Несломленное сердце

* * *

— Я впервые так много лгал, Доктор, и это было моей ошибкой. Роберт всё видел… Он всё видел… Он всё понимал… — Алекс не знал точно сколько прошло времени, но по внутренним ощущениям около недели. Подросток не делал попыток сбежать и Роберт вёл себя относительно спокойно, он не кричал и не бил того, но насмехался время от времени и задевал за больное. Говорил о семье, друзьях, лез в личную жизнь, колол языком по комплексам и слабостям, видимо, желал довести парня до слёз. Но Алекс терпел. Терпел, проглатывая комок обиды и злости, только глаза злобно поблёскивали на маньяка. Горели тёмным, яростным зелёным, как два изумруда. Роб ухмылялся ему в лицо и юноша всё больше поражался, какой же Уокер мудак. Пару раз он всё же давал отпор и начиналось соревнование, кто круче кого унизит и переспорит. У этого психопата язык был острее, чем лезвия ножей. Роберт смеялся над ним и зубоскалил… И юноша ненавидел его и ненавидел то, что мужчину только веселила его злость. Синяки и раны зажили, и теперь подросток мог нормально смотреть на свои плечи, не морщась от отвращения к багровым синякам. Вместо физических ран появлялись душевные. Все издевки Роберта наносили раны одну за другой и эти раны болели, пока юноша не научился игнорировать чужие слова. Вдыхал-выдыхал и уже не вёлся на провокации, даже не злился, что начинало бесить уже Роба. Мужчина разочарованно дёргал губой и фыркал, когда в очередной раз подросток не реагировал на издёвку или спокойно отвечал ему. — Я думаю, Док, это будило в нём азарт… Азарт подчинить и уничтожить меня, вывести из себя, увидеть мои слёзы. Я не вёлся… Это его раздражало, но при этом я видел, что ему это нравится. Нравится, что я не ввязываюсь в спор, не ведусь на его издёвки, не плачу, — Алекс поёжился и прикрыл глаза, — считал, что его слова — это его слова, никто не знает меня лучше меня самого. Поэтому важнее то, что я скажу о себе сам… Женщина внимательно слушала подростка, иногда делая пометки в блокноте. Парень следил за движением её руки, пока говорил. — Я всегда говорил себе, что я не должен забывать, кто я на самом деле… Что бы мне не говорили и не делали… Издёвки прекратились, но это было не единственной вещью, терроризирующей ментальное состояние юноши. Вечный контроль мужчины изрядно тревожил и напрягал. Он контролировал каждый его шаг, постоянно был рядом, они даже мылись вместе, что сначала невыносимо смущало парня, пока он более-менее не свыкся с этим. Просто старался не смотреть вниз, отводил глаза в сторону, не желая встречаться взглядом с Уокером, и отползал от мужчины подальше, в угол ванны. Роберт же настойчиво смотрел ему в лицо, иногда хмыкал себе под нос или усмехался. Алекс забавно краснел и смущался, если тронуть его под водой за бедро или чуть выше. Мыться в одной ванне с маньяком он хоть и привык, но щёки продолжали гореть, когда он раздевался перед ним. Было жутко не по себе стягивать одежду, зная, что за спиной Роб. Ещё было некомфортно от самого взгляда мужчины. Постоянного. Маньяк почти всегда за ним наблюдал, рассматривал, изучал взглядом и следил. Парень всегда был в поле его зрения, наверное, только в туалете юноша мог облегчённо выдохнуть и избавиться от зудящего ощущения между лопаток. Да и то, он знал, что за дверью его ждет этот чёртов психопат. Ему не скрыться от его взгляда, как бы он не пытался. Роберт следил за ним даже тогда, когда Алекс думал, что на него никто не смотрит. Но не только Роб был наблюдателем. Алекс тоже его изучал, пытался анализировать поведение, пока не понял, что это глупо. Глупо пытаться искать логику в мыслях психопата, который априори неадекватен и непредсказуем. Это как попытка предсказать поведение бешеной собаки, которая сейчас даёт себя погладить, а через секунду кусает и лает. Он перестал пробовать анализировать поведение мужчины, но не прекратил его изучать и запоминать различные мелочи. Роберт часто поправлял волосы или трогал воротник футболки, заправлял рукава или поглаживал свои запястья, касался шеи и ключиц. По нескольку раз протирал стол, посуду, полки, очень долго и тщательно мыл руки. В какой-то момент подросток, смотря на то, как