По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Смотря на улицу через чуть треснутое стекло в раме восьмого этажа; дома по ту сторону кажутся тусклыми картонными коробками, расположенными друг к другу впритык от нехватки мест на складе под названием «Город», сгорающий закат схож с просветом в полузакрытой двери, про которую позабыл охранник с бейджиком «Завтра» на груди. Однако он обязательно вернется вновь, через несколько часов, плотно захлопнет склад без лишней мысли, оставив хранящиеся в коробках в угоду темноте и звёздной пыли. Союз ощутимо прикусывает нижнюю губу и тушит очередную сигарету о край стеклянного блюдца, когда слышит звон связки ключей и копошение в коридоре, легкие шаги. От американца пахнет свежестью весеннего ветра, от русского ядовитым сигаретным дымом. США обнимает мужчину со спины, что сейчас ниже, ведь сидит на табурете. Ведёт пальцами вдоль чужой руки, облачённой в рукав вязаного свитера, разжимая холодные, окончательно заставляя упасть тлеющий папирус. СССР поворачивает голову к парню с обыденным вопросом и зелёным блеском в глазах, ему отвечают улыбкой и явным согласием. Очередная упаковка с шуршанием открывается, предлагая на выбор свёртки спокойного отчаяния. Русский подносит её к ладони капиталиста. Американец, перед тем как взять одну из сигарет, невесомо прислоняется губами к губам Советского Союза, словно обменяв поцелуй улицы на поцелуй горькой злодейки с фильтром, всё же кладет её в рот, послушно нагибаясь для огонька зажигалки. Форточка открыта, по ту сторону коробки разносятся трещащие колыбельные птиц. Мужчина прикрывает глаза, прижимаясь спиной к парню. — Домой хочу, — ловя русского свободной рукой, слышит тусклые слова Штаты. Уголок губы поднимается вверх, рисуя довольную полуулыбку. Тушится сигарета, а висок марают нежным поцелуем. — Потом, — настоящее небо превратилось в сине-красное месиво, когда вечно голубые небеса загорелись лукавым азартом, — Давай закончим с этим, — и он снова тянется к тонким губам, что простодушно хмыкнули в ответ. А на языках лишь вкус едкого табака, без намека на весну.