Terra

      Деревню юколов в нынешнем положении не сотрясали удары барабана: достопочтенный шаман нашла утешение в грохоте камней потока чёрной реки. Едва ли во всём племени найдётся что-то громче этого рокота, однако же, где слаб один голос и одно действие, там крепки множественные голоса и действия.       Кейт почувствовала нарастающей гомон в деревне и мгновенно вышла из сосредоточенного духовного транса, в который погрузилась с помощью Айаваски. Даже её тренированному сознанию и телу требовались минуты на восстановление активного дыхания, сердцебиения и логического хода мыслей. За это время шаман юколов покинула своё жилище, но вернулась очень скоро с одной вестью: «Вернулся!». Она обошлась короткой фразой и загадочным смехом, но для американки, кажется, этого вполне хватило для составления картины: спустя двое суток Тео принимает её предложение, решив отдать себя духовным практикам. Кейт рада: юноша потянулся к познанию того, к чему она испытывала глубокий интерес наравне с необходимостью крепкой связи себя, природы и памяти древних людей. Пусть Тео и затянул с ответом, она готова отдать драгоценные дни на просвещение изобретателя.       Мисс Уолкер с готовностью отдёрнула тяжёлые кожаные занавеси, служившие дверью в хижину шамана, и замерла на пороге в смятении. Холодный свет после полумрака резал глаза. Айаваска продолжала тихо хихикать в глубине своего дома.       Уверенным шагом, не обращая внимание на перепуганных юколов, к ней шёл вовсе не Тео, а Оскар с такой непоколебимой решимостью, что молодая женщина впервые растерялась при его появлении. Она почувствовала сильное его недовольство, готовое перерасти в настоящий гнев. Открытые эмоции не были больше чужды автомату, Кейт благодарила его не раз за то, что он не старается скрыть от неё своё настроение. Ему, право, незачем это делать – так он отвечал – она знает его слишком хорошо, чтобы разгадать любую его мысль.Кейт не удалось избавить его от ужасного заблуждения, потому что сама она ещё верила в него отчасти.       Автомат был столь возбуждён, что он начал говорить уже на ходу, избегая привычки вступать в диалоги при полном двигательном покое. Громко и нервно он заявил, что не в силах больше бездействовать: его угнетает место стоянки дирижабля, долгое отсутствие мисс Уолкер и состояние молодого изобретателя, который изводит его разговорами или умоляет предоставить тело автомата для детального изучения механики производства Форальбергов. Чтобы его разобрал какой-то недоучка – Оскар не мог это позволить! Он пришёл сюда, вопреки данному обещанию, потому что сомневается в собственном благополучии и в здоровье мисс Уолкер. Без этих составляющих они не смогут отбыть к острову.       Дело осложняется ещё и неутешительным прогнозом, полученным по радиосвязи. Ожидаются бури, которые нагрянут с северо-запада и могут сильно повлиять на планы путешественников. Не следует ли КейтУолкер разыскать прошлую деревню юколов и начать их путь незамедлительно прямо оттуда?       Ранее он уже получал ответ на этот вопрос, Кейт повторила его снова с предельной однозначностью: возобновление старого пути невозможно – у них нет ни крепкой лодки, несущейся верным курсом по течению, а само течение в сторону острова возобновится только спустя полвека. У них есть преимущество в виде дирижабля, но даже с воздуха обнаружить затерянную Сибирию – всё равно искать иголку в стоге сена. Они слепы, как котята.       - Я делаю всё возможное, - говорит Кейт, - чтобы отчётливо указать путь на остров. С Тео дело пошло бы быстрее, но он предпочёл иной путь…       - Он упоминал ваш разговор, КейтУолкер. Мне не трудно догадаться и без ваших пояснений, что этот, как говорят юколы, яан-лака (*одновременно глупый и упрямый, усиление слова «лака» - дурак/глупый) не понимает серьёзности нашего положения. В нём вновь взыграли чувства, с которыми он справиться не может. Вы обязаны принять меры!       Кейт помедлила с ответом.       - Это не мне решать, - сказала она, наконец. – Выбор сделан. Сейчас, очевидно, он занят работой.       - Его влечёт идея создания идеального автомата, основанного на лучших качествах последней модели, - он указывает на себя, - и человека, к которому он неравнодушен, - указывает на Кейт. - Он отдался ей всецело, забыв о времени и нашей насущной проблеме.       Американка молчала. Её лицо, с виду лишённое всякой эмоции, являлось отражением её внутренней концентрации. Борьба длилась недолго – мисс Уолкер смягчилась, но Оскар успел догадаться о её настроении. Он хорошо знал её привычки, несмотря на разительное отличие её натуры с натурой молодого юриста в начале пути.       Не дав ей ответить, автомат вновь заговорил:       - Я должен радоваться факту – и был действительно рад, – что именно вы, а не кто-либо другой, станет прототипом.       - Однако же ты в расстройстве, - проницательно замечает Кейт.       - Как и вы… Всему виной наши обстоятельства: мы остаёмся на месте слишком долго.       - И это единственная причина?       - Вероятно, - ответил он после короткого замешательства.       