Вторая жизнь

Нэнси после отъезда госпожи решила не торопиться с продажей квартиры. Бартоломео поддержал её, вдобавок выразив желание вернуться в родной город супруги и сделаться кузнецом. Нэнси очень переживала за погибшего Джона: она за эти годы сделалась ему будто старшей подругой. Поддерживала, если матери и её «брата» не было рядом, иногда рассказывала интересные истории из своей дослужилой жизни. Теперь она горевала наравне с покинувшей дом Миледи. Тот господин сразу вызвал недоверие своим тоном разговора и непонятной змеиной слащавостью. Точно ядовитый вид. Кобра или, на крайний случай, какой-нибудь уж-переросток. Наверняка, этот господин искусно наврал с три короба и обманул госпожу Анну. Уж чего-чего, а нанесения вреда своим хозяевам Нэнси бы никогда не простила. Так она размышляла, подметая пол в гостиной. Бартоломео ушёл на рынок, поэтому она была предоставлена сама себе. Она предана своим хозяевам, как никто другой. И они тоже преданы ей, и всячески поощряют эту преданность. Никаких унижений, как это бывает с обычными слугами, которых и секут, и колотят, и поливают грязью, которую эти слуги не заслуживают. Пыли на сей раз немного. Вынести на улицу – и всего дел. Нэнси проклинает полуразваленную лестницу, на которой запросто расквасить нос об ступеньки. Вытряхивает метлу и снова поднимается. Садится на диван. Скука разъедает веснушчатое тело, будто хорошо приготовленная едкая кислота. Даже Библия на полке наскучила донельзя. Шумный выдох, в овале глаз всё ещё искрится скорбь. Подпирает руками щёки, смотрит в никуда. Так текут минуты.

Стук в дверь. Нэнси вскочила, будто её только что окатили кипятком, и хотела было идти отворять, но это ей не понадобилось. Дверь отворилась, и в проёме появился тот, кого служанка не ожидала вовсе. Сердце пропустило удар, а зрачки расширились, почти закрыв зелёную радужку. — Боже мой... Что с тобой стряслось, Джон?! Тот, мокрый насквозь, молча снял камзол с ботфортами, прошёл в спальню и начал выжимать волосы от воды. Вид его являл крайнюю злобу и ярость. Нэнси кинулась за пледом и горячей водой. Чуть отогревшись, Джон наконец заговорил. — А куда матушка подевалась? Нэнси всплеснула руками. Правда вырвалась на автомате. — Уехала! Насовсем! Юноша медленно поднялся с кровати, сверля в старшей подруге дыру. Глаза его сверкали. Сказанное повергло в шок. Сердце забилось чаще. — Как? Разве она могла? — Да! Пришёл очень богатый с виду человек, её деверь, и сказал, что ты мёртв. Видел бы ты, как она выглядела в эти мгновения! Потом он сказал, что её здесь ничего не держит, и они уехали. Всё! Я сама её подготовила: причёску ей навела, чемодан собрала, а она... Джон впечатал ладонь в лоб. Схватил служанку за плечи и вцепился в них. Сейчас он с трудом мог контролировать себя, но говорил более-менее спокойно. — Этот господин ещё меня с балкона скинул. Как тебе такой расклад, а? Нэнси промолчала и покинула спальню. Джон вздохнул и закутался в плед. Отпил кипячёной воды. На душе стало так противно, как не было ещё никогда в жизни. Даже после смерти Жана де Бейля. На сердце будто уронили чугунную раскалённую плиту. Лёгкие дрожат от пронизывающего холода, а тело сводят судороги. Тишина трещит по швам в тихом простуженном кашле. Злоба кипятком протекает по венам. Первые секунды в ледяной Темзе после того сброса с балкона резиденции показались началом конца. Умение плавать подвело: холод сковал тело, камнем отправляя на дно. Каким-то чудом удалось выбраться на поверхность и уцепиться за край мостовой, за тот самый, далеко выпирающий камень. После ощущения земли под ногами возникло желание содрать с лорда Винтера кожу заживо и окунуть в реку его самого. Сдавленный смех в пылающей глотке от представленной картины. Лорд всё же нужен ему живым. Чтобы объяснил всё. А потом можно с ним и покончить. «Она не могла поддаться. Подлый шантажист. Такую мразь и щадить не хочется. Пусть помучается, прежде чем умереть от моей руки.» Он расколол бы лорду голову о каменную мостовую, чтобы тот потом тонул в багровой луже, хватаясь руками за остатки повреждённого мозга. За то, что он сделал с матерью. Вынудил уехать, выгнал без всяких объяснений. Идеи о мести, которые Жан пытался любыми способами вырвать из разума «племянника», остались даже сейчас. Не помогло. Месть стала бы интересным раскладом сил. Но не до такой степени, чтобы она стать смыслом жизни. «Не сработали ваши методы перековки, дядюшка. Он за всё заплатит. Я отомщу ему. Вы наверняка сейчас ненавидите меня за эти мысли. Ничего не поделать. Смиритесь с этим.»

