Король Драконов

      Морозный в вышине воздух привычно колол щёки. Иккинг не обращал на это ровным счётом никакого внимания. Наступала весна. И хотя до цветения трав было ещё очень далеко, но солнце всё чаще показывалось из-за плотной завесы облаков. А юноша имел великолепную возможность прорваться сквозь пушистую пелену и оказаться так высоко, что лучи небесного светила будут греть замёрзшие руки, крепко державшие луку седла, лицо будет покрываться румянцем. Немного отросшие волосы развевал северный ветер, становившийся с каждым днём чуть теплее. Это было почти незаметно, но Иккинг знал, что и оглянуться он не успеет, а уже направление потоков сменится, и придёт долгожданное лето. А пока он ловил лучи солнца, взлетев выше облаков.       Иккинг прикрыл глаза и подставил лицо яркому свету. Луну назад ему исполнилось шестнадцать, он стал выше, сильнее. Иногда юноше казалось, что он за прошедшие полгода так изменился, что этого нельзя не заметить, однако в племени, казалось, на это никто не обратил внимания. Все дети растут. И для многих молодых юношей и девушек настал тот самый переломный момент, когда они оставляют позади забавы детства и вливаются во взрослую жизнь племени.       Сейчас на губах Иккинга играла счастливая улыбка. Не существовало ничего в этом мире: только он и бесконечно прекрасное небо. Юноша слышал, как бьются на ветру крылья Беззубика, улавливал в отдалении шум крыльев и других драконов. Сколько их с ними сегодня было? Десять? Двадцать? Он не знал точно, но всё больше драконов сопровождало его в этих прогулках по небу. За полгода Иккинг так привык к ним, сроднился, считал своими друзьями и семьёй. И сейчас, чувствуя свободу от своей человеческой жизни, он старался не думать о племени, отце и Школе.       Всё было очень сложно. Иккинг всё больше прорастал в драконью стаю. Отдалялся от людей. Хотя процесс этот был очень болезненным. Чем больше юный викинг узнавал драконов, тем меньше ему хотелось оставаться среди людей. Драконы были во много раз честнее, с ними было во много раз проще. Теперь идея помирить две противоборствующие стороны не казалась ему такой уж привлекательной. Люди часто были жестоки без причины — драконы никогда. Люди предавали друг друга, драконы так не поступали, у них было сильно развито чувство благородства. Разве достойны люди стоять возле этих прекрасных созданий? Достойны жить с ними бок о бок? Да и если посмотреть правде в глаза, то разве он один, пусть и с целой стаей, сможет что-то делать?       И всё же было кое-что, из-за чего сердце билось сильнее, и это был не полёт на драконе, а первая любовь. Она не выбирает, не ищет, не требует, она просто приходит, не спрашивая разрешения, ослепляя, забирая волю и даря невообразимое счастье или столь же глубокое горе.       Иккинг вздохнул и открыл глаза. Его любовь к новому, к драконам, к жизни, ко всему, что расширяет границы, была велика, он родился с ней. Но это было совсем не то, когда он видел синие глаза одной юной особы. Пусть она не отвечала ему взаимностью. Пусть она по-прежнему игнорировала его или злилась. Хотя лучше, когда злилась, тогда она обращала на него внимание. Иккинг никому не говорил о том, что он чувствовал. Разве что Беззубику в минуты, когда они оставались вдвоём, подальше от остальных драконов. Фурия не понимала ни слова, но чувствовала тоску в сердце друга, и драконье сердце сжималось точно так же по несбыточным мечтам о собственной семье и паре. Как и у многих других членов их стаи, которые были лишены этой возможности из-за власти Королевы.       Вдруг Иккинг почувствовал, как напрягся под его ногами Беззубик.       — Братец? — Иккинг положил ладонь на лоб дракона: так ему было проще понимать друга. Недавно Иккинг открыл этот новый способ общения. Правда, работал он только с Беззубиком. Он не давал стопроцентного взаимопонимания, но так Иккинг чувствовал настроение друга и лучше понимал те звуки, что издавало горло крылатого друга.       Фурия принюхалась, слегка опустилась в облака, и Иккинг увидел драконов. Не своих, чужих драконов. И все они летели куда-то, держа в когтях или пастях овец, яков, корзины с рыбой. Взгляды ящеров были остекленевшими, и всадник почувствовал, что и Беззубик теперь словно поддался чему-то новому, какому-то чувству. Фурия потянула носом воздух, его зрачки едва не превратились в щёлочки, он направился вслед за пролетавшими мимо драконами. Иккинг пытался дозваться до Беззубика, но тот лишь однажды отреагировал, отгоняя их «свиту» из своих собратьев, отправляя их домой, на Олух, и дальше летел вместе с драконами, несшими добычу.       