***
Они въехали в тихий дачный сектор, такой типичный, совсем как тот, что окружал тот злополучный супермаркет недалеко от Кемерово. Невысокие домики, покосившиеся заборы, несколько более дорогостоящих сооружений из жёлтого или бирюзового камня – вот и вся картина. И что-то Руслан сомневался, что гостить они будут именно на этих элитных участках. Сердце почему-то отчетливо защемило при виде совершенно знакомых пейзажей. Всё его детство прошло между переездами из города в деревню и наоборот. Всё его детство, вплоть до той точки, когда его запихнули в здание детдома и навсегда оставили на попечении чужих шершавых рук. — Это же Новосибирск? — Не совсем. Рядом. Сейчас скажу… — протянул Юлик и забарабанил пальцами по плоской панели навигатора. — Соколово, Колыванский район. Да, я тоже в шоке, что моя тётка решила переехать сюда из Новосибирска. Выглядит как типичное захолустье, если честно. — Я вообще из Ачинска, — бросил Руслан. Юлик пожал плечами. — Могу только посочувствовать. Руслан хмыкнул, но не отреагировал. Юлику, кажется, этого и не надо было: он лишь пытливо глядел на навигатор, умело лавируя между улочками, и в конце концов затормозил под раскатистой ивой. Ветки ласково опустились на переднее стекло, скрывая обзор. Кажется, Юлик хронически не умел парковаться. — Это новый тренд – оставлять машину в кустах и деревьях? — не удержался Руслан. Юлик лишь стоически вздохнул и отстегнулся. Затем принялся распихивать телефон, кошелёк и ключи по карманам. — Знаешь, Руслан, если ты такой умный… — с отеческими интонациями начал блондин, но спустя мгновение лишь разочарованно поджал губы. — В общем, да. Смирись и расслабься. Вот такой тебе ужасный водитель попался. — Ужасно не повезло. — Бесплатный водитель, вообще-то! — крикнул Юлик, захлопывая дверцу машины. Руслан в ответ лишь поёжился, рассматривая гравий под ногами. На проклятые кривые заборы с облезлой краской глядеть не хотелось. Казалось, будто после вчерашнего инцидента Юлик стал относиться к нему более бережно: старался лишний раз не смотреть в его сторону, обходительно подавал рюкзак, а не швырял в руки, как обычно, ещё и позволил выпить немного энергетика с утра, за что Руслан был благодарен. Синтетический вкус постепенно очаровывал. Теперь они брели вдоль домов. Точнее, брёл Руслан, то и дело пиная камешки носками кроссовок, а вот Юлик уверенно летел вперёд, постоянно оглядываясь назад. В его взгляде застыло потерянное выражение, словно у загнанной собаки, и плечи слегка подрагивали, выдавая нетерпеливое напряжение. — Мы почти у цели, — деловито отчитался он, когда они свернули на очередном повороте. — А нельзя было припарковаться поближе? — Конечно же нет! — возмутился Юлик. — Скажи спасибо, что я позволяю нашим ногам размяться. Спорт – это очень важно. Спорт – это вообще основа… Он осекся, когда навстречу выпрыгнуло несколько детишек в разноцветных одежках. Следом за ними из-за калитки показалась женщина в возрасте – худощавая, невысокая, своей плавной энергичностью чем-то напоминающая самого Юлика. — Тётя Таня! — искренне обрадовался последний и бросился к ней. Она обвила руки вокруг его шеи – пришлось встать на цыпочки. Руслан замер на месте, не зная, как реагировать. Его не покидало какое-то странное гнетущее ощущение, будто он находится не на своем месте, либо, что ещё хуже, вообще как-то подсматривает за чужой семейной идиллией. В конце концов, здесь он только из-за Юлика, который по доброте душевной согласился его подвезти. Всё. Тревожность всё равно ползла вверх по горлу, удушая, и это не прекратилось даже тогда, когда Юлик наконец отлепился от родственницы, и та позвала их пройти во двор. Руслан заметил, что блондин даже не смотрел на него. Он стремился вперёд, не замечая ничего вокруг, и в то же время будто специально отгородился от надоедливого спутника. Поэтому Руслан даже за стол не сел, чтобы не портить долгожданную семейную встречу кислой физиономией. К тому же, Юлик с тётей как-то странно