На кухне стояла тишина. Джон понял, что Нэнси снова куда-то отлучилась. После пережитого его мучала жажда, и нужно было как можно скорее чего-нибудь выпить. Самым лучшим вариантом оказалось разбавленное белое вино. «Нужно к нему наведаться. Думаю, он быстро откинет каблуки от моего визита.» Неожиданно на лице, словно нанесённые плетью, появились два шрама. Джон в ужасе приложил ладонь к этим ранам. По спине словно начали бить хлыстом. От боли юноша даже согнулся пополам, да так, что блуза сползла с худых плеч. На правом плече, как ножом, прорезалась чёрная геральдическая лилия. Перед глазами пошла пелена и кровавые пятна, всё медленно закрутилось и перемешалось. Голова начала резко и нестерпимо болеть, как при мигрени. Джон выгнулся в спине, схватился руками за стол, и, пребывая в таком странном положении, хватал горлом воздух. Спустя пару секунд он отключился, вцепившись пальцами в край стола. Любой, кто был бы свидетелем этого, вызвал бы врача и экзорциста сразу. Отчасти, это и вправду было немного похоже на проделки ведьм. «Как дурно! Грудь будто тисками сжало, ни единого выдоха не сделать, проклятая давящая боль так и душит изнутри. Веки, залитые подобием свинца, страшно разомкнуть, страшно увидеть слепящий свет перед собой. Свечи, люстры – мне всё равно. Губы спеклись от крови, голос застрял где-то в гортани, наружу рвётся булькающее хрипение. Пульс гудит в висках, монотонно и тихо, раскалывает остатки разума, если он ещё сохранился после той ночи. Кто-нибудь, раскройте мне глаза, пока я не сошёл с ума! Пусть тело без души – не дело, но, господи, как же слаба душа без тела! На миг мне верни жизнь! Судьбу я не молил о поблажке, взаймы ни гроша не брал! На миг верни! Прошу, ради Анны...» Бьет слепящий свет. Кухня. Разлитое на полу белое вино. Что произошло здесь? Погром? Голова гудит и раскалывается. Кровь прожигает сосуды едва ли не насквозь. Добраться до зеркала, лежащего в ящике стола. Взглянуть и отшатнуться от увиденного. По коже бежит мороз. Красивое бледное лицо, теперь изувеченное шрамами на левой скуле и переносице. Тяжёлые золотисто-русые волосы, теперь слегка расцвеченные серебристым, уложены непривычно, не так, как им следует. Чёлку разделить надвое, чуть открыв лоб, подкрутить пряди с боков. Вот так лучше. Намного. Рот разрезает кривая улыбка. — Джон Френсис Винтер. Наконец-то я тебя вижу. Насквозь. Голос теперь хриплый и глухой. Душа почти очищена, помыслы тоже.

В кухню, как вихрь, вбежала Нэнси, запыхавшаяся и взъерошенная. Джон обернулся и поспешно замотался в плед. — Слава богу, всё нормально, — протараторила служанка. — Полегче хоть стало? Смотрю, встал уже. — взгляд упал на висящий на шее крупный позолоченный медальон. — Он всё ещё на тебе? – Как видишь. Я не рассказывал, как его получил? Отрицательный кивок головой. Не сильно интересует. Миледи тогда преподнесла этот подарок трёхлетнему сыну на двадцатидвухлетней годовщине воцарения династии Стюартов. Он тогда слёзно умолял её, чтобы она не возвращалась в Париж. Поэтому она ему и приготовила этот подарок, чтобы сгладить горечь неизбежной разлуки. С тех пор он с ним не расставался и часто разглядывал портрет Миледи внутри него. У матери был точно такой же медальон, и она его хранила, как святыню. — А с голосом у тебя что? Хрипишь, как чахоточный. И жилет расстегни. — Считай, что после ледяной воды гортань отморозил. Надо бы нанести визит тому господину. Он отплатит за разлучение меня с матерью. — Верно. Получит по первое число.

Так они и решили. Поспешно собрались, попутно вооружившись шпагой на случай самозащиты, закрыли квартиру и направились к лондонскому поместью Винтеров, благо, Джон знал, где это поместье искать. Нэнси никогда ещё не видела подобной роскоши. Здание, состоящее из пяти этажей, было выстроено в золотых и белых тонах, выложено плиткой, огорожено кованой чёрной оградой. Колонны, похожие на те, что подпирают крыши греческих храмов, держали на себе балконы и крышу. Сад – услада для глаз: пышные кусты роз, вьющиеся по ограде стебли плюща, полумифические фигуры, выстриженные из живых изгородей. Фигуры изображают богов и богинь римской мифологии, а именно Дискордии – богини раздора, Юстиции – богини правосудия, Эребуса – бога вечного мрака. Для Нэнси, как не знакомой с мифологией, такие фигуры были просто заманчивым украшением. Окна плотно зашторены, огромные, украшенные вензелями двери заперты наглухо, к великому несчастью. Привратник ответил, что лорд Винтер уехал в Портсмут. Джон был готов всадить в него шпагу за такой ответ. От досады он даже побледнел. Враг упущен, но адреналин в крови бушует с удвоенной силой, и мысль в искалеченном помутнением мозгу возникает моментально. — Ладно. Берём лошадей и скачем, — отрезал Джон, разворачиваясь на каблуках. Взяв Нэнси за руку, он направился к краю Лондона, где чаще всего располагались постоялые дворы.