***
На следующее утро солнце ещё не успело взойти из-за леса, а два дракона и человек отправились в путь, домой, в их Драконий Край. Иккинг так называл их новый дом, потому что он находился словно на другой стороне Архипелага. А Драконий, потому что людей здесь и вовсе не было. Даже случайные корабли не проплывали — место было далеко от торговых путей. Скоро и он перестанет быть человеком. Все связи оборваны, все нити отрезаны. Даже Астрид, и та больше не хочет его знать. Иккинг не винил её за резкие слова. Она всегда хотела казаться сильнее, чем была на самом деле. Наверно, он единственный, кто сумел это понять. По дороге домой Иккинг вспоминал встречу с Гудом. Головная боль прошла, и всё то, что происходило во сне с необъяснимой чёткостью всплывало теперь в памяти. Он помнил цвета, запахи, звуки. Помнил всё до мельчайших деталей. Помнил каждое слово и то, как Беззубик на его глазах превратился в поистине гигантского, исполинского дракона. У Иккинга, вследствие его исследовательской натуры, возникло множество вопросов. Один ли Гуд такой? Почему он обладает силой? Какой именно? Насколько точно он может видеть будущее и прошлое? Уверен ли он в Пророчестве? Почему именно Шторморезы были его посланниками другим драконам? Он бессмертный? Есть ли дракон, сильнее Гуда? И вообще, Гуд — это имя или это звание? Иккинг отбросил лишние воспоминания об устройстве мира людей, решив, что пока ему это не нужно. Он копался в тех видениях, которые ясно давали ему понять: он спит, а Беззубик — не Беззубик. То, что у Фурии был целый хвост. Несколько раз дракон оговорился, говоря «со мной», «мне», когда должен был говорить «с Гудом», «он». Сейчас Иккинг также припомнил, что он разговаривал с Беззубиком не на человеческом языке, а на драконьем. Тогда он не обратил на это внимание, но сейчас был уверен, что из его рта выходило шипение и рычание, похожее на то, как общаются между собой драконы. И потом Иккинга вдруг настигло странное чувство неудовлетворенности произошедшим. Ему стало обидно, что всё виденное им было во сне. Как может он теперь верить, что этот мир драконов, Дюллинхейм, существует на самом деле? Откуда ему знать, что всё это не плод его воображения или ещё хуже — не видения, внушённые ему Сигрун. Правда, ответить на вопрос, зачем это надо драконихе, он не мог. — Сигрун! — Иккинг окликнул Старейшину, вспомнив кое-что. Шторморез притормозила и полетела рядом с Эльдюром. — Гуд сказал, что церемония должна пройти в следующее новолуние. Это через две недели. Сигрун кивнула, принимая к сведению. — Когда я стану драконом… Что будет с Беззубиком? У него ведь искалечен хвост. — Не волнуйся за него. Когда ты обратишься, то часть тебя перейдет ему, компенсировав потерю. — В к-каком смысле — часть меня? Я останусь без ноги? — Иккинг вспомнил другой ход событий, о котором рассказывал Гуд. — Или руки? — У тебя вообще не будет больше ни ног, ни рук, Иккинг, — снисходительно ответила Сигрун. — Только лапы и крылья, когти, чешуя, твой рот станет зубастой… или беззубой пастью. — Да-да, это я понимаю. Но… что значит, я… — Люди… вы такие странные временами, — Сигрун покачала головой. — Все конечности останутся при тебе. Частью тебя может быть твоя душа, например, или капелька крови. Вы станете братьями не только названными. Иккинга немного успокоило её объяснение. Дальше они летели молча.***
