***
Остров Берсерков встретил их шумом порта, топотом ног, приветственными криками. Но во всём этом чувствовалось что-то странное, какое-то замешательство, хотя визит вождя Олуха в начале лета было явлением самым ожидаемым и привычным. Когда Стоик вместе с Иккингом и небольшой свитой, которая необходима человеку его ранга, сошёл на берег, перед ним возник один из викинов-берсерков. — Великий Вождь Племени Лохматых Хулиганов Стоик Обширный, племя Берсерков приветствует тебя и молит Одина даровать тебе ещё большую славу и величие. Вождь племени Берсерков, да будет его имя услышано богами, — Дагур Остервенелый — рад встретить тебя на своём острове! — Дагур? — удивлённо произнёс Стоик. Он посмотрел на сына. Иккинг нервно сглотнул. Дагур — сын Освальда. Крайне неуравновешенный тип, прекрасный образчик сына вождя. Не в меру силён, физически развит, необуздан и вспыльчив. Точно знает, кто он такой и что требовать от других. Иккинг его, мягко говоря, недолюбливал. Дагур был старше его лет на десять и пользовался любым случаем напакостить мальчику. Сын Стоика не мог с ним тягаться. Единственная радость: подколоть не мечом, а словом. Впрочем, Дагур был не глуп, хотя иногда специально таким прикидывался. По большей части Иккинг его просто избегал и старался не попадаться на глаза. Стоика и его свиту проводили в Большой Зал племени Берсерков. Это строение во многом напоминало Зал Олуха — такое же величественное и внушающее уважение, с единственной разницей, что оно не было высечено в скале, а находилось в самом центре посёлка и было полностью возведено из камня. В центре помещения стоял постамент, на котором возвышалось огромных размеров кресло. Молодой мужчина, сидевший на нём, имел вид наигранно-величественный. Иккинг едва не прыснул со смеху, когда увидел эту картину. Дагур сидел в пол-оборота, слегка задрав подбородок, очевидно подражая тем самым императорам Рима. Его голову венчал шлем с длинными рогами, татуировки на левой стороне лица, видимо, должны были так же добавлять ему мужественности. Стоик и его сопровождающие подошли к трону. Вождь Хулиганов кашлянул, привлекая к себе внимание Дагура, хотя было ясно, что он прекрасно знал об их присутствии и просто делал вид, что занят… неизвестно чем, изображением великого вождя скорее всего. — А-а! — воскликнул молодой мужчина, завидев Стоика. — Кого я вижу! Старый друг моего отца, — он поднялся, протягивая руки для приветствия. Стоик, хоть и недоумевал, что происходит, всё же сумел совладать с собой и церемониально поприветствовал Дагура, вручил дары и выразил надежды на дальнейший крепкий союз. Вождь Хулиганов мысленно сделал себе пометку спросить в более приватной обстановке с Дагура за весь этот пафосный официоз, а заодно узнать, куда подевался настоящий ярл Берсерков. Согласно обычаям, гостей проводили в банное помещение, чтобы они могли привести себя в порядок с дороги; выделили им лучшие комнаты в доме вождя, а затем пригласили на пир. Пока отец и сын в молчаливой задумчивости прогревали косточки, повара острова Берсерк во всю трудились на кухне. Новый вождь лично зашёл отдать распоряжение. Дагур не хотел ударить в грязь лицом перед давним другом его отца и первым визитёром с тех пор, как он принял бразды правления. — Пап, что происходит? — спросил Иккинг у отца, когда они приближались к Большому Залу, чтобы стать почётными гостями на пиру. — Понятия не имею, сын. Но обязательно это выясню. Дагур усадил гостей на лучшие места возле себя. Иккинг предусмотрительно прятался за могучим плечом родича. Дагур был коварен, и удара под дых можно было ожидать в любой момент. Сколько раз мимо уха Иккинга проносились метательные ножи в прошлые их встречи, он и со счёта сбился. Отцы были обычно заняты переговорами и сплетнями и не обращали внимания на молодёжь. Иккинг не привык жаловаться на судьбу, поэтому как мог справлялся с Дагуром сам. Но в этот раз всё было иначе. Дагур был подчёркнуто вежлив, едва ли не переломал парню кости, сжав его в медвежьих объятиях и назвав «братом». В общем-то он вёл себя, как и подобает вождю и радушному