Роб намывает свои ладони мылом, задумался, а не сотрёт ли маньяк себе кожу с пальцев? И если сотрёт, то остановится и прекратит мыть? Алекс почему-то думал, что нет. Не остановится. Это всё было незаметным, если взглянуть на маньяка в первый раз, но при долгом наблюдении такие особенности всплывали и вырезались из общей картины, запоминались и дополняли образ человека в голове. Они понемногу узнавали друг друга. Говорили, хоть и инициатором диалога всегда был Роб. Алекс старался говорить прямо, не дрожа, но получалось через раз, когда его взгляд натыкался на взгляд мужчины. Как два штыка столкнулись, неприятно, резко и выбивая из колеи. Но была еще одна вещь, выбивающая землю у парня из-под ног. Роберт еще не спал с ним. Маньяк очень часто прикасался к нему, щипал, шлёпал, грубо целовал его, проникая в рот языком, крепко обнимал, гладил везде, где хотел, но еще не раздвинул ему ноги и не уложил в постель. Почему? Он же ради этого и похитил его, чтобы насиловать и получать удовольствие, так почему не берёт то, что хочет? Он бы не оставил парня просто так, не сжалился бы, но намёка на секс не было. Ждёт чего-то? А чего именно? Алекс очень сильно сомневался в том, что маньяк ожидает, пока жертва к нему привыкнет, неужели в нём есть сочувствие? Роберт не был вежливым и мягким. Он был тем человеком, который берет всё, что хочет, не смотря на цену и способы… Также парень задавался вопросом: «Что будет дальше?». Что будет после секса? Он надоест Робу? Тот убьёт его? По коже пробегали мурашки, когда он думал об этом. Это наводило страх, но убежать он не мог. Первый секс с Уокером рано или поздно должен был случиться. Тянущее ожидание неизбежного и неизвестность понемногу изматывала парня, пока тот не устал и острая тревожность не стала постоянной, фоновой и тихой. Шумела в голове, словно отдаленная музыка, покалывая нервы. Так текла своеобразная рутина, пока её не остановила одна ночь. Незабываемая в плохом смысле этого слова, после которой всё покатилось в бездну. * * * Роберт сидел в зале, облокотившись спиной на диван и подперев щеку кулаком. Он думал. Думал об Алексе, который сидел рядом с ним в кресле и читал книгу. Точнее, делал вид, что читал, ибо Роб уже давно боковым зрением заметил, что страницы парень не перелистывал. Просто тихо сидел с раскрытой книгой, возможно, хотел отдохнуть. Маньяк не придал этому значения, плавая в своих мыслях. По мужчине можно было бы сказать, что он сидит с пустой головой, где-то глубоко в себе и никого не замечает, но это не так. Хоть взгляд и был остекленевшим, безразличным, а сам он не двигался, замерев, как статуя, но Роберт прекрасно слышал и видел, что творится вокруг. Даже не надо было переводить взгляд на объект, хорошее боковое зрение всегда было одной из его особенностей. Синяки Алекса уже зажили, к тому же больше недели прошло, мальчишка должен был немного привыкнуть к нему. Не хотелось затягивать с постелью, да мужчина и не собирался. Юношу хотелось всё сильнее и сильнее, а закрываться в ванной приходилось всё чаще. Он хотел его. Хотел раздвинуть стройные ноги и трахнуть подростка как следует, покрыть белоснежную кожу засосами и укусами. Первый раз он хотел сделать более-менее нежным, чтобы сильно не травмировать парня и не порвать его. Если он порвет его, то придётся ждать, пока всё заживет, а в рот трахать — совсем другое, приятное, но не настолько. Возможно потом, когда Алекс привыкнет к нежному, в понимании мужчины, сексу, можно и жёстче. Может и лезвия подключит… Роберт судорожно сглотнул, поджимая губы от желания, которое стало медленно разливаться внизу живота и теплеть. Он моргнул, возвращая взгляду осознанность и отмер, лениво выпрямляясь. Алекс заметил его движения, но не шелохнулся, только чуть крепче сжал книгу и перелистнул пару страниц. Роберт повернул к нему голову и прищурился. Парень сидел в его футболке и трусах. Футболка была ему явно большой и свисала до середины бедер, закрывая нижнее белье. Роб разочарованно укусил себя за губу и вздохнул. Хотелось задрать одежду и навалиться сверху, подмять под себя, укусить… Мужчина понял, что начинает возбуждаться, и перевёл взгляд на лицо парнишки. Тот