перешептывались, и на её лице даже несколько раз блеснули слёзы… или это просто показалось? В любом случае, Руслан от беды подальше отошел к самому винограднику, возле которого и примостился на скамейке, по привычке поджав под себя ноги. Он не понимал, из-за чего чувствует себя неуютно. Дома он никогда не мог выражать эмоции так открыто, потому что матери было всё равно. В детдоме – тем более. Там на тебя смотрели как на прокаженного, если ты демонстрировал что-то человеческое. Поэтому верным спутником Руслана оставалась детдомовская уборная, где он мог находиться в одиночестве глубокими ночами, пытаясь справиться с накатывающими эмоциями. От них лучше бы избавляться, иначе не миновать беды. Он уяснил это ещё в раннем детстве, когда огреб по пальцам ремнем за то, что захныкал при очередном мамином ухажёре. Паника всё не проходила, и Руслан разочаровано заскрежетал зубами. Почему все эти ментальные проблемы вечно портят ему жизнь? Даже Юлик, которого вообще это никак не должно было задеть, отхватил свою порцию прошлой ночью. Даже… Поток несвязных мыслей прогнали странные звуки за виноградником. Тень от тяжелых переплетений грузных ветвей закрывала обзор, но что-то было не так. Чьи-то ботинки утопали в рыхлой земле. Чья-та тень скользнула по ветвям с другой стороны. Затем ещё одна. Руслан мягко высвободил ноги и привстал, стараясь не воспроизводить лишнего шума. Он пригнулся. Теперь было слышно даже дыхание – мерное, уверенное. Он сделал шаг назад. Там, за углом, возле города, за накрытым столом сидели Юлик с родственниками. Руслан ошалело задышал: тревожность теперь кольцами сжимала грудь, стягивая и обезоруживая. Надвигалась беда, и он никак не мог этого предотвратить. Почему-то на языке появилось ощущение песка: хрустящее, мерзкое, будто ты наглотался им в уличной драке, и на губах остались комочки грязи и пыли. Ч-чавк. Тогда, в детдоме, это означало немедленное наказание. Этот звук никогда не сулил ничего хорошего. Здесь, на заднем дворе, около виноградника, это означало грязь под подошвой, грязь на идеальных бетонных плитах. Ими был вымощен такой же идеальный двор, и неважно, насколько покосившимся был забор. Руслан резво развернулся и едва рванулся вперёд, как тут же почувствовал чью-то сильную хватку на загривке. Незнакомец грузно припечатал его к земле, приземлившись сверху, и в тот же момент лицо действительно коснулось всё того же песка, который лишь грезился несколькими секундами назад. — Юлик! — что есть мочи заорал Руслан, борясь за каждый вздох паникующих, натруженных легких. — Юлик, здесь… — Рот закрой, — просипел незнакомец и сжал горло сильнее, припечатывая лицо к земле. Перед глазами поплыли серовато-синие круги. Руслан подумал, что сейчас отключится. А ещё он подумал: господи, наверное это же чувствовал Денис, когда его точно так же приложили щекой вниз. Такое же мерзкое ощущение, и перед глазами всё трясется, шипит, распадается на кусочки. Будто ты теряешь не только дыхание, но и зрение, осязание… теряешь абсолютно всё. Он отключился.***
В нос отчетливо лез удушливый запах бензина. Он не исчез даже после того, как Руслан специально дернул головой, одновременно пытаясь прогнать всё те же круги перед глазами. Постепенно он приходил в себя. Запах прочно обосновался в ноздрях, будто бы Руслана опустили в бочку с бензином, продержали там достаточно, чтобы вся кожа пропиталась, и лишь потом подняли наверх. В горле защекотало, и он с усилием откашлялся. Грудь прочно сдавливало что-то тяжелое. Наконец пришлось открыть глаза: медленно, постепенно привыкая к солнечному свету, пусть и приглушенному. В бок утыкалось плечо Юлика. Юлик. Руслан широко распахнул глаза и быстро-быстро задышал: волнение снова окружало, очаровывало, пыталось увлечь за собой. Нельзя позволять панике проникать в мозг, иначе станет ещё хуже; и он знал это, но ничего не мог с собой поделать. Светлая макушка Юлика виднелась настолько же отчетливо, насколько Руслан осознавал, что тот