хозяину, но что-то не позволяло Иккингу полностью расслабиться. Пир был в самом разгаре, когда двери Зала вдруг распахнулись, и, стуча каблуками по каменным плитам, к столу, где сидели вожди, прошла девушка. Иккинг сразу заметил её красивый разрез глаз цвета весенней травы. Чёрные, как крыло Беззубика, волосы были аккуратно переплетены и перекинуты через левое плечо. В причёске поблёскивали несколько довольно искусных украшений. Сама она была стройна и гибка, двигалась плавно. Эта девушка была не из простых. Она шла по Залу как хозяйка. — А-а! — воскликнул Дагур, едва завидел ее. — Моя дорогая сестра, ты решила к нам присоединиться? — Да, брат, — ответила она, подойдя к столу и усаживаясь по левую руку от вождя Берсерков. — Стоик, ты будешь счастлив узнать, что моя пропавшая сестра нашлась, и теперь мы можем соблюсти ваш с отцом договор о союзе между вашими детьми. Иккинг уставился на Дагура, не веря своим ушам. Он посмотрел на девушку, и та совершенно спокойно и уверенно улыбнулась ему, а потом отвернулась, чтобы взять с блюда кушанье. Стоик бросил тревожный взгляд на сына. Определённо, в этот визит всё вышло из-под контроля, и пора было поставить на место зарвавшегося юнца, изображающего из себя вождя. — Кхм, Дагур, — начал Стоик, — где твой отец? Почему ты называешь себя вождём племени Берсерков? — О, а я всё ждал, когда ты задашь этот вопрос, — ответил Дагур, вальяжно развалившись в кресле и обсасывая куриную ножку. — Мой отец… отошёл от дел. Не без моей помощи, конечно. Я, единственный его сын и наследник, принял на себя роль правителя бесстрашного племени Берсерков. И теперь все соглашения, договорённости и прочее идут только через меня. Соглашение о браке между моей сестрой и твоим отпрыском меня вполне устраивает, хотя братишка-Иккинг несколько хиловат, но иногда лишний вес даже мешает, ты не находишь? — засмеялся Дагур своей собственной шутке. Впрочем, лица его гостей остались мрачными. — Эй, Стоик, веселись, сейчас же пир. Завтра решим все вопросы о мирном соглашении и брачном договоре. А ты Иккинг, смотри на будущую жену, да не засматривайся, я может ещё и передумаю. Вдруг найдётся жених получше? — Дагур снова захихикал, хрюкнув от удовольствия. Определённо, он был сегодня в ударе. Но подобного оскорбления не мог уже вынести Стоик. Он ударил кулаком по столу так, что в Зале мгновенно повисла тишина. Взгляды захмелевших знатных викингов, сидевших за столом вождя, обратились к нему. Стоик поднялся, давая знак сыну, чтобы тот тоже встал. — Ты молод, — обратился он к Дагуру, — и я прощу тебе все твои дерзости. Но советую тебе проспаться к утру хорошенько, потому что если завтра я застану эту клоунаду, то ноги моей здесь больше не будет. И поверь, ты не захочешь войны со мной, Дагур… Невменяемый*. Вслед за вождём племени Хулиганов удалилась и вся его свита. Стоик практически физически ощущал, как буравит его взглядом молодой ярл, но он был опытный и взрослый муж, в отличие от Дагура, поэтому знал, что тот попсихует и успокоится: не захочет лишиться такого союзника — а ронять своё достоинство Обширный не собирался. Едва за вождём Хулиганов закрылась дверь, как взгляды викингов-берсерков обратились к Дагуру. Тот скрипнул зубами и махнул раздражённо рукой. — Ну, чего все застыли? Сегодня праздник — так веселитесь! — он подал знак прислуге, чтобы всем подлили в кубки вина, и пир продолжился. Но сам он больше к питью не притронулся.***
Утром Дагур явился в покои, отведённые гостям. С него слетела вся спесь, и хотя он всё ещё пытался сохранить былое величие и не пресмыкаться перед старшим вождём, тем не менее Стоик почувствовал, что владеет ситуацией. Во время неформального визита двум вождям удалось обсудить все прежние соглашения, которые остались неизменными. А вот по поводу брачного договора… Стоик не знал, с какой стороны зайти. Иккинг сидел мрачнее тучи, наблюдая за отцом. После обеда, не менее роскошного, чем вчерашний пир, гости приглашались на Арену Берсерков для ритуального представления с викингами и драконами. Иккинг напрягся ещё больше. Он прекрасно знал об