Лицо мисс Уолкер осветила мысль, которую она не успела высказать из-за появления мадам Айаваски. Достопочтенный шаман оставила уютный полумрак своего обиталища и вышла на холодный свет под мерцание драгоценных пород.       Оскар припомнил свои первые впечатления от встречи с женщиной, которая стала невольным свидетелем его самопожертвования и единственным слушателей его короткой исповеди – исповеди, которою он не смог бы огласить ни КейтУолкер, ни г-ну Форальбергу. В последние минуты его прошлой жизни, вернее – существования, облик Айаваски запомнился ему с удивительной точностью. Он мог бы назвать каждую деталь её жилища, каждый элемент её одежды, если бы его попросили, ведь его мысли обрели уверенную ясность.Кейт тогда приписывала шаману юколов магический мистицизм с долей безумства, но Оскар не нашёл этих качеств в женщине ни тогда, ни сейчас. Единственное, что он отметил – её схожесть с Гансом Форальбергом, но в чём конкретно, выяснить не успел. Сейчас, благодаря этим воспоминаниям, злость в его механическом сердце утихла: он понял, что КейтУолкер идёт по верному пути.       На учтивое приветствие автомата, Айаваска скривила беззубый рот в улыбке и повторила своё «вернулся», добавив что-то про некую «перемену в мисс Уолкер». Американка ответила решительно и резко, что этот разговор не может быть продолжен здесь , на глазах у множества свидетелей. Она заверила Оскара со всей серьёзностью, что завтра они смогут отбыть, а мадам Айаваску просила оказать ей помощь в последний раз. Тень той же одержимости, как у молодого изобретателя, скользнула по её лицу и напугала автомата, вызвав у него нехорошие соображения, но вспомнив с какой дикостью в глазах сам мистер Форальберг говорил о затерянном острове, он смолчал о своих опасениях. Разве может случиться так, что КейтУолкер не хватает сил? Никогда в жизни!       - Я буду ждать вас, КейтУолкер, - сказал он с лёгким кивком головы. – Не задерживайтесь.       Американка простилась с ним холоднее обычного и поспешила вернуться в хижину шамана. Айаваска заняла своё высокое кресло и не сводила глаз с женщины, смотрящей на неё с ещё пущей готовностью.       - Хорошо, очень хорошо, мисс КейтУолкер, тууук-тут. Духи говорят, когда мы их слушать. Духи знают много о мисс КейтУолкер, но мисс КейтУолкер не хочет им верить.       - Неправда! Мне не остаётся ничего, кроме доверия к ним и веры в их расположение ко мне. Если они оставят меня, я буду искать Сибирию вслепую и надеяться на их благосклонность в пути.       Айаваска, казалось, была довольна этим изречением, но лишь отчасти.       - Мисс КейтУолкер найдёт ответы на все вопросы и получит всё, что ищет, если будет говорить правду. Духи не любят, когда им врут! Мисс КейтУолкер хочет что-то скрыть? Плохо! Ткам-бек!       Американка, до этого спокойно сидевшая на табурете, вскочила в негодовании, уронив на пол плошку с бусинами для крепления тесьмы. Звук ударяющихся о холодный пол камней привёл её в чувство и внутренняя собранность вернулась к ней – она усадила себя обратно, произнеся:       - Едва ли можно скрыть от Духов хоть крупицу мыслей, - сказала она так спокойно и покорно, как только могла, наступив на горло своей гордыни. – Им, как и вам, Айаваска, открыто моё сердце. Вы знаете моюВа-а* (Душа/глубинные помыслы).       - Ва-а, - повторила достопочтенный шаман одновременно с трепетом и пренебрежением. – Ва-а мисс КейтУолкер как море – очень сильно и коварно! – Она вдруг рассмеялась тонким смехом, будто от остроумной шутки и продолжила на юкольском: - Мика сулетванет, калит тут-кут та-а. Канелет!       Эти слова являлись началом легенды о костяном ковчеге, режущем волну навстречу спасительному острову – Кейт знала их, их значение и продолжение, в которых описывались ледяные ревущие воды, неистовство стихии, горячая буря и чёрная пасть морской пучины. Тяжёлые раскаты и грохочущие волны наполняли сейчас её саму, она усмиряла их крепкой волей и только единожды позволила им взять власть над собой – в Карака-Дагале. Но в сравнение с тем, что томилось в ней теперь, чувственный танец в красном каньоне – бледный отголосок истинных чувств. Пока она держала себя в узде, Тео без страха бросился в омут, сделав выбор в пользу своего сердца. Кейт сожалела о его выборе и гордилась им. Восхищающая отвага!       - Всё мои помыслы устремлены к Сибирии, как и у Ганса когда-то. Этого мало? – Она знала ответ, но всё равно спрашивала.       - Мисс КейтУолкер права, но это только нак* (внешняя оболочка/маска). Сердце закрыто, Айаваска – могучий шаман – не может ничего сделать, ой-ёй! Слышит ли мисс КейтУолкер как стучит барабан? Это вода несёт огромные камни в реке. Бросает-бросает, сбивает! Бам-бам! Слышит ли мисс Уолкер, как море бушует? Оно рушит скалы. Бам-бам-бам! – Она вновь расхохоталась. – Зачем мисс КейтУолкер хочет идти на Сибирию? Мисс КейтУолкер думает, что ритуал Маат-тут поможет ей и её другу тоже?..       - Я не уверена, что Тео… - начала американка и осеклась, по взгляду шамана прочитав её мысли. – Вы говорите не о нём, ведь так?       