лежит ужасно безжизненно – словно выброшенная в канаву игрушка, по которой хорошенько потоптались. Шнурок от дурацкой бутылочки на шее врезался в кожу до красноты, а на щеке замерло несколько глубоких царапин. Запах бензина – гараж, в который их бросили. Рядом виднелись даже шины, аккуратно сложенные одна на другой. Наверняка летняя резина, которая глубокой осенью уже не была нужна. — Юлик, — просипел Руслан и попробовал двинуть боком. Не получилось. Полностью обездвижен: руки плотно привязаны к груди, ноги прижаты друг к другу максимально крепко. Потеря здорового кровообращения – всего вопрос времени, но в голове почему-то отчетливо крутилось только одно. — Юлик… Да, вот так я притягиваю неудачи, резко, хлестко пронеслось в голове у Руслана, и он обессилено опустил подбородок на грудь. Так случалось и в детдоме, и сейчас, хотя они были знакомы всего несколько дней. Но самым страшным было то, что Руслан упорно не понимал, почему кому-то понадобилось их связывать. И отключать Юлика. Пожалуйста, пусть он будет просто без сознания… — Подъем! Руслан не заметил, как сбоку появилась массивная тень. Теперь пахло не только бензином, но и дорогими кожаными вещами. Так пах последний сожитель матери. Последний из тех, кого удалось застать. Сверху резко обрушилась ледяная вода: такая, что пробирала просто насквозь. Жестокий ветер, задувавший из приоткрытых гаражных ворот, дополнял эту мучительную пытку. От неё сковывало все конечности, лёгкие и нос. Даже без той стадии, когда мороз ненавязчиво щиплет кожу – глубже и глубже. Сразу. Одно было хорошо: Юлик наконец шевельнулся и едва слышно застонал. И в тот момент сердце Руслана дернулось вверх от облегчения. Да, ситуация дерьмовая. Но вдвоем они из неё выберутся. Что в детдоме под Ачинском, что в неизвестной деревне под Новосибирском: что-то тянуло его прочь, туда, к людям, к жизни, и так просто он это не отдал. Хоть бери и грызись за последний вздох, и за предпоследний, и за все-все. — Ты, — обладатель массивной тени обошёл Руслана и встал вплотную к Юлику. Подождал пару секунд, прицениваясь, затем размашисто ударил его носком ботинка. Сиплый вздох-стон сквозь плотно сжатые губы – всё, что услышал Руслан. И сильно дернувшееся плечо, всё ещё упиравшееся ему в бок. — Ты, — продолжил неизвестный тихо, — ты нам задолжал, понимаешь? — Я не понимаю, о чем вы говорите, — прохрипел Юлик. — Ничего, сейчас тебе всё пояснит кое-кто. Он наклонился к Юлику, и Руслан впервые смог рассмотреть лицо незнакомца: приплюснутый нос, далеко посаженные глазки, маленькие, с каким-то агрессивным, затравленным выражением внутри. Растянутые в презрительной усмешке бледные губы. — Устроит программу для особо одаренных, Онешко. Он ухватил его за веревки, охватывающие руки и грудь, приподнял с легким хрипом последнего. На секунду Юлик повис в воздухе, поддерживаемый грубой хваткой, а затем резко плюхнулся обратно на каменный пол. Незнакомец повторил это несколько раз. На его лице застыла такая же маска нескрываемого удовольствия, как и у всех тех придурков из детдома, из которых Руслан не единожды выбивал всю дурь. Перед драками они выглядели точно так же – чуть ли слюна из приоткрытых ртов не капала, словно у диких собак. Вверх-вниз. И снова, снова, снова. Незнакомец резко поднялся, насмешливо отпихнув Юлика ногой, и плавно направился к выходу. Пальцы, увешанные крупными перстнями, по пути деловито пробарабанили по шинам. — Руслан, — прошептал Юлик сразу же, как незнакомец скрылся. — Руслан, я сейчас попробую к тебе повернуться. Тебе нужно помочь меня развязать. — Юлик, ты больной, — просипел в ответ Руслан. Затем поспешно добавил: — Я тоже связан вообще-то, как я… — Тише говори! Юлик активно задвигал плечами и телом, переворачиваясь, и от Руслана не укрылось то, как натужено тот дышит. Видимо, сказались многочисленные удары и падения. Наконец перед ним появилось сосредоточенное лицо Юлика. Он предусмотрительно шикнул, увидев радостно взлетевшие вверх