этом ритуале. Согласно ему, на Арене показательно убивался дракон. Иногда это было быстро, иногда мучительно долго и больно. Для дракона. Но викинги обожали эти зрелища. Олух, который подвергался атакам с большей регулярностью, чем Берсерк, изобиловал схваченными драконами для подобного. Но на счастье Иккинга ритуал проводился только в присутствии высоких гостей, которых во время зимы не наблюдалось на Олухе. Мирное соглашение между племенами подписывалось кровью убитого животного. Раньше Иккинг смотрел на это спокойно. Ему это казалось совершенно нормальным и естественным. Он ведь вырос среди викингов, которые всю свою жизнь борются с драконами. Но теперь… теперь, когда он знал правду о крылатых ящерах, юноша не мог избавиться от подкатившего приступа тошноты. — Папа, а так ли необходимо убивать дракона, чтобы заключить этот договор? — спросил Иккинг как бы между делом, когда они вместе со Стоиком прогуливались по деревне Берсерков на обычном во время визитов смотре. — Это традиция, сын, — просто ответил Стоик. — Хотя кровь дракона не нужна, на пергаменте мы ставим свои печати племени, а уж кровь… это так, дань первому заключённому между нами договору. Согласно легенде, моему предку удалось победить дракона в жестокой схватке, но только с помощью вождя Берсерков. Тогда они поняли, что вместе наши племена сильнее. Но на поле боя, кроме крови убитого дракона, нечем было скрепить клятвы верности. Так и пошла эта традиция, которая не нарушается уже вторую сотню лет. — Вот видишь, — уцепился Иккинг за возможность, — это всё пережитки прошлого. Но мы ведь живём в другом мире. Так зачем нам сохранять закостенелые обычаи, лучше придумаем свои. — Что такое, малыш-Иккинг, боишься вида крови? — насмешливо спросил Дагур. Как вождь он сопровождал своих гостей. Он шёл слегка позади вместе со своей сестрой, но не мог не обратить внимания на столько необычный разговор. — Н-нет, — несколько неуверенно ответил Иккинг. — Но ведь это правда седая древность. Разве ты, как новый вождь племени Берсерков, не хочешь ввести свои собственные традиции и обычаи, которым все будут следовать на протяжении следующих поколений? Глаза Дагура загорелись. Иккинг видел, что попал в точку. Молодой вождь жаждал стать великим, мечтал о почитании. Но прошло всего несколько мгновений, и Дагур качнул головой. — Нет, мой юный друг, если я буду так неуважительно относиться к обычаям наших предков, то за кого меня примут? И будут ли соблюдать те традиции, что я введу в обычай? Скорее всего на них так же наплюют после моей смерти. Ведь только своим примером я могу подать людям знак, как должно себя вести по отношению к нашим обычаям. Верно, сестра? — Да, брат, — согласилась Хедер, бросив слегка насмешливый взгляд на «жениха». Иккинг невольно прикусил язык. Дагур всегда выглядел немного психопатом, но голова у него соображала хорошо. А от взгляда Хедер у парня непроизвольно краснели щёки. Он был дружен только с одной девушкой, да и с той пришлось долго выстраивать отношения. А эта его «невеста» то ли совсем не стеснялась их неоднозначного статуса, то ли не придавала этому значения. Осмотр деревни продолжался. Стоик невольно отмечал, что смена вождя не особо сказалась на устройстве быта. Разве что муштра воинов была несколько жёстче, чем при Освальде Разлюбезном. Дагур шёл рядом с могучим ярлом Хулиганов. Иккинг и Хедер оказались чуть поодаль. Они молча шли рядом. Парень погрузился в свои невесёлые мысли о будущей церемонии с участием дракона. — Почему тебе не хочется убивать дракона? — раздался вдруг мягкий голос. Иккинг вздрогнул от неожиданности и посмотрел на Хедер. — Ты о чём? — О церемонии, конечно, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, — улыбнулась Хедер, медленно выговаривая длинное имя парня. — Меня никто так не называет, — заметил юноша. — Примеряю фамилию, вдруг мне не подойдёт? Иккинг немного оторопел, но сверкнувший в глазах девушки игривый огонек заставил его включиться в затеянную ей игру. — И как по твоему? Звучит? Хедер Кровожадный Карасик. Девушка рассмеялась. — Чудно, — заливалась она, и