Вторая жизнь

Сон прошёл спокойно, но в какой-то момент прервался чьими-то прикосновениями к запястьям, перешедшими в щекотку. Кто здесь такой шаловливый? Кому доставляет удовольствие мешать спать гостям? Джон резко подорвался с кровати и сквозь сон услышал, как кто-то упал на пол. Продрал глаза и лицезрел юного Бражелона, потирающего ушибленную поясницу. Виконт откинул со лба пышные локоны и обиженно уставился на ночного гостя. — Вы не кидайтесь так в следующий раз, ладно? С добрым утром, к слову. — И вам не хворать, виконт. Вы со всеми гостями так обращаетесь? Я не люблю щекотки. — Простите, не знал. Просто захотелось вас вот так вот разбудить. Полдень уже, а вы всё спите. — Вам какое дело, сколько я сплю. — Ладно, ладно, — виконт сел рядом и вгляделся в лицо своего визави. — Кого-то вы мне напоминаете. Однажды во сне я видел человека, который заманил меня в карету и отвёз на старую мельницу. Привязал цепями к столбу и отправил моему отцу письмо, чтобы он и его друзья пришли безоружными. Они пришли. Он сказал им, что его миссия ещё не завершена. Что он отомстит им за свою мать. Завязалась схватка, того человека повесили на цепи, но он выжил. И только когда шпага его подельника пронзила его насквозь, я и проснулся. И теперь я вижу, что вы очень похожи на этого человека. Всё-таки прошлая жизнь оставила отпечаток на нынешней. Охваченный непонятным чувством чего-то неправильного, Джон резко схватил виконта за плечи и крепко в них вцепился. — Не было этого никогда. Не было. Не было того похищения, не было! Оставалось держать железной хваткой этого ещё с утра надушенного мальчишку. Словно он ограбил ближайшую парфюмерную лавку, промчавшись туда в одном исподнем. Туго забинтованные ступни всё ещё болели, что неудивительно. Пройти от Гавра до Орлеана пешком и сделать это без осложнений – подвиг, а не просто пробежка вокруг забора! Рауль с беззаботной улыбкой положил ладонь на руку Джона, казавшуюся восковой. Собственная же кисть кажется ухоженнее и лучше. Джон бросил нервный взгляд на виконта и отпустил его. Сцена похищения всплыла снова, вместе с муками совести. Прошлая жизнь так просто не оставит. Не то, что он убеждал виконта в том, что похищения и последующей схватки не было, скорее сам пытался убедить себя, что этого никогда не происходило. Рауль поднялся с кровати, оправил исподнее и сказал, что завтрак давно готов, а сам ушёл из спальни. Гость встал и заглянул в зеркало, висящее на стене. Красив. Ни капли не страшен, как раньше. Но на вид измучен, словно пребывал в пыточной камере. Круги под глазами убираются, только если выспаться как следует. А волосы? Взяться за расчёску и распутывать сбившиеся локоны. Особенно, когда не седеешь к сорока годам.

Рауль вышел во двор замка, где его уже поджидала маленькая Луиза де Лавальер в розовом платье, сидящая на белой скамейке. Миниатюрная, розовощёкая, с букетом фиалок в руках. Семь лет от роду, а уже само очарование. — Луиза! Не ожидал вас увидеть здесь с утра! — Я сама ограждение перелезла. Страшный дождь был вчера, не правда ли? Я всю ночь уснуть не могла. Боюсь грома. Рауль сел рядом. Цветы после дождя приобрели более свежие краски, заиграли необычным, притягивающим глаз светом утреннего солнца. Луиза протянула букет Раулю, и тот прижал его к трепещащему сердцу. Когда они вырастут, то обязательно поженятся. Уедут в отдельный роскошный замок, увитый стеблями роз, и будут жить долго и счастливо. Как-то слишком приторно звучит. Рауль не сразу дошёл до этой мысли. Прочитанные в детстве книги всё же наложили отпечаток на созревающее сознание. Книга о девушке Натали, защищающей честь своей обедневшей семьи, стала одной из самых любимых, и давала плод для размышлений. Может ли женщина быть такой же храброй и отважной, как и мужчина? Натали дала ответ. Может, ещё как может! Будто тень, незаметно, бесшумно во двор прокрался ночной гость, одетый уже более повседневно. Монашеского облачения как не бывало. Простая одежда человека среднего сословия. Идеальная осанка и ровная поступь выдают военного. Часть волос собрана на затылке тонкой чёрной лентой. Луизу пугает стеклянный взгляд стальных голубых глаз и нож, висящий на правом предплечье.

— Как разросся куст под окнами вашей спальни, виконт. Вам не кажется, что надо срезать самые длинные ветки? — В самом деле. Надо сказать садовнику. — Я уже сказал, — парировал гость и, заметив Луизу, отвесил ей поклон. Та раскраснелась и наклонила головку к левому плечу в неприкрытом смущении. — Вы уже отобедали? — спросил гостя Рауль. — Разумеется. После хлеба с вином ваш бульон с мясом кажется мне шведским столом. Не в обиду. Не найдётся лишней лошади? Мне нужно в Париж. — Найдётся! Всё найдётся! Беседу прервал Гримо, вбежавший в сад, и принявшийся что-то растолковывать на языке жестов. — Граф скоро будет здесь? — с радостью воскликнул Рауль. — Наконец-то! Джон не разделял восторга. Граф будет в шоке, когда увидит сына своей жены, живого и невредимого. Лучше уж считает его мёртвым. Быстро откланялся всем троим, собрал сумку, отблагодарил служанку, забрав у неё выстиранное облачение и сапоги, взял лошадь, пообещав вернуть по приезду в столицу, и покинул замок. Всё для него произошло молниеносно.