Следующие две недели Иккинг посвятил заботе о своём народе, обустройстве их быта на Драконьем Крае. Даже если это временное пристанище, оно должно быть удобно. К тому же Гуд не оговорил сроки, когда Иккингу придётся объединить драконов. Наверняка это займёт не один год, прежде чем все они переселятся в Дюллинхейм. Несмотря на резкий и однозначный ответ Астрид, Иккинг писал ей каждый день. Не все из своих записок он отправлял. Многое оставалось в дневнике. Но ему надо было с кем-то делиться происходящим. Впрочем, подробности о встрече с Гудом и своей высшей миссии он умолчал. Астрид не отвечала, но Огневичок исправно летал туда-сюда, относя послания от Иккинга. Парень не знал, что делала Астрид с его письмами, он не исключал вероятности, что она их сжигала и не читала. Но мысль, что она всё равно видит его особое к ней отношение, грела душу. И наконец наступил этот день, когда Иккинг попрощается со своей человеческой сущностью и станет драконом. Сам ритуал должен был начаться на закате, и всё время до этого момента Иккинг не находил себе места. Ритуал должен будет провести Беззубик. Много споров и слов понадобилось Иккингу, да и Эльдюру, чтобы Фурия согласилась. — Я не стану этого делать! Это работа Старейшины. — Но если я хочу стать таким, как ты, то именно ты должен обратить меня! — Нет! — рявкал Беззубик, и глаза его смотрели с такой тревогой, что у Иккинга сжималось сердце. — Прошу тебя, дружище… Ты нужен мне. Я не пройду через это один, — парень обнимал широкую морду дракона и прислонялся лбом ко лбу, закрывая глаза. — Пожалуйста… Беззубик сдался, он не мог больше терпеть этих бесконечных разговоров-уговоров. И теперь много времени он проводил рядом с Сигрун, которая наставляла Фурию. — Ты готов? — в домик Иккинга просунулась голова Эльдюра. — Да… — парень окинул взглядом свое скромное жилище. Сюда он вряд ли сможет вернуться. Последние записи сделаны, последние письма отправлены. И все же Иккинг оставил свой домик, как он был, на всякий случай. Может, когда-нибудь это место найдут люди, они узнают правдивую историю о людях и драконах. Иккинг вышел и направился вместе с Эльдюром на специально подготовленное для ритуала место. Это была огромная поляна в лесу. Вокруг собралась почти вся стая: кто-то из драконов примостился на деревьях, кто-то — сидел на земле, образовав круг. В центре стояли Сигрун и Беззубик, ожидая, когда к ним подойдёт Иккинг. Эльдюр вёл человека нехожеными тропами к поляне, ощущая нервозность Иккинга и его волнение. Тот весь дрожал и пытался успокоиться, вдыхая носом воздух на четыре шага и потом также мерно выдыхая. Чудовище и само чувствовало трепет перед тем, что должно будет произойти. Древний ритуал по обращению человека в дракона выполнялся крайне редко, и каждый такой случай становился чуть ли не легендой, которую передают из уст в уста. А об этой церемонии разговоры не смолкнут никогда. Сигрун рассказывала, что разные люди по-разному реагируют на превращение. За всю историю драконов и людей, обращённых не набралось бы и десятка. Одни становились драконами лишь наполовину, сохраняя человеческий облик. Но век таких созданий недолог. Сейчас не осталось никого в живых. Другие — получали возможность превращаться в человека и обратно в дракона по желанию. Вид тоже зависел от нескольких факторов: времени проведения ритуала, места, опытности Старейшины. Иногда даже желание или нежелание присутствовавших видеть данного человека своим собратом, решало исход. — Всё будет хорошо, — раздалось рядом с Иккингом гортанное рычание. — Откуда ты знаешь? — отозвался тот, испытав прилив нежности к этому грубоватому, но такому преданному ему дракону. — Просто знаю. Ты должен верить, вот и всё. — Легко тебе говорить, — пробурчал Иккинг, — тебя не будут обращать в человека. — Ни за что! — рыкнуло Чудовише с неподдельным ужасом, вызвав смех у парня. — Стать двуногим. Бр-р-р, нелепость! Иккинг положил руку на шею Эльдюра, и так они и шли всю оставшуюся дорогу до места проведения церемонии. В деревне все