***
До исхода луны оставалось десять дней. Десять дней, чтобы окончательно и бесповоротно убедиться в правильности решения. Десять дней, чтобы попрощаться с теми, кто дорог. Десять дней, чтобы унять тревогу за предстоящее превращение. Иккинг снова и снова задавался одним и тем же вопросом: есть ли у него шанс изменить все, показав людям добрых драконов, а не злых? И снова он вспоминал разговор с отцом накануне битвы с Королевой. Снова вспоминал убийство несчастного Громмеля на Арене у Берсерков. Снова вспоминал красивое, но такое жестокое лицо Хедер. Он пытался представить, как он будет жить, если Беззубика больше не будет в его жизни. Если он больше никогда не увидит Эльдюра. Этого наглого воображалу, наделенного чутким сердцем за непробиваемой броней. И страх навсегда потерять их был намного сильнее страха никогда больше не вернуться на Олух. В глубине души Иккинг верил, что, даже став Королем драконов, он сможет навещать родной остров, сможет видеться с отцом, Плевакой, наблюдать за ребятами. Сможет быть с Астрид. Эти мысли он хранил при себе, никому не говорил о своих тайных мечтаниях. Он надеялся, что у него будет лазейка. В конце концов, он же станет Королем, а значит, будет волен и приказать! Кто посмеет указывать ему, навещать ли свою первую семью или нет? Да никто. Смутное воспоминание о неком Гуде, предводителе всех гнезд драконов, Иккинг благополучно задвинул так далеко, чтобы никогда об этом не думать. Иккинг в последние свои дни старался больше времени проводить в компании людей. Он реже навещал своих драконов в овраге, решив, что те никуда не денутся, а потом они и вовсе будут вместе вечность. А вот люди, которые занимали его сердце, возможно, потеряют его навсегда. Поэтому Иккинг исправно посещал занятия в школе. Он с радостью присоединялся к Плеваке в кузнице и к отцу за обеденным столом. Стоик был несколько удивлен неловкому вниманию сына, но потом решил, что его мальчик наконец-то простил его за тот случай на Острове Берсерков. Чем ближе был назначенный день, тем больше Иккинг хотел объясниться с Астрид. Он пару раз предпринимал попытки поговорить с ней, но она уворачивалась, то отговаривалась делами, то просто ускользала. Наконец, за два дня до срока Иккингу удалось подловить ее на Арене одну. Она тренировалась. Злость, с которой она метала учебные топоры в мишени, заставила парня немного поежиться. Он осторожно подошел к ней со спины и позвал. — Астрид. Она вздрогнула, даже больше дернулась, и замерла. Рука, сжимавшая топор, повисла. Вся ее фигура как будто сникла и стала еще меньше. — Астрид, — повторил Иккинг. Он чувствовал, как к горлу подступает ком, который мешает ему говорить. — Чего тебе? Решил снизойти до простых смертных? — девушка обернулась через плечо. В ее тоне не было ничего хорошего. — Н-нет, я хотел поговорить с тобой. — Мне казалось, что ты всё сказал и решил, — она отвернулась, и со всей силы метнула топор в мишень, так что та покачнулась. Лезвие с таким звуком рубануло дерево, что у Иккинга едва не заложило уши. Хотя скорее это просто от волнения он стал воспринимать все яснее и чётче. — Астрид, выслушай! Прошу, — юноша потянулся рукой, но замер в нерешительности. — Не хочу! Не буду! Уйди! — Астрид сверкнула на него сердитым взглядом и пошла за своим топором. Иккинг не знал, как объяснить ей, не понимал, почему она так злится. Не может же быть, чтобы они настолько сблизились, что она будет тосковать не нему? Но он должен объясниться. Не попрощавшись с ней, он не сможет уйти. Иккинг решительно подошёл к Астрид и взял её руку в свою. Девушка дёрнулась, но парень удержал. К своему удивлению он увидел, что её глаза покраснели — верный признак будущих слёз. Это заставило его сердце сжаться от боли. Иккинг сглотнул проклятый комок, который только ширился и очень мешал ему говорить. — Астрид, моё племя не поймёт меня и не примет. Я должен сделать то, что следует. И