По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Союз часто дремлет беспокойно, редко спит по-настоящему. Закрытые глаза выдают себя подрагивающими чёрными ресницами, спокойное дыхание убаюкивающе бурчит в подушку. Волосы разбросаны неаккуратно, естественно, несколько прядей прикрывают лицо, что не очень заметно в еле просвечивающем сквозь толстые шторы лунном свете, но Америке неважно, если он задумал что-то — значит, продолжит, пока не надоест. Союз спит в белой хлопковой рубашке; потому что ему не нравится, как шрамы выглядят на его коже поутру, когда он чистит зубы в ванной. У Америки в ванной комнате три зеркала над раковиной висят, — по одному справа и слева, в центре. СССР всегда закатывает глаза на неуместные шутки американца по этому поводу. А Штаты всё продолжает их шутить, ведь, в самом деле, готов облизать каждый из этих зажитых рубцов до привкуса красного на языке. На ладонях Союза также есть шрамы. Более тонкие и блёклые, похожие на ветки ивы, от работы или пыток прошлого (Америка точно не знает). На пальцах правой руки, что сейчас под подушкой, часто кровоточат мозоли, поэтому кожа там вечно прячется под жёсткими пластырями. СССР когда-то случайно бросил в разговор, что они жутко раздражают кожу, — на следующий день он обнаружил на своём столе новый набор детских медицинских пластырей с изображением львёнка, что храбро выкрикивает «Rrrr!» на упаковке, секретарша сказала после, что никого возле кабинета не видела. Америка хмыкает на воспоминание, рука тянется к левой ладони русского, лежащей на простыне, на мизинце бликует полупрозрачная лента с рысью, замирает, когда слышит приглушенное: — Хочешь кофе? — пальцы сжимаются ломано, Штаты отводит руку назад, улыбается всё ещё прикрытым зелёным глазам, что и вовсе не увидят этого. — Хочу. Четыре часа утра — лучшее время для кофе, ты знал? — со смехом, наклонив голову. Ему отвечают на это, вроде бы, ухмылкой со смешком.