ритуалы, которые проводили старейшины и вождь, сопровождались стуком по натянутым на бочки шкурам. И этот низкий звук, который проникал в самую душу, сам собой настраивал всех присутствующих на торжественный лад. Сейчас же Иккинга встретила гробовая тишина. Тысячи драконов, шелест которых он слышал, подходя, замерли в ожидании, едва завидели его. Тысячи сверкающих глаз смотрели на юношу, и ему захотелось спрятаться под крылом Чудовища. Медленно подошли они к границе круга, который образовывали ящеры. Эльдюр остановился и склонил голову. — Увидимся на другой стороне бытия, — он потёрся носом об Иккинга. — Непременно. Иккинг медленно разделся, стягивая дрожащими руками с себя одежду, которая ему больше не понадобится. Драконы были голы сами по себе, по своей природной сущности, но Иккинг не мог не испытывать стыдливости, снимая слой за слоем один из признаков человечности. Сумерки сгущались, воздух холодил бледную кожу, Иккинг чувствовал, как весь покрылся мурашками. Он осторожно ступил босой ногой на траву и, сделав судорожный вдох, направился в центр круга, где его ждали Сигрун и Беззубик. Фурия изо всех сил старалась выглядеть, как Старейшина: торжественно и важно — но в его зелёных глазах то и дело мелькало беспокойство, которое заглушить дракон был не в силах. Каждый шаг отдавался у Иккинга эхом в ушах. Не было слышно ничего, кроме его сбившегося судорожного дыхания. Ни единого рыка от драконов, ни шелеста крыльями, ни топота ног. Только неровное дыхание юноши, который с каждым шагом приближался к своей новой жизни. Он встал перед Сигрун и Беззубиком, неловко закрываясь руками и дрожа всем телом. В оглушающей тишине раздалось тихое рычание Сигрун. — Сегодня мы здесь, чтобы человек стал одним из нас. Я спрашиваю у вас, братья по крови: вы согласны с этим? Раздалось оглушающее рычание, тысячи крыльев взметнулись вверх. Сигрун коротко рявкнула, призывая всех к порядку. — Хорошо. С этого момента дороги назад не будет ни для кого. Я спрашиваю у тебя, Иккинг: ты согласен? Время замерло. Вдох — выдох. Юноша обвёл глазами пространство вокруг себя, в последний раз спрашивая: уверен ли он в том, что делает? Должно ли так быть? Не поздно ли отказаться? Вдох — выдох. В которой раз уже он возрождал в памяти жестокость викингов по отношению к драконам, гнал прочь саму мысль о том, что может быть по-другому. Вдох — выдох. Зелёные глаза Беззубика, воспоминания о том, как они стали не просто лучшими друзьями, но и братьями. Вдох — выдох. Он закрыл глаза, вспоминая ощущение полёта: свобода и счастье. — Да, — твёрдо и решительно произнёс Иккинг, глядя прямо в глаза Сигрун. — Да будет так! Сигрун подозвала нескольких драконов, и они легли вокруг неё, Иккинга и Беззубика. Они сначала тихо, потом всё громче нараспев стали издавать глухое гортанное рычание, которое Иккингу напомнило тот день, когда он встретился с Гудом. Сигрун кивнула Беззубику, и тот подошёл к юноше. Фурия закрыла глаза и, раскачиваясь, забормотала что-то непонятное для Иккинга. Драконы вокруг раскачивались, как Беззубик, и продолжали своё рычание. Сигрун незаметно вышла из круга, предварительно чиркнув острым когтем по предплечью парня. Эта кровь — плата за ритуал и будущий хвост Беззубика Волнение сменилось любопытством, мысленно Иккинг уже записывал происходящее у себя в дневнике, напрочь позабыв, что человеком он больше не будет. Он даже не обращал внимания на ночной холод, не заметил, как безлунное чёрное небо покрылось россыпью звёзд. Он просто с интересом слушал бормотание Беззубика, пытаясь догадаться, что же вложено в неизвестные ему слова. Вдруг Иккинг совершенно отчётливо почувствовал покалывание в правой руке. Он поднял её, поднёс к глазам