Дипломник

Чанёль открывает глаза по будильнику, но окончательно просыпается только в половину восьмого. Сонно проморгавшись, он перекатывается с бока на спину и ощущает некритическое натяжение в бедре. Это ощущение больше недели не беспокоило его по утрам и понимать, что оно вернулось, немного досадно. Прикрыв глаза, парень поглаживает себя по бедру и прощупывает мышцы, стараясь не разбудить мужчину своим шипением. Ладно, в любом случае, эта «пощёчина» привела его в чувство и напомнила, насколько он ещё слаб. Комбинация методик была более чем действенна, но иногда укрепить результат важнее, чем получить то самое облегчение. Сознание уносит его в день приезда, напоминая о том, что он проведёт в санатории максимальное количество дней. Серьёзно: половина жильцов уже съехала и заменилась на других людей, а он всё ещё тут и ему совсем не хочется уезжать. Безусловно, это заслуга персонала санатория, окружающей обстановки, но ещё есть Бён, который впервые за столько лет смог отдохнуть (Чан надеется) и расслабить напряженные плечи. За то количество времени, которое они встречаются, парень впервые смог увидеть необычную лёгкость в мужчине. Было безумно приятно понимать, что ему удаётся отдавать контроль в этом замечательном месте.       — О чём задумался? — тихо поинтересовались сбоку. Слабо приподняв уголок губ, Чанёль закрыл глаза, смазывая вид потолка темнотой. Чужой голос был низким, немного режущим слух, но по-своему… приятным. В груди потеплело от осознания того, что это — после сна, после совместной ночи в постели. Ёль мысленно хмыкнул, смиряясь с тем, что сентиментальность останется с ним навсегда, а влюблённость продолжает замыливать сознание.       — Шесть дней до отъезда, — ответил он, открывая глаза и поворачивая голову к Бёну. Он лежал на боку лицом к нему, уложив согнутую руку под подушку и наполовину накрывшись одеялом. Чан повернулся к нему всем телом и коснулся пальцами плеча, проводя дорожку до запястья. Гусиная кожа тут же проступила на чужой руке, вызывая улыбку. В комнате, конечно, было прохладно, но не настолько. Парень убрал руку и довольно взглянул на мужчину.       — Чувствительный.       — На тебя нельзя не реагировать, малыш, — всё ещё сонно улыбается Бён. Чанёль приподнимается на локте и едва уловимо оставляет поцелуй на губах. Он отклоняется и замечает, как мужчина тянется за ним следом, желая продолжить касание. Пак понимает, что если они сейчас задержатся в постели, то он может опоздать на осмотр, поэтому предупреждающе опускает палец на чужие губы.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально. Немного скованно, но не критично. После терапии пройдёт, — уверяет парень. — Какие у тебя планы?       — Зависит от твоих, — туманно протягивает Бён, садясь на постели. Парень поднимается с кровати и отвечает, уходя за полотенцем в чужую гардеробную:       — В десять я должен быть у терапевта, потом с одиннадцати почти до обеда я занят и в пять часов у нас спортзал. Вроде бы всё.       — После часа, как пообедаем, можно съездить в магазин, а после пяти не хочешь где-нибудь поужинать?       — «Где-нибудь» не здесь? — уточняет Ёль, установившись у двери ванной. Бён кивает, и парень пожимает плечами. — Без проблем. Правда я сомневаюсь, что где-то тут ты найдёшь диетический ресторан, а в суши-бар я не хочу, — говорит он, показывая язык и тут же входя в ванную комнату. Становясь под прохладную воду, парень снова обещает себе, что сегодня уж точно наберет ванну и расслабит тело. Мышцы продолжают протестовать против поспешности, но время понемногу поджимает, поэтому Ёль быстро смывает с себя пену и выключает воду. Мужчины в комнате нет. Пак удивлённо приподнимает брови, затем вспоминает о своей комнате и не находит взглядом ключей. Значит, Бён решил ускорить процесс сборов. Ёль натягивает на себя вчерашние вещи и тянется к себе, тут же в коридоре их снимая по пути к гардеробной. В ванной шумит вода, так что Чан быстро переодевается и начинает сушить волосы.       — Который час?       — Не знаю, я оставил телефон у тебя, — отвечает Чан, выключив фен. — Ты готов? Бён показательно оглядывает себя, стоящего в трусах, и вздёргивает бровь. Хмыкнув, Ёль зачёсывает волосы назад, наблюдая за тем, как мужчина одевается и уходит в коридор. Забрав свои вещи, они закрывают обе комнаты и спускаются на завтрак, опоздав всего на пару минут. Мужчина снова что-то листает в телефоне, практически не отвлекаясь от еды. Чан вторит ему, открывая диалоги и отвечая на скопившиеся сообщения. Мама не писала, зато Юра настрочила столько, что приходится пролистывать вверх, чтобы вообще понимать, о чём идёт речь. В конце концов, Ёль понимает, что снова опоздал с ответами и бессмысленно поднимать прошедшие темы заново. 05 июля Мне кто-нибудь объяснит, почему парень моего брата отвечает на мои сообщения чаще, чем сам брат? Я запрещаю тебе не отвечать на мои сообщения Почему я обо всём должна узнавать от Бэкхёна? — 19:04, Юра 06 июля Я извиняюсь. Не то чтобы я был особо загружен здесь, но в приложения не захожу толком А о чём речь? О чём узнавать-то? — 09:09, Чанёль Юра тут же оказывается в режиме онлайн. Разумеется, ты не заходишь в приложения, потому что тебе некогда Ломаешь голову в какие ещё неприятности засунуть свою тощую задницу Ты достал уже, Чанёль. Неужели так трудно усидеть на месте??? — 09:10, Юра Так, ясно.       — Что ты рассказал Юре? — вопросил Чан, поднимая на него нахмуренный взгляд.       — О чём речь?       — Как раз хочу узнать. Мужчина обратил на него взгляд, затем покосился на открытый чат и положил свой телефон на стол.       — Последняя переписка была вчера. Следуя логике, я поделился с ней тем, что произошло.       — Вчера ничего не произошло, — выразительно произнёс Чанёль. — Ничего, что ей стоило бы знать.       — Не понимаю, — качнул головой Бён.       — Она злится, когда я во что-то влипаю. А когда она злится, начинаю злиться я, потому что мимо меня проходит освещение каких-то незначительных событий, — мужчина открывает рот, вероятно, чтобы возразить, но Чанёль выставляет палец: — Даже не думай со мной спорить. Я сказал, что ничего не произошло, значит, ничего не произошло.       — Переписывайся с ней чаще, чтобы она не обрывала мне телефон, — пожал плечами Бён.       — Заблокируй её. Мужчина ошарашенно фыркнул, поднимая на него удивлённый взгляд.       — Я с таким трудом наладил с ней контакт, а ты хочешь, чтобы я оборвал провода?       — Или по крайней мере не рассказывай о том, что может её расстроить или разозлить.       — Она спросила, а я ответил — не вижу здесь ничего предосудительного.       — Она злится, Бэк. Я не хочу, чтобы она злилась, ладно?       — Ладно, но тогда перестань быть задницей и переписывайся с ней чаще. У вас нормальные отношения, так делись с ней обо всём самостоятельно. Ты ото всех отгородился, одна только подружка прорывается через стены, проявляя настойчивость, — хмыкает Бён.       — С чего ты взял вообще? Я нормально со всеми общаюсь.       — Правда? То есть, тебя не смущает, что за отсутствием ответов твоя сестра пишет мне? Я и то с ЫнБи чаще общаюсь, чем ты, а это уже о многом говорит. Чанёль закатывает глаза, утыкаясь ладонью в лоб.       — Серьёзно? Я никогда не пойму, как тебе удаётся перевернуть ситуацию в свою пользу. Мы начинали не с этого, вообще-то. Бён откладывает палочки и укладывает локти на стол, немного переклоняясь через стол.       — Ты возмущен тем, что я делюсь событиями с твоей сестрой, но ты мог бы сделать это сам. Не забывай о первопричине: всего этого бы не было, если бы не твоё желание оградиться ото всех. Если бы ты ответил на сообщения вчера, то…       — Юра бы вскрыла мне череп намного раньше? Мужчина закатывает глаза.       — Событие, каким бы оно не было, можно подать так, что Юре бы не пришлось вскрывать твою голову. Подача информации многое решает, дорогой, поэтому вместо того, чтобы портить нам завтрак, перестань кусать руку, которая исправляет твои ошибки и успокой свою сестру.       — Как я тебя терплю? — пробурчал Чанёль, опуская взгляд на телефон. — Нормально я со всеми общаюсь, понятно? А даже маме недавно позвонил.       — Нашёл чем гордиться! — фыркнул Бён. — «Недавно», а должен был ещё чёрт знает когда. Я рад, что тебе тут хорошо, но надо впускать в свою жизнь людей, которые находятся рядом с тобой.       — Вообще ничего не понимаю, — буркнул Ёль. — Может, я самостоятельный, а не оградившийся от всех?       — Самостоятельность — это не одиночество. Я не собираюсь заменять тебе всех — так понятно? — вопросил мужчина, показательно указывая на телефон. — К счастью, у тебя есть друзья и семья, так что перестань засовывать язык в задницу и начинай с ними контачить, иначе останешься один. Я — не заменитель. Я приятное дополнение к твоей жизни: человек, с которым при желании ты можешь поделиться чем угодно, но могут случаться ситуации, о которых мне будет необязательно знать — и к кому ты тогда пойдёшь, если останешься один? Мм?       — Да что ты, блин, в самом деле… — стонет Чанёль, но мужчина насмешливо на него смотрит, перебивая.       — Все забудут о тебе и охладеют, потому что колоть дрова и топить печь — это тяжелый труд, а если сколько бы в неё не вложили печь не греет, то к чёрту такую печь — надо ставить газовый котёл, — тут же мужчина предполагает: — А если мы расстанемся, кто будет подтирать тебе сопли? Подруга, с которой ты общаешься раз в месяц? Или друг, который… а по-моему у тебя нет друга. «Я знаю, я был плохим другом…» — всплывает в голове фраза, которую Пак когда-то сам же перебил: — «Ты не был плохим другом. Просто получилось так, как получилось. Я не в обиде, я ничего не требую и ничего не хочу. Ты всё ещё можешь звонить мне, присылать глупые смс, как раньше, изливать душу как в университетские годы и всё такое. Всё нормально, я не зависим от общения и редко могу отвечать, но это не значит, что от этого мы перестали быть друзьями. Я всё ещё здесь, и ты всё ещё тут, так что всё нормально, ладно?»       — Есть, вообще-то, — вздохнул Ёль, быстро выходя из чата с сестрой и открывая диалог с Хаджином. С выпускного прошло достаточно времени, чтобы они списались, но ни один, ни второй этого не сделали. Вероятно, тех слов было недостаточно, и теперь друг не пишет, потому что время потеряно, потому что пропасть становится глубже и глубже. Чанёль занимался своей жизнью, сосредоточился только на себе, забывая, что есть люди, которые связаны с ним ещё со времен поступления. Он действительно от всех отстранился, потому что Бён даёт ему всё, что необходимо: с ним можно поговорить о чём угодно, с ним можно дурачиться, задавать глупые вопросы, влипать в ситуации, развлекаться, смеяться, шутить на разные темы — Бён универсальный. И он не хочет заменять ему других людей. Он предупреждает, что при разрыве он останется ни с чем… Мужчина протягивает «Эй» и говорит, что расставание пришлось к слову, и парень кивает. Он не идиот и понял это, хотя… он всё время остро воспринимает эту тему, даже шутки кажутся ему болезненными. Что за страхи такие? С этим тоже надо разбираться! Но сейчас не об этом. В чём же проблема: в том, что мужчина ему и как любовник, и как друг, и как семья? Или в том, что Чанёль берет всё и ничего не даёт взамен?       — А ты? Как часто ты переписываешься со своими друзьями?       — Друзей у меня не так много, — хмыкает Бён, — и переписываюсь я с ними стабильно, а вот с остальными я поддерживаю контакт регулярно раз в месяц. Это вынужденная мера, потому что люди — это не просто люди, а ещё и возможности. Я знаю, что в случае чего — не пропаду. А вот ты пропадёшь.       — Тебе не кажется, что это немного…       — Это нормально, — откликнулся мужчина, — мы с ними коллеги. Они, как и я, знают: чуть что — окажу помощь. Мы не обязаны дружить семьями и делиться личным — мы, скажем так, сотрудничаем. Не всем людям нужно открывать душу, с большинством стоит просто сотрудничать. Запоминай истины жизни, пока дядя Бэк распинается. Надо думать о будущем, Ёль, нельзя полагаться только на одного человека и себя — мы с тобой не всесильные, зато с семьей и друзьями — вполне себе.       — Супер, — вздохнул Чанёль, взяв телефон в руки и откинувшись на спинку стула. — Я всё понял, дядя Бэк: больше общаться, меньше игнорировать.       — А теперь напиши всем сообщение и доедай, — командует мужчина, снова взявшись за палочки. — Я рад, что тебе со мной хорошо, но люди должны присутствовать в твоей жизни. Не нужно общаться с ними постоянно, каждый день, особенно, если ничего в ваших жизнях не происходит, но раз в неделю — вполне достаточно. Соблюдай середину и переживания не одолеют тебя по этому поводу. «Чёртов ты мудрец», — мысленно вздыхает Чанёль, понимая, что мужчина что? конечно же, прав! Он мстительно переименовывает его контакт на «Бёнгуру» и открывает второй по списку диалог. Подруге он отправляет следующее: «Слушай, а что там с Хаджином? Вы с ним общаетесь или уже нет?». Юре это: «Я просто попробовал. Откуда я мог знать, что поездка превратится в полную задницу? По крайней мере теперь я понимаю, что был идиотом и нужно укрепление достигнутого результата. В десять часов у меня встреча с терапевтом, напишу, что он скажет». Юра отвечает сразу же коротким «Жду». Отложив телефон, Чанёль подсаживается ближе к столу и тяжело вздыхает, поводя плечом.       — Знаешь, я не рассматривал сегодняшнее утро, как занятие по психологии.       — Ты первый начал, а я продолжил, — усмехнулся Бён. — Как ты мог заметить, я использую каждую возможность вставить тебе мозги на место. Показав язык, Ёль проверяет время и возвращается к завтраку. Почти через полчаса он должен оказаться у кабинета терапевта, так что времени на самом деле не много. Когда они заканчивают, парень интересуется, чем будет заниматься Бён, но тот лишь туманно пожимает плечами. «Придумаю что-нибудь», — сказал он. Остаток времени Пак просидел под кабинетом, разговаривая с подругой по facetime. Она недавно проснулась, выглядела жутко заспанной и с влажными волосами после душа. Надев наушники, она установила телефон напротив себя, принесла в комнату завтрак и уставилась на него с коротким «Рассказывай». Ёль усмехнулся:       — Это ты мне рассказывай. Что там по поводу Хаджина? Он живой вообще?       — Живой, конечно, — девушка кинула на него недовольный взгляд. — У него всё относительно нормально: сильно устаёт на работе, начал встречаться с девушкой, обещал встретиться со мной на выходных. Он спрашивает о тебе у меня, я так и не поняла, почему он не может написать лично. Чанёль вздохнул и проводил взглядом проходящую мимо медсестру.       — Потому что я идиот. На выпускном я сказал ему, что всё нормально и мы можем продолжать общаться как раньше, но этого было недостаточно. Я реально думал, что всё класс и наладилось, но мы многое упустили, — на мгновение Ёль поджал губы, разглядывая подругу. — Скажи: я отстранился от вас?       — Ага, — тут же кивнула она, отпив что-то из кружки, — но я не виню тебя в этом. Я всё понимаю.       — Думаю, не понимаешь, а просто находишь мне оправдания.       — Или нахожу оправдания, — согласилась подруга, улыбнувшись. — Слушай, это нормально. Иногда нам нечего рассказывать, иногда не хочется, иногда забываем ответить или позвонить… да и в целом тебе сейчас слишком хорошо рядом с твоим бойфрендом.       — Фу, не называй его так, — неловко скривился Ёль, — но в целом суть в том, что я чувствую себя с ним настолько хорошо, что забываю обо всех: и о тебе, и о Хаджине, и о сестре и вообще обо всех. Я не чувствую нужды в общении, потому что он вырабатывает всё в таком количестве, что иногда получается избыток чувств.       — Как-то ты резко озадачился этим вопросом. Он что-то сказал по этому поводу?       — Да, чтобы я высунул язык из задницы и перестал ограждаться от всех. Он не хочет быть единственным, с кем я общаюсь. В этом есть смысл, он как всегда прав, но я вообще этого не замечал. Мне тут так хорошо… как какой-то островок безопасности, куда проблемы не проникают, если не считать моей тупой головы, — закатил глаза Чанёль. Кара откусила яблоко и с интересом на него уставилась, медленно пережевывая.       — Слушай, по поводу меня не беспокойся: я найду тебе оправдания, даже если их нет, я всё пойму и приму, потому что я так устроена.       — Но это же неправильно, я потребляю больше, чем отдаю.       — Если бы я хотела с тобой обсудить что-то важное и личное, то я бы нашла нужный момент для этого. Если бы мне надо было выговориться, то я бы это сделала. Что касается тебя — я всегда целеустремлённая, Чанёль, потому что ты и правда идиот и тебе надо всё разжевывать.       — Ну спасибо, — улыбнулся парень. — Я тебя понял, но я всё ещё хочу исправиться.       — Вот как вернёшься — будем исправлять прогулками, а сейчас просто отдыхай и не капай себе на мозг, ладно? Можешь написать Хаджину, если хочешь, но мне кажется, что выяснение отношений займёт много времени и всё равно не даст облегчения. Лучше бы тебе встретиться с ним лично, когда ты приедешь домой. Он пропустил многие вещи в твоей жизни, но всё-таки попытаться стоит.       — Это само собой. Я чувствую себя супер-задницей и не понимаю, как это исправить. Не всем же хватает пары сообщений в день, а я не чувствую, что готов писать больше. Кара пожала плечами, выглядя при этом так, словно не видела в этом ничего удивительного.       — Иногда и у меня бывают такие моменты, но всё поправимо. Поверь мне: мы с тобой ещё долго не расстанемся из-за магистратуры, явно найдём, о чём поговорить, а с остальными своими друзьями-знакомыми можешь общаться редко, но по существу. Ёль вздохнул, поднимая взгляд на часы — оставалось одиннадцать минут до десяти часов. Подруга продолжала завтракать, молча окидывая его взглядом, при этом выглядя так, словно хочет спросить что-то супер-пошлое или постыдное.       — Что-то мне от всего этого не легче, — признался он.       — Справишься. Раз твой мужик не страдает собственническими приколами, то точно как-нибудь разберёшься. Ты сам-то ничего не хочешь мне рассказать? Чем вы занимаетесь целыми днями? Пак хмыкнул, тут же сформулировав мысль в голове, но вовремя себя остановил.       — А ты?       — А что я? Я, знаешь ли, не в санатории, а в родительском доме сейчас нахожусь. На улице жара, из дома практически не выхожу. Вчера вечером была семейная сходка, приходили те знакомые родителей. Я всё-таки согласилась сходить, посмотреть, что нужно делать и как. Так что завтра этим займусь. Иногда выхожу гулять с подругами, но там уже женские секретики идут, тебе пока рано об этом знать, — протараторила она, тут же подмигнув, — с тем стилистом ничего не получилось, но мы переписываемся временами. Вот так. А теперь рассказывай о своём парне, я вся во внимании! Чанёль удивлённо моргнул от вывалившейся на него информации и глубоко вдохнул-выдохнул.       — О нём рассказывать ничего не буду, — категорично качнул головой он, тут же с сомнением обдумав сказанное. — Ну, может, чуть-чуть: оказывается, он умеет кататься на лошадях, представляешь? Вчера мы ездили в конный клуб на прогулку, я сдуру подумал, что смогу выдержать, но в итоге сам себе сделал хуже и теперь жду вердикта терапевта.       — Во-первых, ты идиот, во-вторых, о боже, я теперь даже на мгновение не могу представить, кто на кафедре может кататься на лошадях. Наездник, — выразительно протянула она, пытаясь и подмигнуть и стрельнуть взглядом. Чанёль рассмеялся над этими косыми поглядываниями Кары, и она улыбнулась. — Блин, ну теперь я тоже хочу покататься на лошадях. И как оно?       — Обалденно, — мечтательно выдохнул Чан, тут же обламывая чужое воодушевление: — обалденно больно. Лично для меня это было таким, но он… бля-ять, серьёзно, Кара, я думал у меня душа в пятки отъедет от того, каким он был восхитительным вчера. Подруга всплеснула руками и тут же с готовностью потерла ладони.       — Рассказывай! И фотки! Не забудь мне скинуть фотки! Я не поверю в то, что ты ничего не сфотографировал.       — Позже расскажу, — слабо улыбнулся Ёль, — сейчас у меня осмотр, но я обязательно постараюсь сегодня найти минуту.       — Ого-о, — закатив глаза, протянула Кара, — как только тебе по башке дают — ты сразу пытаешься найти минутку. Не надо жертвенности. Как сможешь — так и свяжемся. Уж эту неделю я в состоянии потерпеть до встречи с тобой. Чанёль с облегчением выдохнул, растекаясь на месте. Подруга насмешливо обвела его взглядом и покачала головой.       — Всё, давай, до свидания, — протараторила она, взмахивая рукой.       — Люблю, целую! Улыбнувшись, девушка отключилась первая, и Ёль со спокойной душой взглянул на часы. По мере осмотра Чанёль всё больше и больше понимал, что переживать было не о чем. Безусловно, они отметили некоторую болезненность и натянутость мышц, но это должно было быть исправлено умелыми руками мануального терапевта. И всё равно Ёль был удостоен особого взгляда господина Пака — с таким выражением лица смотрят на детей, которым невозможно что-либо объяснить. Пожав плечами, парень получил типичные рекомендации и отправился к мануальному терапевту, повторяя про себя напоминание — предупредить терапевта о едва выраженной болезненности. После небольшого разговора, мужчина окинул его соответствующим взглядом, и Чан понял, что сегодня можно именовать день, как «день, когда все смотрят на меня, как на придурка». Бён с ними полностью согласен:       — Иногда желания вылезают боком.       — Спасибо, дорогой, — недовольно прокомментировал парень.       — Всегда пожалуйста. Вздохнув, Ёль провёл взглядом руки, переставляющие пиалы на подносе.       — Чем занимался?       — Выбрал место на вечер, прогулялся по территории, поговорил с ЫнБи… — Бён рассеянно пожал плечами. — Ничего особенного, а время пролетело незаметно. «ЫнБи», — подумал Пак, доставая телефон из кармана, — «Юра». Всё нормально: рекомендации получил, ничего критического не произошло, а после мануального терапевта стало легче — 13:10, Чанёль Обнадёживает. Больше не лезь на рожон, окей? — 13:11, Юра Окей. Как у тебя дела? — 13:11, Чанёль Почти в норме. Обсудим происходящее, когда вы вернётесь домой — 13:12, Юра Мне начать переживать? — 13:12, Чанёль Нет, просто типичные бытовые проблемы Мы с мамой пока справляемся своими силами Пытаемся привести квартиру в адекватный вид — 13:12, Юра Чанёль присылает вздыхающий стикер и отвечает, что по приезде окажет любую помощь, которую потребуется.       — Нет ничего сложнее человеческих взаимоотношений, — бормочет парень, на мгновение накрывая лицо ладонями. — Мне нужна методичка и самодисциплина, чтобы заставлять себя общаться с людьми. Смазав хмурость с лица, Ёль со вздохом уложил локти на столе и опёрся на них. Мужчина чуть нахмурился, читая что-то на телефоне, лежащем перед ним, и с трудом отнял от него взгляд. Быстро просканировав его взглядом, он словно считал эмоции и чуть прищурился.       — Ты меня прослушал? — усмехнулся Чанёль, взяв палочки.       — Почти, — кивнул он, — но мне не составляет труда сложить два и два. Послушай… — едва мужчина произнёс слово, как в столовой неожиданно стало жутко шумно из-за опоздавшей на обед молодёжи. Чанёль вздрогнул от неожиданного шума и вздохнул, опуская взгляд на пиалу. — Ладно, поговорим по пути.       — Куда едем?       — Прогуляемся в торговый центр. Кивнув, Чан снова опустил палочки на поднос и отпил из стакана. Честно говоря, настроение нисколько не улучшилось. Еда в горло не лезла несмотря на противную натянутость в животе. Удивительно, как люди терпеть не могут признавать свои ошибки и слабости. Ёль знал, что Бён прав, и… Боже, это начинает так бесить! Перестав пережёвывать, он поднял на мужчину неловкий взгляд и обвёл взглядом его лицо.       — Знаешь, иногда мне очень сильно хочется задавить тебя вопросами о твоём прошлом, — неожиданно произнёс он. Бён стрельнул в него глазами, но быстро сдался, так и не найдя причины для сказанного. Вздёрнув бровь, он слегка качнул головой, будто бы спрашивая «к чему ты это?», но Пак опустил взгляд. Причина-то была, но принять очевидную мысль было слишком трудно. Бёновский опыт и знания — это сознательность, практика, опыт высоты его лет. Между ними был промежуток в двенадцать лет, и Ёль впервые за всё время подумал о том, что это действительно огромный срок.       — Ты такой… — ого. Вау. Растерянность буквально отпечаталась на его лице. Чан облизал губы и озадачено опустил взгляд на чужой поднос.       — Какой? Ёль снова поджал губы, не зная, стоит ли продолжать говорить. Бён ко всему внимателен, не только к поведению, но и к тому, что парень говорит. Если честно, то прямо сейчас он не вынесет новой психологической разборки, а она точно последует, либо прозвенит звоночком в чужом сознании. И всё же…       — Опытный, — нехотя произнёс Пак. Бён вздохнул, намереваясь отложить палочки, но Ёль не позволил, жестом отрезая себя от мужчины. Если мужчина и был против, но ничего не сказал, лишь слегка напряженно качнув головой.       — Обсудим в пути, — поставил он точку. Так как никому не нужно было переодеваться, они закончили обед чуть раньше и выскользнули в двадцать минут второго. До начала занятия была уйма времени, и судя по продемонстрированному списку в чужих заметках, они потратят его на покупки. На улице было безумно жарко. Чанёль оттянул воротник футболки и недовольно скривился, когда ткань обратно прилипла к груди. Спасение пришло от кондиционера. Как бы парню не хотелось открыть окно, он всё же предпочёл ехать в закрытой, но прохладной машине.       — Благослови Господь тех, кто придумал встраивать кондиционеры в машины, — промычал парень.       — Согласен, погода дерьмо, но на вечер у меня на тебя другие планы, так что придётся попотеть, малыш.       — Ради тебя даже это сделаю, — усмехнулся Ёль, растекаясь на сидении.       — Ты готов меня выслушать?       — Давай, — нехотя отозвался парень, отворачивая голову к окну.       — Я хотел сказать, что сейчас тебе может показаться, что ты взял от жизни всё и так будет всегда, но мы только в начале пути. Уверяю, что через время наши отношения изменятся, покажутся немного приевшимися, и тогда ты будешь вынужден делать перерывы. Прямо сейчас ты должен не только наслаждаться идиллией, но и думать о будущем. Знаю, всё это не очень хорошо звучит, но ты должен продумывать некоторые моменты наперёд. Чанёль обернулся на мужчину, слегка нахмурившись.       — Думаешь, я не понимаю, что всё изменится?       — Да, — кивнул Бён. — Я наблюдаю за тобой и понимаю, что этот период между нами немного затянулся. Твои ожидания… скажем так: нужно разрушить сейчас, чтобы потом не было проблем.       — Не понимаю, о чём ты говоришь, — отмахнулся парень.       — Так, как сейчас, завтра может не быть. Именно поэтому я хочу, чтобы ты не отстранялся от знакомых и близких. Я знаю что такое остаться одному после разрыва отношений, для которых пожертвовал больше, чем просто «всё». Ты не должен остаться один, Чанёль, у тебя должна быть подушка безопасности. Всегда думай о будущем…       — Человек предполагает, а Бог располагает, — фыркнул Ёль. Мужчина цокнул:       — Я сейчас съеду на обочину и укушу тебя. Я серьёзно говорю: так, как сейчас, всегда не будет. Мы даже не заметим, как произойдут изменения.       — Почему ты придаешь этому так много значения? — вздыхает Пак. — Я всё исправлю, не переживай.       — Потому что когда моя жизнь в очередной раз разрушилась, я остался абсолютно один. Я отдался отношениям так, словно это было моим спасением, но в итоге чуть не захлебнулся ими, а спросить совета оказалось не у кого. И чтобы банально поплакаться в чужую жилетку — знаешь, для начала её нужно иметь. Сказать было нечего. Да и Бён всё понимал, потому что именно для этого и продолжил разговор.       — Я не хочу давить на тебя своим опытом или загружать твою голову больше необходимого, но в который раз понимаю, что не могу иначе. Всё сказанное не должно было звучать, как нравоучение. Я хочу лучшего для тебя и пытаюсь обезопасить от глупых ошибок, которые чуть не стоили мне жизни. Остаток пути прошёл в молчании. Долгие десять минут, за время которых Ёль так и не смог отвязаться от мыслей о произнесённом. Безусловно, Бён был прав, но...       — Я понимаю твою логику, но если я не набью шишки, то так и останусь идиотом. Твой опыт — это твой опыт, и мне очень жаль, что с тобой это произошло, Бэк, но позволь мне найти выход самостоятельно. Это не было похоже на ситуацию с матерью. Вообще нисколько, но Чанёль снова ощутил, как в его личную жизнь врываются так, словно выбивают дверь с ноги. Мужчина может говорить хоть сотню раз и тратить время на тысячи слов, но Чан чувствовал, что по-настоящему всё поймёт только когда окажется в самой ситуации. Благое намерение объяснить азы не вызывало никаких чувств. Припарковавшись на стоянке, мужчина заглушил машину, отстегнулся и неожиданно притянул его к себе, чтобы поцеловать в щёку. Было ли это «Извини» — не понятно, но Ёль не хотел загружать голову ещё и этим. Он позволил себе поцеловать мужчину в губы и вышел из машины, кривясь от духоты, объявшей тело.       — С чего начнём?       — Мне нужна стеклоомывайка, домкрат… — Бён задумчиво мычит, на ходу доставая телефон из кармана. — Самое главное — рамка, мы ради неё сюда и приехали.       — Тогда с неё и начнём? В магазине было намного легче дышать. Оба с облегчением вздохнули и двинулись ко входу мимо касс. Магазин включал в себя множество отделов, так что прогуляться было где. Бездумно протянув руку к корзинкам, Ёль продолжал вглядываться в вывески номеров отделов.       — В декоре, может? — вопросил Бён.       — Пошли, — пожал плечами парень. Искомое нашлось среди множества прилавков. С сомнением осматривая ценники, парень пытался визуально оценить размеры алмазки, которую так никто и не измерил.       — Тридцать на сорок, по-моему, — задумчиво произнёс Чан. Взяв рамку в руки, он кивнул, окончательно по памяти примерившись к полотну. — Думаю, это она. Отняв взгляд от полок, Чанёль понял, что в отделе находится один. Бёна нигде не было видно. Со вздохом осмотревшись вокруг себя, он заметил, как неожиданно вдалеке один человек выпрямился и двинулся к нему. Бён застрял в отделе кухни, перебирая всевозможные лопатки, кисточки и иного рода кухонную атрибутику. Заметив парня рядом, мужчина показательно клацает пару раз щипцами и бросает в корзинку.       — Не то чтобы я планировал сводить тебя с ума очередными кулинарными шедеврами… — протянул он, насмешливо взглянув на полки. — Что-нибудь ещё?       — Нет, не думаю, что хочу пробираться дальше. Меня каждый раз засасывает в такие отделы и трудно отсюда выходить, ничего не купив.       — Не думал, что ты такой кулинар. Мужчина отмахнулся, направляя их обоих к отделу канцелярии.       — Просто пора заменить сковороду. Ну и кастрюли. А вообще мне нужна новая банка на кофе. И турка уже видела времена, — Бён вздохнул, мученически взглянув на парня. Мол, видишь, что со мной творится? Улыбнувшись, Ёль достал телефон и заполнил заметки новым списком, который по мере прогулки по отделам пополнялся всё больше и больше. Оказалось, что перед учебным годом запасы пополняют и преподы. Почему-то эта мысль никогда не посещала парня. Ему всегда казалось, что такие мучители, как Бён, снабжаются всем необходимым от министерства — штаб-квартирой ада. А по итогу ручки, маркеры, бумага, блокноты, папки, мелочёвка вроде скоб висела на зарплате самого мужчины.       — А что у тебя по загруженности? — вопросил Ёль, рассматривая кожаные дорогие блокноты.       — Расписание будет составлено в конце августа. Думаю, нагрузка немного уменьшится. Чхве выйдет из декрета в августе. Как раз за время подготовки вольётся в работу снова. Думаю, возьмёт на себя вторые-третьи курсы и заберёт часть итоговых работ на себя. Но я всё ещё буду загружен и учебными заботами и кафедральными. К тому же, вступительная кампания началась, а когда мы вернёмся — будет идти полным ходом. Кстати, сразу по возвращении тебе нужно сдать документы, помнишь? В сознании что-то кольнуло, но Чанёль согласно промычал в ответ. На самом деле, он… нет, он помнил, что обещал Бёну дать время привыкнуть к самостоятельности за время обучения в магистратуре, но, возможно, уже стоит делать самостоятельные шаги? Не будет же он висеть на шее у мужчины ещё несколько лет?! В этом году ему исполняется двадцать три года, а когда он до конца закончит обучение, ему будет двадцать четыре года. Сидеть, ничего не делая, было хорошо и удобно, но глядя на то, как тяжело его мужчине, возникало желание помогать и обеспечивать его тоже…       — Кстати, вам вводят новые иностранные языки. Новинка для магистратуры. Под плотной настойчивостью министерства кафедра иностранных языков готова обучить студентов не только английскому и китайскому, но ещё всунули французский, немецкий. По-моему, ещё факультатив по испанскому и итальянскому хотят ввести, но это к ним в корпус ездить придётся.       — А остальное обязаловка?       — Обязаловка, — кивнул Бён. — У вас же был на первом курсе иностранный?       — Я перескочил сразу на второй, — напомнил Чан, возвращая блокнот обратно на полку. Мужчина смотрел на него так, словно впервые видел. — Что?       — Ничего. Забыл, что ты ускоренник. Парень усмехнулся, тут же отмахиваясь рукой.       — Это не значит, что у меня есть какие-то особые знания. Я средняк: что-то помню, что-то нет. И у меня всегда были проблемы с иностранными. Никогда не ощущал желания изучать языки, очень трудно давались как в школе, так и после неё. Я давно поставил на себе крест, так что скорее всего буду платить.       — Четыре семестра, плюс зачет в первом и три экзамена на последующих, — уточнил Бён, едва сдерживаясь от смеха. — Возможно, с комиссией. Пак вылупился на него с немым «чего?!». Мужчина отвернулся, явно улыбаясь, но у Чана едва голова не взорвалась.       — Ты же пошутил, да?       — С экзами нет, про комиссию разговор уже заходил, но я постараюсь отговорить от этой затеи. По-моему это чересчур: студенты и так на ладан дышат, не хватало мне ещё чрезвычайных ситуаций с суицидами. Магистратура всем даётся сложно, — качнул головой мужчина, — на кафедре редко кто берётся писать диссертации. Обычно студенты вздыхают над этим сами. Чанёль поставил пару галочек-напоминаний в список минусов магистратуры и со вздохом двинулся дальше. Полки были забиты множеством банок, жидкостей, где-то стояли шины, множество наборов инструментов за сумасшедшие цены, стандартные автомобильные наборы, знаки, сумки, значки… Ёль нахмурился и озадачено обернулся на Бёна, который уже вычитывал этикетку на канистре с синей жидкостью. Из магазина вышли за сорок минут до начала занятия, и они были слишком уставшими для того, чтобы идти туда. Горячий воздух ударил их в лица настолько сильно, что перехватило дыхание и защипало глаза. Чан едва дошёл до машины и застонал, когда жар повалил из открытой двери.       — Всё, — устало вымолвил мужчина, расслаблено откинувшись на сидении, — остались только соревнования.       — Соревнования? — усмехнулся Чан, пристёгиваясь.       — На выносливость — не иначе. В салоне было ужасно душно. Открытые окна и набранная скорость не выветрили духоту, но включать кондиционер уже было бессмысленно. На перекрёстке они застряли на светофоре и очередь была просто сумасшедшей. Чанёль зачесал волосы назад и вдруг заметил, что Бён наблюдает за ним. Молча вздёрнув бровь, парень так и не дождался никакой реакции и отвернулся. В спортзал они немного опоздали. Минхо это никак не комментирует, командуя начинать разминку. Последующие десять минут на дорожке он прожигает его взглядом, а когда доходит дело до упражнений, Чан и вовсе всё время сбивается. Так что небольшой перерыв он использует, чтобы отойти подальше, ближе ко второму залу. Когда взгляд цепляется за Бёна, во рту пересыхает ещё больше, и Пак умоляет себя отвести взгляд, потому что смущение затапливает сознание. Непонятно, что в этом такого, но мужчина выглядит безумно сексуально.       — В душ и поехали? — спрашивает Бён, встретившись с ним в коридоре.       — Да. Жуть как хочу есть. Ёль особо не заморачивается, одевается так, чтобы было свободно. К тому же, на вопрос о дресс-коде мужчина как обычно пожал плечами. Судя по всему, его не особо заботило то, как выглядит его партнёр. Так что Чанёль надел бёновскую рубашку, светлые брюки и кеды. Уже сев за столик на террасе, парень понял, что сделал всё правильно: никого не заботило то, в чём он пришёл, потому что безумный вид по левую руку сбивал с мыслей и намертво приковывал взгляд. Мужчина, бросив взгляд на открывшееся море и безупречный закат, заинтересовался меню больше, чем заигравшими красками и лёгким ветерком. Чан же, со своим неуёмным желанием поглотить как можно больше красоты и эстетики, смог угомониться ещё не скоро. В конце концов, что, как не пустой желудок, расставляет приоритеты на места?.. Ужин проходил молчаливо: Чан поглядывал на море, Бён в основном рассматривал его и явно о чём-то думал. Впрочем, и сам парень не мог сказать, что ни о чём не раздумывал. Мужчина проявил интерес к нему первый, хотя Ёль вот-вот был готов нарушить тишину:       — Обо всём и сразу, — слабо улыбнулся Пак, опираясь локтями на столик. — Думаю о том, что будет дальше.       — Дальше всё будет хорошо. Или нет?       — Скорее да, чем нет.       — Звучит размыто.       — Ну, это же будущее — разве так это не должно звучать? Глаза напротив приковывали к месту. Раньше бы Ёль сказал, что взгляд пугающий, но теперь знает, что мужчина сканирует его и пытается понять, что кроется за всем сказанным.       — Ты бы хоть раз расслабился, а не пытался читать между строк, — вздохнул Пак.       — Привычка, — пожал плечами тот.       — Иногда ты чрезмерно внимателен. Раньше мне казалось, что это круто, как будто подушка безопасности: в случае чего спасёт, поможет, когда спотыкаешься. А теперь мне кажется, что это какая-то облегчённая форма контроля, — усмехается Ёль. Мужчина отводит взгляд, словно больше не хочет давить на парня. И всё же, Пак видит, как взгляд то и дело пытается вернуться к его лицу.       — Но кто-то же это должен делать? — неуверенно спрашивает Бён. — Если не контролировать подъёмы и спуски — можно разбиться.       — Согласен.       — Но звучит это не так, как ты бы хотел, верно? Чанёль пожимает плечами, откидываясь на спинку стула. Взгляд замирает на закате, и хочется улыбнуться от того, как наполняется душа красками.       — Я бы хотел взять на себя хотя бы часть того, что ты делаешь для меня. В последнее время я получил столько всего, что это немного сбивает с толка. Мне не хватает моей зрелости и самостоятельности, наверное.       — Я тебя в чём-то ограничиваю?       — Нет. Меня обстоятельства ограничивают, но скоро я их перепрыгну и… — Чан старается незаметно вздохнуть и складывает руки на груди, переводя на мужчину взгляд. Едва он это делает, как Бён хмурится, быстро оглядев его. Чанёль думает: он воспринимает это как позу защиты, а не обычное действие, и судя по тому, как мужчина подобрался, в его голове уже крутятся сотни мыслей. — Ты считаешь, что мне стоит поступать на магистратуру? Чужие брови приподнимаются, но тут же сходятся на переносице.       — Ты не хочешь учиться дальше?       — Мне безразлична учёба, так что не могу сказать, что хочу или не хочу, — пожимает плечами Пак. — Уже какое-то время я думаю о том, что стоит идти работать.       — Тебе чего-то не хватает? — аккуратно интересуется Бён. Заметно, как напряглась спина, и Чан не может не испытывать сожаление по этому поводу.       — Мне всего хватает, — успокаивает парень, — но я думаю, что мне стоит пойти на работу. Он определённо не понимает, в чём проблема, но её не существует. Да, поднимать эту тему не совсем правильно, когда казалось, что она уже решена, но… может, решение не окончательное?..       — Почему? — наконец, спрашивает Бён.       — А почему нет?       — Потому что ты ещё лечишься, как минимум полгода. Потому что ты успеешь поработать и устать от этого. Потому что полное образование в Корее имеет большое значение. Потому что все будут выступать против твоего решения и… — мужчина вздыхает так, словно не хочет это говорить: — И я хочу, чтобы ты завершил обучение. Не то чтобы я давлю на тебя, потому что я очень не хочу сбивать тебя с толку и отталкивать, но… я думал, что это решенный вопрос. И ты обещал дать мне время свыкнуться с тем, что… ты взрослеешь, — Бён закатывает глаза, смущаясь сказанного. — Чёрт, это всё ещё дерьмово звучит. Чанёль не может не улыбнуться, но всё же отводит взгляд к волнам.       — Я знаю, что для тебя это имеет большое значение, но этот момент терзает и меня. Мне будет двадцать четыре года, когда я закончу универ. Предлагаешь просидеть на твоей шее ещё два года?       — Да.       — Да? — слабо удивился парень. Точнее, вообще не удивился. — Не думаешь, что это немного неправильно звучит?       — Это звучит нормально. У магистрантов нет времени на работу во время учёбы, они загружены так сильно, что порою случаются несчастные случаи. Я буду рядом и окажу всестороннюю поддержку. Рядом со мной тебе будет удобно. Я смогу исключить все трудности, кроме учебных — разве это не будет комфортной обстановкой для нас обоих?       — Да… но нет.       — Чан, — вздохнул мужчина.       — Я больше не хочу сидеть на твоей шее.       — У нас конфликт интересов.       — Похоже на то. Безусловно, Чанёль имеет право распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным. И разумеется он способен без оглядки принимать решения, но он был тесно связан со своим партнёром и не мог наплевать на его чувства. Чан знал: Бён сможет свыкнуться с его независимостью, но это будет резко и больно для него. Эти два года могли бы растянуть его «взросление» для мужчины, поэтому… принимать решение нужно было включая и позицию любовных отношений.       — Ты нуждаешься в совете или это уже решённый вопрос? — с напускным спокойствием поинтересовался Бён.       — Это не решённый вопрос, но я не нуждаюсь в совете. Это касается только нас двоих и больше никого. Я знаю, что другие будут настаивать на обучении, поэтому я даже не рассматриваю их как советчиков. Я буду опираться на своё желание и тебя. Не хочу доставлять тебе неудобства своей неожиданной независимостью от тебя.       — Вступительные начнутся с двадцать третьего числа, если мне не изменяет память, — отмечает Бён. Чанёль молча кивает, понимая, что ему дают время на принятие решения. Если в этот раз он снова уступит Бёну, то потратит два года на смирение и кучу трудностей с учёбой, к которой относится с равнодушием. «Буду ли я упрекать его во влиянии на моё решение, когда столкнусь с первыми трудностями на сессии?» — думает Чан, переводя взгляд к морю. — «Станет ли этот вопрос между нами? И стоит ли подвергать риску отношения, если Бён…» Кто-то должен уступать. И раз парень уже уступил мужчине недавно, будет ли справедливо, если он уступит снова?.. Оздоровительный месяц — это не два года, спущенные в унитаз. Чанёль не сомневается, что решение будет принять очень трудно, но это потом, чуть позже. А сейчас он задевает ногой чужую и улыбается, добиваясь осмысленного взгляда.       — Не думай об этом сейчас. Ничего не планируй. Ничего не предполагай, — просит парень. — У нас ещё есть время, чтобы всё обсудить. Бён кивает с некоторой заторможенностью. Чан прекрасно знает, что в чужой голове уже крутятся мысли и строится модель поведения на случай, если он проиграет в этой игре, но сейчас это не так важно. Сейчас хочется наслаждаться тем, что есть.       — Может, пройдёмся? Выйти на берег не составило труда. Море продолжало волноваться под действием ветра. Закат медленно смазывался, оставляя после себя чёткий след на небе. Ноги уводили их дальше от чужих глаз, пока не отвели достаточно далеко для того, чтобы распознать силуэты. Чанёль поцеловал его первым, закидывая руки за чужую шею. Губы медлили, не пытаясь отобрать преимущество. Мягкость преследовала каждое движение, и хотелось раствориться в ощущении зависимости друг от друга. Глаза у Бёна были такими же чёрными, как и всегда, когда они приближались друг к другу на недопустимую близость. Парень бездумно обвёл большим пальцем чужую скулу и поцеловал мужчину снова. Его радовало, что он мог перестать думать, пока целовался с ним. Целоваться хотелось чуть дольше, чем вечно.