Вскоре они оказались возле большого каменистого острова, на котором почти ничего не росло, а в самом центре его располагать огромная гора. Беззубик влетел внутрь пещеры, служившей входом, и нёсся, огибая бесконечные коридоры, камни, выступы. Иккинг давно перестал пытаться понять, куда тащит его друг, видимо, в центр горы. Он вёл себя тихо, чтобы на него не обратили внимания другие драконы. Всаднику казалось, что прошла уже целая вечность в бесконечных тёмных коридорах, а они всё летели. Иккинг заметил, что все остальные драконы тоже направляются в центр горы.       Наконец Беззубик спрятался за одним из выступов, и юноша увидел жерло вулкана. Огромная яма, из которой вырывались клубы пара и вспышки огня. Все летевшие сюда драконы бросали свою добычу в самый центр. Иккингу показалось, что из её нутра доносится рычание. Беззубик пугливо поглядывал по сторонам, он весь сжался в комочек, как будто хотел стать невидимым. Остальные драконы летели к центру как под гипнозом. Юноша не понимал, что это значит. Он чувствовал волнение своего друга, видел, как дрожат остальные драконы. Иккинг знал, что они до смерти боятся этой огромной ямы. Но что же там?       Ответ не заставил себя долго ждать. Последний из принесших добычу дракончиков, маленький неповоротливый медлительный Громмель зазевался, и из ямы вынырнуло нечто. Гигантская морда, усеянная чудовищными зубами, покрытая наростами. По обеим сторонам её были три глаза. Иккинг всего на секунду посмотрел в правые глаза монстра. В них он не увидел ничего, кроме черноты, пустоты и жажды крови. Юноша едва сдержал рвавшийся наружу крик ужаса. Чудище потянуло носом воздух и повернуло голову в сторону непрошенного гостя. Из пасти монстра раздался рык-приказ, Иккинг понял, что единственная возможность выжить для него и Беззубика — это побег.       — Давай, братец, выноси нас отсюда! — поторопил он друга, который отчаянно мотал головой, изо всех сил стараясь не поддаться влиянию приказа Королевы.       Фурия быстрее ветра понеслась обратно по бесконечным коридорам чёрной пещеры. А за ним и его всадником летели тысячи драконов, подчинившихся приказу своей Госпожи.       Беззубик вырвался, он скрылся от преследователей за пеленой плотных облаков, смешавшихся с туманом и дымом от вулкана. Не зря Фурии считались самыми быстрыми и самыми умными драконами в Архипелаге. Иккинг не знал наверняка, сколько лет его другу, но предполагал, что Беззубик ещё очень молод по меркам драконов. И тем не менее он легко уходил практически от любого преследователя, видел наперёд их шаги, и делал всё это так естественно, на уровне интуиции, что Иккинга не мог не восхищать природный талант его названного брата.       Очутившись в тиши родного леса, в Овраге, куда вернулась «свита», летавшая вместе с ними днём, Иккинг долго думал и размышлял над увиденным, тихо беседуя с Беззубиком и Эльдюром. Два дракона легли по обе стороны юноши. Они опустили свои головы на землю и внимательно слушали человека, пытаясь понять его, а он гладил морды драконов и разговаривал словно сам с собой.       — Выходит, это их главарь. Как у нас вождь… Припасы, которые у нас таскают драконы, не для них самих… А для него… или неё, — Беззубик приподнял голову, рыкнув. — Выходит, Королева… Она вас заставляет, так? — оба дракона согласно рыкнули. — Теперь многое становится понятным.       Иккинг жил среди драконов полгода. И он знал, что всё известное о них, — ложь. Просто людям не дали возможности понять драконов, а тем было не до установки дружеских отношений, ведь им приходилось выживать и кормить прожорливую Королеву. Конечно, когда ты живёшь под вечным прессом страха и невозможности реализовать свои потребности в свободе и желания иметь семью, то не станешь от этого добрее.       Выходит, если бы драконам не приходилось добывать пищу у людей, то они вообще не стали бы нападать на них, а жили бы мирно и спокойно. Иккингу было также понятно, почему драконы совершают налёты на человеческие поселения: у людей всё хранилось большими партиями практически в одном месте. Здесь отара овец, тут стадо яков, вот амбар с крупами (их правда никогда не трогали), а здесь — бочки с засолённой на зиму рыбой… Удобно. В дикой природе драконам пришлось бы хорошенько попотеть, чтобы найти достаточное количество провианта для монстра. Кто знает, возможно, люди вообще не знали бы о существовании драконов. А может, знали бы, но не стали противоборствующими сторонами.       Напрашивался единственный вывод: не будет Королевы — не будет и нападений. Это было ясно, просто и понятно. Оставался только один вопрос: как это сделать?       — Как же мне помочь вам? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Иккинг, задумчиво глядя, как заходящее солнце окрашивает воду озера в оранжевый цвет.       Беззубик и Эльдюр переглянулись, одновременно вскинув головы. Кажется, человек начинал думать в нужном им направлении. Жёлтые глаза Чудовища сузились, дракон рыкнул Беззубику:       — Ты ему объяснишь или как? Старейшина уже давно ждёт результата.       — Не сейчас, — качнул головой Беззубик.       — А когда? — недовольно пробурчало Чудовище. — Мы здесь уже много лун.       — Можно подумать, тут тебе плохо, — недовольно ответил Беззубик. — Имей терпение. Человек сам всё поймёт. Таково было видение у Сигрун. Мы лишь должны подвести его к знанию.       Эльдюр фыркнул и отвернулся, плюхнув широкую морду на траву. Он устало прикрыл глаза. Его горячее сердце жаждало действий. Он так устал от простого ожидания. Чудовище знало, что скоро всё закончится. Видения Сигрун никогда не бывали ошибочными. К середине лета всё будет кончено. И у драконов появится новый вожак.       Иккинг, погрузившийся в свои мысли, не обратил внимание на лёгкие препирательства драконов. Эти двое были разными и частенько сцеплялись. Но это не мешало им быть и прекрасной командой, когда надо было разрешить какой-нибудь конфликт в стае на соседних островах.       Беззубик был прав. Юноше потребовалось не так уж и много времени, чтобы понять, что он должен сделать. Он вдруг осознал, что на Олухе и соседних землях делают драконы, примкнувшие к его стае. И ему было страшно. Страшно от такой ответственности. Но кроме помощи драконам, его очень привлекало и то, что у него появилась возможность спасти своё племя. Он может помочь отцу, прекратит постоянные нападки драконов на викингов, остановит войну. Ведь когда-то должен ей прийти конец. И сейчас именно у Иккинга были все шансы её остановить.       Иногда юноша думал о том, чтобы всё рассказать Стоику. Но слова всегда застревали поперёк горла, и Иккинг молчал. Несколько раз он почти выдал свою тайну. Племя потихоньку замечало, что количество драконов нападавших как будто сократилось. В эту зиму было украдено меньше припасов, чем раньше. К тому же некоторые викинги замечали, что драконы словно борются друг с другом. Это было странно, но многие обратили внимание, как иногда над деревней проносится зелёное Ужасное Чудовище и, сверкая в темноте жёлтыми глазами, оглашая окрестности своим рёвом, оно словно бы отгоняет нападающих драконов. Иккингу хотелось раскрыть, что он знает и зелёного дракона, и что тот делает на самом деле, но слова всегда замирали где-то на кончике языка, и он не мог их произнести.       Несколько дней Иккинг обдумывал сложившееся положение. Юноша никогда не был тщеславным, хотя именно желание выделиться двигало им, когда он сбил Беззубика. Но намного сильнее в нём было чувство ответственности и желания помочь и своему племени, и драконам, которые стали его второй семьёй. Последнее нападение было пару недель назад, а значит, до нового примерно столько же. Можно подождать, и тогда в его собственной стае прибавится ещё пара сотен драконов. Но тогда и Королева будет сильнее, она ведь получит пищу. А можно было больше не ждать, а направить свою армию сейчас, когда она ослаблена от голода. Правда, вероятнее всего, она будет сражаться с большей жестокостью и отчаянием, стремясь получить своё.       Иккинг стал рассеян, плохо занимался. Проиграл все тренировочные бои одноклассникам, хотя до этого не мог совладать только с Астрид и иногда, когда бой вдруг шёл не по привычному сценарию, — Сморкале. Он едва не раскрыл себя, протянув руку к клюву Змеевика, собираясь погладить его, но вовремя одумался и отдёрнул руку. Но жест не остался незамеченным. Иккинг видел, как подозрительно сузились глаза Астрид, остальные просто удивились.       Юноша решился. Но сначала он всё же хотел попытаться поговорить с отцом. Улучив момент, когда Стоик был в благодушном настроении, Иккинг обратился к нему с тихим: «Пап…»       — М? Что, сынок? — вождь оторвался от какой-то бумаги, которую изучал.       — Я хотел поговорить. О драконах.       Стоик оживился. О драконах можно говорить только с одной точки зрения — способа обезвредить.       — Я тебя слушаю, — зелёные глаза мужчины сверкнули радостью предвкушения.       — Я… хм… ты никогда не думал, что… — Иккинг заикался и чувствовал, как потеют его ладони от волнения. — Что, может быть… драконы не хотят нам зла… — чуть ли не шёпотом закончил юноша, опустив глаза в пол. Он боялся смотреть на отца.       — Откуда такие мысли? — держа себя в руках, но чувствуя, как кровь начинает закипать, спросил Стоик.       — Они ведь не убивают нас… не трогают детей. Всё, что им нужно, это провиант.       — Так… И ты думаешь, что племя, оставшееся без припасов, прямо-таки обречено на счастливую зиму?       — Н-нет, я понимаю, что пережить зиму без достаточного провианта сложно… — Иккинг поднял взгляд на отца. И даже почти не удивился суровому выражению его лица: так и есть, папа злится.       — Знаешь, Иккинг, — медленно начал Стоик, — тебе пора прекращать летать в облаках. Я многое не рассказывал и не показывал тебе. Но быть вождём — это в том числе и принимать сложные решения. Это в том числе думать о благе всего племени. Знаешь ли ты, скольких мы похоронили в прошлые зимы, тех, кто не пережил их, потому что запасы мяса стремительно подошли к концу? Посмотри на драконов и посмотри на нас. Они огромные ящеры, которые могут убить яка одним ударом лапы, но они почему-то не ищут яков в лесах и горах, а таскают их у нас. Ленивые отродья Хель!       — Н-но, может… может, их кто-то заставляет, — робко предположил Иккинг.       — На что ты намекаешь?       — Да я не намекаю, я предполагаю только.       — И кто же их заставляет, по-твоему?       — Может, у них есть такой же вожак, как и у людей. Может, это они для него охотятся? А если бы не было этого вожака, то и… ничего бы не было.       Стоик задумался. Всё, что говорил сын, возможно, было разумным. Но вождя уже захлестнул гнев от самой темы разговора, и он туманил мысли, пресекая на корню те, что были слишком новы для него и непонятны.       — Может, это и так, Иккинг, — вздохнул Стоик, беря себя в руки. — Но это не имеет значения. Мы так и не нашли гнезда. И нам приходится бороться с драконами здесь, когда они прилетают. Я не совсем понимаю, чего ты добиваешься?       Иккинг и сам не понимал. Чего он хотел? Рассказать, что знает, где гнездо? Рассказать, что собрал стаю в пару тысяч голов прямо на Олухе и соседних островках? Предложить отцу объединиться с драконами и отправиться в гнездо убивать Королеву? Как-то это всё сейчас нелепо выглядело. Юноша устало потёр виски.       — Да ничего… Сам не знаю, — плечи парня поникли. — Просто подумал, что, может, вместе мы что-нибудь придумаем?       — Непременно придумаем! — лицо Стоика просияло. Он обнял сына, пряча его лохматую голову на своей могучей груди. — Ты так вырос, сын! Вместе мы обязательно найдем решение, как спасти наш народ.       «Непременно, отец…»

***

      Так было принято решение напасть на гнездо, не вовлекая людей. Наверно, это даже проще. Сколько времени ушло бы у Иккинга на убеждение племени, что драконы с ними заодно? Сколько понадобилось бы времени, чтобы убедить и драконов, что люди помогут? У Иккинга не было ни физических, ни душевных сил заниматься этим. Оставалось одно — напасть на Королеву и победить её.       Вспоминая монстра, Иккинг не мог не содрогаться: тот был ужасен. Но решение было принято, и отступать юноша не собирался.       Драконья армия выступила на рассвете в Сумарсдаг, первый день лета, когда всё племя готовилось к празднику. Племя радовалось наступлению тёплого времени года. Радовалось тому, что ещё одна холодная и суровая зима позади. Радовалось, что эта зима была пережита проще и легче, чем многие другие.       Иккинг ещё затемно выбрался из дома, прихватив с собой свой кожаный доспех, меч и новый щит, изготовленный специально к этому дню. Едва юноша достиг кромки леса, его встретил Эльдюр, почти незаметный среди свежей зелени. Дракон опустил голову, позволяя Иккингу сесть на его шею. В овраге его уже ждали сотни драконов, а остальные присоединились к стае, когда Беззубик с Иккингом на своей спине взмыл в небо и проревел свой зов.       Сама битва с Королевой была для юноши сплошным хаосом, наполненным вспышками и струями огня, взрывами, разрушением острова, воплями раненых драконов, предсмертными хрипами и реками крови.       Очень быстро Иккинг понял, что бить по самой Королеве абсолютно бесполезно, она была совершенно не подвержена огневой мощи драконов снаружи. Оставался только один способ — взорвать её изнутри. План был ужасен, смертельно опасен, и Беззубик сопротивлялся. Но Иккинг был полон решимости сделать то, ради чего они здесь, даже ценой собственной жизни. Это его долг перед племенем людей и драконов.       И у него получилось. Королева пала. От неё осталось лишь кровавое месиво на выжженной земле. Это было последнее, что проникло в сознание юноши, который проваливался в черноту беспамятства.