По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

— Следи за ними. — Хорошо. — И не забудь покормить, проверить, что спят... — ... А потом звонко чмокнуть в лоб и напугать монстром под кроватью, если вовремя не лягут? — на парня раздраженно посмотрели снизу вверх, встретившись с насмешливой полуулыбкой. Шнуровка массивных ботинок на мгновение прекратилась, пока грубые пальцы, словно в противоречащих друг другу раздумьях: « Не стоит ли отбросить эту безумную идею прочь? » и « С чем Чёрт не шутит? », напряглись, — Пф, можешь не переживать, я сделаю всё нормально, никто даже не пострадает! США фирменно улыбнулся, театрально подперев подбородок ладонью, демонстрируя весь спектр своего дружелюбия и обещаемой надёжности, дав Союзу лишь очередной повод неблагодарно хмыкнуть в негодовании, а затем встать, поправив длинное пальто цвета кофейного ликера. — И, вот, почему я попросил тебя, а не Китай?.. — спросил сам себя русский заранее уставшим голосом, застёгивая оставшиеся верхние мелкие пуговицы, специально не замечая надувшихся щёк и блеска детской обиды, отразившегося в небесных глазах собеседника. На скрещенных руках, что уже прикрыли грудь парня в ревностной обиде, сдерживать легких смешок, рвущийся вольной птицей, больше не осталось сил, — Ла-а-адно, иди сюда, — произнёс Союз с озорством и потянул американца за предплечье ближе к себе. Обнял в небрежной попытке задеть висок сухим поцелуем, положив голову на плечо. Тот же, явно успокоившись, опустил руки. — Будем надеятся, что ты хотя бы не спалишь мне дом, — ободрительно похлопав парня по спине и прикрыв глаза, заявил СССР. — Да свали ты уже, и проверим! — Штаты отпихнул от себя смеющегося коммуниста и кривовато усмехнулся в ответ. Сомнения русского никак его не трогали, вовсе нет, просто дурачество. Дверь он захлопнул сам, крикнув куда-то вглубь дома: — И так, детишки, чем займёмся?

｡ o ○ ༄

Плита была в огне. Еда, точнее, её обугленные и теперь неразличимые остатки, бессовестно догорала на сковородке, что шипела от воды, задыхаясь в предсмертном хрипе, пока американец пытался снять её с конфорки и положить в раковину с включённым на полную краном. В то же время, троица, порой выглядывающая из-за спинки дивана и ловящая всё новые и новые впечатления от увиденного безобразия, перешёптывалась. — Эм.. Ещё раз, что отец в нём нашёл? Я уже спрашивал, но... Реально, что? — спросил УССР, обращаясь к младшим. Дети сидели на полу и решали, как им правильно поступить. Девочка нахмурилась, недовольно уставившись на братьев и цепляясь пальцами за одну из коротких косичек. — Эй, прекратите! — шепотом пригрозила она, — Мы не должны так предвзято к нему относиться! Он же нравится папе, а значит, что вполне хороший... Наверное... — БССР, видимо, сомневалась в сказанном, но надежду переубедить не оставляла. — Он прямо сейчас палит нашу кухню, БССР. Послышались американские вскрики боли в перемешку с частыми повторениями одного и того же слова. То ли «Фук», то ли «Фах» – не разберёшь. Дети вздохнули. — Ну.. — протянул РСФСР, чтобы на него обратили внимание, и сам вернул взгляд на брата и сестру, подхватывая речь старшего, — Отец много что про него болтал, если ты вспоминать планируешь, и большинство – не очень лестные слова. Поэтому спорно, очень спорно. Украинец кивнул в одобрении, поспешно дополняя: — И да, кстати, что-то я не помню формулировки « Этот мне нравится », он просто сказал: « Потерпите его немного ». Ух, невозможные! Дыма становилось всё больше, а шум воды отдавался в ушах. — Ну и сидите здесь, рациональные вы наши! — вскипела младшая, теряя аргументы. Встала с места, бегло расправляя слегка помятое светлое платьице, — А я помогу спасти, между прочим, нашу кухню, — закончив, она хмыкнула и покинула братьев с громкими словами « Положите вилку! » на губах. Мальчишки несколько минут тупо глядели ей вслед, не произнося и звука, кроме скривившихся выражений лиц, когда до них дошёл грохот падающего набора со столовыми приборами и писк. — Пошли? — Пошли.