пожалуйста, остановись.

проходят ещё несколько недель, прежде чем Юра делает достаточно серьёзный шаг в их отношениях: предлагает Паше переехать к нему. и Личадеев не может отказаться, потому переговаривает с арендодателем и возвращает деньги, проплаченные до конца года, и теперь может позволить себе купить что-нибудь на замену пальто, чему Юра искренне радуется и в случае чего предлагает свою помощь. теперь дорога в театр не занимает много времени, потому что Музыченко всегда подвозит его на машине. кажется, жизнь налаживается, но внутреннее состояние становится всё хуже и хуже, а Паша продолжает молчать, натягивая фальшивую улыбку и крепче сжимая Юрину руку. очередное утро. у Юры в квартире не бывает холодно, у него просторная кровать и тёплые объятия, и даже в холодильнике всегда есть еда. и в некоторые моменты Паше кажется, что он просто умер и попал в рай, но затем он раз за разом просыпается и понимает, что это всё происходит на самом деле. на какое-то время кошмары и страх уходят, оставляя его в покое, пока Музыченко не приходится уехать в другой город. «всё будет хорошо», — уверяет он Пашу, коротко целует и уходит, закрывая дверь на два оборота. и Личадеев верит ему, решает, что этот день нужно провести дома; готовит что-то простецкое, падает обратно в кровать и кладёт на колени излюбленный ноутбук с фильмами и сериалами — раньше на них просто не хватало сил и времени. проходит несколько часов, прежде чем он начинает заподазривать что-то неладное. фильм ставится на паузу, и Паша встаёт с кровати, оглядываясь по сторонам. в квартире абсолютная тишина, но затем слышится какой-то треск, и совсем непонятно, откуда этот звук. он ещё раз вертит головой по сторонам, выглядывает за дверь: ничего. когда он собирается лечь обратно, слышится ещё один треск. более громкий. он поднимает голову и замирает. через весь потолок тянется трещина, что всё быстрее и быстрее пересекает комнату. треск. треск. Паша нащупывает дверную ручку позади себя и выходит из комнаты, с силой захлопывая дверь. вновь наступает тишина, а затем… …треск. треск. совсем с другой стороны. Личадеев резко разворачивается, но вновь ничего не видит. тогда он осторожно идёт в сторону кухни и останавливается около двери, ведущей в ванную. треск. Паша включает свет и подходит к зеркалу, по которому сотнями паутинок расползаются трещины. его отражение искажается, разделяясь на много маленьких деталей, и он не выдерживает. зажмуривает глаза и бьёт наотмашь по стеклу. слышится последний хруст, и он оседает на пол, прижимая к груди кровоточащую руку. открыть глаза не получается ещё минут пять, но он пересиливает себя и первым делом смотрит на свою руку. кровь пачкает его футболку и капает крупными каплями на пол, не думая останавливаться. Паша дрожащими руками хватается за бортик ванны и встаёт, бросая взгляд на зеркало, что оказывается разбито только в одном месте: там, куда он сам ударил. от этого становится ещё страшнее, и он торопится выключить свет и закрыть дверь, чтобы больше этого не видеть. рука продолжает болеть и кровоточить, и Личадеев замечает застрявшие в плоти осколки. придётся доставать. он берёт аптечку и пинцет, садится за кухонный стол и начинает осторожно, один за другим, доставать осколки зеркала. от боли он прикусывает нижнюю губу — до крови. наконец, в натёкшую лужицу крови на столешнице падает последний кусочек, а затем и сам пинцет. уже совсем ослабший, Паша кое-как останавливает кровотечение и перебинтовывает руку, не заморачиваясь по поводу каких-то мазей. страх уходит, остаётся только боль. он оставляет всё как есть, только открывает фрамугу — на кухне стойкий металлический запах, от которого кружится голова и подкатывает тошнота. Личадеев возвращается в спальню и поднимает взгляд. потолок цел. он садится на край кровати и берёт здоровой рукой телефон, набирая Юре. — да, Паш, что такое? — на фоне слышатся голоса. значит, уже приехал. — что-то