был бледнее, чем обычно, боялся… Но не подавал виду, только руки подрагивали. Роберт ухмыльнулся. И для кого же храбрится этот ребёнок? Кого хочет обмануть и показать, что не переживает? Роб угадывал его сильные эмоции, особенно страх. Страх он чувствовал хорошо, даже очень, будто был не человеком, а монстром в человеческом теле (хотя, на самом деле так и было), превосходным нюхом на ужас. Страх распылял его, кожу так приятно стягивало, будто иголками, пробегала дрожь по телу и внутри что-то разгоралось. Он точно не человек. — Алекс, — позвал мужчина, заставив парня медленно посмотреть на него. Напряжённый, боязливый, но вполне контролирующий себя взгляд уставился на Роберта. Парень напрягся ещё сильнее, когда мужчина встал с дивана и шагнул к нему. — Алекс, как тебе со мной живется? — Роберт подошёл к подростку сзади и положил свои ладони на плечи. Спина и плечи мальчишки были сгорблены и расслабленны, мышцы слегка напряглись, когда их коснулись чужие пальцы. Ключицы изящно прорезались на бледной коже, а связки на шее красиво выгнулись, когда юноша повернул голову к мужчине. Большие яркие глаза блеснули от пленки слёз, пока он не сморгнул их и не отвернулся. Хотелось плакать. — Хорошо… — Алекс надеялся, что такой ответ устроит психопата. На губах убийцы мелькнула усмешка, но ровно на секунду, затем он снова сделал серьёзное лицо. Каменное, его можно было принять за статую в тот момент, если бы не горящие желанием глаза и руки, грубо массирующие плечи подростка. Плечи начинали ныть — у Роба очень твердые, жилистые и крепкие ладони, идеальные, чтобы причинять боль и убивать. Парень поморщился и прикоснулся к чужим рукам своей ладонью. Изящной, с длинными пальцами, как у пианиста. Совсем хрупкие и элегантные по сравнению с руками мужчины. Роберт остановился, но ладоней не убрал, они так и остались тяжестью лежать на чужих плечах. — Ты не хочешь, чтобы наши отношения перешли на новый уровень? — Роберт сверлил взглядом затылок юноши. Сердце застучало быстрее, похолодели руки и парень с ужасом начал догадываться, к чему клонит маньяк. Мужчина погладил большими пальцами начало шеи и затылок мальчишки. — Пора уже нам переступить эту черту закрытости, Алекс, — голос стал чуть мягче, сопровождаемый тяжелым дыханием и сопением. Похищенный молча глотал подступившие слёзы, поджав губы и зажмурившись. Слёзы крупными каплями текли из глаз, по щекам, попадали на губы и шею. Сердце колотилось где-то в горле, кто знает, как отреагирует на его реакцию Роберт, не получив положительного ответа? Ресницы, как черные кинжалы, окаймили покрасневшие сверкающие глаза. Роб чуть сжал пальцы на плечах мальчишки, вместе с руками сжалось и сердце последнего до давящей боли в груди. Голова мужчины склонилась набок, рыжие пряди волос упали локонами на глаза, но их быстро зачесали за ухо. — Пойдём, котёнок, — Роберт потянул Алекса с кресла, и тот послушно пошел за мужчиной. Сердце ещё било по ушам, дрожали губы и руки. Это случится… Это скоро случится, вот они дойдут до спальни… Алекс займется сексом с этим психом, будет больно, но это же можно перетерпеть? Тем более, в первый раз всегда и всем больно… Юноша продолжал слушать шум крови в ушах, колотящееся сердце и спутанные мысли в голове. Промывание и подготовка его тела прошли в тишине. Роб не смотрел ему в глаза, когда вытирал его полотенцем, всё внимание уделял его телу. С одной стороны от этого было легче, Роберт не морозил его своим пустым взглядом, но с другой стороны парень волновался, что тот не в духе из-за его реакции. Пока его вытирали, Алекс мельком успел взглянуть на себя в зеркало, глаза стали ещё более грустными, когда он посмотрел на своё лицо. Он стал таким несчастным за время, проведённое здесь, что сердце от жалости сжималось. Потом он переоделся и пошёл в спальню. Роберт молчал, губы не шевелились, он даже не улыбался, когда подросток сел на кровать и положил руки на шорты, готовый их снять. Неужели Алекс его расстроил? От этой мысли подросток легонько задрожал. Юноша попытался отвлечь себя на сиреневое небо и начинающиеся сумерки за окном, но мужчина задернул шторы, погрузив комнату в полумрак. Парень сидел в