Иккинг не удержался и подхватил её смех. Эта внезапная вспышка веселья обоих немного расслабила. Теперь вся ситуация с договором о браке казалась им не больше, чем шуткой. — Так почему ты не хочешь убивать дракона? — повторила свой вопрос Хедер. — Потому что это неоправданная жестокость. — Хм… неоправданная? — Хедер шла молча какое-то время. — Знаешь, Иккинг, что со мной было? Где я пропадала долгие годы? Почему была вдали от своей семьи? И почему вернулась одна? Я ведь единственная, кто выжил. Иккинг медленно кивнул, внимательно глядя на девушку. С её лица тут же сошло всё веселье. Она стала очень серьёзна, между бровей залегла складка. — Мы с матерью и отрядом лучших воинов плыли погостить к родичам моей мамы. Плавание длилось несколько дней, хотя тогда мне казалось, что мы в море чуть ли не месяц, когда на нас напал дракон. Я была ещё очень мала, я плохо помню, с чего всё началось, — глаза девушки застекленели, когда она вспоминала события того дня. — Я только запомнила, как кричали вдруг люди на борту корабля, все бегали… я звала свою мать, но нигде не могла её найти. А потом из воды вынырнуло чудище. Оно разбрызгивало повсюду столпы воды. Но это было бы ещё ничего, если бы вода не была настолько горячей, что люди сварились заживо… — она помолчала, стараясь совладать с захватившими её чувствами. — Мне повезло, Иккинг, я была маленькая и успела спрятаться… Но я осталась совсем одна. Мне было так страшно! Мой корабль дрейфовал несколько недель, пока меня не подобрали какие-то рыбаки. Так у меня появилась приёмная семья, в которой я прожила десять лет, пока меня не разыскал брат. Я поклялась, Иккинг, что от меня не будет пощады ни одному дракону. — Но это скорее всего случайность. Ваши люди могли раздразнить его… — забормотал Иккинг, пытаясь найти оправдание. По описанию он сразу понял, что речь идёт о Кипятильнике. Этот дракон живёт только в воде. То, что случилось с Хедер, её мамой и теми воинами — ужасно. Но Иккинг верил… нет, теперь он точно это знал, что драконы не нападают без причины. Люди или потревожили его, или задели кладку с яйцами, или проявили агрессию… Но все мысли вылетели у Иккинга из головы, едва он заметил строгий взгляд зелёных глаз. — Им нет оправдания или прощения. Они звери, а зверей мы убиваем, чтобы жить самим. Ты бы и сам должен знать это и жить по такому закону. Не твою ли матушку унёс дракон? Иккинг опустил глаза. Архипелаг слухами полнится. Его маму и правда похитил дракон, но Иккинг уже нашёл ему миллион оправданий. Он верил, что она где-то есть, она не погибла от лап ящера. Просто не имеет возможности вернуться домой. — Хедер, — предпринял Иккинг новую попытку, — мне очень жаль! Но… — Никаких «но», — сухо возразила девушка и быстрым шагом направилась к своему брату. Стоик, его сын и небольшая свита ещё с час бродили по деревне. Всё это время Иккинга не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает. Пока его отец выслушивал долгие рассказы Дагура о будущем величии племени, парень внимательно осмотрелся. Возле одного из зданий мелькнула в траве небольшая тень. Она скользнула к земле и затаилась за какой-то бочкой. Иккинг, убедившись, что на него никто не обращает внимания, осторожно подошёл к этой бочке. Он посмотрел вниз и едва сдержал возглас изумления: на него из травы смотрела пара ярко-желтых глаз маленькой Жуткой Жути. — У меня послание от Сигрун, — прострекотал дракончик. — Боги, что ты тут делаешь! — зашептал в ужасе Иккинг, склоняясь к малютке. — Если тебя увидят… Жуть быстро замотала головой и затараторила по-своему. — Не трудись, человек, я плохо понимаю твою речь. Я лишь должна передать послание. Оно гласит: «Иккинг, как будущий Король драконов ты обязан защищать их везде и всюду. Сделай так, чтобы убийство на Арене не состоялось». — Что? Но как?.. — но Иккинг не успел ни снова услышать послание, ни спросить ничего у Жути, за его спиной послышались шаги и тяжёлая ладонь со всей силы хлопнула его по плечу. Парень едва не впечатался носом в бочку, за которой пряталась Жуть. Сейчас она закрыла глаза и сжалась в комок в траве. Зелёная чешуя прекрасно маскировала её. — Иккинг, чем ты тут занят? — поинтересовался Дагур. Но ответа он слушать не стал, а продолжил: — Церемония на Арене состоится ближе к закату, а пока тебе стоит отдохнуть и набраться сил. Официальные мероприятия так утомляют! Не правда ли? Идём, Хедер, — брат и сестра покинули Иккинга, к которому вскоре подошёл и Стоик. — Ну что, сын, как тебе владения Берсерков? Здесь интересно, не правда ли? Дагур не так плох, как я думал.***
