По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Шуршит мечта в высоких травах, и золотое солнце предвещает сытный перекус. Небо, цветущее, отражает зелёный луг мрамором голубым, и ветер поёт счастливо, в гривы лошадиные забившись путаной мыслью. Бурка, игривая кобыла, мчит вперёд. Копыта её глухо бьются о землю, всего на мгновения пропадая в густой зелени, вновь легче пуха взлетая вверх. Короткая чёрная шерсть её блестит мокрым вороньим крылом в солнечных лучах. США чуть крепче берётся за поводья, когда ловит краем глаза приближающуюся, но всё ещё смазанную, голову Абсента. Штаты мягко сдвигает поводья на шее Бурки влево, не меняя темпа, словно уклоняясь от догоняющих, и несётся дальше. Вверх, по могучим возвышениям. Вскоре легкий галоп сменяет скачущая рысь, когда Штатам наскучивает. Он видит белые горы вдалеке и вокруг, слегка потемнее тех, и начинает ощущать, как лёгкие плавятся от внутреннего переизбытка свежего воздуха и свободного ветра. От улыбается ярче и машет ладонью, всей рукой, под приветственное жужжание пчёл на сорняках, когда СССР, на мягко идущем Абсенте с шерстью из шоколадной глазури, подходит ближе. Союз на это то ли фыркает, то ли просто с учтивым смирением качает головой, глядя на вымокший от пота лоб американца и от счастливой победы клыкастую ухмылку. И никакие слова, вроде: «Это была не гонка, не соревнование», — не смогут избавить от неё. Впрочем, только может, сейчас она не выглядит так злорадно и горько, как обычно. И, только может, поэтому Союз не портит её словами о поддавках. Штатам поспешно и с плохой шуткой на губах приходится слезть с уставшей лошади, чтобы та, подогнув могучие ноги, наконец прилегла на колючую траву. Союз тоже слезает со своего коня, но лишь участия ради. Абсент остаётся пощипывать цветы и фыркать на пчёл, когда они подходят ближе к краю вечноцветущей, лето впитавшей горы. Чуть, совсем немного выше них, парят соколы и орлы, намного ниже пасутся овцы. А там, далеко внизу, косой линией пробегает река, видны точки из домов крошечных, поля, засеянные злаками и чем другим. И здесь, говорит Штаты, небо начинает падать вниз, стесняясь немного, с ватных облаков. И цветочный звон начинает песню, думает Союз, когда Штаты целует его губы небрежно. Думает, пока на языке не остаётся ничего, кроме привкуса свежих трав, тёплой пыли и южного ветра.