Город Орлеан, казалось, был от ратуши до окраин наполнен шумом и людьми. Недаром он так близок к столице. Почти целиком впитал в себя весь антураж великого Парижа: такой же запруженный, большой, с узкими улицами, бесчисленными горожанами. Даже в Престоне на праздниках не собиралось столько людей, сколько есть здесь в будний день. Джон пришпорил коня и остановился возле окраинного дома. Лучше пересечь город быстро и не тратить время. В голову молотком ударила мысль: таможенная пошлина! Нужно подкопить денег, чтобы спокойно въехать в Париж. Денег осталось всего десять экю, а пошлина до Парижа наверняка будет стоить гораздо больше, чем при пересечении границы Нормандии и Орлеане. Доехал до ближайшего ломбарда и заложил ножи «для самообороны», получив взамен пятьдесят экю. Остался всего один нож, висящий на предплечье. Владелец ломбарда в качестве небольшого презента приложил к деньгам золотую цепочку, на которой висели крошечные песочные часы, заключённые в несколько колец. Любопытство перешло допустимый предел, и Джон рассмотрел презент детальнее. Странная вещь. Направился к часовщику. — Добрый день. Часы, напольные, наручные, напоминалки, календари – всё, чтобы вы не потеряли ощущение времени! — встретил его часовщик. — Добрый день. Мне вручили вот такую вещь. То, что это не часы, я понял сразу. Часовщик взял цепочку и пригляделся через лупу. — Да, это не часы. На шею или руку не повесишь, спросите моего соседа-ювелира. Стоп. Похоже, я понял загвоздку. Их надо крутить за вот такой вот шпиндель. Прокрутил один раз. Всё вокруг пошло волнами, окружение смешалось в неясные пятна. Часовщик не понимал, что происходит. Наконец странное ощущение прошло, и он увидел, что клиента нет и в помине. — Merde! Сударь, вы где? Взглянул на часы: стрелка перешагнула на час назад. Перекрестился и от греха подальше бросил странную вещицу в камин. Спустя час клиент пришёл снова. Снова вручил часы на цепочке. Часовщик помотал головой, отгоняя страх, и снова взялся за лупу. — Она возвращает назад во времени. Лучше держитесь подальше от этой штуки. Это всё, что я могу сказать. Джон покинул лавку и снова осмотрел вещицу. Часовщику он поверил. После собственного посмертного переноса на двадцать лет назад он был готов поверить во всё, что угодно. — Святые угодники! Снова забежал в лавку и с силой швырнул вещицу в камин. Быстро вскочил на лошадь и уехал прочь. Со временем шутки плохи.

Вечером он остановился на другом конце к тому времени опустевшего города. Конь перешёл на шаг и двигался достаточно медленно. За одним из домов послышался непонятный шорох. Затем выстрел. Лошадь перепугалась и, выйдя из-под контроля, понесла путника по улицам, рискуя выбить его из седла. Раздался свист. Позади себя Джон услышал крики и приказы захватывать, пока не поздно. Перехватил поводья и повёл лошадь в сторону окраины. Скорее, пока не случилось ничего ужасного. Сердце учащает свой ход, кровь стучит в висках, вспотевшие от страха руки скользят по кожаным поводьям. Быстрее. Быстрее. Людей явно несколько, и они бегут за ним пешим путём. Нет, один из них тоже на лошади. Снова выстрел, и лошадь путника падает на землю, раненная в бок. Резво соскочив с седла, Джон бросился прочь от преследователей настолько быстро, насколько мог. Один из пеших преследователей крикнул: — Догнать и обобрать! Главарь всей шайки, бросив своих подельников одних, в одиночку пустился в погоню. Джон прекрасно понимал, что по сравнению со всадником он гораздо медленнее, но близость опасности придала ему сверхчеловеческую силу. Резко перескочил через перекрёсток и кинулся, куда глаза глядят. Недалеко показались шпили монастыря. Ускорил бег. Всадник будто взбесился и ударил коня шпорами, отчего тот поднялся на дыбы. Добежав до дверей монастыря, несчастный резко и отрывисто постучал в дверь. — Убежище, умоляю вас, дайте мне убежище! — взмолился он, но, обернувшись, увидел, как всадник настигает его, и бросился дальше. Всадник нагнал свою жертву, в следующий миг склонившись в седле, схватил его за рукав и носком сапога отпихнул от себя, заставив упасть на каменные плиты. Монах упал навзничь и лишился сознания от приложенной силы. Всадник спешился и приблизился к жертве, вынув стилет из-за пояса. Глаза его зловеще сверкали. Занёс над жертвой клинок, хотел было замахнуться и нанести решающий удар в сердце. — Стой! — крикнула настоятельница монастыря, выбежавшая на улицу. То была низкая стройная монахиня в чёрной одежде и чёрным клобуком на голове. На груди поблёскивал крест. Подошла к упавшему монаху и села на колени, пристроив его голову у своей груди в ласковом жесте. — Жизни невинной порвал ты нить на ступенях Сен-Венсан. — Я не виновен. Он бежал, я настиг. — Ты можешь лгать сколько угодно, и верить своим же речам. Уверяешь, что совесть не мучает тебя. Но господь видит всё. Разбойник мигом съежился под словами монахини. Страх перед карой объял всё его существо. — Дочери мои! — крикнула тем временем настоятельница. Из дверей выбежали три молодые монахини. — Помогите ему во имя господа бога нашего! Настоятельница передала девушкам бесчувственного монаха. Послушницы приподняли несчастного и понесли его на руках в сторону входа. — Мария говорит, что он жив, мать-настоятельница! — сказала круглощёкая послушница, увидев, как её соседка, держащая упавшего на голову, прислушивается к его дыханию. — Слава богу! Несите его в келью. А с этим человеком я ещё поговорю.