одних шортах, пока ему не приказали раздеться. В чужом голосе не было злобы или раздражения, можно было бы принять это и за просьбу, если бы не чёткое понимание того, что выбора у парня нет. После разделся и Роберт. Рубаха скользнула с широких плеч на пол и скомканной массой осталась лежать там, затем к ней полетели домашние штаны и нижнее белье. Алекс закрыл глаза и отвернулся, сдержав всхлип. Дрожь в теле усилилась, слабостью пробило плечи и он поёжился. В животе будто образовалась холодная дыра, и холод перешёл на сердце. Загнанное, тревожное и волнующееся. Всё то, что происходило сейчас, было ужасным и неправильным. Он не хотел этого, но кто его спрашивал? Уокеру было все равно на то, чего он хочет. Хоть он и позволял Алексу высказывать своё мнение (когда он хотел его слышать), парень всё равно себя ощущал куклой с зашитым ртом. В руках у мужчины уже был тюбик смазки и презерватив, когда Алекс приоткрыл глаза. Посмотрев на бутылочку в чужих руках, ему стало не по себе. Сглотнув, он посмотрел на Роберта. Тот был на кровати, как и он, только стоял на коленях и возвышался над ним словно скала. Проступал рельеф, красиво выгибались и напрягались его бёдра, перекатывались под светлой кожей мышцы плеч и бицепсы. Мужчина был очень красивым и о чёрт, член подростка слабо заныл. Стало стыдно, щёки залились пунцовым цветом. — Стесняешься меня, милый? — Роб торопливо надел резинку на потвердевший член, растягивая её на нём рукой и фырча. Алекс судорожно сглотнул, стараясь не опускать взгляд ниже живота, на толстый, твёрдый и возбуждённый орган. Но и в глаза Роберта, напоминающие глаза голодного хищника, он смотреть не мог, прошибало током и под рёбрами холодело. Поэтому он зациклился на чужих ключицах и груди. Мужчина был таким большим и тяжёлым, что подросток заволновался, не раздавят ли его в процессе. Роб перевел взгляд на мальчишку под собой и облизнулся. — Ложись, малыш, — Роберт поглаживал себя и шумно дышал, пожирая глазами юное тело. В тот момент Алекс ощутил себя сочным стейком перед изголодавшимся хищником. Роберт прикусил внутреннюю сторону щеки, рассматривая рельеф мышц, точеные изгибы и линии. Его тёплое сбившееся дыхание обжигало собственные губы, воздух вокруг будто стал тяжелее, горячее и влажнее, капельками оседая на плечи. Взгляд впился в мраморную кожу, которую так и хотелось поранить, и светлые родинки, окропившие, словно брызги краски или созвездия живот, грудь и дельты плеча. Парень смотрел на него потемневшими в полумраке глазами, хмурил тёмные линии бровей и покусывал губы. Этот чёртов мальчишка и представить не мог, насколько он был привлекателен сейчас для Роберта. На мгновение Роберт даже забоялся, что сорвётся, ибо слишком долго ждал этого момента. С другими жертвами он не церемонился, трахал через день после похищения, иногда даже сразу после пробуждения. С Алексом он затянул и сейчас жалел об этом. Член нещадно ныл желанием ворваться внутрь и горел, словно заполненный лавой. Мужчина сделал пару глубоких вдохов и выдохов под внимательным взглядом парня, и собрал кусочки самообладания и терпения. Слишком прекрасное и редкое тело, чтобы сорваться и разорвать его из-за собственной несдержанности и ярости. Юноша уже давно лежал и со страхом в глазах смотрел на застывшего маньяка. Тот горой склонился над ним, оперевшись одной рукой рядом с боком, другой придерживал себя за основание члена. Выглядело жутко и самое напрягающее то, что он не понимал, что творилось в голове у Роберта. Он как заглючивший робот… Или змея, что застывает и готовится кинуться… Мужчина моргнул и отмер. Смазка густой, вязкой струей вылилась на ладонь, а затем словно лёд обожгла нежную кожу входа подростка. Алекс заскулил и попытался свести ноги, отодвинуться, уйти от неприятных прикосновений, но чужая ладонь резко сдавила его бедро и отвела ногу в сторону. — Тш-ш-ш, мой сладкий, папочка сделает хорошо, вот увидишь… — Роберт прижался губами к щеке парня, размазывая смазку рукой и проникая внутрь пальцами. Тело сопротивлялось первые секунды, а затем впустило два пальца почти во всю длину. Широкая, хищная улыбка растянулась на лице мужчины, губы Алекса же исказились в