Кошачья душа

      Яроблуд быстро бежал, ловко перепрыгивая лужи, созданные длительным лондонским дождём, но его чёрные лапки всё равно успели намокнуть. Но сейчас магу было совсем не до своих промокших конечностей, ведь в его голову упорно засела одна мысль, которая вызывала жуткую панику: Гробовщик клонировал графа Фантомхайва! Зачем? Ну уж ясно, что не для того, чтобы поставить на полочку и любоваться. Господи, да они тут все сумасшедшие педофилы, разговаривающие с животными!       Но, стоит отметить, что панику у колдуна вызывал не факт клонирования Сиэля и не дальнейшее использование графа Гробовщиком, а то, что сам он спалился перед ещё одним рехнувшимся и тем самым, как казалось магу, подставил свою жизнь под угрозу. Ну мало ли что, вдруг безумному любителю гробов придёт в голову засунуть в один из них свидетеля его… нестандартных увлечений; и тогда всё кончено, отправиться бедный тёмный маг к праотцам, даже не успев заикнуться о том, что в двадцать первом веке бывают вещи и похуже, и что сам он никого за это не осуждает.       И пока все эти мысли роем носились в голове Злотворянова, сам он нёсся по улицам Лондона, с каждым оставшимся позади домом чувствуя нарастающую усталость. И вот, когда сил бежать почти не осталось, Яроблуд, с уже вываливающимся изо рта языком, завернул в небольшой узкий переулочек, чтобы перевести дыхание. И не успел несчастный колдун даже осмотреться, как оказался обрызган какой-то красной жидкостью… Кровь! Ну всё, вот и конец пришёл, нашёл-таки Гробовщик горемычного мага, теперь и его кошачье сердце будет томится в баночке, как и органы других усопших.       Яроблуд смирился и, прежде чем удобно улечься и помереть, задрал голову, чтобы в последний раз посмотреть на ясно-голубое небо, которое оказалось одной сплошной свинцово-серой тучей, с мелькнувшими на ней ярко-красной и чёрной точкой. Причём ярко-красная почему-то восторженно-визгливо кричала что-то вроде: «Себас-тян, я хочу от тебя детей!».       — Хей, подвинься! — услышал Яроблуд адресованную ему фразу, сказанную на кошачьем языке. — Если не будешь делать ставку, то лучше вали отсюда!       Маг повернул голову и увидел с вызовом смотрящего на него серого кота с одним ободранным ухом. Казалось, сядь он на корточки и начни щёлкать семечки, получился бы эдакий котогопник.       — Вижу, крыс у тебя нет, так что шуруй отсюда, пока сама на ставки не пошла, — котогопник оттолкнул Яроблуда и сам встал на его место, задрав голову к небу.       Колдун повторил за серым котом и к своему удивлению узнал в одной из точек, прыгающей по крышам, дворецкого семьи Фантомхайв. И честно, он даже не знал, что удивляло его больше: Себастьян, сражающийся с помощью ножей и вилок то ли с красноволосой бабой, то ли с красноволосым мужиком, наличие у этого аловолосого нечто бензопилы в девятнадцатом веке, труп женщины возле ног графа, в чьей крови маг и вымазался, или сборище котов неподалёку от Сиэля, по очереди подходивших к жирному ярко-рыжему коту и делавших ставки крысами.       — Ч-что происходит? — глаз Яроблуда дёрнулся, а голос охрип.       — Эх вы, молодёжь, ничего не знаете! — сзади к колдуну подошёл потрёпанный чёрно-белый кот. — Это демон и шинигами душу делят, подобное в этом переулке было лет двенадцать назад! Сколько я тогда крыс сорвал, эх! — кот пощурился от приятных воспоминаний.       — Хотите сказать, что этот… эта… это красноволосое — демон? — выпучил глаза Тёмная Тучка.       — Да не, демон чёрный, не стал бы кто-то из дьявольского отродья так позориться, как этот красный, — покачал головой кот и, немного помолчав, спросил: — За кого болеешь, а, малая?       Яроблуд, чья челюсть давно валялась где-то на земле, а мысли заняты были совсем другим, промямлил:       — Ну… за чёрного, наверное.       Что ему дальше говорил старый двухцветный кот, маг не слушал, поражённый тем, что Себастьян, этот чудак, краснеющий при кошках, и правда оказался демоном. В себя маг пришёл только тогда, когда пришёл ещё один, как он понял, шинигами и забрал своего красного коллегу. Коты в это время недовольно ворчали из-за прерванного махача. Некоторые говорили, что будь у них под лапой рыбные кости, они б закидали этого дрянного жнеца, другие шипели: «Судью на мыло», а третьи молча расходились, забрав своих ставочных крыс. Яроблуд тоже понял, что ему пора делать лапы, пока Себастьяну не стало известно о том, что его тайна для мага больше не секрет.