Достопочтенный шаман склонила голову в знак полного согласия. Скудный огонь свечей обрамлял её морщинистое лицо, в то время как авантюристка пряталась в полумраке комнаты. Жаль, но этим она не могла себя успокоить, Айаваска видела её насквозь и шаг за шагом вытягивала признания.       Кейт уже знала, к чему вела достопочтенный шаман. У неё, как и у вождя юколов, как и у любого человека, ответственного за судьбу народа, пусть малого, были свои цели и планы.       Возвращение мисс Уолкер с острова было тяжёлым, длительным, но не безрезультатным для племени: давно забытая связь между юколами и жителями острова обещала возобновиться, и первым шагом к этому союзу послужили переданные с Сибирии дары – мясо мамонта, травы, плетеное ожерелье и бивень. Это всё, что смогла увезти с собой Кейт (помимо своих вещей и подарков) прямиком через ледяные поля в упряжке с нэм* (ближайший сородич юки, обитающий на острове Сибирия; эндемик, обладает более вытянутой мордой, длинными лапами и серой шерстью). Но даже эти скудные подношения вызвали у Духов восторг, а у Айаваски необычайное волнение и радость. Вождь племени рассыпался в благодарностях к мисс Уолкер и высказывал надежду на её помощь и сотрудничество в дальнейшем. Американка неустанно твердила о возвращении в Европу, что уничтожали все надежды в глазах вождя, но не в глазах достопочтенного шамана; Айаваска знала, КейтУолкер вернётся, когда успокоит своё сердце и будет готова сделать всё для нового путешествия на Сибирию.       Духи дали добрые знаки к воссоединению двух народов, сложность оставалась только в самой мисс Уолкер, вовсе не планирующей отдать полжизни на милость чужих идей. Её сердце вожделело долгожданной свободы в её чувстве, действиях и желаниях; её благородные цели гнали её дальше острова, куда не отваживались ступить ноги самых отчаянных путешественников.       Разумеется, Айаваска предприняла все усилия для убеждения авантюристки в бессмысленности намеченного пути. Духи сулили ей суровые испытания, неизбежную гибель на просторах неизвестной земли. Разве так она желает кончить свою жизнь? Разве так она намерена успокоить своё ноющее сердце? Не будет ли разумнее направить её энергию на благую цель: соединение двух культур, развитие народов.       Кейт считывала эти немые вопросы и принимала мудрость достопочтенного шамана, однако же упрямо стояла на своём. Айаваска не сдавалась и давила на единственное слабое место в крепкой фигуре – сердце.       - Мисс КейтУолкер может потерять всё на опасном пути – её прошлое, настоящее и будущее! Очень глупо, тук-тут! Мисс КейтУолкер должна слушать Айаваску, она желает ей жизни, тук-тут! Мисс КейтУолкер должна быть благодарна племени и платить ему…       Прямое заявление о долге заставило американку говорить ясно.       - Я простилась со всеми, кто мне дорог, и прощаюсь с вами, Айаваска. – сказала Кейт с явной однозначностью своих слов. – Сибирия – одна из немногих частей мира, нескованных ложными предрассудками. – Она вспомнила счастливую улыбку Едэйне и невольно улыбнулась сама, наслаждаясь образами полных энергии людей, что на острове, что на Чагском хребте, что в Карака-Дагале – в любой точке мира были оазисы чистоты и правды. – Там, - продолжала она, - закончилась моя прошлая жизнь и начнётся новая. Я иду дальше. Этот вопрос решён.       Резкость, с какой были сказаны последние слова, подействовала подобно маслу, подлитого в огонь. Шаман отбросила тактичность в общении с американкой, осознав, что ситуацию можно переломить только силой. Она вовсе не недооценивала мисс Уолкер, а Кейт, в свою очередь, прекрасно понимала способы воздействия на неё шамана.       - КейтУолкер может делать, что хочет, если желает быть вземля предков, - презрительно фыркнула она. – Айаваска не будет прощаться с ней! Айаваска не будет прощаться с её друзьями! Айаваска сама скоро вземля предков.       Глаза американки блеснули, но этот удар был пустой угрозой, потому она отбросила его, как неуклюжую попытку ребёнка победить в сражении.       С горечью авантюристка оставляла в прошлом племя юколов: их пути расходятся, и этот разговор – последняя встреча с ними. Оскар как-то обмолвился о своём новом ощущении (он иногда ставил в известность Кейт и советовался с ней о новых для него чувствах) относительно автоматов. По его словам он всё меньше «отождествлял себя с ними, хотя принадлежал к ним по своей сути», всё равно, как если бы мисс Уолкер выразила бы словами своё однозначное отношение к представителям её вида, оставленным в Америке. Авантюристка никогда не высказывалась гневно или презрительно в отношении людей за океаном, отзывалась о них, как личностях из своего прошлого, тёмного в силу невежества, но в её словах сквозила неуловимая печаль. Она не могла поведать им истинные цели своих странствий, не могла открыть им своё сердце, и чувство ужасной отчуждённости охватывало её в часы меланхолии.       Если бы Оскар сейчас был подле неё, она бы вновь в сердцах сказала, как правильны его слова. Говоря о себе, он всегда неосознанно говорит и о ней. Это фантастическое свойство ещё больше привязывала Кейт к автомату и лишало её всякой возможности сопротивления сильному чувству, она могла только сдерживать его закалённым характером и ждать времени – о, прекрасного времени! – когда сможет делится с ним также откровенно, как он делится с ней.       