брови Руслана, и попробовал приподняться выше по стене. Получилось. — Теперь дотянись до моих рук. Видишь? Там хорошо так ослабли веревки. Если ухватишься за них зубами и потянешь в разные стороны, я смогу высвободить руки. Руслан скептически посмотрел на руки Юлика, вроде как надежно примотанные к груди иксом, но всё равно потянулся к ним, чтобы схватить волнами выступающие веревки зубами. Так близко Юлик пах отчаянным страхом, пылью и грязью. Руслан понимал, что и от него запах не лучше, и что наверняка всё лицо перепачкано. Он вздохнул, уткнулся лбом в грудь парня и принялся тянуть. Рот, как назло, переполнился слюной. Язык то и дело соприкасался с шершавой поверхностью: на вкус совершенно никак, только вот несло гнилью и затхлостью ужасно. Туда-сюда. Туда-сюда. До тех пор, пока Юлик не смог дернуться, а потом ещё раз, и ещё, и руки наконец смогли поползти наверх, уже свободнее охватываемые веревкой. Теперь он совсем уже легко дотянулся до ног и лихорадочно стал разматывать узлы, которые внизу на удивление были сделаны более прочно. Запястья всё ещё были перемотаны, но это не мешало Юлику ловко орудовать пальцами. — А меня? — протестующе зашептал Руслан, когда парень вскочил на ноги и с непривычки зашатался. Идиотский сувенир на его шее действительно оставил красные полосы на коже. Почему бы просто его не снять? Такие бутылочки продаются в любом ларьке. Юлик сощурился и на мгновение наклонился ближе: — Я машину пригоню сюда, чтобы сразу тебя забрать. Мы вдвоем отсюда не выберемся. Руслан подавил разочарованный вздох. Сердце заколотилось в интенсивном ритме «пожалуйста-не-оставляй-меня-здесь», но Юлик уже скрылся за гаражными воротами.***
Руслан хотел бы забыть всё, что произошло после того, как Юлик пропал. Хотел бы забыть многочисленные удары по лицу и ребрам. Удушливый запах старых бетонных стен. Крики женщины, видимо, той самой родственницы, откуда-то из глубин дома. Кровь, стекающую из разбитого носа, пачкающую всё лицо, руки и грудь. Слезящиеся после каждого удара глаза. Юлика всё не было. Его не было и тогда, когда опустились сумерки, и один бандит сменился другим, и тогда, когда Руслану впервые принесли немного воды. Его спрашивали что-то про то, куда мог сбежать Юлик, про Ульяновск, про хранилище, про машину, но воспаленный насилием мозг упрямо отказывался что-либо понимать. Все образы смешались в голове в один бесформенный, расплывчатый, и каждый вздох сопровождался резью. Руслан не сомкнул глаз той ночью, даже несмотря на то, что от усталости не мог двинуть даже плечом. Он всё так же упрямо смотрел на едва распахнутые гаражные ворота; он смотрел сквозь очередного незнакомца, который сторожил его до рассвета, а потом сменился другим; он смотрел туда даже тогда, когда первые солнечные лучи коснулись бетонных плит там, в спокойном внешнем мире. Я ничего не знаю про ваш ебаный Ульяновск, обреченно подумал Руслан, когда вновь приблизилось время допроса. Теперь он кашлял кровью. От голода, жажды и холода тряслось всё тело, безумно содрогалась грудная клетка, ноги уже не ощущались и вовсе. И Юлика всё ещё не было. — Ты явно что-то знаешь, братан, — уже не так уверенно говорил, видимо, их главарь – некий рыжеватый парень, высокий, с упертым взглядом. — Тебе нужно нам рассказать. У этого парня на всё лицо был шрам – чуть ли не зигзагом, страшный, уродливый шрам с кривыми краями. Потом Руслан перестал видеть ещё и это: на глаза нацепили плотную повязку. Уши заткнули затычками. И каждый раз, когда сверху лили воду, ему казалось, что он тонет, и мокрая футболка отчаянно липла к избитому телу. И в очередной раз Руслан срывался на хрип, доказывая, что они были знакомы с Юликом всего несколько дней. А теперь и его рядом не было. Кинули второй раз в жизни, как-то совсем уже обреченно подумалось. Так же кинули, как это было тогда. Просто вышвырнули за дверь, как дохлого котёнка. Избавились от надоедливого балласта, который приносит больше вреда, чем пользы. Избавились.