дело даже не в Пророчестве, Сигрун и так далее. Дело в том, что я не смогу жить без Беззубика. Не смогу проститься с ним. Я не смогу проститься и с Эльдюром. Но он-то по крайней мере свободен быть там, где захочет. А Беззубик… я покалечил его. Едва не убил. Я чувствую свою ответственность перед ним. Он не выживет без ездока. И я хочу быть тем всадником, с кем он будет рядом. Я хочу заботиться о нем. Потому что он мой друг. Я должен позаботиться не только о нем, но и других. Поэтому я скоро покину Олух… Я не мог не попрощаться с тобой, Астрид. Пока он говорил, девушка стояла молча, на её лице сменяли друг друга злость, недоверие, волнение. В голове проносились вопросы, на которые она не знала ответов. Пока он говорил, её едва появившиеся слёзы высохли. Потому что теперь, когда он заговорил, она знала, против чего выступать и что защищать, о чем спорить. — Ты не можешь жить без Беззубика… Я могу понять вашу привязанность. И даже то, что ты чувствуешь вину перед ним. Это благородно, Иккинг, очень благородно. Но почему ты не подумал о своем отце? О племени? Что будет с племенем, когда Стоик лишится наследника? Как можешь ты бросать всех нас? — «Как можешь ты бросать меня?» — Не мучь меня, Астрид! Думаешь, мне просто? Мое сердце рвется на части каждый раз, как я думаю, что мне придется расстаться с Олухом, покинуть отца, Плеваку… тебя… Астрид распахнула глаза и пристально посмотрела на парня. Может, у неё ещё есть шанс? — Тогда не надо! Не делай этого! Иккинг, ради меня! — она сжала обеими ладонями его руку, которая по-прежнему держала ее пальцы. Слова, которые мечтает услышать каждый мужчина от своей любимой. Видит Тор, для Иккинга это было самое большое испытание в его жизни. Он колебался. Но всего пару секунд, пока голубые глаза Астрид вглядывались в его лицо и пытались разглядеть там надежду. — Прости, — произнёс наконец Иккинг. — Но я не могу по-другому. По-другому просто нельзя. Люди не готовы. Я пока не в силах это изменить. Но посмотри на это с другой стороны. Теперь племя свободно. Теперь Олуху не надо всё время смотреть на небо в поисках угрозы. Астрид выпустила руку Иккинга. У неё не осталось сил, чтобы бороться с его упрямством. Пусть будет так. Она переживёт. Она ведь сильная. Она Хофферсон. Она воин. А сердце? Сердце можно унять. В конце концов, ей всего шестнадцать. Вдруг снаружи раздались какие-то крики, вопли. Но больше всего резал слух вой дракона. Сердце Иккинга похолодело. Он бросил испуганный взгляд на Астрид, но та покачала головой, она тоже не знала, происходит. На Арену ворвалась чуть ли не половина деревни. Они вели за собой Эльдюра. Дракон отчаянно сопротивлялся, но опутанный цепями, ничего не мог сделать. Его тащили вперёд и подгоняли оружием сзади. Длинную узкую морду его заковали в намордник, так что он не мог даже взреветь, а лишь подвывал, как подбитая собака. Чудовище несколько раз на глазах Иккинга воспламенилось, но это не особо помогало. Цепи были длинные, викинги держались на расстоянии — уж как обращаться с Ужасными Чудовищами, они прекрасно знали. Один из них уже который месяц сидел в клетке, ожидая своей участи быть убитым юным викингом. Иккинг и Астрид смотрели на всю эту процессию, разинув рты. В голове у юноши роились сотни вопросов. Наконец он поймал взгляд жёлтых глаз и вышел из оцепенения. Иккинг бросился вперёд, желая одного — освободить дракона. Он заметил своего отца и Плеваку во главе людей. — Папа! Папа, что происходит? — Смотри, какого красавца мы подловили! — довольно произнёс Стоик. — Знаешь, где прятался гад? Прямо за нашим домом! Спал там. На него случайно наткнулись охотники. Иккинг не верил своим ушам. Сотни драконов жили на Олухе долгие недели, а Эльдюр попался именно сейчас, когда они должны были покинуть это место навсегда уже послезавтра! Дракон, завидев Иккинга, стал метаться с новой силой. Он замотал головой, издавая оглушительный вой. Он