Юколы более не были ей советниками. Мадам Айаваска, при всей мудрости, не видела силу связи двух истинно схожих по убеждениям существ. Вернее, она видела в этом её гибель, а не спасение. Кейт не хотела тратить драгоценное время на устранение её заблуждений, ей необходимо было покончить с этим и возвращаться к дирижаблю.       - Я не стану добиваться вашего расположения ко мне и к моей цели, - сказала Кейт со всей сердечностью, - но я прошу вашей помощи в последний раз. Помогите мне, как помогли в тот день, когда перед вами лежал Ганс, а я просила излечить его. – Она подумала и добавила: - Со своей стороны я сделаю всё возможное для помощи племени.       - Невозможно! КейтУолкер ничего не найдёт, кроме «земля предков». Айаваска не может помочь, пока её не хотят слушать.       Кейт поразилась: достопочтенный шаман готова была вовсе не пускать её на остров, теряя выгодное время для укрепления союза юколов и жителей Сибирии. Она могла хитростью или силой держать американку всю зиму, пока не добьётся её клятвенного слова, но вместо этого она твердила о неминуемой неудаче и гибели. Вероятно, Айаваска думала, что тяжёлые бури уведут американку от острова и той ничего не останется, как смиренно принять все условия.       Авантюристка смирилась с положением вещей: ей придётся действовать в одиночку. Оставалась надежда, что Духи, питающие благосклонность к Тео больше, чем к ней, охотнее укажут путь ему.       Кейт встала со стула и сделала шаг к двери, когда достопочтенный шаман нанесла ей неожиданный удар:       - Человек-металл сказал, что не пойдёт дальше с КейтУолкер. Он хочет идти в Мир Духов, тук-тут. Айаваска должна молчать о его сердце, но она не может. Пусть КейтУолкер спросит Человек-металл. Пусть она всё узнает о нём, тук-тут! Духи будут довольны – Духи получат жертву! Жертву принесёт КейтУолкер!       Американка оцепенела, в панике отгораживая себя от страшных видений.       - Что это значит? -Сорвался её голос. – Вам не напугать меня.       Айаваска залилась скрипучим смехом, не предоставив авантюристке разъяснений; умело она вложила в её голову сомнения, достаточные для побуждения к действию.       Оскар был здесь и говорил с шаманом? Возможно, во время её транса он приходил не единожды и беспокоился о предстоящем сложном пути. Сибирия и дорога на неё – тяжкое бремя, которое он не хочет нести, но должен – таков ход его мыслей?       Не исключено, что Тео нарушил слово и внёс изменения в программу автомата. Уж не сломалось ли его сердце – такой тонкий механизм, восстановить который сможет Дидье? Или же это ещё одна манипуляция, крайне удачная, поскольку ни одно страшное испытание не сопоставимо с ещё одной потерей того, кто ей так дорог по её вине, из-за её слабости или упрямства. Но и это далёкий отголосок той боли, которую она познает, если очнётся как Ганс, в поддерживающим жалкое тело железном скелете. Её сильное сердце не выдержит, как бы она ни закаляла его, как бы ни тренировала свою волю. Всё, чего она в итоге добьётся – холодная маска, выражающая исключительную силу и больше ничего – железные тиски, которые воплотил в работе Тео.       В тот же миг, как она усомнилась в своих спутниках, Кейт отругала себя. Она снова обходила острые углы, вместо откровенного разговора, как в случае с Нериманом. Она стыдилась собственных чувств, как раньше стыдилась собственного тела.       Дрожь в теле стихла. Мисс Уолкер покинула хижину шамана, издали отвесила вождю прощальный поклон с доброй улыбкой, и оставила пещеру без всяких происшествий. Уже приближаясь к выходу, она ощутила сильные порывы северо-западного ветра, полного недобрых предзнаменований. Она заметила, что Оскар переставил дирижабль в менее продуваемое место – к старой пристани под скалой, но даже там дерево корпуса стонало под ледяными струями.       За время отсутствия авантюристки каюты и палуба растеряли неуловимый уют, вносимый женской рукой, или всё дело в тяжёлой пасмурной погоде, нагоняющей мрак. Большие окна не спасали; один тёплый огонь светильника у стола молодого изобретателя вносил искру радости.       День только миновал зенит, а лёгкие сумерки уже тронули усланные снегом скалы. Тео упорно не замечал полумрак, пока мисс Уолкер вместо приветствия не указала заработавшемуся юноше на риск для его здоровья. Она не стала выслушивать его извинений, только поинтересовалась новостями. Оказывается четыре дня назад примерно в это же время на борт поступило два сообщение. Первое, отмесьеДидье, который интересовался успехами экспедиции, здоровьем её участников и работой Тео. Изобретатель немедленно написал длинное письмо, в котором подробно описал все приключения и свои разработки касательно автоматов. Он отнёс письмо на почту, откуда его забрали хмурые люди на грохочущей гусеничной машине. Боясь, что письмо будет идти долго, он отправил сообщение с корабля, что с ним, Кейт и Оскаром всё хорошо.       