По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

СССР не помнит, как выглядит солнце. Не может вспомнить, издаёт ли оно шумящее шипение радио, когда появляется на небе, поёт ли трелью весенних птиц. Не помнит его цвета; вроде белый, вроде желтый, вроде его и вовсе нет. Не помнит его тепла или дразнящего холода лучей, скользивших по лицу и телу, слепящих глаза. Не помнит ничего из этого, не может вспомнить. Вокруг лишь пыль земли, песок и камни, грохот, сломленные и последние выдохи, липкая алая кровь, дым и чудовищно серое небо над всем, в которое устремлён его единственный оставшийся зрачок. Грязная повязка из перемотанных бинтов на правом прикрывает пустую глазницу, доказательство страшного поражения. Он лежит на земле и не может пошевелиться, не может перестать искать проглядывающий сквозь темнеющую пелену блеск великого светила – великого предателя, в один момент так легко оставившего его и его людей. Его дыхание глубокое и тихое, во рту очень сухо, язык собирает густую пыль с треснутых губ. Тёмные волосы спутаны. Ладонь лежит на раненом боку, пачкаясь и пачкая всё вокруг. Родная земля впитывает выливающуюся густую кровь из его тела, забирая обратно принадлежащее ей по праву. Тело Союза. Его плоть, кожа и кости хотят уснуть, ощущая себя уставшими и чересчур тяжелыми для всего этого, не сумевшими, обреченными и умирающими. Он морщится, не желая, а только жалея. Продолжает искать, дышит чаще, когда кровавый и соленый ком плавно и внезапно подкатывает к горлу. Небо над ним сгущается, чёрным и гнилым. На лицо падает первая капля, затем ещё сотня. Он стонет, глухо и немо, чтобы даже мертвые его не услышали. Последние выстрелы затихают, ливень смывает кровавые лужи. Крадет последнее, что осталось, омывая тело и землю ледяными каплями. — Ненавижу дожди. — Хм? — удивленно приподнимает скучающую голову американец, отвлекаясь от разглядывания капель, бегущих по оконному стеклу, и переводя небесный взгляд на внезапно заговорившего русского, застывшего каменной статуей посередине комнаты с книгой в руках, — И почему же? — США мило улыбается ему в интересе, ставя подбородок на тыльную сторону ладони, словно в ожидании увлекательной истории. Следит секунду за сменяющимся выражением на его лице, как уголки губ падают вниз, а зелёный малахит темнеет, покрываясь дымкой. Затем всё возвращается назад. — Холодно и грязи много, — хмыкая и отворачиваясь, бросает Союз, дальше продолжая идти к полке с книгами. — Ох, от снега тоже, но ты так про него не говоришь! — задорно кричит Штаты ему вслед, держась ладонями за спинку стула.