молил своего человека спасти его. Но что мог сделать Иккинг один против всей деревни? Кто-то из викингов полоснул Чудовище по грудине, когда тот поднял голову, и Эльдюр снова оглушительно завыл. Иккинг вытерпеть этого уже не мог. Ценой своей жизни он готов был защитить дракона. — Папа, перестаньте! Зачем вы мучаете его? — Что значит «перестаньте»? Сынок, ты что не видишь? Это дракон! Да к тому же он прятался на Олухе. Или шпион, или предвестник беды — одно из двух, ни один вариант меня не устраивает. — Нет, папа, он… — Иккинг поднял руку к другу, и дракон, сделав неимоверное усилие, потянулся к нему навстречу. Наступило секундное затишье, когда викинги, как заворожённые посмотрели на сына вождя. Эльдюр притих и, прикрыв глаза, потянулся носом к ладони юноши. Викинги вдруг вспомнили десятки раз, когда Иккинг на этой самой Арене творил невероятные вещи с драконами. Змеевик, который падал в обморок, Громмель, заваливавшийся на спину, Пристеголов, убегающий в свою клетку Жуткая Жуть, играющая солнечным зайчиком. Все эти случаи припомнились и Плеваке, внезапная догадка вдруг озарила его, и он, разинув рот, посмотрел на своего подмастерье. Вдруг кто-то из викингов выкрикнул то, о чём подумал, Плевака: — Иккинг — колдун! Толпа зашумела, зашуршала, заголосила, Иккинг поспешно отдёрнул руку от Эльдюра, жестом и глазами прося его потерпеть. — Какой ещё колдун? — возмутился Стоик. — Мой сын храбрый воин, а не жрец или… Вождь умолк. А может, его люди правы? Иккинг не хотел убийства дракона у Берсерков. Иккинг не причинял вреда драконам на Арене. Иккинг худой, пусть и высокий, но всё равно хрупкий в сравнении с другими детьми. Он всегда выделялся и был не похож на других. Неужели? — Заклинатель драконов! — выкрикнул кто-то, и Иккинг испугался. Быть странным в глазах племени — к этому он привык. Но быть названным заклинателем, колдуном… Что принесёт ему этот статус? В одном Иккинг не сомневался: отец будет в гневе. Сын вождя не может быть ни жрецом, ни колдуном, ни шаманом. — Что за чушь ты несёшь? — Стоик повернулся к тому, кто выкрикнул, но викинг поспешно спрятался, испугавшись ярости вождя. Но неосторожное слово было высказано, и шарниры, колёсики в головах заработали с неимоверной скоростью. Народ роптал, поглядывая на сына вождя. Иккинг замер, прислушиваясь к шёпоту вокруг него. «Видели хоть раз, чтобы он с мечом нападал?», «Драконы рядом с ним другие», «Да, они как… как… собаки, что ли», «А он ведь их совсем не боится», «Ха, да никто не боится!», «Не неси ерунды, все боятся…» Помощь пришла с неожиданной стороны. Перед Иккингом вышла Астрид. — Да как смеете вы так говорить о сыне вождя! Как смеете вы обвинять сына Стоика Обширного в том, что он колдун! Кто вы такие, чтобы сомневаться в его силе и храбрости? — Астрид посмотрела на парня и продолжила. — Вы не были с ним на Арене, когда он сражался. Вы не видели, как иногда трясутся его коленки рядом со Змеевиком, ведь одна царапина ядовитым шипом может убить! Не видели, как сражается мечом. Вы смотрите со зрительских мест и всё, что видите, это победу над драконом. Но вы не видите, как это происходит! Викинги снова зашептались, теперь многие соглашались с Астрид. Стоик, немного оправившись от шока, повернулся к своим людям. — Дракона — в клетку! И все по домам! От кого ещё раз услышу о колдовстве — самолично отправлю вплавь от Олуха подальше. Эльдюр снова забился в цепях, его жёлтые глаза умоляли Иккинга сделать что-нибудь. Юноша изо всех сил старался не подбежать к нему, не начать успокаивать и всё объяснять. Он повернулся к Астрид. — Что это было? — шепнул он. — Мы спасём его.***