отвращении. Уголки дёрнулись и опустились вниз, нижняя губа дрожала от страха, на уголках глаз сверкнули серебром капельки слёз. Роберт, как только увидел слёзы, прильнул губами к скуле и слизнул солёные бусинки. — Тише, скоро не будет больно… — Мужчина думал, что парень плачет от боли, но это было не так. Ощущения чужих пальцев в заднице были терпимыми, скорее неприятными, чем болезненными. Он плакал от обиды. В груди растекалась и горела горечь, сердце сжималось непонятно от чего, от страха или от злости, а может от жалости к себе? Алекс прислушался к гулу удушающих ощущений, мыслей и эмоций. Было сложно что-то разобрать, тело трясло и разум содрогался вместе с ним, теряя способность здраво мыслить. Он будто был на карусели, все вертелось, шумело и гудело, но все-таки с усилием он зацепился за тоненькое сочащееся чувство внутри. Чувство беспомощности, использованности, он даже ощутил жжение стыда за то, что свой член наливался огнем и возбуждался. Его насиловали прямо сейчас, а он. Всё, что он мог сделать, так это лежать и глотать слёзы, мечтая, чтобы это всё закончилось побыстрее. И гореть от стыда за то, что какой-то частью мозга ему происходящее нравилось. Как это вообще могло нравиться? Алекс всхлипнул и неосознанно сжался на пальцах. — Ух… Как сильно ты сжимаешься, малыш, — Роберт глухо зарычал, ухмыляясь, — представляю, как будет приятно трахать тебя… Будешь звать меня папочкой, шлюшка. Стало мерзко и он зажмурился. Руки зудели прикоснуться к своему члену и подрочить, но стыд не позволял. Было и приятно и мерзко, непонятно, но вот что было точно — желание ускользнуть от прикосновений. Но он не мог. Ему сломают руки, если он попробует вырваться, или оставят пару синеющих и крупных гематом. — Затрахаю тебя, маленький, тебе понравится… Имя моё стонать и просить ещё будешь, обязательно будешь, — Роберт прижимался к подростку, тёрся об него, как животное, обнюхивал и рычал, пока его пальцы трахали зад Алекса. Подросток сцепил зубы и попытался отвлечь себя, подумать о чём-то другом, пытался не замечать чужой руки между ног. Но все попытки с треском провалились, как только красная головка члена подвинулась и надавила, проникнув внутрь. Вот тогда он испугался. Пальцы это одно, а тяжёлый и массивный член — совсем другое. Алекс пискнул и попытался соскочить, но ладони Роберта зафиксировали его в одном положении, не давая возможности соскользнуть. Член уверенно продолжил толкаться внутрь, тяжело, медленно, заполняя Алекса изнутри и преодолевая сопротивление мышц. Парень чуть не задохнулся, когда Роб коротким толчком вогнал по основание, до конца. Орган кое-как умещался внутри и давил на стенки… Он точно его не порвёт? Было тесно и жарко, щёки горели алыми и пунцовыми пятнами, а ресницы чернели от слёз. Сквозь зубы просочился сдавленный скрипучий стон вместе с выдохом и всхлипом. Запах мужчины — резкий, терпкий и сильный, окутал с ног до головы, пробился в ноздри и вскружил голову. Алексу стало не по себе, взгляд помутнел и на мгновение он обрадовался, что потеряет сознание. Но хлёсткая пощечина разбила эти надежды, Алекс вскрикнул и задрожал. — Прости, мой милый, — Роберт наклонился к его уху, — прости, но мне пришлось. Ты же не хочешь пропустить всё веселье? Алекс сглотнул слёзы и закрыл глаза. Он чертовски хотел пропустить всё веселье и очнуться, когда всё закончится. Но Роберт не позволит. Только сейчас парень понял, что член внутри не двигается. Он застыл, ибо Роберт не шевелился и терпеливо ждал, пока юноша привыкнет. Какой заботливый… На самом деле Роберт остановился не только для парня, но и для себя. Член сводило и хотелось трахаться, жадно, сильно, как похотливое животное. Но Алекс был девственником, и если бы мужчина трахнул его по жёсткому, то порвал бы. — Ты привык? — Роберт тяжело дышал, лицо слегка покраснело и вспотело. В комнате было чертовски жарко. Уокер взял его за икры и положил их себе на плечи, подтягивая к себе поближе. Мальчик не ответил, поджав влажные опухшие губы и сжавшись. Молчание принялось за положительный ответ, и Роб качнул бедрами. Первый толчок, медленный, ровный, будто мужчина пробовал его. Из-за достаточного количества