пожалуйста, остановись.

вернуться к разговору так и не вышло, да и, кажется, Паше совсем не до этого: на носу премьера нового спектакля, в котором он участвует, и всё своё свободное время он предпочитает отдавать репетициям, лишь иногда заглядывая к Юре на чашку мятного латте, в который Музыченко обычно добавляет немного ликёра. после этого он легко целует его и уходит по делам, отрабатывая с Серговной все детали. и сразу кажется, что не так уж всё и плохо. премьера проходит на «ура», и у Личадеева моментально находится время, чтобы продолжить играть с Юрой. они кое-как дорабатывают песню, накидывая слова, и составляют трек-лист, твёрдо решив дать небольшой концерт для работников театра, но планы срываются, когда перед выходом на сцену Паша просто останавливается и хватает Музыченко за руку, зажмуриваясь и начиная дрожать. — Паша, Паш, что случилось? — Юра убирает скрипку в сторону и кладёт свободную руку ему на щеку, поглаживая большим пальцем. — мне нехорошо, — Личадеев обнимает себя за плечи, понимает, что воздуха катастрофически не хватает, и оседает на пол. Юра садится рядом, убирает волосы с его лица и поглаживает плечи, стараясь ослабить руки. — можно на улицу? Музыченко без лишних вопросов помогает ему встать, ведёт не через коридор, а через запасной выход недалеко от кладовки, и замирает на крыльце. с неба крупными хлопьями валит снег, и хочется любоваться этой картиной, но Паша сжимает пальцы на его свитшоте и начинает тянуть вниз, поэтому он приходит в себя и спускается по лестнице, усаживая на скамейку. Личадеев в одном поло задирает голову и дышит глубоко, потирая предплечья. Юра садится совсем рядом и осторожно приобнимает его, согревая и успокаивая. — ну как ты? — он старается говорить негромко, чтобы не сделать хуже и не нарушить возникшее спокойствие. — получше? — порядок, — Паша дышит полной грудью, постепенно приходит в себя и осматривается. — так красиво… — несмотря на холод, он садится поудобнее и кладёт голову Юре на плечо. — знаешь, наверное, я всё же должен это сказать. — что? — я тебя люблю, — Музыченко на эту фразу улыбается, целует его в макушку; Паша поднимает голову и позволяет поцеловать себя в губы, и плевать, что во двор выходят окна театра, плевать, что кто-то может увидеть. сейчас совсем не до этого, и даже не до их импровизированного концерта, который давно должен был начаться. наверное, стоило кого-нибудь предупредить, но мысли были заняты другим. — пойдём обратно? холодно, — Юра кивает, поднимается со скамьи и протягивает ему руку — не чтобы помочь, а просто чтобы чувствовать его рядом. уже на входе они сталкиваются со Смирнухой, что сегодня репетировала до вечера, а потому осталась и на «концерт», который по итогу не состоялся. та смотрит на них с беспокойством и каплей недовольства. — что у вас случилось? только не говорите, что курить ходили, — она бросает взгляд на дрожащего — уже от холода — Пашу, на слишком довольного Юру, на их мокрые от снега штаны и волосы и переплетённые пальцы рук. — прости, Анют, придётся перенести концерт, Пашке нехорошо что-то, — Личадеев и правда до сих пор выглядит слишком бледным и нервно сжимает Юрину руку, поэтому Смирнова просто понятливо кивает и идёт в сторону зала, чтобы передать новость остальным работникам. ночь подкрадывается незаметно, здание театра пустеет, и только два человека ютятся в немного тесной гримёрке. Музыченко предложил переночевать там же, и Паша согласился. диван уже был разложен, и пока Юра стелил немного смятое постельное бельё, Личадеев сидел на стуле и нервно чесал запястье, кажется, даже не замечая этого. только когда пальцы стали немного влажными, он опустил взгляд. кровь. — Юр, есть аптечка? — зачем тебе? — Музыченко оборачивается и смотрит на его руки. — блять… Паш, ты дурной? зачем ты это сделал? — не знаю, прости, я даже не заметил, — Юра достаёт с полки небольшой белый чемоданчик и открывает его, доставая бинты и какие-то мази. Паша тихо шипит, когда тот аккуратными движениями наносит заживляющую мазь на рану, а затем перебинтовывает и делает маленький узелок-бантик. за окном продолжает валить снег, и как же хорошо, что в театре есть отопление. Личадеев снимает джинсы и поло, найдя на полке с какими-то одеждами вполне себе просторную футболку, в которой можно было бы поспать. Юра же остаётся в свитшоте, надеясь, что будет не очень жарко. свет гаснет, и Паша ложится под прохладный плед, притягивая ноги к себе. Музыченко ложится рядом и, недолго думая, обнимает его, прижимая к себе. — добрых снов, Пашенька, — он целует его в шею и утыкается в неё же носом, получая в ответ какое-то неразборчивое бурчание. над Питером поднимается луна. утро кажется каким-то скомканным и странным. Юра встаёт в семь утра и не может уснуть, поэтому решает собраться и привести себя в порядок, а затем уже будить Пашу. правда, его планы рушит Серговна, что приходит в пол восьмого и обнаруживает открытую дверь в гримёрную, а в ней — мирно спящего Личадеева. и вопросов становится ещё больше, когда за её спиной появляется Юра. — и так, а сейчас ты сядешь и объяснишь мне, что происходит уже на протяжении нескольких недель. кого ты водишь за нос, Юр? он же совсем ребёнок ещё, зачем ты это делаешь? — Ань, ему двадцать два, думаю, он знает, что делает, и это его выбор. и я не думаю, что тебе стоит вмешиваться в то, что между нами происходит, — Музыченко старается говорить тихо, чтобы