На улице стемнело. Иккинг и Стоик молча сидели за обеденным столом. У парня не было аппетита, поэтому он возил ложкой в тарелке с бараньей похлёбкой, подперев щёку рукой. Стоик, прихлёбывая ужин, поглядывал на сына. Наконец, тягостное молчание стало просто невыносимо. — Ну хватит! Выкладывай, в чём дело? — потребовал отец. — Ни в чём, — отозвался Иккинга. — Просто не голоден. Стоик снова задумался. Неужели правы были его соплеменники, которые посчитали сына колдуном и заклинателем драконов? Нет, этого не может быть! Просто не может и всё. А почему нет? Потому что! Стоик не хотел верить в это. И что с того, что он не хотел убивать дракона у Берсерков? Просто он добрый. А тренировки на Арене… эта девочка из рода Хофферсонов права: зрителям не видно всего. В конце концов, Стоик пришёл к единственно верному мнению: люди ошиблись, его сын никакой не колдун. А то, что расстроен, так это понятно: его же только что обвинили Тор знает в чём. — Сын, не надо так. Подумаешь, какой-то глупец не следит за языком. Я понимаю, что ты растерялся. Но забудь ты уже! Завтра никто в деревне и не вспомнит об этом. — Угу, — буркнул Иккинг в ответ, по-прежнему возя ложкой по дну тарелки. Стоик, решив для себя, что мальчик просто очень впечатлительный и боится потерять лицо перед девушкой и друзьями, окончательно успокоился. В прекрасном расположении духа он закончил ужин, налил в исполинских размеров кружку отвар из трав, подумав, что можно попозже зайти к Плеваке на пару глоточков эля. — Пап, — позвал Иккинг. — Что, сын? — Что вы сделаете с драконом? Стоик тяжело вздохнул: опять он за своё. — Не думай об этом. У нас уже есть одно Чудовище для Посвящения. Теперь будет два. Может, мы посвятим в викинги не только тебя, но и твою подружку? — Стоик подмигнул сыну, усмехаясь в усы собственной шутке. — Она мне не подружка, — возразил Иккинг. — Не ты ли нашёл мне невесту с соседнего острова? — Ну-ну, не стоит так переживать, — беспечно ответил Стоик. — Дагур наверняка найдёт ей нового жениха, если я попрошу. Мы вроде бы пришли к соглашению по этому вопросу. Иккинг не ответил. — Ладно, сын, я схожу пройдусь. — Конечно. А я буду тут. Дома. Никуда не уйду. Стоик потрепал волосы сына и ушёл к другу. Иккинг выждал некоторое время, прибираясь на кухне. Потом поднялся к себе и в небольшую сумку сложил несколько своих вещей, которые ему могут понадобиться, листы для записей и карандаш. Без этого он не мыслил свою жизнь. В целом, всё остальное было готово уже давно и припрятано в овраге. Иккинг положил на свою кровать мешок с одеждой и накрыл одеялом. Если отец зайдет его проведать, то не заметит отсутствия по крайней мере до утра. Юноша в последний раз посмотрел на свою комнату. Сюда он больше не вернётся. На опушке леса он помедлил, и вскоре к нему присоединилась Астрид. Они направились к оврагу. — Астрид, спасибо тебе. — Не надо. Я зла на тебя. Но не могу позволить им убить Эльдюра. — Всё равно я благодарен. И я понимаю, что ты сердишься, но… — Сержусь?! — взвизгнула Астрид, спугнув лесных жителей. — Сержусь? Да я в бешенстве, Иккинг! Ты принял такое странное решение, ни с кем не обсудив, не поговорив. Просто взял и... решил! Ты совершенно не думаешь о людях, которым дорог. Что будет с твоим отцом? Что будет с Плевакой? Он же тебя с пелёнок растил наравне со Стоиком. Что будет с драконами на Арене? Ты хоть помнишь, что у нас выпускной экзамен через три месяца? Ты хоть о ком-нибудь подумал, кроме себя? Слова Астрид болью отдавались в сердце парня. Они были так точны, что могли бы посеять зерно сомнения. Но Иккинг, сын вождя племени, был довольно упрямым человеком. Он ни за что не поменял бы сейчас своего решения. — Мне жаль, — только и сказал он. Дальше они шли молча. В овраге метался Беззубик. Мало того, что Иккинг в последние дни редко их навещал, так ещё и Эльдюр пропал. — Иккинг! Что случилось? Я потерял Эльдюра! Почему тебя так давно не было? — Фурия забрасывала парня вопросами, не давая и слова вставить. — Эльдюра нашли в лесу и поймали. — Нет! — Не волнуйся, мы его спасём. Давай, братец, пора собираться. Мы покидаем Олух. — Но Сигрун… — Я знаю, что она прилетит только послезавтра. Но у нас так