смазки внутри член плавно двигался, принося нудную тяжесть и давление. Второй толчок. Более уверенный и чуть быстрее, выбивая полу-задушенный вздох. Алекс не выдержал и закрыл глаза, желая сгореть и избавиться от ощущений внутри, слишком они были сильными, обжигающими… — Смотри на меня, милый, — рыкнул Роберт на него и зафыркал, начиная плавно двигаться. Веки приоткрылись и темно-зелёные, с пленкой слёз и наполненные обидой и стыдом глаза встретили Роберта. Маньяк еле слышно цокнул языком — ему не понравилось выражение лица подростка, он должен стонать и выгибаться от удовольствия, а не скованно лежать и всхлипывать. Тёплая, скользкая от остатков смазки ладонь легла на член Алекса и легонько сжала. Щёки заново вспыхнули красным на успевшем побледнеть лице, глаза распахнулись и парень подавился вздохом в безмолвном стоне. Он хотел отвести взгляд или закрыть веки, лишь бы не смотреть в глаза маньяка. Светло-зелёные, горящие похотью и безумием, они приковывали к себе и, Господи, чёрт возьми, от этого взгляда тянул низ живота. Алекс тоже ненормальный… Роберт широко ухмылялся, слегка обнажив клыки и двигал бедрами, с каждым толчком качались икры подростка на плечах. Парень застыл под его взглядом, застыл, будто его сковали ледяной цепью и не отводил глаз. Он пытался, пытался отвести, но их будто приморозили друг к другу. Тело прошибло током, когда Роб толкнулся сильнее, навалился и снова коснулся члена подростка. Потеплевшая плоть затвердела в кольце чужих пальцев и обожгла низ живота тягучим возбуждением. Тепло полилось вверх и растеклось по ногам и животу. Алекс задрожал и движения внутри даже стали казаться ещё более приятными, не такими непривычными, как раньше. Роберт загибал ноги Алекса, переворачивал его на бок, подтягивал к себе или слегка отодвигал в поисках нужного угла. И через какое-то время он всё-таки нашёл его. По телу подростка пронеслась волна дрожи, рот приоткрылся и взволнованный стон пронёсся по комнате, обрадовав Роберта. На лице маньяка расплылась улыбка после очередного вздоха со стоном. Он нашел нужный наклон. Алекс засмущался и отвернулся, рывками глотая душный воздух, пропитанный запахом пота. Дышать было трудно от тяжести наваливающегося мужчины, внутри распирало и тяжелый влажный воздух вдыхать было нелегко, он будто ел его, как вату. Движение чужой ладони по члену напрягало ещё сильнее, парень фыркал и сжимался. Бледная кожа поблёскивала от мелких капель пота, щёки покрылись розовыми пятнами. Глаза и брови темнели в контрасте с мраморной кожей. Чёрные волосы взмокшими шелковистыми прядями раскидались на подушке. Роберт медленно двигался и смотрел, как напрягаются и перекатываются мышцы подростка, как вздымается его грудь и как дрожат напряжённые плечи. Как красиво выступают ключицы и рельеф дельт плеч. — Ты самый красивый из всех, кто у меня был, котёнок, — это заставило Алекса перевести взгляд на маньяка, но почти сразу же он отвернулся, — посмотри на меня, будь хорошим мальчиком. Смотри в мои глаза, Алекс. Я хочу видеть твои глаза… И тот посмотрел. Медленно, нехотя, с обидой, еле заметным удовольствием и стыдом, горящим в зелёных радужках. Роберт взял его за руку и положил ладонь парня на его член, а свою руку убрал на острое колено. Ноги подростка еще были на его плечах, пока мужчина не перевернул Алекса немного на бок и не стал трахать так. Подросток скользил пальцами по своей возбужденной плоти, стонал в подушку, закусив губу от чего та стала ещё более пухлой и покрасневшей, но боковым зрением продолжил смотреть на мужчину. Роберт тоже вспотел, рыжие волосы, от пота потемневшие до русого, влажными прядками спадали на лоб и глаза, пока мужчина не зачесал их за ухо. Губы слегка приоткрыты, нижняя немного опущена вниз, алеющая, как лепесток розы. На острых скулах красовался лёгкий румянец. Глаза сверкали хризолитом. Красиво, если бы не страх перед этим человеком. Роберт тяжело постанывал, Алекс же держался, чтобы не вскрикнуть, кусал губы и пальцы. Роб заметил это сразу же и произнес на шумном выдохе: — Не сдерживайся, я хочу услышать твой голосок… — его голос был таким бархатным, низким, вот-вот зальётся в уши, словно мёд и