Вторая жизнь

— Зачем вы пришли сюда, сударыня? — нарочито вежливо спросил Джеймс, стараясь не выдавать своей неловкости. Анна прикрыла рукой лицо ребёнка и представила, как всаживает кинжал в голову хозяина квартиры. Положила свёрток на стол, не зная, что сказать дальше. Джеймс принялся расспрашивать о том, как проходила тягость, как кончились роды, и на всё получил ответ, полный лживой радости. — Кто теперь у меня? Сын или дочка? — Джеймс и не думал униматься, засыпая Анну вопросами. — Дочка, ненасытный ты мой любовничек, — голос Анны будто растерял былую нежность, и в нём снова сквозил яд. Она подошла к столу, на котором лежала новорождённая, и аккуратно, кончиками пальцев погладила её по лобику. Ради такой мести можно и помедлить. Возле крыльца как раз лежит лопата, которая Джеймсу пригодится наверняка. Анна взглянула на часы, пробившие полночь, заявила, что ей надо отлучиться на некоторое время, и попросила Морриса приглядеть за дочуркой. Поспешно выбежала за дверь и направилась в сторону окраины. Едва только завернула за угол, как услышала громкий крик Джеймса и скрип половиц. Подобрала юбки и бросилась бежать, но надвигающийся осенний ветер и после родовая слабость сыграли с ней злую шутку. Уже через пять ярдов она начала задыхаться от быстрого бега. Как по воле провидения, её на следующем повороте подхватил Жан и быстро довёз до дома, где уже вовсю грелись у камина Бартоломео и Нэнси. — Смогла. Смогла! — бормотала Анна, усаживаясь у камина и плотнее кутаясь в шерстяной плед. Жан не стал медлить и закрыл дверь дома на засов, а также запер окна на замки. До утра он собирался пробыть с матерью наедине.

Утром капитан покинул дом, распрощавшись с Анной, служанкой и бывшим кучером. На дороге, ведущей в лагерь, он встретил остальных лазутчиков, несущих вести генералу Кромвелю. Вести оказались не слишком хорошие: шотландцы в полной боевой готовности. Надо было начинать бой, и начинать как можно быстрее. Семнадцатого августа, два дня спустя, войска Кромвеля дали первый залп и атаковали корпус полковника Лангдейла. Сабли звенели из минуты в минуту, а от бесконечных ружейных выстрелов у некоторых начинало закладывать уши. Роялисты падали с лошадей и сразу же попадали под копыта парламентских коней. Слышался хруст костей и отчаянные крики врагов. Де Бейли не отставали: на счету их иноходцев осталось не меньше двадцати шотландцев. Выжившие кинулись в сторону города, где генерал уже выставил небольшой отряд. Горожане уже успели закрыть окна и двери, а кое-кто вовсе спрятался на чердак или в подвал. Шотландцы сдались добровольно, поняв, что с конницей парламента им не совладать. Город был захвачен Кромвелем окончательно, и горожане теперь переняли его веру, став пуританами по всем правилам. Английская пехота тем временем начала захватывать мост через реку Риббл. Томас Купер перекинулся парой словечек с Эдгаром Поттером, вскинул ружьё и прицелился в одного полного шотландца, чей клетчатый килт не доставал и до колена. — Эдди, сейчас я его поджарю, — прошептал Том, насыпая порох, — вон какой откормленный попался, ты только глянь… Не, ты не так делаешь. Сейчас покажу, как надо отжигать! Выстрел. Шотландец грузно упал с моста, подняв высокий столб брызг. Эдди поспешил выстрелить ещё в одного, и сразу кинулся напролом, рубя саблей каждого, кто носит юбку. Не прошло и двух часов, как мост был наконец освобождён. Том и Эдди первыми пересекли реку и выскочили на противоположный берег. — Ребята, сегодня точно наш день! — крикнул Эдди, подняв руки. — Гони их, насмехайся над ними! Англичане с неистовым рвением погнали шотландцев прочь до холма Уолтон-Холл и решили, что дальше пусть они бегут сами. Том смахнул взъерошившиеся волосы с лица и крикнул напоследок, чтобы шотландцы убирались восвояси из страны, обратно в свои высоченные горы. Наперебой перешучиваясь меж собой, два друга дошли до лагеря и сразу засели за походный котелок. Тут к ним подъехали и де Бейли. — Здравия желаем, капитан! — Том и Эдди в унисон отсалютовали Жану и сняли шлемы. Тот спешился и пристроился рядом с котелком. Джон Френсис не стал ждать салюта в свой адрес, тоже спешился и молча вынул огниво из-за пазухи. Костёр разгорелся быстро. — Так лыбитесь, будто вы только что обыграли Ливерпуль в матче по футболу, — улыбнулся Джон друзьям, неисправимым поклонникам игры в мяч. — Почему бы и нет? Кто вечно обыгрывает Ливерпуль? Престон Юнайтед! Том и Эдди на радостях дали друг другу пять. Сколько они помнили себя, городская команда Престона всегда проявляла себя в лучших отношениях. Вечером грянул жуткий ливень. Солдаты мигом разошлись по палаткам и закрыли их наглухо. Капли дождя так и барабанили по ткани, вдобавок им вторили оглушительные нескончаемые раскаты грома. Под такой шум отлично спалось почти всем. Кое-кто сидел на койке, обхватив руками колени, и вздрагивал от каждого звука грома. Лишь вечерняя молитва помогала немного забыться и наконец смежить веки.