и заметил, как его пальцы меняют форму, превращаясь в когти. Парень шарахнулся, испугавшись, когда его мизинец сам собой передвинулся вверх по запястью, превращаясь в черный шип. Вместо пальцев у него теперь были чёрные длинные когти, а вместо ладони — подушечка лапы. Иккинг быстро поднёс к лицу вторую руку, чтобы ещё раз посмотреть на обращение тела, но она уже видоизменилась. Это была больше не рука, а лапа Ночной Фурии. Иккингу снова стало трудно дышать, его сердце отчаянно забилось в груди. Вся кожа горела, как в огне. Ему отчаянно хотелось чесаться, особенно на хребте в районе лопаток. Но он боялся дотронуться до себя. Он только с ужасом смотрел на то как меняются ноги, обрастая снизу вверх чёрной чешуёй. Иккинг, задыхаясь и хрипя, упал на четвереньки, удлинившийся позвоночник и ноги, извернувшись в тазу, больше не держали его. Мельком заметил он, как его живот тоже покрывался чёрной коркой из чешуек. Жжение стало просто невыносимым, выдержать это было невозможно, и он упал на спину, извиваясь на траве. Лопатки болели. Иккинг чувствовал, как ломаются кости, как у него растут крылья. Но это было так невыносимо больно, что он мечтал потерять сознание. Бледная, тонкая кожа сменилась гладкой, но более жесткой чешуей. Иккинг хрипел, он с трудом дышал, ему казалось, что сейчас он сгорит заживо. Он хотел обратиться к Беззубику, но новые глаза никак не желали фокусироваться. А мерное рычание драконов сверлило голову. Он попытался что-то произнести, но вместо человеческих слов изо рта его вырывалось невнятное рычание, язык с трудом ворочался. Иккинг не знал, сколько прошло времени, ему всё казалось, что эта пытка не кончится. Он чувствовал, как меняется, рвётся каждая клеточка его тела, как ломаются и заново срастаются кости, как перестраиваются органы, как горит он весь. От нетерпения он мотнул головой и вдруг увидел хвост. Два закрылка сложились и распрямились. Страх, боль и ужас сконцентрировались в диком, нечеловеческом рычании, которое разнеслось над островом, встрепенув диких птиц и заставив замолчать всех вокруг. Резким хлопком распахнулись молодые и сильные крылья, и новорождённый дракон потерял сознание.***
— Ну как он? — Скоро очнётся. — Я надеюсь… Ты сам как? Рад, что хвост снова при тебе? — Конечно, рад… Только иногда мне кажется, что я буду скучать по своему всаднику, Блосси. — Сигрун сказала, что он будет превращаться в человека раз в месяц, когда луны не будет на небе — вот и полетаете вместе. Нет, ну ты только представь: он — дракон! Фурия! Вы очень похожи. — Как ты и Огневичок, примерно вот так похожи. — Эй, не сравнивай меня с этой мелюзгой. Я в конце концов — помощник Короля! — И он тоже, — Беззубик рассмеялся. — А нельзя ли потише? Некоторые тут пытаются прийти в себя. — О, Иккинг! Ты очнулся! — Я позову Сигрун! — Какие вы громкие! Умолкните… — Это с непривычки. У тебя теперь более острый слух и зрение… Всё хорошо. Я рад, что ты в порядке… брат.***
Когда Иккинг открыл глаза, он поразился тому, как теперь необычно выглядит мир. Какими яркими красками он вдруг заиграл, какими чёткими линиями он наделён. Молодой дракон осмотрелся. Он лежал возле своей прежней хижины в тени раскидистых деревьев. Какое-то время после того, как он очнулся и пока не прилетела Сигрун, Иккинг только глядел по сторонам, привыкая к новым глазам. Потом он потянул воздух носом, и различил сотни различных оттенков запахов. Он готов был поклясться, что и половины из них не знает. Иккинг посмотрел на Беззубика. Тот наблюдал за ним с каким-то новым выражением отеческой ласки. — Так много всего. Чем это пахнет? — Сложно сказать. Смотря что ты учуял… Ты научишься не обращать внимание на посторонние запахи со