сложились обстоятельства. Мы не можем больше здесь оставаться. Когда мы вытащим Эльдюра из клетки, надо будет бежать. Иначе мой отец перевернет вверх дном весь остров и найдёт вас. Так что, меньше вопросов, больше дела. Иккинг достал корзину со своими скромными пожитками и закрепил её под седлом. Он наспех проверил крепление протеза и, удовлетворившись осмотром, вскочил в седло. Астрид забралась следом. Раньше ей нравилось прятаться за спиной Иккинга от ветра, обнимать его за пояс. Но сейчас, когда она понимала, что этот раз один из последних, она не могла не чувствовать разочарования и горечи. Она обхватила торс парня и прижалась лбом к кожаному жилету, который он надевал для полётов, вдыхая полной грудью знакомый до последнего оттенка запах. Иккинг слегка повернул голову к девушке. Он не видел её лица, лишь макушку. Но ему и не надо было видеть, чтобы понимать: она грустит. — Давай, братец. Пора выручить твоего непутёвого друга. Беззубик взмыл в небо. Бесшумной тенью он пронёсся над лесом к окраине деревни. Держась тени, добрался до Арены, возле которой приземлился, прячась во тьме ночи. — Так. Это была простая часть. Теперь — самое сложное. Астрид обошла вокруг Арены, чтобы убедиться, что поблизости нет никого из викингов. Всё было тихо. Да и кому тут быть уже в ночи? Охраны здесь никогда не держали. Ни к чему. Викинги были абсолютно уверены в прочности своих клеток и стен. Раздавались лишь шорохи ночи да драконов, томившихся в клетках. Астрид вернулась к Иккингу и Беззубику. — Чисто. — Хорошо. Беззубик, давай, — Иккинг показал на толстый засов и огромный замок, запиравший ворота Арена. Фурия пальнула. Плазма плавила металл, вырвала несколько прутьев из решётки. Ворота открылись. Иккинг и Астрид, а следом за ними и Беззубик скользнули на Арену. Драконы, запертые в своих камерах за металлическими решётками, разбуженные шумом выстрела, взбудораженные запахами и предчувствием чего-то неясного, порыкивали, принюхивались, приглядывались. Вдруг раздался рёв, и одна из камер полыхнула огнём. Беззубик обогнал Иккинга и Астрид, подбегая к клетке, где сидел его друг. — Тише! Тише ты! — зашипела Фурия. — Всю округу перепугаешь. — Дружище! Никогда я не был так рад тебя видеть! — радостно, но уже значительно тише рыкнуло Чудовище. Другие драконы всполошились не на шутку. Они толпились у решёток в свои камеры-клетки, сверкая жёлтыми глазами. Змеевица топорщила шипы на макушке. Красное Чудовище, пыталось зубами разгрызть металл, рискуя переломать свои клыки. Громмель дружелюбно размахивал хвостом-булавой. Из клетки с Пристеголовом то и дело слышалось потрескивание. «Кто это?», «Они пришли нас спасти?», «Ох, свобода, братец! Какое сладкое слово», «Нет, они за новеньким», «Повезло ему». — Беззубик! — Иккинг позвал друга. — Вытаскивай Эльдюра. Скорее. Драконы так расшумелись, что как бы кто не пришёл. Астрид побежала ко входу на Арену, чтобы предупредить, если вдруг покажется кто-то из жителей деревни. Беззубик парой точных выстрелов по решётке в камеру Чудовища, разорвал её в клочья, и оттуда выскочил радостный Эльдюр, ластясь к ногам Иккинга. — Я тоже рад тебя видеть! Ты цел? — Да, благодаря тебе, — мурлыкало Чудовище. — А мы? Мы тоже хотим на свободу! А как же мы? — шипели и просили другие драконы. Иккинг задумался. Действительно, надо было их освободить. И забрать с собой. Зачем им тут находиться? В конце концов, можно придумать и другие способы посвящения в викинги. Иккинг уже хотел сказать Беззубику, чтобы он выпустил своих собратьев, но тут подбежала Астрид. — Иккинг! Кто-то идёт! — торопливо зашептала она. — Надо уходить. — Но… — Ты хочешь, чтобы вас поймали? Уходи немедленно! — А ты? — За меня не волнуйся. — Нет! Эльдюр, она твоя. Иккинг вскочил на Беззубика, краем глаза отметив, что Чудовище носом забросило Астрид к себе на шею. Два дракона выскочили с Арены, унося на себе спинах двух молодых викингов.