После битвы, когда большая часть войска ушла добивать шотландцев, среди оставшихся отрядов царило спокойствие и разлад. Собирались в группы по пять-шесть человек и рассаживались возле котелков, где варился суп или жарилось мясо. Даже родственники из Престона смогли выбить у судьбы шанс увидеть своих сыновей, отцов и братьев. Жан уже было наливал бульон в котелок, как неподалёку от берега показались две женщины и маленькая девочка в чёрных платьях, державшиеся за руки. То были Анна и соседка Дженет Бёртон с дочкой. — А вот и мы, — Дженет сегодня выглядела веселее обычного, и по случаю начала открывать бутылку с грушевым соком. Крошка Лиз уже потянула пухлые ручки к сабле Джона Френсиса, но тот быстро пресёк эту попытку, заодно усадив малышку к себе на колени. Анна расспрашивала «брата» о ходе войны, о дисциплине, казавшейся ей слишком строгой, и о послушании войск. На все вопросы Жан отвечал коротко, но ясно. Мать снова похорошела, что говорило о том, что те роды она перенесла без вреда. Едва только Дженет услышала, в каких званиях сейчас пребывают де Бейли, она резко встала с травы и готова была затянуть мотив о безымянном старшем лейтенанте, который считал, что награды важнее молодости. Но на первом тихом куплете она решила остановиться и снова сесть, будто никаких песнопений и не было. Разговор затянулся чуть ли не на час, поскольку обсудить надо было много чего. Дженет поинтересовалась у Анны, как прошло избавление. Неожиданно для самой себя Анна уткнулась лицом в плечо «брата» и заплакала. — Не режьте по больному, миссис Бёртон, — отрезал Жан, сверля взглядом Дженет. — Простите меня, грешную. Я не знала. Анна, извини, — Дженет протянула руку к соседке. — Тётя Анна, не плачьте, — взмолилась крошка Лиз. — Всё хорошо будет. — Матушка, — Джон Френсис тоже обнял мать, закрыв от посторонних глаз. — Всё прошло.

Потом де Бейли направились домой. Анна, уже успевшая успокоиться и повеселевшая, принесла из дома бадью с водой и железный ковш. Скомандовала: — Верх снимайте, товарищи. На мойку головы ста-а-ановись! Сама — за мылом, которого в подвале было завались. Принесла пару кусков и положила на край бадьи. Сын и «брат» уже пристроились рядом, готовые к экзекуции, как и наказано, без верха, слегка дрожа от осеннего холода, который они по причине долгого закаливания переносили достаточно легко. — С кого начнём? — Анна засучила рукава. — Со старшего по званию, — Жан поднялся и наклонился на бадьёй. Анна вылила ему на голову ковш воды. После намыливания повторила. Ещё раз. Третий раз. Мимоходом оглядела худощавую фигуру. Слишком болезненно выглядит. Кожа бледная, исчерченная тонкими шрамами. Ничего не поделать, военный человек. Уже плевать на забинтованное правое плечо. — Аннетт, ещё ковш, — поток выливается на светло-русую макушку. — Следующий! После помывки головы сына Анна, тоже принимавшая участие в закаливании, с облегчением выдохнула и решила, что ей тоже не помешает опрокинуть пару ковшей. Расшнуровала корсаж, избавилась от чепца, стянула рубашку через голову и осталась в туфлях да верхней и нижней юбке. Даже не прикрылась. Не боялась, что её могут увидеть в столь неприличном виде. Так все трое де Бейлей и стояли с минуту молча, все без верха, без каких-либо признаков смущения. — Жанно, помогай. «Брат» силой наклонил её над бадьёй. Вылил ковш воды и взялся за мыло. — Бюст у тебя просто зажигательный, сестра. Даже сказать нечего. Венера тихо завидует. Анне оставалось только зажмуриваться перед очередным потоком. Ей досталось мыла и воды втрое больше. Ей нравилось собственное тело, но до поклонения не доходило. Вся семья старательно ухаживала за собой, и в их доме никогда не наблюдалось отсутствия воды. — А теперь сажевые процедуры! — Сажевые процедуры?! Погоди, а когда я прыгнул в печную трубу, ты не говорила мне, что это были САЖЕВЫЕ процедуры. — Жанно, там не было сажи. — Чёрт, я об этом не подумал.

