По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

— Это грустно или весело? — Это печально. США смотрит на мертвую белку в снегу, что прижата к промерзлой земле тяжелой веткой, слетевшей с рядом стоящей сосны. Ныне плоское начало её пушистого рыжего хвоста залито красными брызгами, как и дерево, и рядышком тоже. Парень не уверен, белка ли это вообще, но знает точно, что вещи не дышат, когда спят в снегу. И когда на них с высоты нескольких метров падает огромная ветка, очевидно, тоже. Всё вокруг них белое, сосны и ели в лесу присыпаны, будто крупной пудрой, снегом, падающим с неба в замедленном темпе, гонимым холодным никуда не торопящимся ветром. Небо над ними светло-серое, всё светло-серое глазу, на самом деле. Ветер треплет завязки на шапке американца. Союз не стерпел его осенней курточки, когда тот едва ступил на порог советского дома с пропитанным приторной романтикой приглашением прогуляться, поэтому настойчиво всучил в руки шерстяной шарф и вязаную шапку с помпоном одного из ребятишек, которых оставили на хозяйстве. Ещё пытался подсунуть в карманы рукавицы, но тут Штаты наотрез отказался. Какая романтика в рукавицах, Союз? Нет-нет. — Может, похороним её? — вновь задается вопросом Америка, будто тот вырвался сам собой, смотря на кровавую лужу на белом, чистом снеге. Зарывается носом, что в зимнем румянце, посильнее в шарф — от стужи ли, или от запаха. Жмётся от холода, но не признаёт. — Ты правда хочешь её трогать? — отвечает СССР, чуть повернув голову в его сторону. Голос у русского спокойный, не язвящий. Руки в перчатках прячутся в карманах, сжаты. — Нет... — размышляя, произносит Штаты. В его небесном взгляде играет сомнение, и губы на короткий миг дергаются в отвращении, словно представив воплощение заданного вопроса наяву, — ... Нет, совсем не хочу. Они молчат, также смотрят на смерть толпой. — Тогда пошли домой, мне романтики до конца года хватило, — полы пальто Советского Союза порхают, когда он разворачивается. Тяжелые сапоги скрипят, хрустят подошвой о хрупкие снежинки. — До его конца же всего несколько часов, — косо шутит США, пряча шутку за лёгкой улыбкой, идёт за Союзом, переступая нарастающие снежные комья, — А это значит...? — веселее, игривым любопытством. — Да, да. Не трать воздух зря, — с мелкой улыбкой в голосе отвечают ему, отодвигая настырное лицо от своего тёплой ладонью без перчатки.