Второе сообщение принадлежало господину Нериману. Он, как и месье Дидье, интересовался путешественниками, но в его сообщении на первый план выступало беспокойство за дирижабль, нежели за самих искателей приключений. Тео ограничился коротким посланием, но если Кейт желает, она может написать ему в более развёрнутой форме.       - Ты всё правильно сделал, - резюмировала мисс Уолкер. – Я сама думала написать месье Дидье и, быть может, Нериману, но теперь решила иначе. Ты ведь знаком с звуковыми валиками?       - Разумеется, мадам.       - Смастери несколько штук в ближайшее время. Надеюсь, это не сильно отвлечёт тебя от главного дела?       Юноша зарделся, понимая, что короткая отлучка Оскара была связана с его жалобами на него. Он так хотел представить ей своё произведение в законченном виде – совершенном и достойном её, но неизбежно терял уверенность в собственных силах. Вдали от Кейт, согреваемый её образом, он считал свою работу успешной; когда она стоит перед ним теперь – полнейшей посредственностью.       - Это не займёт много времени, - сказал он неловко. – Я займусь ими прямо сейчас и закончу к утру.       - А твоя работа, - не удержалась авантюристка, - когда я увижу её плоды?       Тео саркастично усмехнулся:       - Мадам, я не верю, что Оскар не описал вам во всех подробностях результаты моих трудов. Я постараюсь оправдать ваши надежды хотя бы в этой мелочи. Если вы разочарованы мной – а вы разочарованы – не спешите! Я помогу вам на пути, как только успокою своё сердце и мысли. Не могу думать ни о чём другом! Вы знаете, каково это…       Он говорил об этом одновременно с лёгкостью и надрывом, и Кейт почувствовала, что признание вот-вот готово сорваться с его губ. Вместо того, чтобы как обычно оставить юношу одного с неразделённым чувством, она впервые серьёзно восприняла его слова. Его беззащитность в этот момент была очень похожа на беспомощность самой мисс Уолкер, стоило той оказаться перед лицом собственной слабости.       - Ты прав, я знаю, каково это, - призналась она честно, не отводя взгляда; Тео же быстро посмотрел за её плечо – туда, где в рубке управления за перегородкой обозначалась фигура автомата. – Я уже говорила, что приму любое твоё решение и я нисколько не жалею о том, что ты здесь. Я жалею только, что оставалась в стороне так долго, видя твои мучения.       Она протянула ему руки, и юноша сжал их до боли в своих руках. Кейт ласково улыбнулась ему не с чувством жалости к его пылкой влюблённости, а с чувством глубокой преданности. Лицо Тео озарила мгновенная мысль: он приоткрыл губы, будто намереваясь произнести что-то, но передумал и без объяснений быстро ушёл к своему столу.       Тяжесть на душе авантюристки поубавилась. Она нашла в себе ещё большее мужество для продолжения намеченного пути: легко шагнула в рубку и взглядом дала понять Оскару, что хочет разговора. Вместе они вышли в сизые сумерки и, прячась от ветра, прошли вдоль берега, пока не нашли удобный грот в скале.       Здесь бухта расширялась и выходила в открытое море, хорошо просматривался острый мыс и чёрная даль, подёрнутая как будто мелкой рябью на горизонте, которая в действительности была высокой волной. Небо с запада постепенно наливалось свинцом.       Кейт сошла к самой воде, ласкающей рыжие плоские валуны, сползающие точно лава в белую пену прибоя. В чёрной воде они окрашивались в рубиновый и выглядели зловеще.       - Я могу предположить, - начал Оскар немного робко, - что ваше общение с шаманом юколов принесло либо исключительно положительный результат, либо исключительно отрицательный, раз вы здесь.       - Скорее неожиданный, - ответила мисс Уолкер, повернувшись к автомату. – Наши взгляды с мадам Айаваской значительно разошлись. Наверное, это должно было случится, но от этого мне не легче – я словно потеряла друга. Снова.       - Значит, мы найдём остров без неё, - легко сказал Оскар. – Вы сможете сделать это, я знаю.       - Мне придётся многим рискнуть. Я не хочу терять то, что мне дорого. Как бы я хотела не подвергать тебя, Тео и себя опасности, что ждёт нас впереди; как бы я хотела мирной жизни, вдали от предательства и лжи. Я мечтаю, как и Ганс, о фантастических вещах, неистово верю в существование нетронутых земель и народов, не менее чистых сердцами, как и жители Сибирии. Их мало, но достаточно для того, чтобы увидеть правду. Я иду к ним опасной дорогой, но когда, скажи, в истории путь к открытиям был прост! К звёздам ли, к полюсам или землям… Даже небольшой наш шаг – приближение к истине, к пониманию структур мира, что пока лежат за нашими мысленными пределами.       Оскар молчал, подбирая слова для ответа, которые были страшно зыбки. Он больше не мог оставаться в стороне, сказав: «стремления и мечты людей мне неведомы», но и не мог до конца осознать свои желания, и это вводило его в ступор.       Кейт меж тем продолжала:       - Преобразовать мир – не в наших силах. В наших силах на собственном примере показать другим, что при мудром обращении с силами природы, своим телом и сознанием можно достичь удивительных результатов в своём развитии, гораздо больших, чем мы имеем сейчас. Ты видишь это. Ты изменился, как и я. Я не просто так запретила Дидье и Тео менять твою программу. Только принадлежа самому себе до конца, без условий, ограничивающих твою свободу, ты волен принимать решения. Я не имею права заставлять тебя идти со мной, я могу только просить.       - Многим ранее вы спрашивали о том, готов ли я следовать за вами, и мой ответ был утвердительным.       Американке показалось, что слова друга прозвучали раздражительно. Он думал, что она сомневается в его смелости или преданности, когда он ни разу не подвёл её. Мисс Уолкер почувствовала ход его мыслей и высказалась яснее:       - Мадам Айаваска предсказала мне гибель на пути к острову. Я боюсь этого меньше, чем её слов о тебе, о твоём сердце. Прошу тебя, Оскар, если тебе есть, что сказать мне, не делай тайны. Я имею право знать.       - Полагаю, - заложил он руки за спину – знак его сильного волнения, - шаман юколов пересказала вам мою речь. Не знаю, как именно звучали её слова, но мои слова в тот день передавали мои мысли о вас и о господине Форальберге.       - В тот день? Ты имеешь ввиду момент твоего ухода ради Ганса?       - Совершенно так, - согласился он.       - И больше ты не приходил к шаману, кроме того дня?       - Ни разу, КейтУолкер, - уверил он.       Кейт могла выдохнуть: всё, о чём говорила Айаваска относилось к их давнему прошлому и никак не соприкасалось с настоящим. Она отбросила и странный тон, которым были произнесены эти слова, и мотивы достопочтенного шамана, собственные домыслы, приняв решение Оскара, как окончательное, и закрыв эту тему. Ему не угрожает опасность, он не собирается отдавать себя во имя её целей, он идёт с ней на равных – это то, чего она ждала больше всего.       - Если мои слова оказались вам неприятны, - вдруг заговорил автомат, - забудьте их. Они были слишком сумбурны. Сейчас я думаю об этом более определённо. Я думаю, вы подвержены схожему хаосу, который когда-то испытал и я, осознав мысль о нашей обоюдной привязанности.       Тень недоумения легла на лицо американки, мягкие черты ожесточились, когда за приторно холодной речью автомата она уловила силу его чувств. Айаваска сказала, что должна молчать о сердце Оскара, и Кейт восприняла эти слова буквально, вспомнив похожее изречение Ганса. Она моментально переосмыслила крупицы далёких событий и поймала ощущение собственной «Ва-а», которая поднялась высокой волной. Кейт усмирила её глубоким вдохом, согнав жар.       - Более определённо? – переспросила она под звуки ударяющихся о камни волн.       Он молчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Вопреки страшному пророчеству Айаваски, чем ближе подбирались они к острову, чем дольше находились в обществе друг друга, чем больше мисс Уолкер поддавалась бурному потоку чувств, уносящих её то на просторы Сибирии, то бросающих её в пламя своего сердца; чем больше он – автомат – предавался в свободное время размышлениям, тем больше убеждался он в самой простой истине. Он и КейтУолкер теперь существуют как единое целое – как раньше существовал машинист и поезд господина Форальберга.       Ранее он сказал Айаваске, что он не может понять тонкие материи человеческих чувств, поэтому лучше он оставит пугающий его мир и скорее исполнит своё предназначение. Сейчас он смотрит в глаза мисс Уолкер и думает, что понимает её стремление к познанию далёких миров, равно как и её тягу к нему.       - Определённо мир намного сложнее моих первоначальных представлений, - пояснил он. – Я думаю, любое явление, возникающие в нём, имеет свою функцию и право на существование. Если это явление не наносит вред и, более того, способствует общему развитию, я не вижу объективных причин отвергать его. Я нахожу вашу натуру достаточно сильной, чтобы не идти слепо на поводу ваших чувств, как то происходит с Тео. Моя натура, - он положил ладонь себе на грудь, - достаточно рациональна для одержимости чем-либо или кем-либо, однако, я могу испытать ту форму почитания, привязанности, влечения, которые испытывают люди. Ваше общество, ваш облик, всякий раз доставляют мне ментальное удовольствие, которое я постараюсь передать вам настолько, насколько это возможно. Полагаю, к этому должен стремиться любой и человек, и автомат, как носители высшего сознания. Поэтому я иду с вами, поэтому я разделяю ваши устремления. Таковы мои мысли теперь.       И вновь огромная волна поднимала свой гребень в сердце КейтУолкер. Американка приготовилась утихомирить её… и не стала.       - Айн, ни-каа! – Почти пропела она со сладким вздохом на языке острова. – Ни-катерумунёйтек!* (Дословно: «приветствую, свет, пробуждающий среди ночи». Означает чувственное восклицание, каким в легендах народа Сибирии Луна на небе встречает Солнце во время конца полярной ночи. Поэтическое олицетворение свободы, любви, начала новой жизни у народа Сибирии).       Оскар лишь мельком был знаком с языком островитян, но по нежной интонации мисс Уолкер, по её глубокому взгляду, он уловил примерный смысл и ответил ей юкольским выражением:       - Кутык-кут самитуру и нэк вану* («жилище добрых Духов у нас» - счастье, взаимное удовольствие).       