временем. Сейчас тебе, должно быть, не просто сконцентрироваться. Но ты научишься, — успокоил Беззубик. — Ты сейчас новорождённый дракон, хоть и размером побольше. Но тебе всему придётся учиться. Иккинг с готовностью закивал, выражая своё нетерпение и желание поскорее привыкнуть к своей новой сущности. Бывший человек поднялся на лапы, с изумлением рассматривая их. Он приподнимал то правую переднюю ногу, то левую. И каждый раз с изумлением отмечал, как отзываются ему прикосновения к траве и земле. Иккинг пошевелил ушами, удивляясь тому, как это на самом деле просто. Потом повертел во все стороны головой, заметил хвост, несколько раз взмахнул им. И наконец, вдруг застыв, позволил себе почувствовать крылья. Новоявленный дракон медленно и осторожно раскрыл их. Потом сложил. Снова распахнул, но на этот раз быстрее. Иккинг сделал взмах, и почувствовал, как отрывается от земли, но тут же потерял равновесие, испугался и упал. Беззубик тихо засмеялся. — Ты научишься. Смотри! — Фурия расправила крылья, сделала два мощных взмаха, отталкиваясь лапами от поверхности, потом еще два взмаха, неуловимое движение закрылками хвоста, и совершен маленький круг над тем местом, где стоял Иккинг. Беззубик приземлился. — Твой хвост! — воскликнул вдруг Иккинг. — Да, целехонький, — Беззубик помахал им прямо перед носом друга и несколько раз сложил и разложил закрылки. — Ну что, попробуем полетать? — О да! Но тренировки полётов пришлось ненадолго отложить, потому что вместе с вернувшимся Эльдюром прилетела Сигрун. — Приветствую тебя, Король, — она почтительно склонила голову. — Старейшина, — Иккинг ответил тем же. — Я рада, что ты очнулся. Стайка Жутей уже распространяет весть, что ты пришёл в себя, скоро тебя поприветствует твой народ. — Да, кхм, это лишнее… — Иккинг почувствовал смущение от излишнего внимания и укол совести: про свой народ-то он как раз позабыл, радуясь началу новой жизни. И действительно, скоро к площадке возле хижины Короля стали собираться драконы, их было так много, что все они не помещались, и многие парили над землёй, застилая свет солнца. — Приветствуйте вашего Короля! — воскликнула Старейшина. Раздался рёв тысяч огнедышащих глоток, так что Иккинг едва не оглох. Он застонал и принялся лапами прикрывать уши. Беззубик заметил это и коротко рявкнул на собратьев. Установилась тишина. — Скажи им что-нибудь, — тихо рыкнула Фурия. — Э… Благодарю за поддержку. Я надеюсь, что вместе мы построим лучший мир для нас. Ответом стал новый поток воплей, так что в конце концов, Эльдюру и Старейшине пришлось попросить всех оставить Короля, которому ещё предстоит привыкнуть к новому телу и положению.***
Первый полёт на собственных крыльях был так прекрасен, что Иккинг ни за что не хотел останавливаться. Он летал и летал по своим владениям, расширяя траекторию. Он сворачивал крылья в «бочке», кидался камнем вниз, тормозя крыльями у самой поверхности, взмывал за облака. Конечно, не обошлось и без первых шишек и падений. Но рядом с ним был его верный брат. И теперь Иккинг был полностью счастлив. Воспоминания о его человеческой жизни не исчезли. Но они потеряли цвет и яркость. Теперь всё было туманно, размыто и чёрно-бело. Может, поэтому, а может, по другим причинам, но сердце Иккинга стало в разы легче и свободнее, что не могло не отразиться на благополучии всей стаи. Каждый день он учился жить жизнью дракона. Летать, охотиться, маскироваться, спать, есть, руководить. Впервые в жизни он чувствовал абсолютную свободу ото всего. Обязательств, которые не мог выполнить, земного притяжения, необходимости соответствовать. Драконье племя принимало его с благоговением — потому что теперь их Король не человек, а Ночная Фурия.