После своего возвращения в Престон, буквально ещё через день, Кромвель объявил всем, что надо выдвигаться в путь до Лондона. Столица, прозвучавшая в ушах Дженет ударом в колокол, показалась ей чем-то недостижимым для простой вдовы, потерявшей мужа ещё после битвы при Марстон-Муре. Особенно сейчас, когда туда пойдёт сплочённой толпой двадцать тысяч человек, настроенные на то, чтобы уничтожить опостылевшую монархию окончательно. Сама Дженет недолюбливала сложившийся строй только из-за больших поборов и налогов. Только с принятием протестантизма она смогла вздохнуть спокойно: ведь необязательно было платить десятину. Иногда ей хотелось большего, нежели просто подрабатывать швеёй в захудалой лавке, но этот червячок гордыни и алчности Дженет душила на корню, погружаясь в молитвы и чтение псалмов дочурке на ночь. — Мы едем с вами, — нарушил спокойствие уверенный голос Анны. — Скажу Бартоломео, чтобы запрягал нашу карету. Жан остолбенел. Так дурно он ещё себя никогда не чувствовал: снова мать потянуло на авантюры! Неужели ей не хватило прошлых интриг, которые она крутила за занавесью Лувра? Азарт, с которым кровь кипит в венах, с годами лишь приуменьшается, но не гаснет ни единожды, ждёт своего часа, чтобы разгореться снова, набрать силу, как костёр, куда подкинули дров, и привести либо к полной торжества и блеска в глазах победе, либо к разочарованию, толкающему человека на путь уныния. Иногда ему самому хотелось разжечь это пламя, чтобы окончательно не впасть в грех лени, и он достигал успеха. Мать не шутила: впрямь собралась в Лондон со всеми пожитками, будто предыдущий опыт с приездом в Англию ничему её не научил. — Как хотите, сестра, — вытолкнул из себя слова и замолк. Надолго. Анна поспешила к дому, чтобы подготовить карету к отъезду. Дженет взяла за руку дочку и тоже повела её отсюда. Лиз даже не упиралась, желая ещё чуть-чуть побыть на поле недавнего боя, и послушно перебирала ножками до самого крыльца.

Армия двинулась на рассвете, поспешно нацепив на плечи нагруженные ранцы с самым необходимым. Все остальные вещи были погружены на шесть повозок, оставшихся с начала войны, поскольку другие девять штук безвозвратно уничтожили. Кавалерия взгромоздилась на лошадей, пехоте, артиллерии, врачам и маркитанткам достался пеший путь. Но они всячески уверяли сослуживцев из конницы, что, если отстанут, то через пару дней быстро их догонят. Конец августа огрызался утренним ветром, пробирающим до костей, и обдавал кавалькаду липким холодом. Тоска солдат по родине имела такую силу, что, как только армия останавливалась возле какого-то города или деревни, солдаты родом отсюда возвращались домой, получив разрешение от командования. До Лондона добрались только два отряда: родом из Престона и из Лондона. Карета, вёзшая Анну, Нэнси и Бартоломео, остановилась на Даунинг-стрит, почти на пересечении с Уайтхолл-стрит. Квартира обошлась в половину денег, остававшихся у Анны в кошельке, примерно в сто фунтов. Не слишком тесная, с двумя спальнями, с небольшим камином в гостиной, Нэнси она особенно пришлась по вкусу. — Кстати, мадам, вы в курсе, что жильё влетит нам в пару фартингов? — Бартоломео разлёгся на диване и подпёр щёку ладонью. — Разумеется. Самое дешёвое, которое я нашла.