Кейт неловко стянула митенку и сжала сильные пальцы вокруг запястья автомата, которое не было закрыто перчаткой. Он уловил этот импульс и принял ощущение гораздо спокойнее, чем в первый раз. Авантюристка стояла спиной к тёмной воде и небу, чувствуя наслаждение от того, что проиграла самой себе, что поддалась всецело, наконец, своей слабости и смогла сказать о ней. Может быть, этот обман так тяготил Духов?       На пути к дирижаблю ей пришла мысль, что именно этого и хотела Айаваска, когда с помощью нехитрой манипуляции заставила её выйти на разговор с автоматом. Сердце мисс Уолкер пело и рокотало, упиваясь собственной мощью; удаляющиеся звуки прибоя вторили ему.       Со всей ясностью ощущала она и искренность слов Оскара: отныне, как и прежде, он её опора, главный источник её сил и любви. Кейт верила – этот путь, что им предстоит, поможет избавиться от обоюдной робости. Подумав об этом, она прониклась чувством глубокой благодарности к достопочтенному шаману и поразилась внезапно пришедшей альтруистической идее – во что бы то ни стало обеспечить благополучие племени юколов.        Американка усмехнулась: ловко же Айаваска поймала в капкан её сердце, сыграв на её любви и безграничном благородстве. Она надеялась, что пришедшее счастье не затмит ей взор, и цели её – проникнуть в мир неизведанный, показать его красоту Оскару и Тео, не покажутся ей пустой затеей.       То светлые, то тревожные мысли увлекали её, сменяя друг друга, пока автомат учтиво не распахнул перед ней двери на борт дирижабля и в нос не ударил едкий запах гари.       Тео сидел перед распахнутой заслонкой печи, его тёмный силуэт окутывала тонкая завеса дыма. Перед тем как окликнуть его, Кейт скользнула взглядом по его напряжённому лицу, повернутому в профиль. Резкий горячий свет пламени зловеще падал бликами на лоб, скулы, нос и подбородок.       Услышав своё имя из уст мисс Уолкер, молодой изобретатель выпрямился и сделал шаг навстречу. Его глаза скрывались за очками, которыми он пользовался во время работы; от летевшей гари линзы запылились и помутнели, та же серая копоть покрыла густые кудри юноши. Позади него в печи разгоралось пламя, и весь он стоял в его ореоле.       Кейт отшатнулась. Оскар заметил её испуг, пусть авантюристка мгновенно обрела стойкость. Тео напомнил ей Бородина, когда тот приходил ей во снах, объятый безумием и пламенем взрыва. Юноша не стал ждать, когда с него потребуют объяснений: быстро снял очки и закрыл заслонку, перед этим кинув в печь клочки бумаг; после он отошёл к окну и указал на свой рабочий стол, пустой и чистый.       - Это всё, ничего нет. Я допустил ошибку. Лучше бы я послушал вас и остался с юколами. Лучше бы я вовсе не был изобретателем! Это, - он с болью глянул на печь, - неправильно. Неверно. Не так. Всё. Всё.       С этой странной неразборчивой речью он ушёл к себе в каюту в полной обречённости.       Кейт тихо подошла к столу изобретателя и положила руку туда, где раньше покоились чертежи и разработки автомата с её лицом.       - КейтУолкер, я не понимаю! Что произошло?! Почему он уничтожил всё? – Недоумевал Оскар.       Молодая женщина обратила к нему своё лицо, полное нежной любящей печали; лицо, совсем не похожее на ту жёсткую маску, что смотрела когда-то строгим взором, и вместе с тем неотличимое от неё в неуловимых мелких чертах. Оно было и безгранично чувственным, и отречённым от всякого лишнего чувства; и точёным в резких чертах, и мягким в плавных линиях.       - Путь к правде никогда не бывает лёгким, Оскар, как я и говорила. Тонкое искусство конструирование автоматов – тяжёлая задача. Но Тео добьётся своего.       Вдруг Кейт озадачилась, обняв себя руками.       - Нам следует выступать прямо сейчас, Оскар, - сказала она, - пока все мы готовы оставить прошлое позади. Поднимайся в небо.       - Идёт шторм, - напомнил автомат.       - И будет идти ещё долго. Нам его не избежать и ждать мы не в силах. Будем осторожны. Да помогут нам Духи!       Скалы завыли, как звери под гнётом злого ветра. Заныли сваи пирса, дребезжали окна в каменных домах, за ними прятались люди, разведя утешающие огни. Чёрный дым из труб носило по округе, и корабли качались на приколе, показывая свои ржавые остовы белым гребням волн. Рыжие скалы намокли под первыми каплями снежного дождя и теперь стояли красными стражами вокруг села.       Кейт хотелось пролететь мимо входа в пещеру юколов, но Оскар отговорил её: им опасно приближаться к скалам и терять драгоценное время на набор высоты. Американка не стала возражать, тем более чувствуя серьёзность предстоящего испытания.       Едва дирижабль коснулся опушенной верхней мачтой нижнего слоя облаков, всё погрузилась во тьму. Даже Тео поборол свою меланхолию и поднялся на палубу, разделяя общую тревогу. Никто из путешественников не знал ни курса, ни ориентиров для него. Они шли вслепую, через льющуюся с небес воду, то обращенную градом, то снегом, и сколько бы Оскар не пытался избегнуть эпицентра гнева небес, тот всё равно обрушился на них.       Все трое скоро поняли, что им не избежать гибели так ловко, как в песчаную бурю. Стихия обещала разнести их в щепки, если сейчас же они не окажутся выше неё – за облаками. Как же медлителен был их подъём! С каким тяжким трудом, до железного стона сжимал автомат штурвал!       