Иккинг не собирался так просто сдаваться. Он снова затеял разговор с отцом. Но тот был непреклонен. — Если тебе так уж не хочется, чтобы дракона убили, поговори с Хедер, может, она, как юная особа, сжалится над ним. Женщины склонны к состраданию. Но вообще я тебя не понимаю, Иккинг. С чего такая забота о тех, кто столько вредит нам? — Да ни с чего! Просто мне кажется, что это уже не по-современному и пора заводить новые традиции… — Не по-современному? — усмехнулся Стоик. — И где ты только этих слов набираешься? Отец ласково потрепал сына по макушке и ушёл к себе вместе с парой своих приближённых, чтобы дать кое-какие распоряжения на будущее. Иккинг устало опустился на кровать. В последнее время жизнь была к нему жестока. «Может, надо было показать Беззубика? Показать, какой он добрый… Викинги понимают только язык силы, — размышлял он, глядя в потолок. — Тогда наверно надо было мне явиться в деревню со всеми драконами, что жили у нас в Овраге. Хотя нет, это ужасная идея. Отец ещё больше бы обозлился… Боги, что мне делать? Ещё эта Сигрун со своими указаниями. Никакой я не Король! Что она привязалась ко мне? Не хочу быть Королём. С чего она взяла, что я смогу всех спасти. Защищать везде и всюду, она сказала. Если бы я только мог…» Его мысли переметнулись к Астрид. Как она там? Навещает ли, как обещала, Беззубика и Эльдюра? Интересно, Чудовище не обижает её? Астрид сильная, но всё равно такая хрупкая по сравнению с драконом. Иккинг закрыл глаза, вспоминая дорогие сердцу черты лица. Но вдруг перед ним возник образ Хедер, и он испуганно открыл глаза. Брачный договор… Его-то он сможет аннулировать? Ведь ещё ничего не решено, так ведь? Хедер была красива, но она была не та.***
Началась церемония на Арене. Народу собралось столько, что мест всем не хватило и многие толпились в проходах, выглядывали через головы других зрителей. Наверное тут была вся деревня Берсерков. Иккинг шёл на почётные места, отведённые для него с отцом, как на собственную казнь. Дагур и Хедер уже сидели на своих высоких креслах, приличествующие вождям. Внизу на самой Арене суетились воины, удерживая в клетке Громмеля. На его морде был намордник, а лапы были прикованы к решётке, но дракон всё равно раскачивался из стороны в сторону, стремясь вырваться из плена. — Извини, Стоик, для ритуала лучше бы подошёл кто-нибудь поинтереснее, хотя бы Змеевик, но что-то в последнее время нам не попадались драконы. Этот последний. Иккинг с тоской смотрел на несчастное создание. Грубая зелёная чешуя Громмеля была покрыта шрамами. Его глаза говорили о страданиях, которые терпело животное в плену. Сейчас он, утомлённый бесплодными попытками освободиться, устало лёг на землю, просунув язык между зубов и свесив его. У Иккинга защемило сердце, он вдруг вскочил и подошёл к Дагуру, не думая о том, как он сейчас выглядит и что о нём подумают. — Дагур, останови это! Прошу тебя! Он не заслужил этого! — А-ха-ха, — рассмеялся вождь Берсерков. — Стоик, ды ты вырастил альтруиста! Нет, Иккинг, дракон умрет потому что это его судьба, как моя судьба быть вождём и воином. Хочешь, я сам его прикончу? — Нет, Дагур, пожалуйста, просто останови это. Разве ты не видишь, как он страдает и измучен? Он даже бороться будет не в состоянии. Если тебе так нужна кровь, порежь ему лапу. Разве этого не достаточно? — Стоик, — Дагур всё никак не мог поверить, что слышит подобные речи, — что с твоим сыном? Уйми его. Не порть людям праздник. О, Иккинг, — Дагура озарила внезапная догадка, — а может, ты сам хочешь его убить? Или кишка тонка? — Нет, я не… — Мой сын — лучший ученик в Школе