подчинит себе, — стони для меня, милый… Парень послушался (что ему еще оставалось?) и убрал покусанную руку ото рта. Губы саднило, хотелось пить, на языке разлился металлический солоноватый привкус. Неужели губу прикусил? Алекс прикоснулся пальцами ко рту и посмотрел на них. Красные разводы расплылись по подушечкам, саму кровь он случайно размазал по губам. Роберт смотрел на это, облизывался, пока не лёг на парня и не втянул в поцелуй. Целовал он жестко, можно сказать, больно, терзая и так саднящие губы. Юноша застонал и попытался отодвинуть его от себя, но Роб присосался к нему, словно пиявка, слизывая кровь с губ. Когда он всё-таки отлип от него, его встретили заплаканные, наполненные злостью глаза и искажённые губы. Роберт в ответ только улыбнулся, облизываясь. Рот Алекса казался теперь ещё желаннее, губы опухли и краснели, как бутоны роз. Мелкая, еле заметная ранка багровой змейкой рассекала нижнюю, оттуда то и сочилась солоноватая кровь. Парень закрыл глаза, член изнывал и истекал смазкой, даже собственная рука не помогала, хотелось трахнуть кого-нибудь, или чтобы ему отсосали. Только вот трахает не он, а его, на что с губ слетел изнывающий, с долей разочарования стон. Неожиданно он почувствовал, как из него вышли и стало свободно, даже неприятно от вдруг появившейся внутри пустоты. Не успел Алекс сфокусироваться на лице Роберта, как его перевернули на живот и поставили на четвереньки. Без лишних слов мужчина одним рывком вошел и принялся трахать его с новой силой. Жестче. Увереннее. Сильнее, шлёпая бёдрами о бедра, рыча и стискивая худые бока. Подросток упал лицом на подушку, руки сложил крестом перед лицом и прогнулся в пояснице, ноги слегка разъехались в стороны. — Какая же ты шлюшка, — Роберт засмеялся ему на ухо, крепко схватив за член, — такая сладкая, узкая и возбуждёная шлюшка. Я люблю таких… В этот момент захотелось заплакать, что Алекс и сделал, намочив подушку солёными слезами. Подушка заглушила его всхлипы и стоны, поэтому Роберт услышал только ритмичное мычание. Видимо, ему это не понравилось, он рукой стиснул чужое бедро и отвёл в сторону, чтобы ноги разъехались ещё сильнее, ещё шире. В следующую секунду рука схватила парня за волосы и грубо потянула назад, отрывая от подушки. Алекс вскрикнул от очередного грубого толчка, начинало становиться больно и тяжело. — Х-хватит… Мне больно, Роберт, хватит… — он всхлипнул, роняя капли слёз на простынь под собой. — Ты правда думаешь, что я остановлюсь? Послышалось глухое рычание и смех. Роберт поцеловал парня в его лицо, мокрое и покрасневшее от слёз, и толкнулся ещё раз. Юноша вскрикнул и зажмурился, сжавшись на члене. Он попытался свести ноги вместе, соскочить с члена, на что получил звонкий шлепок по ягодицам. Ладонь Роберта обожгла и оставила красный след после себя. Алекс всхлипнул ещё раз и заплакал сильнее. — Хватит… — голос звучал так жалостливо, тихо, но Роб лишь улыбнулся шире. — Хорошие мальчики молчат, мой дорогой, открывай свой ротик только чтобы стонать. Маньяк резко раздвинул ноги Алекса ещё шире, полностью раскрывая перед собой и буквально укладывая на живот. Юноша лежал под ним, задыхаясь от духоты, запаха пота и тяжести мужчины, навалившегося сверху. Каждый толчок шёл вместе с вскриком, стоном или всхлипом, иногда мычанием. Роб входил глубоко, до основания, гулко рыча и постанывая. Внутреннее голодное животное, желающее только жадно спариваться, пробудилось и дорвалось до желанной плоти. Хлюпала с чавкающим пошлым звуком смазка, скользил горячий член внутри, кожа звонко шлёпала друг от друга, а Алекс стал стонать чуть громче, чувствуя, что вот-вот у него случится истерика. Это всё было неправильным, ужасным. Это не должно было происходить… Но это происходило. Роберт отпустил его волосы, положил ладонь между лопаток подростка, придавливая его грудью к кровати и вошёл до основания, задержавшись. Нет, он не кончил, но был готов к этому, поэтому слегка приостановился. Хотелось потянуть удовольствие подольше, хорошенько оттрахать, затем снять резинку и кончить Алексу внутрь, заполнив своей спермой, или же обкончать его милое личико. Он бы посмотрел на лицо мальчика в струях собственной