Ужасная вспышка полоснула в окна и раздался оглушительный раскат. Ярким светом обдало натужную фигуру Тео, помогающего держать штурвал, и грузное тело автомата, стоящего с широко расставленными ногами. Они вдвоём как атланты держали натиск гнева богов. Кейт, заломив руки, взывала к их физической силе силой духовной.       Ещё одна вспышка, раскат, - и прорывом ветра вдребезги разносит стёкла двух крайних левых обзорных окон.       - Где ваши Духи?! – В отчаянии кричал Тео, задыхаясь от боли и холода. – Мы погибли!       Мисс Уолкер думает: вот та гибель, о которой говорила Айаваска, вот та жертва, которую она должна принести. За что же Духи так жестоки с ней?!       - Сердце моё с вами! – Крикнула она и бросилась прочь в каюту.       Оскар отпустил штурвал, дёрнувшись в её сторону, и дирижабль перестал быть управляем. Его закружило, потянуло в сторону и затрясло, как на штормовых волнах. Сквозь разбитые окна хлестал мокрый снег вместе с потоками воды, заливавшей палубу, но не это сейчас приводило в ужас автомата.       - КейтУолкер! – Утонул в грохоте его возглас, и вдруг крепкая рука легла на его плечо, остановив движение.       - Держи, ты крепче, - сказал Тео не своим голосом – низко и хрипло, - я пойду.       Этот приказной тон, уверенность во взгляде подействовали на автомата, точно крепкий дурман: он вцепился в штурвал, одним могучим рывком выровнял крен судна и более не отводил взгляда от чёрной бездны впереди.       Двухстворчатые двери в каюту авантюристки были распахнуты, и, подбежав к ним, юноша увидел сверкающие тучи и белую мглу через другие распахнутые и вырванные двери – на балкон. Кейт успел вытолкать сквозь них всю лёгкую мебель, надеясь облегчить судно; её комната опустошена, ткани изорваны ветром, а сама она стояла на маленьком уступе, держась за перила и лишь чудом не падая вниз.       Тео кинулся и схватил её сзади, но она в безумной ярости оттолкнула его от себя. Её лицо было искажено то ли болью, то ли гневом, и юноша пал перед ней, как перед богиней, обхватив её ноги чуть выше коленей. Он не хотел говорить ей пустые слова, да она и не услышала бы его в рокоте бури.       Она отдавала себя в дар, приносила себя Духам, чтобы умилостивить их. Тео не позволит ей уйти! Он устремил все свои мысли к её красоте, а она простёрла руки к небу, тут же прижав их к свой груди. Горячее сердце молодой женщины терзало её сильнее бури, по её щекам катились слёзы, сливаясь с хлесткими потоками дождя. Всё сильнее, сильнее ветер рвал стропы и тросы, пока, наконец, не перегрыз их. В этот момент гондола вновь сильно накренилась, повиснув на уцелевших канатах, и от внезапного обвала, юноша и американка перелетели через невысокие перила.       Собрав всю волю и силы, нащупав какую-то хлипкую опору, Тео спас себя и Кейт от преждевременной кончины. Крепко держа мисс Уолкер, он вдруг увидел, что она перенеслась в мир Духов: её глаза смотрели пустоту, губы произносили неизвестные слова тихо или вовсе беззвучно. Когда очередная вспышка блеснула за спиной, изобретатель ощутил острую боль и пал навзничь в дверях каюты. Сознание его ушло. Настал покой.       Через несколько часов, Тео пробудился от холода и боли. Болело всё тело, невозможно было пошевелить и пальцем, и из уст его вырвался жалкий стон.       Тишина и тьма укрывала каюту. Юноша различал чёрные силуэты уцелевших предметов, ощущал на своей ноющей коже лёгкий ветерок из открытых дверей. Медленно он смог повернуть к ним голову и увидеть раскуроченные перила и обугленные стены – в них попала молния.       Благодаря физической крепости, Тео быстро прогнал пелену с глаз и смог восстановить чувствительность тела. Боль по-прежнему пытала его, но её железные тиски постепенно ослабевали, и скоро молодой изобретатель уже смог сесть, а затем встать на ноги, держась за стену. Как ни вглядывался он во тьму, не мог найти взглядом мисс Уолкер. Не было и следа её присутствия, хотя он точно помнил, что держал её подле себя.       Отправляясь на её поиски, он дрожащими руками зажёг фонарь, схватил его зубами, а руками буквально поволок себя на палубу. Непослушные ноги путались и запинались, в ушах звенело, но упорно Тео шёл вперёд, не давая себе осесть на пол.       Наконец, он достиг палубы, спустившись по лестнице, пересёк большое пространство и зашёл за перегородку в рубку управления. Там ему открылась тяжёлая картина: штурвал оказался вырван с корнем и лежал где-то под панелью с датчиками; на его рукояти виделась странная деталь, и изобретатель не сразу разглядел в ней руку автомата. Сильным толчком рулевой клин дирижабля рвануло в сторону, и чтобы удержать воздушное судно, Оскар с такой силой вцепился в штурвал, что ему оторвало руку. Сам автомат лежал на полу, как недавно лежал сам Тео, а сверху ему на грудь пала Кейт, безучастная к зову юноши.       Склонившись над ними, изобретатель смог различить слабое дыхание авантюристки и мерное постукивание механизмов автомата. Сердца обоих бились. Тео послал молитву Духам и свалился от усталости.