По словам британских ученых, все американцы слепы, а русские глухи.

Летняя луна, похожая на раздутую белую медузу в океане, грозилась лопнуть. Звёзды точками крохотными забрызгали тёмное полотно, а воздух, ветерок сам, пропитался запахом вишен и пряностей, различного сахара, соли. Шумели люди в причудливых одеждах, что свисали до самых стоп почти и звались, кажется, «кимоно». Фонарики с росписями заставляли нитки на них зачаровано переливаться разными цветами. Весельем и праздником пропиталась улица, каждое сердце проходящего. Япония, ловя блики чёрными глазами, мягко улыбался на это чувство, бегущее по коже приятной мурашкой. США то ли скучающе, то ли излишне заинтересованно крутил головой, стараясь зацепить стёклами очков всё, что было возможно, и стоя неподалёку. Улыбался, но улыбка эта была постоянной, оттого ничего и не выражала. Она только дрогнула несколько раз, когда рот американца раскрылся в небольшом расстройстве от неудобства традиционного в здешних краях наряда, что нацепил на себя, да и всё. На торопливые извинения он лишь весело посмеялся. А затем белоснежные зубы вгрызлись в ирисное яблоко на палочке, сладко похрустывая им. СССР же, неспешно идущий рядом с ними, надеть «праздничный наряд» отказался, ссылаясь на чуждость и оставаясь в своём костюме, но Японию это не обидело. Он тогда только учтиво кивнул, убирая предложенное «кимоно» обратно и ничего больше не говоря. Лицо Союза, на вид, выражало много не скрытого любопытства, а рот был приоткрыт немного, словно никак не решаясь задать вопрос-другой. Кстати, двое других из приезжих гостей, Франция и Британия, уже успели смешаться с толпой, затеряться в ней. Их не особо-то и старались найти, на самом деле. Тут Японию кто-то настойчиво подозвал к себе на его языке, звуча при этом певчей птичкой, забавной и милой тарабарщиной для чужих. Япония снова извинился перед гостями в легком поклоне и со смущающей улыбкой на тонких губах, торопливо ушел прочь ненадолго, оставив русского и американца наедине. Почти наедине, не считая всей этой толпы людей вокруг них, конечно. Япония, заметил Союз, пусто глядя ему вслед, очень старался не хромать на правую ногу. Вся правая нога Японии, былой Японской Империи, представляла собой туго заживающий фарш с едва ли не выпирающей костью. Сшитые по кусочками тонкие нитки, даже не ткань. Шрамы кричали предупреждением для других, являлись настоящим бедствием. Измолоченная, изуродованная когда-то белая плоть пестрила отлупцованным цветом и не могла полностью скрыться даже за длинным праздничным одеянием. А затем взор Союза перекрыла блестящая красная карамель надкусанного яблока и улыбка, не значащая ничего и обещающая слишком много за лишнее. СССР сглотнул солёную слюну.