По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Голова уже несколько часов как раскалывалась от вычитки нескончаемых листов в черную точку и тонких нулях, неряшливой кучей разбросанных по всему письменному столу, от вечного счета на губах, что по итогу всë равно оставался на них и на исписанных бумагах разными цифрами, одним и тем же не сходившимся результатом. Щёлканье шариковой ручки заполняло кабинет, подобно белому шуму. Лунный свет из окна игрался с блеском жёлтой настольной лампы, мелкая пыль кружилась в воздухе, подражая звëздам на ночном небе. США устал, валился бы с ног, если бы уже не сидел в кресле и не плыл пустым взглядом по, в который раз, перечëркнутым расчётам, что казались ему всë мрачнее в приглушенном свете лампы. Удобно устроив подбородок на раскрытой ладони, он тяжело вздохнул и на несколько секунд прикрыл скучающие глаза. Его тело передëрнуло молнией, когда красный стационарный телефон зазвонил, разрезав тишину оглушающим трезвоном. Американец, молча, перевëл на него озадаченный взгляд с нотками тревожности, хмуря брови и наконец протягивая ладонь к трубке. Послышался писк, означающий соединение. — Эм... Алло-у? Соединённые Штаты Америки слушает, — Америка протянул это наигранно растянутым голосом типичного рекламщика, плотно прижимаясь ухом к трубке, из которой раздавались лишь неразборчивые звуки и скрипучие помехи, вновь натянуто улыбнулся в раздражении, — Алло-у? Если это какой-нибудь телефонный розыгрыш, приятель, я найду твой адрес и разыграю уже тебя, и, знае-... — Аме, — хриплый голос на другом конце вмиг прервал несостоявшуюся угрозу, зрачки американца чуть расширились, когда он уловил в помехах своë имя и узнал того, кто вполне мог бы именно так его произнести. — Союз? СССР, это ты? — Штаты прокашлился в кулак, снизив собственный голос, что внезапно успел подскочить на несколько октав повыше. Сделал его менее удивленным и заинтересованным, — Зачем звонить так поздно? — У меня день, — нелепый ответ выбил из горла лёгкий смешок. Америка представил серьëзного и уверенного в сказанном Союза, стоявшего перед ним, совсем напротив. Его зелëные, мерцающие в темноте кабинета крыльями ледяных бабочек, малахиты таили бы в себе мягкую усмешку. Его фразы были бы чистыми, лишены мешающих телефонных помех, а его руки можно было бы взять в своих и... США только утомленно выдохнул, зажав переносицу от новой вспышки головной боли. — А у меня сейчас глухая ночь, и ты прекрасно знаешь об этом, — конечно знает. Просто дразнится, играется, выжидая чего-то. Они оба любят дразниться, что не секрет, однако русский делает это куда реже, чем американец – от того и кажется, что он вовсе на подобное не способен, — Ужасно нетактично с твоей стороны. — Ты ответил, — вкинул Совет неоспоримым аргументом, громко сглатывая, а после – едва слышно шипя. — Да, — свободная рука мазнула по шее, вниз по вороту рубашки, к почти спавшему галстуку, пальцами заставляя его упасть на колени мëртвой змеёй, несостоявшейся удавкой, — Но это не значит, что ты можешь звонить мне всякий раз, как тебе вздумается. Ребящая тишина. — Понятно, — в голове американца уже успела промелькнуть разочаровывающая мысль, что СССР повесил трубку, чтобы позлить, но ошибся, — Расскажи что-нибудь ещё... — Штаты представил, что Союз прикусил внутреннюю часть щеки, прежде, чем продолжить, — Мне нравится твой голос. Америка фыркнул, прикрыв рот пальцами и поставив подбородок на ладонь, — Ты там пьян, что ли? — Может быть, — глухой полустон обжег ухо Америки горячим дыханием, щеки покрылись алым от представшего в живом воображении вида, что рассказывал больше, чем любимые слова. Взгляд небесный утонул в тумане. — Хах, забавно, — голос США стал тише, спокойнее и, словно, мелодичнее. Ощущался маслом на блюдце, — И что же тебе рассказать? — приняв игру, спросил он. — Одну из твоих пошлых сказок с тривиально хорошим концом, вероятно, — рябь из телефона прошла по плечам, отпуская сонливость пойти прогуляться к чужому кабинету, прочь. — Хах, — Америка откинулся на кресле, насколько позволял тянущийся спиралью чёрный провод телефона, не прекращая улыбаться и чувствуя лишь накатывающую лёгкость, — Ну, тогда внимательно слуш-а-ай...