спермы, затраханного, потного, с блестящими глазами, дышащего так тяжело… Голова закружилась, когда маньяк представил себе эту картину. — Как мне кончить, котёнок? — Роберт застонал, сцепив зубы, — в твою сладкую попку или на твоё прекрасное личико? М? Алекс всхлипнул, сжимаясь на члене и вызывая ещё один утробный стон у мужчины. Он не ответил, и тогда Роберт рыкнул и укусил его за плечо. Подросток закричал, вскидывая голову кверху и попытался отползти. Роб отпустил кожу парня. На мраморной коже показался тоненький след от зубов, но крови не было. Мужчина чуть отодвинулся и стал нещадно вдалбливаться в него так, что несчастный кричал и пытался соскочить с члена. Вывернуться и ускользнуть не давали ладони Роберта, державшие подростка за таз и сжимающие кожу до синяков. Через пару минуту Алекс выстрелил белой струёй на простынь, вскрикнул и поник, обмяк, как тряпичная кукла. Сил осталось только на то, чтобы дышать и постанывать. Было горячо, а пах стал настолько чувствительным, что стало больно тереться им об матрас. Роберт приостановился, шумно и хрипло дыша, затем вышел, сдёрнул с себя резинку и быстро вошел в Алекса, кончив за пару движений. Руки и спина подростка тряслись от слабости, а ноги было больно сводить вместе. От живота будто бы ничего не осталось — так болели мышцы пресса, и вместе с этой болью внутри растекалась вязкая горячая и липкая сперма мужчины. Роберт глухо посмеялся и упал рядом с парнем на кровать. На раскрасневшемся влажном лице мужчины сияла довольная улыбка и задорно блестели глаза. Влажные волосы прилипли ко лбу, как нити и ленты, пока Роберт не зачесал их за ухо. Алекс лежал неподвижно, содрогаясь и плача, понемногу отходя от произошедшего. Тело горело усталостью и изнеможением. Кое-как сдвинув ноги вместе, юноша прикрыл глаза, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Роберт погладил его, поцеловал за ухом — от чего парня чуть не стошнило, и после заснул. Развалился на кровати, как большой кот, и засопел. Алекс наблюдал за ним, не в состоянии уснуть, не смотря на усталость и стресс. Самым лучшим решением было бы отключиться от произошедшего, заснуть, отдохнуть… Но не давала уснуть маленькая надежда сбежать, пока Роберт спит. Подросток затих и стал ждать, чтобы мужчина заснул крепче, а затем аккуратно начал подниматься. Медленно, сначала приподнявшись на руках, а затем сполз, как желе, на пол с кровати. Напялил одежду, валявшуюся на полу и покрался на корточках к двери из спальни. Всё это время парень не сводил глаз со спящего Роберта, замирая и пугаясь до смерти каждый раз, когда тот легонько вздрагивал. По виску заструилась капля пота, когда Алекс, задержав дыхание, выполз из спальни на четвереньках, как животное. Прикрыв дверь, он пополз к лестнице, аккуратно и легко касаясь ладонями и ступнями пола. Время от времени он оборачивался на спальню, но всё было тихо, дверь не двигалась, а тишина давила на уши безмолвным куполом. Когда лестница оказалась позади, взгляд упал на входную чернеющую дверь, и парень поверил в то, что сможет спастись. — Я тогда обрадовался, как маленький ребёнок, чуть не заплакал от счастья, — Алекс потёр уставшие глаза, — Думал, что смогу сбежать… Выберусь. Стану свободным и больше не вспомню о нём… Парень посмеялся себе под нос, горько и хрипло. Блеклые глаза заблестели от тонкой пленки слёз. Он посмотрел на врача и прошептал: — Как же я ошибался… Дверь черно-синим прямоугольником вырезалась на синем фоне комнаты, заполненной тьмой. Кое-где виднелись силуэты комодов, тумбочек, но это всё расплывалось, и единственным чётким предметом в этой холодной мрачной каше оставалась дверь. Только к ней, только она была важна. Алекс уже так обрадовался, что даже хватило смелости привстать и подкрасться к двери. Бледнели ключи на полочке, и ещё чуть-чуть, и они бы оказались в руке подростка. В висках давило от напряжения и страха, сердце пульсирующим комком клокотало где-то в горле так, что тяжело было сделать вдох или выдох. Ещё немного, пальцы почти коснулись ключей, как хриплый голос раздался из-за спины, показавшийся чертовски оглушительным, как гром, в ночной тишине. — Далеко собрался, мой милый?