случилось? — Юр, — голос у Паши слишком сильно дрожит, и Юра моментально отходит дальше от людей. — Пашенька, что такое? — мне плохо, — Личадеев откидывается назад и подкладывает под голову подушку, прикрывая глаза, — когда ты вернёшься?.. — это снова..? — нет. хуже, — он переворачивается на бок и поджимает ноги, — я не знаю как объяснить. похоже на… галлюцинации. я не знаю… — ничего, всё будет хорошо, слышишь? я скоро вернусь, продержись пару часиков. — хорошо… — Паша дожидается, пока тот сбросит вызов, и откладывает телефон в сторону, закрывая лицо руками. он не знает, что делать, и решает, что стоит просто отвлечься на фильм. он не может сосредоточиться на происходящем, но хотя бы проводит два часа не в пожирающей тишине. открывается дверь. — Пашка, я дома, — и Личадеев забывает и про фильмы, и про перебинтованную руку, и про всё, что произошло за день, — иди ко мне, — Юра раскрывает руки для объятий и мягко улыбается. Паша кидается к нему, крепко обнимает, вжимается носом в его холодное плечо: куртка немного влажная, — всё, больше ни на секунду тебя одного не оставлю, — Музыченко отходит, скидывает куртку и идёт в ванную, — Паш? — да? — что с зеркалом? — он смотрит на него и замечает немного кровавые бинты на руке, — боже, Паша, — он берёт его руку в свою и едва касается пальцами, — иди на кухню, пожалуйста, — тот послушно уходит и замечает кровь на столе. нужно успеть смыть это до того, как Юра войдёт. он хватает тряпку и мочит её в раковине, сгребая осколки в ладонь и оттирая стол. пинцет он пихает в один из ящиков, надеясь вспомнить о нём позже, — сядь. Личадеев садится напротив него и понятливо протягивает руку вперёд. Музыченко аккуратно снимает бинты и хмурится, но ничего не говорит. всё понимает. берёт ту же аптечку, обрабатывает раны и всё-таки наносит заживляющую мазь. Паша вспоминает, как он перебинтовывал его расчёсанное запястье, и совсем слабо улыбается. Юра осторожно завязывает бинт и прячет узелок. — спасибо, — тихо откликается Паша. Юра ему устало улыбается и целует в висок, рукой зарываясь в отросшие волосы. становится спокойно, — я тебя люблю, — совсем тихо шепчет Личадеев и оказывается в объятиях. тёплых, мягких, любящих. — и я тебя, Пашенька. и я тебя… — Юра прижимается губами к его плечу, шее, щеке. кладёт руку на другую щёку и немного отстраняется, смотря в большие печальные глаза, и целует его в немного припухшие обкусанные губы, — пойдём, — он протягивает ему руку и помогает встать, ведёт в комнату и сажает на кровать, сам садится перед ним на корточки и берёт обе его руки, немного сжимая. Паша смотрит на него из-под опущенных ресниц, поджимает губы и не отводит взгляд, — я просто хочу сказать тебе, — Музыченко вздыхает и опускает взгляд на его немного подрагивающие пальцы, — что, несмотря ни на что, я всегда буду с тобой. что бы не случилось. ты всегда можешь на меня рассчитывать. и я найду как тебе помочь. обязательно найду. потому что я люблю тебя. и я не знаю, что бы делал без тебя, если бы ты тогда не пришёл на премьеру, не захотел бы познакомиться. я просто не знаю., но сейчас ты здесь. и я сделаю всё, чтобы тебе было комфортно. мы справимся со всем. вместе, — а у Паши уже глаза на мокром месте, он продолжает поджимать губы и своими холодными пальцами касаться Юриных, горячих. шмыгает носом, улыбается слабо. закрывает глаза, и улыбка почти сразу пропадает с лица. он кусает губы, а слёзы стекают по щекам вниз, капая на домашние штаны, — Пашенька, — Музыченко поднимается на ноги и обнимает его, поглаживая по голове, — тише, всё хорошо. я здесь. — спасибо, — вновь говорит Личадеев, утыкается носом в его плечо и сжимает пальцами его футболку. всхлипывает, позволяет слёзам мочить лицо и Юрину одежду, и просто освобождается от всего, что так долго тяготило его и не давало по-настоящему наслаждаться всем происходящим. всё обязательно будет хорошо. так сказал Юра. его Юра, а значит, так оно и будет.