драконоборцев! — с гордостью заявил Стоик, бросая на сына крайне удивлённый взгляд: что он вытворяет, в конце концов? Или опозорить их хочет? — О? Да неужели? — глаза Дагура хищно сверкнули. — Тогда нам стоит отдать честь убийства зверя ему, разве нет? Давай, Иккинг, покажи, на что ты способен! — Да, Иккинг, покажи, — подначивал и отец. — Я видел, на что ты способен. Представляешь, какой почёт ты получишь здесь? — Нет, я не стану… — Иккинг уже был не рад, что ввязался, он пытался остановить Дагура и отца, но молодой вождь уже встал, поднимая руку вверх и призывая к тишине свой народ. — Племя Берсерков! — торжественно начал он. — Наши почётные гости с острова Олух выразили желание принять непосредственное участие в Ритуале. Сын Стоика Обширного, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, наследник и будущий вождь, сам победит зверя! — толпа взорвалась приветственными криками. Те, кто знал Иккинга ещё с его детства насмешливо зашептались, они не верили, что такой тщедушный малый может одолеть Громмеля. Впрочем, зрелище должно было получиться великолепное. — Дагур, — с тревогой обратился к вождю Берсерков Стоик. Ему вдруг стало не по себе, вдруг его порыв и желание предстать в лучшем свете навредит Иккингу? — Если с моим сыном… — Не волнуйся, ничего с ним не будет, если он провалится, то там у меня десяток викингов, которые переломят этого Громмеля, как щепочку. Неужели ты думаешь, что я хочу приобрести в твоём лице врага? К тому же, — рассуждал Дагур, — Иккинг мне как брат, мы практически росли вместе, да и Хедер не может лишиться жениха. — Если с него хоть волос упадёт… — Не упадёт, — отрезал Дагур. Иккинга повели по переходам Арены, облачили его в доспехи, которые были ему сильно велики, от шлема от отказался. Юноша словно в трансе вышел на Арену, сжимая во вспотевшей руке меч. Он плохо видел, почти ничего не соображал. Крики толпы слились для него в огромный вопль, который резал его слух, как кинжалом. Дышать было тяжело. Может, виной всему доспех, а может, то, чему он станет виной в ближайшее время. Иккинг подошёл к Громмелю. Игнорируя удивлённые возгласы охраны, он тихо и ласково заговорил с драконом. Иккинг что-то шептал, успокаивал зверя. Он не заметил, как охрана в это время расстегнула кандалы и сняла намордник. Иккинг вообще ничего не видел, в голове шумело. Всё, что он запомнит из тех страшных минут, это глаза дракона, которые сначала загорятся надеждой, а потом потухнут, когда он поймёт, что даже этот человек не поможет ему. — Прости, но по-другому они будут мучить тебя. Сейчас ты хотя бы умрёшь быстро, — бормотал Иккинг, по его щекам текли слёзы, которые затуманивали и без того испортившееся враз зрение. Он ловко уворачивался от дракона, который скорее по привычке наступал на человека, и не знал, как завершить то, к чему его принудили. Краем глаза Иккинг заметил какого-то викинга-берсерка, который стоял, готовый в любую минуту броситься ему на помощь. Тогда он выполнил обманный маневр, поднырнул под Громмеля, нашёл чувствительное место на шее. Если почесать там, то дракон станет пушистее котёнка, но со стороны это выглядело так, словно толстый ящер сейчас съест Иккинга или раздавит его своей тяжестью. Раздался вопль, звук металла, разрезающего кожу. Иккинг перекатился подальше от Громмеля, корчащегося в предсмертной агонии. Он бросил последний взгляд на несчастное создание и отвернулся, пряча лицо в пыли арены. Его тело трясло от рыданий. Как он очутился в своей комнате, он не помнил.***
Еще через день корабли Хулиганов отправились в обратный путь, нагруженные дарами от племени Берсерков. У Стоика в шкатулке лежали подписанные договоры о мире и союзе, а также черновой вариант брачного контракта, согласно которому Хедер и Иккинг должны будут пожениться по достижении обоими двадцати лет. Правда Стоик настоял, хотя Дагуру это и не понравилось, что помолвку можно будет расторгнуть без вреда для обеих сторон, если будут на то веские причины. Это всё, что викинг мог сделать для сына. Иккинг не проронил ни слова с того дня, когда он стал причиной гибели дракона.