По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Штаты, по мнению СССР, именно красноречиво трындит, а не разговаривает. Умело заговаривает зубы, всякий раз убеждая в своей скользкой правоте, прилипчиво садится на уши витиеватой лапшой. Непрошено советуя, не навязывает мнение — подобно любимому делу, относится к сказанному с фанатичным трепетом и разборчивостью, даёт шанс поверить в правду и оставляет слушающего без явных зацепок распознать незатейливый обман в бушующем потоке, мирно спящий между ярких слов — а есть ли он? «Язык без костей,» — одно время твердил про него русский, словно чем-то отличался, вовсе не в иронии. Тот в ответ лишь щурил небесные глаза, молча улыбался, поднимая два пальца вверх — насмешливо капитулируя. Но сейчас Союз не в силах перебить исток этих неразборчивых слов, сонно шепчущих на ухо сахарным морем, заткнуть елейной насмешкой, давно заученной фразой — обидной холодной иголкой, колющей где-то под боком каждый раз, как произносишь. Не может перестать слушать отголоски того, чего всю жизнь мечтал услышать, но никогда не удавалось. Слова, что нежной, шелковой и невесомой паутиной облепили тело и засыпающую голову с раскрытыми в неверии глазами. И когда американец наконец засыпает на кровати непробудным сном, прижавшись к его спине, — они всё также остаются открытыми. Будто спрашивая у белой, как мел, стены напротив, не имея при себе однозначного, подходящего ответа — «А разве можно настолько легко о любви? Просто так, без всяких прикрас в ответ?»