Дипломник

Чанёль встречает его на кровати. Мужчина долго копошится в коридоре, затем уходит на кухню и только потом входит к нему в комнату. Парень всматривается в его лицо, пытаясь понять чужое настроение, но это становится бесполезным делом, когда Бён устало падает на стул у двери. Откинувшись на спинку, он утыкается затылком в стену и вздыхает, прикрывая глаза.       — Как ты? — только и спрашивает Чанёль, поворачиваясь на бок.       — Я расстроен, дезориентирован и снова расстроен.       — Расстроен в квадрате?       — Может быть даже в кубе, — слабо откликается мужчина.       — Тогда иди сюда, — Чанёль приглашающе отодвигается. Он словно этого и ждал: открыл глаза, выравниваясь, и устало поднялся с места. Бён буквально рухнул на него сбоку прямо в костюме. Рука с силой прижала Ёля к чужому телу за пояс. Это было тяжеловато, но приятно.       — Что там с экзаменом? — словно через силу выдавил из себя слова мужчина.       — Хреновая тема для разговора. Может, поговорим о тебе?       — Хреновая тема для разговора. Давай лучше о тебе? Пак усмехнулся и поднял взгляд к потолку. Ну кто-то же должен уступить, да?..       — Ответил по билету, она стала задавать дополнительные вопросы в узких направлениях — вот на них-то я ответить не смог. Просить не стал, объясняться тоже — сказал, что приду на пересадчу, а она говорит, что я вряд ли ей что-то новое расскажу. Бён прижимается к нему сильнее. Проводит носом от ключиц до виска и целует в щеку, снова вздохнув.       — Дура. Не захотела по-хорошему — значит, будет по-плохому.       — Чего? — протянул Пак.       — Её дочка у меня завтра экзамен сдаёт, тоже на пересдачу пойдёт.       — Она-то тут причём?       — Она заплатила, — объяснил мужчина, — а я перед самим экзаменом на попятную пойду. Будет знать, как переходить мне дорогу.       — Да ладно тебе, — отмахнулся Ёль, — она-то тут причём, если мать обосралась, то почему дочка должна за ней убирать? Бён усмехнулся и звонко поцеловал его около уха, от чего парень дёрнулся — слишком оглушительно.       — Не лезь, солнце, теперь это моя забота. Посмотрим, как она будет себя вести. Я намекнул ей, что лучше «пересдать» экзамен без проблем и официоза. Впрочем, даже если без бумажной волокиты обойтись, она всё равно может тебя подставить… В любом случае, твоя пересдача будет раньше, чем у её дочурки.       — Всегда знал, что ты злопамятная задница. Мужчина прыснул, а потом полноценно засмеялся. Чанёль через силу (запутавшись в одеяле), повернулся к мужчине на бок лицом и поцеловал его в губы.       — Опять пил этот вонючий кофе? — облизнулся Пак.       — Выбора не было.       — А я уж думал, что Дохён снова тебя посетил.       — Его ещё не хватало, — закатил глаза мужчина.       — Вообще-то он должен работать, а не рядом с тобой ошиваться.       — Он стал слишком настойчивым, — согласился Бён, — постоянно пишет мне в чате, я убрал оповещения и не просматриваю — некогда заниматься чужими проблемами. Своих хватает.       — Или своего. Мужчина опустил на него взгляд, и Чан непроизвольно улыбнулся, ощущая, как пощипывает щеки. За одну секунду пустой уставший взгляд заполнился нежностью. Бён не удержался и провел пальцами по коже.       — Ну что ты со мной делаешь? — выдохнул он, наконец касаясь губ. Чанёль едва не задохнулся: Бён был так неаккуратен, так резок, буквально отгрызал от него кусок за куском, прижимая к себе крепче. Парень уверен: если бы было можно, он бы его уже разложил на постели, но увы… Если бы не «орущее» бедро, Ёль бы может быть даже попробовал перелезть на него, но всё, чем он мог довольствоваться, заключалось в чужих сильных руках. В какой-то момент Чанёль перенял главенство, умудряясь оставить мужчину ни с чем. Бён, кажется, не был против, сконцентрировавшись на чужом теле. Резко стянув свободную часть одеяла, он обнажил тело и забрался рукой под одежду, оглаживая напряженной ладонью бок. Ёль на мгновение отстранился и сразу припал к губам снова, чувствуя, как покалывает кожу от чужих касаний. Рука спустилась вниз под резинку белья, проводя пальцами по шрамам, и наконец, сжала ягодицу. Оба застонали в губы, непроизвольно замедляя контакт. Ужасно хотелось растянуть это ощущение нахлынувшего удовольствия. Это был первый раз на памяти Пака, когда мужчина позволил себе проявить такую несдержанность. Бён перевернул его на спину и разорвал поцелуй, сразу же спускаясь частым касанием губ к шее. Чанёль запустил пальцы в чужие волосы и шумно выдохнул, стоило мужчине слабо втянуть кожу губами.       — Бэкхён… — тихо простонал парень.       — Блять, — вздохнул Бён, утыкаясь лбом в его плечо. — Стоп, Бэкхён, стоп, стоп, стоп. Чан вздохнул, приходя в себя, и непроизвольно погладил мужчину по плечу. Ладонь, втянутая в волосы в порыве чувств, теперь гладила по голове, словно успокаивая мужчину. Бён всё ещё нависал над ним, наверное, боясь причинить боль своим весом, и даже не думал, кажется, сдвигаться с места.       — Ну чего ты? — мягко спросил парень. — Мм?       — Ничего, — шепнул мужчина, — вообще ничего, кроме того, что я терпеть не могу то, что ты со мной делаешь. Пак подумал, что мужчина всё сводит в шутку, но интонация отбросила предположение.       — А что я с тобой делаю?       — Заставляешь чувствовать. Полгода меня ломаешь, а я даже не сопротивляюсь…       — Я бы не был в этом так уверен, — мимоходом произнёс Ёль.       — …и тебе всё время мало этого! — зло прошипел мужчина, продолжая. — А я как какой-то подросток… Бён буквально рычал в его плечо. Спина, плечи были каменными. Словно секунда — и он либо резко отстранится и отсядет, либо ударит по подушке и свалит в другую комнату.       — «Что»? — тихо поинтересовался Чан.       —…пытаюсь понять жизнь и начать с чистого листа. Мужчина наконец отстранился от него и сел на колени. На его лице была какая-то невообразимая гамма чувств, и Чанёль нахмурился, пытаясь уловить чужое настроение, но абсолютно не получалось: эмоции мужчины переключались словно по щелчку! Сейчас он был огорчён, а теперь…       — Вот что я тебе такого сделал? — раздраженно вопросил Бён.       — Чего? — уставился на него парень.       — Я уже люблю тебя, всего себя отдаю, что ты ещё от меня хочешь, Чанёль? Зачем ты всё это делаешь со мной? — необъяснимо взмахнул он рукой. — Я как минимум пятнадцать лет живу в этом состоянии, а ты приходишь и всё ломаешь! Я не хочу переживать! Я не хочу дергаться каждый раз, когда ты влипаешь в какое-то дерьмо! Я просто хочу спокойно жить и любить тебя дальше. Разве тебе этого мало? Бёна распяло. Он смотрел на него обессилено и в то же время зло, а Чанёль понять не мог, почему его вдруг так прорвало. Малейшая ситуация, не входящая под контроль мужчины, выводила его из себя. То, чего он не понимал, на что не мог повлиять, разрушало его и выводило из привычного состояния. Он мог решать проблемы по щелчку, но только те, которые находились в поле его зрения. То, что происходило за спиной, творило с ним то, что происходило прямо сейчас. Это было неудивительно, но парень не думал, что всё разовьётся до таких масштабов. Чанёль ухватил его за руку, с силой сжимая её до побеления пальцев. Ему вдруг стало очень страшно от мысли, что мужчина просто на всё плюнет и уйдёт, не дождавшись от него ответа. Говорить, что он ничего от него не требует, было глупо, и это точно не найдёт отклик в сознании. А упоминание того, что мужчина сам привёл себя к этим отношениям и проявил настойчивость в их создании, могло восприняться как обвинение! Парень сел на постели, тем самым приближая себя к заведенному мужчине.       — Ты не можешь состоять в отношениях и не меняться, Бэкхён, — аккуратно заметил Чанёль. — В твоём случае, любовь — это и было самое большое изменение в твоей жизни. Ты принял решение перестать страдать и начать новую полную эмоций жизнь. Ты не разрушаешь привычный строй, любя меня, и ты прекрасно знаешь, что я ничего от тебя не требую — это ты разрушаешь себя, сопротивляясь вещам, которые давно покинули твою жизнь. Мужчина вздохнул, отворачивая голову. Ему всё ещё было трудно это понять, но он определённо услышал его слова, воспринял их, иначе бы он не наклонился к нему, чтобы поцеловать в губы. И не извинился за проявление эмоций. Чёрт…       — Люди должны испытывать чувства и эмоции — это неизбежно. Проблема в их контроле: ты извиняешься и закрываешь их, а я вываливаю наружу. И теперь скажи мне: кому из нас сложнее?       — Мне. Я всё это знаю, Чанёль, — качнул головой мужчина, — в «мусорнике» столько книг лежит — хоть задавись ими, а толку?       — Поговори со мной, — предложил Ёль. — Что-то же тебя мучает?       — Да толку говорить? — отмахнулся Бён, поднимаясь с кровати. А рука-то всё ещё в захвате…       — Не сбегай, не объяснившись, — настоятельно произнёс парень. Бён вздохнул, запрокидывая голову, а потом слабо дернул рукой, спрашивая, может ли он хотя бы переодеться.       — Нет, не можешь, — Чанёль снова потянул его на кровать, усаживая перед собой, а потом заваливая на постель. — Давай разговаривать.       — Я не хочу, Чанёль, правда.       — Нет, мы будем разговаривать. Это не ты не хочешь, а твоё сознание.       — Да Господи Боже! — взмолился мужчина, пытаясь перекатиться на другую половину кровати.       — Нет, нет, нет! Чанёль едва успел подняться на кровати, чтобы плюхнуться прямо на спину мужчины. Бедро с такой силой отозвалось на безрассудный «пируэт», что парень едва смог удержать вой.       — Ты тяжелый, — пробурчал мужчина.       — Пиздишь.       — Пизжу. Чанёль хохотнул, слабо ударяя мужчину по руке. Он улегся точно на тело под ним и со вздохом положил голову на чужое плечо.       — Хорошо лежим, — протянул Бён.       — Не заговаривай мне зубы, — буркнул Ёль. —  Если бы ты хотел — ты бы уже давно ушёл, так что не сопротивляйся самому себе. Давно пора было об этом поговорить. Но Бён продолжал сопеть от недовольства и держать рот на замке.       — Ну давай уже, Бэк!       — Нечего мне давать, — раздразился мужчина, протягивая на себе парня практически к концу кровати.       — Что за ребячество, Бэкхён? Кому здесь тридцать с хреном лет: мне или тебе? До этого ты со мной идиотом, мучился, и то я быстрее понял, по каким принципам мы работаем. Теперь моя очередь залезать тебе в голову! Ты меня терпел всё это время, вот и я тебя потерплю.       — Я не терпел, а любил тебя вообще-то, — недовольно отозвался мужчина, оставляя попытки к бегству.       — Одно другому не мешает. Бён тяжело вздохнул, и Чанёль вторил ему, устало расслабляя тело. Бедро горело адским пламенем, пора было уже выпить таблетки, но он очень сомневался, что сможет даже перекатиться, не то что встать. Мужчина молчал, глядя куда-то в окно, то же делал и Ёль, мягко поглаживая чужое плечо. Чанёль понимал его. Он знает, как тяжело вскрывать свои проблемы, тревоги, делиться тем, что жжет внутри. У Бёна не было людей, которым можно было всё это рассказать. Столько событий, столько боли, переживаний, утрат и всё это знает только один человек — больше никто. Да и сам Пак… конечно, у них своя атмосфера в отношениях и доме, но давить на Бёна вопросами не хотелось. Ещё больше не хотелось манипулировать им. Впоследствии это могло дорого обойтись, так что всё, что Чанёль мог делать — это прижимать мужчину к кровати и гладить по плечу.       — Что ты хочешь услышать?       — То, что сможешь мне доверить. Бён слабо усмехнулся:       — Умный ответ. Никак не могу понять, в какой момент ты стал таким похожим на меня. Всё время ищу эту границу и иногда думаю, хорошо это или плохо. Вдруг мы не уживёмся, а? Два сильных человека — ну вот кому оно надо?       — Ты торопишь события, — слабо улыбнулся парень, — я поломан физически, а ты морально. Ни о какой силе и речи быть не может. Может, потом, через пару-тройку лет мы сможем найти себя и играть по правилам, но сейчас мы только учимся это делать. Подозреваю, что ты сам не умеешь работать с такими отношениями, хотя в самом начале был очень убедительным.       — Я был убедительным, пока ты не начал тянуть на себя одеяло, — приглушено фыркнул мужчина. — В молодости я был глупым человеком, у которого было много отношений, и все они не сложились только потому, что я этого не хотел. То, что предлагалось, мне было ненужно, я хотел другого — когда грубо говоря всё хорошо: ты любим, любишь, хочешь идти домой, счастлив, у вас поездки, прогулки, кофе по утрам, отдых и всё такое. Вот этого хотелось больше всего, потому что я, блять, настолько недолюбленный, что ты себе представить не можешь, — хмыкнул Бён. — До меня медленно доходили определенные основы, которые смогли бы решить те проблемы, с которыми я сталкивался: не хватало общения, понимания, развития, доверия, где-то искренности, а где-то даже тупо взаимности. Хреново, что я пришел к этому всему ближе к тридцати, но хотя бы так, а то и в пятьдесят был бы идиотом. Так что попытка опробовать нажитый опыт с тобой не особо вызывала у меня уверенности, но убедить-то тебя надо было, — усмехнулся Бён. Чанёль цокнул, слабо улыбаясь. Он продолжал смотреть в окно, понимая, что не стоит перебивать или уверять в обратном — надо просто слушать, и больше ничего.       — Бо-оже, — протянул мужчина, — как хорошо, что ты был таким наивным. Благословение — не меньше! Первое время мне казалось, что я тебя обманываю, потому что ощущал, что не справляюсь. Я перенаправил на тебя все силы, всё, что имел, отдал всё, что мог, чтобы ты хорошо себя чувствовал рядом со мной, и у меня получилось. Правда, я не учел, что это сработало только в одну сторону: я отдал всё, а принял ничего, потому что не хотел ничего брать. Я был готов к самопожертвованию, лишь бы это прекрасное чувство мнимого покоя, безопасности, ощущения любви, витающее в доме, не прекращалось — самое то для таких, как я.       — А потом я оступился и всё пошло через жопу, — застонал Ёль, хмурясь. — Я всё пересрал.       — Да, наверное, — легко откликнулся мужчина, — а может и нет?.. На самом деле, я полный идиот. У нас было всё так непривычно хорошо, у меня аж зубы сводило от того, что всё в порядке, и я стал цепляться за какую-то чушь. Ну вот хорошо всё было, ну так и продолжай жить в этой атмосфере! Но человек существо сложное, оно вдруг думает, что не отказалось бы от проблем. Парень нахмурился ещё сильнее.       — К чему клонишь?       — К тому, что у меня юношество в заднице заиграло. Я оскорбился тем, что отдаю всё и ничего не принимаю в ответ — надоело. На тот момент я ещё не понимал, что проблема вообще-то во мне, а не в тебе: ты-то тут при чем? Ты молодой парень, состоящий в первых отношениях с мужиком, естественно тебе непривычно и ты многого можешь не понимать, а мне же надо! Мне же тоже хочется! И с тех пор всё пошло по накатанной: ты засомневался в себе, стал копать то, что копать не нужно было, потом соврал, и всё-ё, — протянул мужчина, вздохнув, — всё превратилось в полную задницу, и больше мы не жили в мире и согласии, а пытались разгрести то говно, что натворили. Мужчина вздохнул, нахмурившись. Чанёль понял, что, возможно, последующие слова причиняют Бёну ещё большую боль, чем весь разговор. Он так сильно хотел залезть к нему в душу и, как и обещал, навести там порядок, но это оказалось намного сложнее. Даже в голове не укладывается, насколько длинной может быть человеческая жизнь до встречи с определенным человеком. Сколько тайн, страхов, переживаний и боли таится в чужом сознании. Сколько тяжелых моментов, травм и проблем человек до сих пор не может пережить и адаптироваться к новой жизни.       — Когда тебя сбила машина… — Чанёль слышал, как тяжело сглотнул мужчина, и прекратил его гладить, крепко сжимая пальцы на плече. — Мы это уже обсуждали, и я не хочу это больше затрагивать, потому что слова не смогут передать то, что я ощущал в тот момент. Жизнь просто остановилась…       — И она до сих пор не продолжила свой ход, — закончил Ёль. Мужчина не ответил, но Чанёль понял, что сделал верный вывод, судя по резкому выдоху. Хотелось окутать мужчину любовью, создать безопасные условия, в которых бы ему было комфортно делиться личным, но Ёль понимал, что вряд ли такие глупости смогут ему помочь.       — Я не уверен, что могу правильно передать смысл того, что ощущаю, но ты постарайся меня, пожалуйста, понять. Хорошо? Продолжения не последовало. Мужчина дожидался ответа.       — Сделаю всё, что в моих силах.       — Возможно, сейчас я оправдываюсь старыми травмами… ведь я всегда был предоставлен самому себе, эмоции всегда были моими врагами, поэтому я научился проглатывать их и идти дальше, а теперь не получается. Меня ужасно раздражает то, что я испытываю по отношению к тебе. Я не могу контролировать беспокойство, страх, горечь, боль и в последнее время даже любовь с желанием. Я не знаю, что мне с этим делать. Я не хочу чувствовать, хочу как раньше, — по-детски выразился мужчина. — Я понимаю, что эти изменения сделают наши отношения ещё крепче и, возможно, в доме снова наступит тот самый мир, но я пока не готов. Ох. Это… Чанёль приподнялся на руках и скатился влево на кровать. Мужчина медленно повернул к нему голову, оставаясь лежать в том же положении.       — Хорошо, — нахмурившись, произнёс Чанёль, утыкаясь локтями в постель. — Так, а что… что мы можем с этим сделать? Я думаю, изменения неизбежны. Разве мы можем это отсрочить?       — Нет, — шепнул мужчина, — в этом-то и дело, малыш. Чанёль слабо нахмурился, пытаясь уловить ниточку, которая сжигала его парня. Он правда пытался понять чужие слова, но увы...       — В чем? — отчего-то боясь, задал он вопрос. Бёну было больно. Кажется, впервые в жизни он не мог подстроиться под условия, в которых оказался. Адаптация перестала быть мгновенной, теперь для всего стало требоваться время… Бёну было больно, но его лицо не выражало чувств, когда он раскрыл губы, чтобы ответить:       — Я разрывал отношения именно на этом моменте, когда переставал их контролировать. В комнате стало по-настоящему тихо. Чанёль чувствовал себя так, словно… для этого состояния даже не находилось сравнения. Брови дрогнули, а взгляд наконец сдвинулся с места, быстро обводя чужое лицо. Он даже не сразу понял, что уже можно дышать. Ёль до такой степени боялся спросить, сделал ли выбор мужчина, что у него задрожали губы.       — И что? — едва различимо промямлил он.       — Ничего, — вздохнул Бён, медленно отталкиваясь руками от кровати.       — Совсем ничего? — дрогнул голос.       — Совсем. Мужчина сел по-турецки и взглянул в его глаза. Чанёль ожидал поспешного «Не в этом смысле, малыш» или чего-то подобного, но в этот раз всё было иначе. В этот раз Бён и правда видимо не знал, как нужно поступить. Парень сел на месте, кривясь от боли в бедре. Взгляд приковался к скомканному одеялу. В этой комнате они как в гробу заколочены один на один и друг другу ничем не помогут. Начнут дергаться, пытаться что-то сделать — сделают ещё хуже, так быстрее закончится кислород, а им нельзя терять сознание. Чанёль приказал себе ещё раз вспомнить то, что услышал, и проанализировать. Бён, кажется, не собирался с ним расставаться, но и двигаться дальше не мог. Он не хотел изменений, которые неизбежны. Он хотел, чтобы было так, как раньше, а чтобы стало как раньше — нужно вернуться к началу.       — Твои чувства должны ослабнуть? — вопросил Чан, поднимая голову. — Если ты хочешь, я съеду в общагу.       — Что? — задумчивость в чужих глазах сменилась на ясность. — Нет!       — Нет? — переспросил Чанёль. — А что тогда? Делать вид, словно всё в порядке, хотя ничего не в порядке?       — Я не отпущу тебя, — качнул головой мужчина.       — Это тупик, Бэкхён, — чётко произнёс парень. — Я не могу контролировать то, что происходит против моей воли, а вот ты — вполне себе можешь научиться принимать события с легкой душой, но не хочешь. И наши чувства… как можно игнорировать чувства, Бэк? Пак с трудом добрался до конца кровати, намереваясь встать, но его потянули назад, заваливая на себя.       — Не принимай решение за двоих. Да он и не намеревался даже! Чанёль попытался выбраться из захвата, но вскоре со вздохом расслабился.       — Бэкхён…       — Я люблю тебя. Я не готов тебя терять из-за того, что не могу измениться. Я всё переживу и смогу принять, если ты останешься со мной. Не надо никуда уходить. Парень закрыл глаза и тяжело вздохнул, утыкаясь затылком в чужую грудь. Бён говорил мягко, но держал крепко, словно и правда был готов запереть его в этой комнате.       — Будем делать вид, что всё в порядке? — тихо спросил он.       — Всё и так в порядке.       — Я непроизвольно раздражаю тебя вообще-то! — возмутился Чан, снова дёргаясь.       — Не ты, а чувства по отношению к тебе.       — Сути это не меняет.       — Пожалуйста, — шепнул на ухо Бён. — Мне нужно немного времени. Я обязательно смогу с этим смириться. Чанёль чувствовал, что поддаётся чужому влиянию. Внутри него всё перевернулось, и он не мог нормально реагировать на происходящее. Хотелось заснуть и проснуться в день, когда наладится.       — Если ты уедешь, меня сожрёт беспокойство, — тихо объяснил мужчина, — я так сильно завишу от тебя, что даже пугает. Я всё исправлю, и мы сможем продолжить путь вместе. Помню, ты наметил нам ещё пару-тройку лет, а? Звучит неплохо. Пак усмехнулся, поджимая губы. Глаза защипало, но он быстро проморгал слезы и так тяжело вздохнул, словно пытался освободиться от чего-то тяжелого внутри — не помогало.       — Тебе хоть немного стало легче? — шепотом спросил он. — Теперь, когда я знаю, что тебя мучает, ты чувствуешь себя лучше?       — Да. И ни слова больше. Только согласие. Этого оказалось достаточно.       — Хорошо. Немного подержав его в объятьях, мужчина всё-таки распустил руки, позволяя парню сесть ровно. Чан подсел спиной немного ближе, чтобы хватило расстояния вытянутой руки, и обернулся. Ладонь опустилась на чужую щеку, и мужчина, неуверенно улыбнувшись, наклонил голову ей навстречу.       — Мы в порядке, Бэкхён, — тихо, но со спокойной уверенностью…       — Да, мы в порядке.