Дипломник

Смотрел я на этот экран и ничего не понимал Ну врач сказал, что остеофитов нет Что вообще такое остеофит? — 12:37, Чанёль Патология, нарост на кости — 12:37, Бён Боже. Откуда ты это знаешь? Погоди, неправильно задал вопрос: ты вообще хоть что-то можешь не знать?! — 12:38, Чанёль Я изучал — 12:38, Бён Парень шумно выдыхает, едва удерживаясь от того, чтобы закатить глаза. ?!!!?! — 12:38, Чанёль Мне нужно было знать, с чем мы можем столкнуться Остеофиты появляются на поздних стадиях остеоартроза Так как ты в эту категорию не попадал, у меня отлегло от сердца Мне кажется, это обследование ничего нового нам не расскажет, поэтому не трясись Всё как обычно: опишут патологический процесс, о котором мы и так знаем, детально распишут странными словами каждую косточку и на этом всё закончится Воспаление тебе почти сняли, боли есть, но они быстро уходящие и бояться нечего, поэтому хватит создавать землетрясение у кабинета — 12:41, Бён Отправив плачущий стикер, Чанёль извинился, что прервал защиту отчетов, и пообещал написать после того, как освободится. Итак, он сделал узи. Его ворочали на бедной кушетке как только могли и что-то объясняли, но он был так напряжен, что почти всё прослушал. Да и не понял бы всё равно, потому что… ну кто вообще объясняет происходящее на экране медицинскими терминами, а? В конце концов, паниковать из-за этого Чан не стал, потому что ему всё равно всё разжует ревматолог. С момента окончания обследования прошло всего пять минут, парень сам вызвался выйти в коридор подождать заключение там, потому что внутри было душно несмотря на работающий кондиционер. Или ему показалось?.. В конце коридора у пластиковой перегородки, отделяющей лестницу от этой части здания, гулко хлопнула дверь. Ёль инстинктивно повернулся и с облегчением расслабился, заметив повернувшуюся к нему сестру. Звонко отстукивая каблуками туфель, она уверенно двинулась к нему, параллельно спуская сумку с предплечья в руку.       — Привет, — тихо поздоровалась она, присаживаясь рядом с ним с усталым вздохом.       — Я думал, ты не придёшь, — с облегчением произнёс Ёль. — Задержали на работе?       — Я трижды пыталась отпроситься, но начальник так и не отпустил. Так что я просто ушла с работы, девочки меня прикроют. Он в кабинет редко заходит, надеюсь, прокатит. Парень удивлённо уставился на неё.       — С ума сошла?       — Я обещала тебе прийти? Я пришла, — Юра расстегнула пуговицу пиджака и откинулась на спинку стула. — Как всё прошло?       — Нормально, — пожал плечами он. — Сейчас заберем заключение, оплатим узи у администратора и можно идти к ревматологу. Неоднозначные бумажки вынесли через пару минут. Женщина ничего не сказала по поводу результатов, лишь указала на стойку и попросила оплатить там согласно чеку. Чанёль, увидев сумму, смог выдохнуть только после того, как дверь кабинета закрылась.       — Мне не хватает, — ошарашенно выдохнул он, глядя на нули. — Я думал, выйдет не больше стипендии, а тут!..       — Без проблем, — откликнулась Юра, взглянув на сумму. — Могу заплатить полностью.       — Не стоит, — качнул головой Ёль, переключаясь на заключение. — Ничего не понятно, кое-где написано слово «норма».       — Будем исходить из этого? — усмехнулась сестра, доставая кошелек. — Пошли уже. Ёль всё-таки не расстаётся со своей жалкой стипендией. Иногда Юра неумолима. Сейчас им нужно влезть вне очереди к ревматологу, но оказывается, что у неё окно между пациентами, и она может их принять. Они сталкиваются в коридоре у двери, которую она собирается закрывать. Завидев рядом с ним сестру, она здоровается и расспрашивает об обследовании, после чего по телефону договаривается с кем-то о срочной встрече и направляет их к травматологу!       — Подождёте меня там, — просит она. — Я скоро подойду с Вашей карточкой. Идти не так уже далеко. Они не спеша добираются до конца коридора и останавливаются около знакомого Чану кабинета. Госпожа Ким появляется не одна, а именно с доктором Ли.       — Как самочувствие? — интересуется мужчина, открывая дверь кабинета. — Идёте на поправку?       — Нормальное, стараюсь изо всех сил, — пожимает плечами Ёль, входя в кабинет. Доктор отодвигает жалюзи и раскрывает окно нараспашку, после чего садится за стол. Чан оборачивается к сестре и замечает, что ревматолог уже подталкивает её к кушетке. Передав заключение узи, парень садится на стул и глубоко вдыхает, надеясь, что его чёртовы суставы в порядке и ничего плохого ему услышать сегодня не придётся.       — Мм, — протягивает мужчина, ткнув пальцем в карточку.       — Да, — что-то подтверждает госпожа Ким, следом указывая на что-то, — и вот тут СОЭ почти пришло в норму, циркулирующие иммунные комплексы тоже, уровень С-реактивного белка ещё нестабильный, но в целом неплохо.       — Значит, удалось сдвинуться с мёртвой точки — хорошая работа, — одобрительно отзывается Ли, подвигая к себе другие бумаги. — О, ну по сравнению с прошлым разом это почти другое дело. Разумеется, о полном выздоровлении речь не идёт, но безусловно, это прогресс.       — Он был неоднократно травмирован после начала лечения, я думаю, некоторые показатели зависнут, но мы стабилизируем и их, — отмечает Ким. — Судя по заключению, левый сустав в полном порядке, а правый ещё под вопросом.       — А рентген есть? — неожиданно интересуется мужчина. — По записям вижу, что относительно недавно делали. Можете принести?       — Сейчас. В кабинете повисает тишина. Чанёль буквально слышит, как Ким идёт по коридору, и не может понять, о чем ему думать. Пока мужчина внимательно вглядывается в чужой почерк, нахмурившись, парень неловко прокашливается и спрашивает:       — Так что, я почти в норме?       — Я бы так не сказал, — склонив голову, ответил мужчина. — Но большой сдвиг означает, что организм стал брать ситуацию под контроль. Причиненный вред суставу мы не сможем исправить, но стабилизировать его и реакцию организма на травму мы обязаны. Так, Чан что-то не понимает, или ему только что сказали, что нога будет в таком состоянии постоянно?.. Он усиленно пытается вспомнить первые приёмы у травматолога, то, что ему говорили, но всё вылетело из головы. Неужели последствия травмы так сильно повлияют на его жизнь? Кажется, ему говорили, что всё исправимо!       — Лично я считаю, что с такой травмой (пусть и в облегченной форме) говорить о полном восстановлении невозможно, — продолжает врач. — Структурные изменения произошли, и мы максимально притупляем их развитие. Вот, что Вы делали, делаете и будете делать. «Пиздец», — думает Пак. Парень глубоко вдыхает и выдыхает, опуская взгляд. То есть, от симптомов он возможно избавится через какое-то время, но сустав уже поврежден и те изменения, которые уже сформировались в суставе, невозможно обратить вспять? И что теперь… всю жизнь думать о соблюдении определенного двигательного режима, рекомендаций по реабилитации, и это поможет предотвратить дальнейшее прогрессирование артроза?.. Чанёль уже не слушает обсуждение рентгеновского снимка. Абстрагируется от влившейся в разговор сестры и просто ждёт, когда ему позволят выйти из кабинета. Насколько он помнит, ему обещали одно, а теперь его ждёт совсем другое. Может, он ещё до смерти с чёртовой палкой ходить будет, а?!       — Выздоравливайте, Чанёль, — прощается травматолог. «Да пошёл ты в задницу».       — До свидания, господин Ли. Ким предлагает им вернуться в кабинет обсудить дальнейшие действия, и Юра соглашается, попросив дать им пару минут. Чанёль этого не слышит, потянувшись следом за белым халатом. Сестра останавливает его за плечо и поворачивает к себе, уложив руки на плечи.       — Ну чего ты?       — Они изначально талдычили о том, что всё исправимо, — раздраженно отвечает Ёль, выворачиваясь из чужих рук. — Нахрена было сбивать меня с толку и давать надежду на то, что никогда не случится?       — Чтобы ты сразу согласился на лечение, чтобы действовал и верил в то, что всё наладится, а не спотыкался о свою рухнувшую менталку, — объясняет Юра. — Это был неудачный психологический приём, но за неимением иного они дали тебе надежду и она оправдала себя.       — Ничего не изменилось, — тихо, но с повышенным тоном возразил Ёль, — и ничего не изменится. Теперь я всегда буду таким. Мне двадцать два года, я не собираюсь беречь себя и позволять Бэку сдувать с себя пылинки. Я хочу движений, риска, мне нужны действия, я не буду сидеть на одном месте и ждать, когда мой грёбаный сустав скажет мне «блять, что-то я устал» и отбросит меня на два месяца назад.       — Прекращай нагнетать, — предупреждающе произносит Юра.       — Это ты перестань быть такой глупой, — плюётся Чан, подойдя ближе. — Не делай вид, что не понимаешь того, что происходит. Не надо пытаться показать, что всё под контролем, потому что нихрена у нас не под контролем. Сестра вздохнула так, словно уже устала его успокаивать, хотя даже не начинала. Чанёль скривился под гнетом раздражения и процедил:       — Любое воспаление в организме, смена погоды, любая случайная травма, иммунный скачок — и меня переебёт, потому что там, где тонко, там всегда и рвётся, Юра. Сейчас мне насрать на трость, к которой я привык, на таблетки и всё прочее. Мне не насрать на Бэка, Юра, на то, что у нас есть чувства, желания и планы. Мне не насрать на то, как он будет на меня смотреть. Мне не насрать на то, что периодами я буду похож на кучу гниющего дерьма.       — Ты слышал врачей? Только что женщина сказала, что будут и периоды обострения и периоды покоя, когда сустав практически не беспокоит или жалобы минимальны.       — Это не меняет картину, Юра, — рычит Чанёль. — Всё бы поменялось, если бы я просто вылечился, чтобы не случались обострения по разным причинам, чтобы я просто жил и не беспокоился ни о чем, понимаешь?! Чувствуешь разницу? Сестра вздохнула и вцепилась в Бёна так, словно это было последним и единственным доводом в её арсенале поддержки:       — Бэк примет тебя любым.       — Вот именно, — процедил Пак, — а я себя когда-нибудь приму? И всё. Чанёль хмыкает, отметив понимание, и ухмыляется, прошивая её взглядом побитой собаки. Сколько бы времени не прошло, Пак понимает: он не сможет починить себя так, чтобы остаться довольным. Он может притворяться или вести себя настолько естественно, чтобы это было приемлемо в глазах Бёна, но в том-то и дело, что мужчине это не нужно. Мужчине Чанёль нужен и уродливым, и побитым, и искорёженным, и даже морально уничтоженным. Он готов разгребать его проблемы и будет бросаться в гущу с головой, пока не приведет всё в порядок, но отношения — это не сраная спасательная операция! Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Бён не обязан, но будет делать. А Чанёль хочет просто жить, не причиняя неудобств и стресса, из-за которых Бён когда-то мог разорвать отношения. Пак просто хочет делать кого-то счастливым, дарить любовь, а не периодически вносить проблемы в и без того шаткую жизнь.       — В конце концов когда-нибудь он устанет, Юра, — замечает парень. — Или я устану — тоже вариант.       — Давай сначала разберемся с тем, что у нас есть сейчас, — предлагает сестра. — Бесполезно что-то загадывать, когда в любой день может всё кардинально измениться. Чанёль хмыкает, повернувшись боком:       — Со мной такое не сработает.       — В один из дней тебя неожиданно сбила машина, — разумно отмечает Юра.       — Карма сработала. Я это заслужил, — пояснил парень. — Но мне казалось, что я уже заплатил за свою ошибку и не заслуживаю такого исхода. Больше Юра ничего не говорит. Она позволяет ему отвернуться и уйти в сторону кабинета. Госпожа Ким ведет себя нехарактерно мягко и учтиво. Так, словно пытается подготовить почву для чего-то ещё более ужасного, чем прозвучавшее ранее. Юра садится к ней поближе, тогда как Ёль за сестрой, но совсем не смотрит на врача. Она начинает издалека, кажется, повторяет то, что парень частично слышал в кабинете травматолога. Снова заводится разговор о анализах, обследованиях, когда и в какое время приходить на приём с учётом окончания выпускного курса. Чан возвращается в мир вместе со словами относительно его реабилитации после защиты диплома, и это выбешивает его ещё сильнее, потому что нет, он ничего не хочет и останется дома!       — Возьму на себя смелость настоять на санаторно-курортном лечении. Его можно проводить только вне обострения болезни. Я думаю, через две-четыре недели мы дойдём до нужной отметки и можно будет отправить Чанёля подлечиться, — мягко произносит Ким, подавая брошюру. — Предполагается комплексная реабилитация: лечебные ванны, сауны, физиопроцедуры, массаж, занятие лечебной физкультурой, проводится работа в разных направлениях, в том числе и психологическая поддержка. Большое влияние на ситуацию окажет смена обстановки, свежий воздух и снятие стрессорных воздействий. Я надеюсь, что Вы поддержите эту идею, потому что укрепить систему необходимо в тот момент, когда воспаление отступает. Мы предупредим всевозможные причины рецидива, если сможем достигнуть нужной отметки на этом уровне развития болезни. Юра даже не оборачивается, кажется, затылком чувствуя его раздражительность и негодование. Хрена с два он туда поедет! Они только что свалили на него осознание серьёзности заболевания (боже, как он был слеп!), а теперь хотят избавиться от него, забросив чёрт знает куда одного?! Он останется дома, с Бёном. Он останется там, где нужен и где безопасно! У них были планы, и он не станет соглашаться на этот курортный бред! Нога не отвалится, ничего страшного не случится. Два месяца терпел и всю жизнь потерпит.       — Что Вы об этом думаете, Чанёль? — неожиданно врывается в его мысли голос.       — Ничего, — откликается парень, — нужно время, — врёт он.       — Хорошо подумайте. Нам нужно использовать все средства для того, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. «Можно подумать, там есть, что исправлять. Наисправлялись вон уже, аж ничего не изменилось…» Когда приём подходит к концу, Чанёль выходит из кабинета и сразу двигается в сторону лифта. Юру он дожидается перед тем, как нажать на кнопку вызова. Писать или звонить Бёну совершенно не хочется, но мужчина пишет ему сам. Чан просматривает сообщение и убирает телефон обратно в карман, входя в кабинку. Он нажимает на кнопку первого этажа и напрягается, застывая в раздражительном ожидании момента, когда звякнет телефон у Юры. Уже на выходе из больницы, когда они выбираются из прохладного помещения в адскую духоту, Пак наконец-то слышит оповещение о пришедшем сообщении и раздраженно цокает.       — Прекращай, — грубо обрубает Юра. — Лишние эмоции ни к чему.       — Имею право, — огрызается парень, повернувшись к ней.       — Надеюсь, Бэк вставит тебе мозги на место. Ведешь себя как неуравновешенный подросток!       — Я бы посмотрел на то, как он заставит меня согласиться на это дерьмо, — выплёвывает Чанёль.       — Вот и посмотришь, — нахмурившись, отчеканила Юра. — Не понимаю, когда ты стал таким… Пак перебивает:       — Каким?       — Неуправляемым.       — Я зол, расстроен, раздражен! — разгорячился он. — Мне что, проглотить всё это и заткнуться?       — Нет, но прости, я не хочу быть объектом, на который сгонишь весь негатив. Чанёль поджимает губы и отворачивает голову, закрывая рот. Юра звонит Бёну и говорит, что они уже свободны, через несколько реплик добавляя, что они будут ждать его около выезда из парковки на территории больницы. Сестра взмахивает рукой, и они не спеша двигаются к нужному месту, после чего молча ждут знакомую белую машину. Бён проезжает чуть дальше выезда, чтобы никому не мешать, и Юра не терпящим возражения тоном командует ему сесть назад. Она садится на его место раньше, чем он успевает среагировать. Пак с шипением поддаётся и садится на заднее сидение, где отбрасывает трость на дно салона и наклоняется, чтобы развязать шнурки на кедах.       — Я так понимаю, у нас проблемы? — спокойно вопрошает Бён, обращая внимание на боковое зеркало, чтобы безопасно влиться в автомобильный поток.       — Нет, — вздыхает Юра, — у нас с тобой никаких проблем, а вот у Чанёля — вагон и маленькая тележка.       — А можно уже отстать от меня, пожалуйста?       — Возьми себя в руки и давай решать проблемы вместе! Чан восклицает:       — Разве можно что-то решить?       — Молчать! — обрубает Бён. Дрогнув, Ёль поднимает взгляд на зеркало заднего вида и замечает бёновский твёрдый взгляд. Чанёль передёргивает плечом и отворачивает голову, а потом и вовсе скидывает кеды и закидывает ноги на сидение, полусидя боком укладываясь на нём. Он так сильно расстроен и раздражен из-за услышанного, что совершенно не хочется разговаривать или отвечать на вопросы. Мужчина это прекрасно понимает, поэтому в салоне устанавливается абсолютная тишина, нарушаемая только звуками с улицы из-за открытых спереди окон. Из-за неудобной позы медленно начинает тянуть ногу. Чанёля это ещё больше заводит, он едва удерживает себя от желания стукнуть по чёртовой ноге. Если бы они понимали, что он чувствует, они бы не затыкали ему рот и плевать, что Пак ведет себя как неуравновешенный подросток! Да! Да, он не справляется! Он заебался. Он устал от себя, потому что он надеялся, верил, что постепенно всё образуется, а в итоге получил диагноз и вечную угрозу того, что болезнь может неожиданно прогрессировать из-за… абсолютно любого влияния. В последние дни Чанёль испытал столько чувств, что сил никаких не хватает взять себя под контроль. Он устал их закрывать в себе, устал подчиняться под чужую мнимую установку «всё хорошо и будет лучше», потому что лучше почему-то не становится. Потому что в голове сотни мыслей о будущем, в котором может случиться всё, что угодно, и он устал сомневаться в своей способности жить в этом самом будущем. Ему двадцать два года, и он не хочет бояться не так наступить на ногу, чтобы не причинить себе вред. Учитывая его способности находить себе проблемы где угодно, Пак уже обречен. В нём столько сомнений, столько… выползшего дерьма на поверхность, что он боится схватить паническую атаку. Глаза щиплет от несправедливости, потому что он устал от всего, начиная с себя, заканчивая защитой диплома. Он ничего не хочет, кроме как оказаться дома, зарыться в одеяло и не просыпаться, пока всё не наладится. Ах, погодите-ка, кажется, ничего никогда не наладится! Парень вздрагивает, заметив на периферии мелькнувшую тень. Подняв взгляд, он видит, что они стоят на светофоре и мужчина вывернул руку, протягивая ему пиджак. Ёль распускает замок оказывается обнимающих себя рук и забирает вещь, укутываясь в неё едва ли не с головой. Устало закрыв глаза, Чан позволяет себе глубоко вдохнуть родной аромат туалетной воды и постепенно яркость злости падает, уступая место расстройству и уйме сожаления. В тишине проходит большая часть дороги. Парень так и продолжает успокаивать себя запахом бёновского пиджака, медленно окунаясь в сонливость. Он не знает, что делает Юра, потому что у него закрыты глаза, но Бён (Чан представляет) как обычно предельно сконцентрирован на дороге.       — Почему он в таком состоянии? — неожиданно звучит тихий вопрос.       — Оба врача сказали ему, что травма нанесла неисправимые структурные изменения. Всё, что можно сделать, это сбить симптомы, поддерживать состояние сустава и организма в целом на уровне, способном предотвращать развитие воспаления, — Юра вздыхает. — То есть по мере взросления или из-за получения возможных новых травм или любой болезни, удара по иммунитету и чего угодно заболевание может «очнуться» из-за возникшего воспаления в организме. То есть он будет спокойно жить, не зная боли, но периодами его станет подкашивать по разным причинам. Наступает молчание. Чанёль с силой поджимает губы, спрятав половину лица за поднятым воротником пиджака. Ему отчаянно хочется, чтобы мужчина не думал об этом, не забивал себе голову его проблемами, но это молчание лишь подтверждает то, что Бён начинает просчитывать все возможные варианты событий. Он всегда так делает — старается быть готовым ко всему. Чанёль устал быть причиной всех этих просчётов. Он просто хочет жить с ним в спокойствии! Разве они не заслужили чуточку послабления?..       — Расскажи мне всё, — тихо просит мужчина. И Юра рассказывает всё, что видела, и всё, что услышала. Зачитывает ему копию заключения, рассказывает про санаторий, перечисляя из брошюры всевозможные варианты терапии. А потом говорит то, за что Чанёль готов ударить по спинке её сидения! Ну вот кто её просил?!       — Он ненавидит себя за то, что доставляет тебе проблемы. Ему было бы всё равно на то, что сейчас происходит, если бы он был один, но он не один и это сильно давит на него. Он знает, что ты примешь его любым, но себя вот таким он не хочет принимать. Он хочет быть…       — Здоровым и счастливым, — заканчивает Бён.       — И любимым.       — Это у него уже есть, — возражает мужчина. — Кроме первого и второго. Как бы сильно я не старался сделать его счастливым, есть вещи, на которые я не могу повлиять. Я не могу проникнуть в каждый уголок его сознания, чтобы помочь с тем, что травмирует его с самого детства. Чанёль думает, что сестра с ним согласится, но она молчит. Они словно зависают каждый в своих мыслях, потому что у обоих, оказывается, есть о чем подумать.       — Сегодняшний его всплеск был очень эмоциональным, — признается Юра. — В последний раз я видела его таким в детстве, когда уезжала учиться. Это было так давно, и я растерялась, потому что успокоить ребёнка намного проще, чем взрослого парня. У него всегда были проблемы со сдерживанием эмоций… Ты не замечал за ним странностей в последнее время?       — Последние недели были напряженными. Мы пытаемся их сгладить, но это всё равно сложно пережить, потому что… мы умалчиваем проблему из-за других, более важных. На днях он столкнулся с отцом парня, который пострадал в той аварии намного сильнее, чем Ёль. В нём до сих пор сидит чувство вины за то, что он отделался так легко… я бы с этим поспорил, — ответил Бён. — К тому же, ему приходилось заниматься и отчётом, и дипломом, через семь дней государственный экзамен и к нему нужно готовиться, а двенадцатого числа защита диплома — это очень большая нагрузка. Он не говорит об этом, но я знаю, что внутри себя он тихо истерит. Я не удивлён тому, что сегодня произошло. Я знал, что в какой-то момент рванёт. До конца пути больше никто ничего не говорит. Чанёль действительно засыпает, ослепленный усталостью и тяжелыми эмоциями. Его будит неожиданное касание за ногу. Парень поднимает заспанный взгляд на мужчину и хмурится, пытаясь быстро проморгать. Мужчина снова вывернулся на водительском сидении, чтобы дотянуться до него.       — Мы приехали, — констатирует Бён, убирая ладонь, — пойдём домой. Пак с шипением выпрямляется, ощущая острую боль в бедре. Медленно спустив ноги на дно салона, он обувается, завязывает шнурки и аккуратно выходит из машины, чуть не забыв про трость. Юра стоит около капота, держа наготове ключи от подъезда. Передёрнув плечами, Чан опускает взгляд на асфальт и сильно хромая двигается вслед за сестрой. Бён идёт на пару шагов позади, придерживает ему дверь, затем впускает в лифт и застывает рядом скалой. Уже в прихожей он помогает ему разуться и ведет на кухню. Дома больше никого нет.       — Есть хотите? — спрашивает Юра, застыв перед открытым холодильником.       — Чанёль? — обращается Бён, открывая окно на проветривание. Парень качает головой, садясь за стол.       — Нет, спасибо.       — Не хочу ничего готовить, — вздыхает Юра, упёршись руками в тумбочку. — Пойду переоденусь. Бэк, организуй что-нибудь, ладно? И перебирайтесь в гостиную, там хоть вытянуть ноги можно. Мужчина достаёт турку, заполняет её водой и ставит на огонь. Отойдя от плиты, он прислоняется спиной к кухонной тумбочке и сильно ослабляет галстук. Чан наблюдает за тем, как медленно несколько пуговиц покидают петельки на рубашке и опускает взгляд на пальцы, расстёгивающие манжеты, чтобы равномерно закатать рукава. Бён встречается с ним взглядом практически сразу. Чанёль только через несколько секунд понимает, что мужчина и правда смотрит прямо на него — видимо, ещё слишком сонный. Он лениво, словно нехотя отталкивается от опоры и подходит к нему, чтобы просто взять и молча поцеловать в лоб.       — ИнСон всё-таки уходит в армию, — слышит голос сестры из коридора. — Так что было бы неплохо подыскать нового терапевта, если Ёль не согласится на поездку.       — Мы обсудим это, — мягко отвечает Бён, подняв на неё взгляд. — Кофе будешь?       — Убила бы сейчас за чашку. Принесешь в гостиную, ладно? Кивнув, мужчина снова опускает взгляд на парня и поднимает его лицо за подбородок.       — Ты поддашься мне или будешь сопротивляться? Чанёль со вздохом закрывает глаза и пытается отвернуться, но мужчина укладывает ладони на его щеки, вынуждая смотреть на него.       — Не отворачивай от меня своё лицо, — просит Бён, — никогда не отворачивайся от меня, ладно?       — Чего ты хочешь от меня, Бэкхён? — шепчет Ёль.       — Я хочу, чтобы ты был откровенным со мной настолько, насколько я этого заслуживаю.       — В эту категорию как-то вмещается поездка в санаторий? — вздёргивает бровь парень. Бён мягко улыбается, поглаживая его по щеке большим пальцем.       — В эту категорию вмещаешься весь ты: вся твоя сущность, твоё прошлое, настоящее и будущее, за которое я собираюсь нести ответственность настолько долго, насколько ты мне позволишь, — мужчина вздыхает. — Пожалуйста, поддайся мне всего один раз. Больше я не попрошу.       — Мои аргументы для тебя уже очевидны, верно? — уточняет парень. Бён кивает. — Теперь поставь себя на моё место и начни разговор с самого начала. Мужчина смотрит на него некоторое время и медленно опускает руки. Чанёль знает, что этот метод хорошо позволяет понять мотивацию человека, и раз уж жизнь повернулась к нему задницей, Бён должен понять его как никто другой.       — Я могу надеяться на то, что этот вопрос всё ещё открыт? Пак знает, что ему это нужно. Знает, что ответ «Нет» может вызвать конфликт, неправильную реакцию, поэтому делает одолжение мужчине. Да, он понимает, что в какой-то степени поступает неправильно. Осознает, что наперед догадывается обо всех доводах своего парня, и всё равно кивает, отвечая простым, но таким нужным для мужчины:       — Да.       — Хорошо. Мы поговорим об этом позже, — смиренно произносит Бён. — У нас ещё есть время, чтобы всё обсудить, поэтому не будем спешить. Иди к Юре, я скоро приду. Юра полулежала в кресле, свесив ноги с подлокотника, лениво листая каналы на телевизоре. Она вопросительно взглянула на него, словно дожидалась какого-то вердикта, и парень выдохнул: «всё нормально». Повернув жалюзи отражающей солнце стороной, Пак открыл окно на проветривание и сел на диван. Едва мужчина появился в комнате, Ёль в ожидании уставился на него. Когда тот сел в углу дивана, парень прислонил к его бедру небольшую подушку и лег на диван, с молчаливым наслаждением вытягивая ноги.       — Я закажу пиццу ближе к трём часам, будете? — интересуется Юра, наконец, перестав переключать каналы.       — Будем, — отвечает за двоих Бён. — Мы наверное тоже что-нибудь закажем на ужин, потому что стоять на кухне в такую жару та ещё пытка.       — Боже, да, — соглашается Юра. — Вот летом я очень редко что-то готовлю. Не знаю, в чем проблема, но летом именно в той комнате такая духота стоит, что я не могу там долго находиться!       — Раньше я в принципе редко готовил, поэтому без понятия, насколько всё плохо. Так что будем выходить из положения как только сможем. Ёль всё ещё на диете, я не хочу сбивать его с пищевой привычки. Парень прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться от чужих голосов.       — Может, стоит немного отойти от этой диеты? — продолжает Юра. — Ты вообще видел, насколько он худой? При его росте он выглядит как одна сплошная кость, обтянутая кожей.       — Вот я как раз таки прекрасно вижу, насколько он худой, во всевозможных ракурсах. Чанёль невольно хихикнул, почувствовав, как защипало щёки, но глаза не открыл.       — Господь всемилостивый, — мученически вздыхает Юра. — Я не хочу знать, до какого уровня доступа ты добрался. Подай мне лучше кофе. Мужчина усмехается:       — Подай себе сама и мне заодно. Видишь, я занят? Сестра со вздохом выпрямляется оборачивается на диван, наигранно возмущённо произнося:       — Хватит его эксплуатировать, Чанёль! Из-за тебя никто не может получить свой кофе.       — Ты хозяйка, ты и обслуживай себя и про нас не забудь.       — Ах ты ж задница! Ну погоди у меня! — возмущается Юра. — Так, время всратых историй про Чанёля. Как-то раз этот мелкий хитрожопый пацан умудрился… Ёль наконец-то позволяет себе расслабиться. Он открывает глаза, замечая, как Юра нормально садится в кресле и подаёт Бёну чашку кофе, полностью сконцентрировав на нём всё внимание. Мужчина вдруг наигранно охает, мол, как же так, Чанёль! А сам опускает ладонь на его плечо и медленно поглаживает кожу, проскользнув пальцами под широкий рукав.       — И что, ему за это ничего не было? — абсолютно естественно поддерживает разговор Бён. Чанёль вытягивает из-под бока левую руку и аккуратно укладывает на чужие пальцы, которые медленно освобождаются от футболки. Мгновение, и кончики чужих пальцев опускаются между его всё ниже и ниже, пока полностью не скрепляются в замок. Чан закрывает глаза. Он позволяет себе полностью расслабиться и отпустить рассудок, чтобы не думать о том, как будут развиваться события дома. Все звуки сливаются в смутный фон: чужие голоса, работающий телевизор, стихающий смех… Парень засыпает с мыслью, что ему вряд ли удастся убедить мужчину в правильности своего решения, но попытаться стоит. Попытаться стоит.