не разбудить Пашу, но тот всё равно начинает ворочаться и спросонья искать Юру рядом с собой. тот не совсем ясными жестами просит Никитину уйти, и она выполняет его просьбу, но намекает, что тема не закрыта. два дня пролетают в какой-то спокойной и нежной атмосфере. снег тает, напоминая, что ноябрь только начался, и под ногами теперь постоянная грязь и слякоть. и на душе у Паши примерно так же. он абсолютно счастлив, но всё же какой-то комок тревожности мучает его день за днём, не давая сполна наслаждаться жизнью. в какой-то момент он снова срывается, но Юры рядом не оказывается. он в своей тёмной и холодной квартирке, где нет ничего, что могло бы помочь. он нервно оттягивает пряди, едва не вырывая их, постоянно что-то шепчет под нос, словно это как-то поможет, и прижимает ноги к животу. в голове нет ни единой мысли о том, что можно взять телефон и написать, позвонить кому-то. только страх, который пожирает его разум. и, пускай это состояние достаточно быстро проходит, ночью он уснуть уже не может. утром сигареты кажутся слишком мерзкими, да и прохладный воздух словно не освежает, а режет, перекрывает доступ к кислороду. автобус ломается за три остановки до театра, и Паша, так и не переодевший пальто на что-то потеплее, еле переставляет ноги, тонущие в растаявшем снеге. мимо проезжают сотни машин, но лишь одна останавливается, и Личадеев сразу же улыбается. — опять ты в своём дурацком пальто? тебя в магазин отвести что ли? — Юра открывает двери, и Паша садится на соседнее сидение, охая от слишком горячего воздуха в салоне. щёки начинает жечь, и он потирает их прохладными пальцами, пока Музыченко заворачивает на парковку у театра. — ты сегодня у Серговны? — да, но недолго. — хорошо, тогда заглянешь? — конечно, — Личадеев коротко целует его куда-то в челюсть и выходит из авто, торопясь на занятия — он уже опаздывал. очередной день прошёл слишком быстро, и Юра даже улучил момент, чтобы пригласить Пашу куда-нибудь поужинать, на что тот согласился, поэтому сейчас оба сидели в каком-то не слишком навороченном ресторанчике. Паша, правда, предпочёл особо не наедаться, поэтому взял салат, — аппетита совсем не было, но расстраивать Юру не хотелось. вечер прошёл в приятной обстановке с разговорами и шутками, и, когда они уже собираются расходиться, Личадеев внезапно предлагает ему переночевать в его квартире. — я просто один живу, иногда слишком одиноко, — и Юра соглашается. — как у тебя здесь холодно, — Музыченко первым заходит в квартиру и бегло осматривается. Паша включает свет, щёлкая выключателем, и снимает обувь. Юра вешает куртку на вешалку и останавливается, не совсем понимая, где и что находится. Личадеев, наконец, скидывает пальто и проходит на кухню. Юра идёт за ним, садится за стол и смотрит за тем, как Паша заваривает чай. к холодильнику он в принципе не подходит, и Музыченко не понимает, почему. — Паш. — что? — что у тебя в холодильнике? — Паша на это поворачивается к нему со странным выражением лица, ставит кружки на стол. — в смысле? — открой, — настойчиво просит он, сверля его взглядом. Личадеев делает шаг к холодильнику и распахивает дверцу. абсолютная пустота. — Паша… — я редко ем дома, — тихо отвечает Паша, садится за стол и берёт в руки чай, согреваясь. в квартире и правда холодно: отопления всё ещё почему-то нет. — но ты почти всегда с утра до вечера в театре. и там ты тоже не ешь. — давай сейчас не будем поднимать эту тему? пей чай, — на удивление, Юра соглашается, делает несколько глотков и замолкает окончательно. Личадеев понимает, что тот всего лишь беспокоится, но всё равно не хочет говорить об этом. в последние дни ему приходится нелегко, даже если вокруг всё прекрасно. непонятное чувство, что медленно заползает в мысли и душу и заставляет чувствовать такой дискомфорт, что иногда хочется просто раствориться и не чувствовать ничего. но, к сожалению, это невозможно, и приходится терпеть; а терпеть помогает Юра, что почти всегда оказывается рядом и может просто взять за руку, чтобы стало проще, а сейчас он сидит напротив него, поглядывает изредка обеспокоенным взглядом и пьёт остывающий чай. — у тебя здесь можно курить? — Музыченко ставит пустую кружку на столешницу и кладёт обе руки на колени, сжимая пальцы. Паша кивает, встаёт со стула и открывает окно нараспашку, чтобы сигаретный дым не задерживался в комнате. Юра закуривает, предлагает ему, но он отказывается, допивая чай. становится ещё холоднее. — хочешь что-нибудь посмотреть? — Паша разминает шею, моет посуду и ждёт, пока тот докурит. Юра выкидывает окурок в окно, моет руки и выходит с кухни, закрывая за собой дверь. Личадеев включает ноутбук, лежащий на кровати в спальне, и откидывает плед в сторону. Музыченко снимает джинсы и садится на край кровати, и Паша вспоминает, что было бы неплохо дать ему какую-нибудь футболку. он встаёт, открывает шкаф и находит одну из самых больших. Юра его благодарит, переодевается и ложится ближе к краю, уступая место у стены Паше. — у меня тут есть несколько фильмов, — Личадеев укладывается и накрывается пледом, второй отдавая Юре, и кладёт ноутбук на колени, чтобы было удобно. он включает фильм и ложится головой Музыченко на грудь, и уже на десятой минуте засыпает. Юра осторожно выключает ноутбук, откладывает его в сторону, целует Пашу в макушку и ложится спать, обнимая его за плечи. наступает затяжная, холодная и снежная ночь без снов, и всё ещё впереди.