Дипломник

Чанёль едва в состоянии ковылять по коридору, но он это делает. И он даже не удивляется, услышав голос позади себя, и ему совсем не хочется закатить глаза. С некоторых определённых пор отношение к Юкхею изменилось в лучшую сторону…       — Ого, кто это у нас? Самый красивый парень… … даже если его поведение остаётся таким же идиотским.       — И тебе привет, — устало откликается Ёль, подходя к подоконнику.       — Чего такой кислый? Как пересдал? — спрашивает Ю. Чанёль с трудом садится на широкий подоконник и расслабленно выдыхает, прислоняясь плечом к откосу. Парень подходит довольно близко: прислоняется виском к стыку, поднимая искрящийся взгляд на Пака. Вместо слов парень достаёт из кармана зачётку с пятёркой. Бён снова постарался. Чанёлю даже не пришлось писать заявление. Ему вообще ничего не нужно было делать, кроме как зайти в аудиторию в назначенное время. Ни кафедра, ни декан ничего не знали о махинации, провернутой за спиной вуза. Видимо, у мужчины помимо дочки преподавателя были ещё ниточки, за которые можно было потянуть.       — А как так получилось, что тебе настолько быстро позволили пересдать? — вздёрнул бровь Ю. — Там же заявление и…       — Мы здраво оценили ситуацию и рассудили, что не стоит привлекать третьи лица, — ответил Ёль, выразительно взглянув на собеседника. Чёрт с ним, пусть думает, что Пак заплатил.       — О! Ну, не скажу, что выглядишь довольным, — замечает Юкхей. — Случилось чего?       — Случилось. На личном, — сам не зная зачем, добавляет Ёль.       — О! — оживает собеседник. — Бросай всех и возвращайся ко мне. Чанёль непроизвольно улыбается, устало глядя на парня. Ещё немного — и тот выпрыгнет из штанов, лишь бы отхватить ещё немного его внимания. Пак чувствует себя очень странно, потому что его никогда ещё таким образом не пытались завлечь. Бён использовал другой метод, а в отношениях с девушкой именно ему приходилось применять все своё несуществующее очарование.       — Мы с тобой не встречались.       — Досадное недоразумение, — подмигивает тот. — Это легко исправить, Чанёлли. Сердце сбивается с ритма. Может, от усталости, а может от неловкости. Имя из чужих уст звучит слишком сахарно, Ёлю хочется, чтобы к нему обратились по-другому и чтобы это был совсем другой голос. Пак поднимает взгляд на парня, и тот выравнивается, вздёргивая бровь. Глаза перестают искриться, губы сжимаются в полоску, а тело напрягается, концентрируясь, словно Чанёль сейчас должен рассказать самый большой секрет.       — Что делать в безвыходной ситуации?       — А она точно безвыходная? — хмурится Юкхей.       — От лиц, замешанных в ней, ничего не зависит. Совсем ничего. Просто обстоятельства… они привели нас к тому, что всё стало неопределённым и странным.       — Если эта ситуация причиняет тебе неудобства, то лучше из неё выйти.       — Не могу, — слабо качнул головой Пак, опуская взгляд. Юкхей становится прямо перед ним: кладёт ладонь на колено и руку на плечо, легонько встряхивая. Чанёлю не нравится, что его касаются, но ему совсем не хочется кривить лицо. Он не хочет обижать парня, поэтому выравнивается и поднимает взгляд.       — Хорошо подумай, правда ли ты не можешь это сделать. Я думаю…       — Какая трогательная сцена, — комментирует чужой-родной голос, — может быть, вы уделите мне минутку внимания? Чанёль отпихивает от себя Юкхея, отодвигая чужое тело в сторону. Бён стоит посреди коридора, смотрит на него классическим безэмоциональным взглядом, а потом с ног до головы оглядывает невольную жертву ситуации. Ёль не уверен, сталкивался ли Ю с его парнем, но побледневшее лицо ставит в этом вопросе утвердительную точку.       — Здравствуйте, господин Бён.       — Виделись, — отрезает мужчина, следом переключая всё внимание на молчащего Ёля, доставая из кармана ключи. — Потрудись добраться до моего кабинета и впусти туда магистра. Предупреди, что я скоро приду — мне нужно зайти на кафедру. Мужчина неожиданно бросает ключи, и Чанёль еле успевает их подхватить, протянув ладони.       — Мне… мне подождать? — неуверенно интересуется парень, поднимая взгляд. Бён вздёргивает бровь, пристально вглядываясь в его лицо, и кивает, добавляя:       — Разумеется. Даже после того, как чужой силуэт скрывается за углом, Чанёль не может перестать смотреть в его сторону. Он не думал, что тяжело будет переживать эту ситуацию, ведь вроде бы всё хорошо! Просто Бён, кажется, немного не уверен в себе, вот и всё. Чанёль-то тут не при чем, но зачем-то перетягивает на себя одеяло грусти.       — Ты что, укротил дьявола? — шепотом интересуется Юкхей. — Он дал тебе свои ключи.       — Он мой научрук по диплому, — объясняет Ёль, аккуратно спускаясь с подоконника. — Это вынужденная мера. Как только диплом будет написан, он забудет о моём существовании. Парня передёргивает от произнесенных слов. Он хмурится, поджимая губы, но Юкхей воспринимает это, как нечто положительное, словно облегчение — он хлопает его по плечу и предлагает помощь, но Ёль отказывается. Он и сам может дойти. Конечно, стрёмно входить в лифт, но выбора у него нет. Когда створки закрываются, Чанёль прислоняется лбом к стенке кабинки и позволяет себе заскулить. Он так сильно устал за эту неделю, что трудно представить. Мало того, что он завалил экзамен, застрял в лифте и узнал, что Бён стоит перед выбором, так еще и чертов Дохен теперь на мозг капает. Чан сам себя не понимает: забить бы на него и все, так нет! Сознание не дает отбросить лишние мысли. Ёль понимает, что морально разлагается, потому что то, из чего он черпал силы, немного треснуло, но не раскололось. Ключи в ладони придают уверенности. Парень глубоко вдыхает и выдыхает, затем выравнивается и расправляет плечи. Сейчас он не может себе позволить слабость. Он хочет выглядеть так, словно это не он едва передвигается с тростью. Дохёна видно сразу: стоит около двери спиной к вышедшему из лифта парню. Чанёль прошаркивает к нему, не спеша обозначать своё присутствие приветствием.       — Здравствуйте, Чанёль. Вместо встречной любезности Чанёль отвечает с напускным спокойствием, почти равнодушием:       — Мы с Вами стали часто встречаться.       — Всего лишь третий раз, — пожимает плечами парень. Чанёль достает ключи из кармана под чужой удивленный взгляд. Дохён приосанивается, глубоко вдыхая.       — У Вас есть ключи? Господин Бён доверил Вам свой кабинет? «Он доверяет мне свою жизнь», — хочет произнести Чанёль, но вместо этого слабо улыбается и толкает дверь, жестом пропуская парня вперед.       — Разве Вы не работаете, Дохён?       — Работаю, а откуда Вы знаете?       — Наугад спросил, — пожал плечами Пак, — обычно магистры начинают трудоустраиваться под конец обучения.       — Я пока не зачислен в штат, у меня свободный график, — отвечает парень, входя внутрь. Едва за ними закрывается дверь, как Дохён снимает с себя куртку, вешая её на облюбованный паковский стул, и неаккуратно стягивает красный шарф с шеи, сразу же плюхаясь на «своё» место. Недовольно закатив глаза, Чанёль аккуратно вешает на крючок свой полупустой рюкзак и расстёгивает куртку, медленно двигаясь в сторону окна.       — У Вас на сегодня назначена консультация?       — Нет, просто я уже завершил часть раздела и решил отдать на проверку, пока есть возможность. Господин Бён, кажется, уже проверил.       — Возможность есть всегда, если есть интернет и ноутбук, — замечает Чан, став около открытого окна.       — Господин Бён считает, что лучше обсуждать рабочие моменты с глазу на глаз.       — Удивительно, да? — хмыкает Пак, обернувшись. — Этот нелюдимый человек желает обсуждать главы, видя перед собой собеседника.       — Вы наговариваете, Чанёль, — хмурится Дохён. — Господин Бён замечательный специалист, он великолепно разбирается в сфере преподавания… Устало закатив глаза, Пак вздыхает:       — Я не принижал его профессиональные навыки и знания. Хотя, относительно преподавания, не у меня одного к нему есть пара вопросов.       — Да, может быть у него специфические методы обучения, но даже с учётом этого нельзя говорить, что они не действенны. Чанёль качает головой:       — Если бы они срабатывали, я бы и слова не сказал, но они не работают.       — Может быть потому, что студенты… не настроены на изучение его предметов? — запнувшись, произносит Дохён. Пак вздёргивает бровь. Это что, пацан только что намекнул на то, что студенты идиоты, а Бён шикарный преподаватель?       — У Вас, Дохён, сомнительное представление об адекватном обучении, — спокойно произносит Чанёль, поворачиваясь к парню. Парень сидит, как нахохленный воробей. Что, готовится атаковать?       — Вы хотите со мной поспорить? — хмурится парень.       — Ну мы ведь должны чем-то заниматься, пока Ваш любимый господин Бён не вернется, верно? Парень вспыхивает, даже щёки немного розовеют. Он выравнивается и…       — Вы его совершенно не знаете! … и клюёт на удочку.       — Есть такое, — грустно улыбается Ёль, садясь в бёновское кресло. Парень смотрит на него так, словно Чанёль только что совершил нечто непоправимое. Кажется, Ёль стал понимать отношение дипломника к преподавателю: невообразимая зацикленность, возвышение Бёна в ранг бога, детское восхищение и странного рода чувства, может, влюблённость?.. Неужели всё ещё держится в чужом сердце?..       — Вы ведь в курсе, что преподаватель в своей деятельности должен преследовать выполнение множества функций вроде обучения, воспитания, организации чего-либо и исследований? И теперь объясните мне, какую из них смог выполнить господин Бён? Мне кажется, никакую.       — Вы не можете так говорить, — резко качнул головой Дохён. — Господин Бён выполняет все свои должностные обязанности…       — Мы сейчас говорим не о должностных обязанностях, а педагогической деятельности. Педагог — это больше, чем перечисленные функции. Это культурный образ, единство всего перечисленного мной ранее. У современного преподавателя некоторые функции доминируют над другими, а что доминирует у Бёна: негативное отношение к студентам? Эмоциональная недоразвитость? Отказ в просвещении и обучении?       — Вы не правы. Честно говоря, Пак ожидал большего. Бён не стал бы хвалить абы-кого, но этот парень даже не в состоянии ответить на его вопросы. Неужели Бён нравится ему настолько сильно, что он не может собраться и, следуя логике, ответить на его вопросы? Неужели так трудно отключить чувства и обратиться к сознанию? Почему это удаётся Чанёлю, который состоит в отношениях с Бёном, а этому парню — нет?.. Стоп. С ним всё нормально, а вот с этим пацаном — нет.       — Так аргументируйте, — пожал плечами Чанёль, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Объясните, в чем я не прав? За всё время обучения я ни разу не почувствовал желания посетить пару Бёна, потому что меня всегда ждали оскорбления, нервные срывы, разочарование в себе и будущей профессии.       — Господин Бён тоже человек, — вступился Дохён. — У него тоже могут быть проблемы, он не робот, чтобы выключать негативные мысли.       — Он не робот, — кивнул Ёль, — но он педагог, а не индивидуальность. Он образ, на который должны ориентироваться студенты. Бён выступает личностью, под которую нужно подстраиваться. Не знаю, что он хочет, чтобы в нём увидели, но методы он выбирает сомнительные.       — Вы отметаете человеческое!       — Вот именно! — хлопает по подлокотнику Ёль. — О человеческом он совершенно забывает, Дохён! Желание учиться, эмоциональное заражение учёбой, возбуждение интереса, побуждение к какой-либо исследовательской деятельности — вот, что должен воспитать в студенте преподаватель. Я не хотел высовываться из-за парты, испытывал тревогу, заикался, потел и молил бога, чтобы он не обращал на меня внимание, но он, к сожалению, его обращал.       — Если бы Вы знали, что он переживал в те года, когда читал у Вас предметы, Вы бы так не отзывались о нём, — недовольно произнёс Дохён. «Я знаю», — хочется ответить. — «Знаю больше, чем ты, и Бёна я знаю лучше, чем ты. Слепое подражание — не для него».       — А откуда знаете Вы? — интересуется Ёль. Парень тушуется. Понимает, какую ошибку совершает, ведь по сути Чанёль ничего не должен знать: именно Дохён обучался в тот период времени, когда Бён много пил и морально разлагался, Чанёль стал замечать это намного позже, и он не был так близок с мужчиной, как этот студент. Дохён не отвечает. Ему нечего ответить. Он возбужден этим спором: у него подрагивают пальцы, горят щёки, он весь на эмоциях, хотя Чан ожидал, что тот будет пользоваться головой, а не сердцем. Так что всё-таки не так? Почему сам Чан так безэмоционален, а Дохён настолько завёден, что не может себя контролировать?..       — От уровня развития коммуникативности зависит легкость установления контактов преподавателя со студентом, а ещё эффективность этого общения, — как ни в чем не бывало продолжает Пак. — Преподаватели вуза должны не только передавать информацию, но ещё и вызывать интерес и мотивировать к работе.       — Господин Бён пережил… Видимо, взывать к совести — это последняя соломинка в его арсенале.       — Меня, как студента, ничего не должно волновать, кроме его педагогических способностей, а господина Бёна, как преподавателя, не должно волновать ничего, кроме моих способностей выполнять задания.       — Вы мыслите… бесчеловечно.       — А Вам не кажется, что слепое восхищение человеком — это уже болезнь? Бён входит без стука, неожиданно. Оглядывает их и закрывает дверь, кивая сразу же подскочившему с места Дохёну. Чанёль устало вздыхает, совершенно не настроенный сейчас разыгрывать отношения «преподаватель-студент» перед чужим человеком. Едва он выравнивается, чтобы встать с места, как мужчина жестом просит его оставаться на месте.       — О чем речь? — неожиданно вопрошает Бён, грубо бросая папку на стол. Дохён отмалчивается. Парень обезоружен и выглядит разбитым, понимая, что Ёлю позволено было остаться сидеть за чужим рабочим столом. Чан, вздохнув, отвечает:       — Обсуждаем Ваши сомнительные педагогические способности, господин Бён. Мужчина облизывает губы, словно раздумывая, как отреагировать, а потом громко фыркает, отходя к окну. Чанёль с усмешкой на губах переводит взгляд на сконфуженного сжавшегося от ожидания кары парня. Слышится щелчок закрывающегося окна, и мужчина снова появляется в поле ёлевского зрения.       — И к чему вы пришли?       — Дохён твёрдо уверен, что к Вам стоит относиться снисходительно, я же пытаюсь его убедить в том, что педагог — это не человек, а образ, на который стоит равняться.       — Чанёль прав, Дохён: я далёк от совершенства. И преподавать я никогда не хотел. Преподаватель должен подстраиваться под студента, а не наоборот. В нашем случае всё происходит совсем по-другому. Парень поднимает на него удивлённый взгляд и ошарашено выдыхает. Смена выражения лица слишком очевидна — Дохён готовится защищать Бёна, даже если самому мужчине это и нахрен не сдалось.       — Господин Бён…       — Чтобы руководить процессом развития и формирования студентов вузов, нужно правильно определять особенности личности каждого из них, анализировать условия их жизни и деятельности, перспективы и возможности выработки лучших качеств. Без использования психологических знаний нельзя выработать всестороннюю подготовленность и готовность студентов к успешной профессиональной деятельности, обеспечить высокий уровень их обучения и воспитания, единство теоретической и практической подготовки. Бён отходит к шкафу и берет плотную папку в руки, перелистывая файлы.       — Человеку этой профессии свойственно умение руководить, учить, воспитывать, слушать и выслушивать, широкий кругозор, развитый коммуникативный и психологический навык, сопереживание, наблюдательность, умение решать нестандартные ситуации и, что самое важное, высокая степень саморегуляции, — завершает Бён, поворачиваясь к магистру. — Са-мо-ре-гу-ля-ци-я, Дохён. Так что, если будет желание — изучи на досуге литературу по педагогике высшей школы, проведи сравнительный анализ и ты поймёшь, что я далек от совершенства.       — Но ведь…       — Я не нуждаюсь в твоей защите. Оправдывать меня не стоит, — качнул головой мужчина, подавая файл с распечатками парню. — Я посмотрел утром твой раздел. Здесь замечания по поводу главы, будет что непонятно — пиши в чат. Сейчас я занят, так что можешь быть свободен. Дохён выглядит настолько рассеянным, что Чанёлю становится его жалко. Парень проглатывает обиду, отразившуюся в глазах вспышкой, и поднимается с места со словами благодарности. Бён просит его не спешить с написанием диплома и дать ему время заняться другими дипломниками, упоминая и Чанёля. Сам Пак даже не смотрит в сторону дверей, около которых застыл его парень. Чан знает, что сейчас Бён выпроводит его из кабинета, а потом… щелкнет замок. Мужчина становится около стола, обращая внимание на Пака. Чанёль расслабляется и на мгновение прикрывает глаза, чтобы посмотреть на своего парня другим взглядом. Бёну хочется сказать так много и в то же время нечего сказать. Ёль думает «я люблю тебя», но вслух не произносит.       — Малыш, — мягко зовёт мужчина. Став перед ним, Бён помогает ему встать, и обнимает, крепко прижимая к себе.       — Ты как?       — Устал, — откликается парень. — Сдал экзамен и пришел за тобой.       — Ты не особо спешил, — замечает мужчина, ухмыльнувшись.       — Устал идти, а потом встретил знакомого. Ещё и Дохён этот…       — И чем он тебе только не нравится? — вздыхает Бён, отклоняясь. Парень качает головой, слабо поднимая уголок губ.       — Не знаю, не могу его адекватно воспринимать, извини. И о тебе я плохо отзывался не из-за того, что мы… что произошло недавно, а потому что так и есть. Мужчина полноценно улыбается, поглаживая его щеку. Чанёлю приятно, ему хочется больше, но он не уверен, что сейчас это будет уместно.       — Помнишь, когда-то я сказал, что ты не обязан всегда быть на моей стороне?       — «Это не предательство, а сознательность и зрелость», — комментирует Ёль, слабо улыбнувшись.       — Я люблю тебя, Чанёль. Парень вздыхает и укладывает ладони на плечи, притягивая мужчину к себе для поцелуя.       — То, в чем я признался, ничего не значит для нас, — объясняет он, — я не хочу уходить от тебя, не хочу терять из-за привычек жить… неправильно.       — Я расстроен и обеспокоен. Не могу это проигнорировать, спокойно ожидая момента, когда ты смиришься со всем. Я просто хочу, чтобы всё было хорошо вот здесь, — он коснулся места, где находилось сердце у Бёна, а потом чужого лба, — и было спокойно вот здесь. Сможешь это сделать для нас? Бён кивает.       — Обязательно смогу. Чанёль коротко его целует и отходит от стола, спрашивая:       — Ты уже закончил? — мужчина кивает. — Тогда поехали домой.       — Хочешь чего-нибудь? Бён, быстро собрав свои вещи, надевает пальто и оборачивается к молчащему парню. Ёль сам не знает, почему молчит. Может, потому, что хочется…       — Счастья хочу. Для тебя. Найдётся такое?       — Ты моё счастье, Чанёль, — заверяет мужчина, мягко взглянув на него. — Больше ничто не способно сделать меня счастливым. Ёль проклинает себя за то, что никак не может вырваться из этого настроения! Нужно сменить тему. Нужно подумать о чем-то другом. Нужно, нужно, нужно, нужно! Потому что нельзя зацикливаться на этом, потому что у них всё хорошо, просто нужно немного подождать. Он любим и любит — остальное не важно. Парень приподнимает уголок губ, подражая привычному поведению своего парня. Мужчина подходит ближе, позволяя перевести и тему, и настроение в другое русло. Как же хорошо, когда тебя понимают с одного взгляда.       — Даже…       — Ничто, — шепчет Бён, прерывая чужую речь пальцем приставленным к паковским губам. — Ничто, кроме тебя. У Пака начинают искриться глаза. Он целует чужой палец, даже не собираясь отводить бёновскую руку. У мужчины немного расширяются зрачки, и Чанёль невольно напрягается, а потом победно улыбается.       — Так Вы не отрицаете, что являетесь плохим преподавателем, господин Бён?       — Я очень плохой преподаватель, Чанёль, — шепчет мужчина, сильнее притягивая его к себе за поясницу.       — Тогда, может быть, Вы меня…       — Чёрт, нет, — перебил его Бён, аккуратно столкнувшись с его лбом. — Не смей говорить эти слова, окей? Ты, чёрт возьми, это специально делаешь, да?       — Да, — смеётся парень.       — Если бы не твоё самочувствие, — мужчина шумно выдыхает, прикрыв глаза.       — Если бы не моё самочувствие, то?..       — Ты бы не стоял, а лежал. У Бёна мутные глаза и он ухмыляется, припадая к паковским губам. Терзает их так, словно хочет наказать за то, что парень вывел его на подобные чувства. Видимо, это запрещённая тема.       — Ну ладно тебе, — улыбается парень.       — «Ну ладно?» Правда? И только когда мужчина отходит на пару шагов назад и распахивает пальто, парень замечает небольшую проблему. Пока что небольшую.       — Ой, чёрт, — протягивает он. — Какой Вы быстрый!       — Так, — рявкнул Бён, выставляя палец, — хватит обращаться ко мне формально!       — У тебя встаёт на обращение, — то ли удивлённо, то ли восхищённо выдыхает Чанёль. — Ты, блять, преподаешь! У тебя эрекция хоть когда-нибудь спадает? Ой, нет, это поэтому ты на всех скалишься, да? Потому что у тебя всё время стоит, а времени снять напряжение нет! Чанёль громко смеется, подходя ближе, а вот Бён не смеется. Парень смущённо прекращает смеяться, плотно сжимая губы, которые всё равно улыбаются, а у Бена на губах постепенно проступает ухмылка. Ёль ещё такую никогда не видел.       — Если бы я всё время был возбуждён, я бы здесь точно не работал, малыш. Я так реагирую только на людей, которые мне нравятся. На людей вроде тебя. А ты каждую чёртову пару бил меня в мозг своим «да, господин Бён», «хорошо, господин Бён». Благослови Господь тех, кто исключили из учебной программы четвёртых курсов мои предметы. Если бы ты так обращался ко мне будучи в отношениях, я бы тебя выдрал. Чанёль невольно открывает рот, ощущая, как начинают гореть щёки.       — И ты всё ещё думаешь, сможешь ли остаться со мной? — вдруг наполовину удивлённо спрашивает Ёль. — Мы ни разу нормально твою кровать не опробовали, не раскусили твои и мои кинки, вообще в принципе друг друга не распробовали, а ты…       — Нашу кровать, Чанёль, — улыбается мужчина. — И нет, я изначально не собирался выбирать между чем-то — ещё в тот вечер я понял, что просто буду брать от жизни всё, что она мне даст. И я уверен, что нисколько не пожалею.       — Значит, ты?..       — Ты хотел, чтобы я выговорился, и я это сделал, — объясняет мужчина, — мне стало намного легче от того, что ты это услышал и мне больше ничего не нужно от тебя скрывать. Я не собирался ничего выбирать, мой выбор был сделан ещё тогда, когда я решился попробовать построить с тобой отношения. Осталось только выбить дурацкие привычки из головы и всё будет хорошо. Веришь?       — Всегда.       — А теперь поехали домой, пока я не сошел с ума.       — Ну да, дома-то хоть подрочить можно, — несдержанно засмеялся Чанёль.       — Да чтоб тебя!