* * *
Физически Алексом уже давно овладели, присвоили к себе, но пока что не приучили. Пока что ему сложно принимать то, что его ебут, как шлюху и ему это нравится, но с телом ничего не поделаешь. Оно давно перестало его слушаться и теперь принадлежало Роберту, благо хоть сознание Алекса было всё ещё в его собственных руках. Это давало надежду и радовало. Он ещё не сошел с ума, он ещё не сломлен напрочь. — Док, я не знаю, как описать свои чувства, — начал Алекс, обняв себя руками и вперившись взглядом в стол, — Они такие странные. Я вроде и боялся его, а вроде и был спокоен. Но я не хотел ему покоряться, я отвергал то, что со мной делали, если не на физическом уровне, то на ментальном… Я повторял сам себе, что это ненормально. Это ненормально и я должен бежать… — Вы очень сильный человек, Алекс, — женщина взяла его за дрожащую руку и погладила. — Это не значит, что я хороший… — Он поднес пальцы к губам и посмотрел на доктора, аккуратно убирая руку от чужих прикосновений. К несчастью подростка Роберт стал нервным и агрессивным. Он не высыпался, приходил очень поздно и вставал очень рано из-за завалов на работе, почти всё время проводил на ней. И всё бы ничего, Алекс был бы спокоен, если бы мужчины рядом не было больше обычного. Но. Из-за стресса Роберт стал срываться и на нём. Уокера бесило почти всё! Что Алекс не скажет, что он не сделает — всё плохо. Руки не поднимал, но словесно давил и оскорблял время от времени, если не мог сдержаться. Потом Роберту, конечно, было стыдно за грубость, но извиняться не шёл — был слишком заебавшимся. Иной раз подросток просто прятался в комнате, туалете или ванной, лишь бы не видеться с раздраженным мужчиной. В этой нервной среде Роберту хотелось, чтобы его мальчик его успокаивал. Сам обнимал, сам целовал. Но как можно подходить к тому, кого боишься? Как к Роберту подойти, если ему постоянно что-то не нравится? Роберт вроде бы понимал, почему Алекс сторонился его, но всё равно обижался и раздражался, потому что его не хотели обнимать. Поэтому он вскоре начал манипулировать и требовать объятий, любви, поцелуев и нежности от подростка. Прогулку выставлял как то, почему Алекс должен его благодарить и обожать. Это было неправильно и парень понимал это, но покорно молчал. Из хорошего было то, что ему позволили более свободно ходить по дому. Раньше Алекс мог ходить только с Робертом (или быть в его поле зрения) на кухню, в зал, в ванну и по комнатам. Сейчас же он сам мог ходить почти по всем комнатам, кроме кладовки, чёрных выходов, чердака и подвала. Только один раз подросток осмелился подойти ко второму чёрному выходу, находящемуся на первом этаже, но услышав, как открывается и щелкает входная дверь, он драпанул оттуда. Только пятки сверкали и в ушах стучало. Сердце ещё долго волновалось и грызла тревога о том, вдруг Роберт узнает, что Алекс ходил туда, куда запрещено. Правда, на этом хорошее и кончилось. Алекс потерял браслет, который подарил ему Роберт, и мужчина злился на него. Недавно Уокер подарил ему серебристый тоненький браслетик, правда, застежка была слабой и браслет легко мог слететь с худого запястья. Но Алекс все равно носил его — Роберт становился спокойнее при виде подарка на руке. А если на нём ещё был и ошейник, то Роб даже мог улыбнуться. Поэтому Алекс старался всегда носить его подарки и снимал их только, когда мужчина был на работе. А потом, в какой-то момент парень понял, что не ощущает щекотливого трения браслета на запястье и пришло осознание — он потерял подарок Роберта. Алекс пытался сам его искать, заходил во все комнаты, кроме запрещенных, но ничего не нашел. Он искал и искал, даже плакал от отчаяния и страха, что же будет, когда Роберт узнает. Рано или поздно мужчина бы всё понял и лучше сказать самому, поэтому парень набрался смелости и пошел к Уокеру. Алекс минут пять краснел под раздраженным, осуждающим взглядом мужчины, пока тот молча не отвернулся к экрану телевизора. Он хотя бы не кричал, это радовало. Но не разговаривал Роберт с ним около суток. Если честно, подросток и не жаловался — пусть не говорит, пусть не контактирует. Так только спокойнее, но, конечно, страх и тревога все равно были. Вдруг Роберт выжидает перед чем-то? Вдруг накажет его позже? От таких мыслей его бросало в дрожь и накатывали слёзы.* * *
Алекс допивал чай, сидя на кухне. Чашка слегка дрожала в трясущихся руках, по пальцам текла слабость и холод, не смотря на тёплое стекло в ладонях. Вдох-выдох. С глухим стуком кружка встала на стол, аккуратно выпущенная из пальцев, которые сейчас массировали виски. Роберт всё ещё игнорировал его, делая вид, что парня вообще не существует. С тяжким вздохом, он встал, поставил чашку в раковину и услышал, как позади раздались мягкие шаги на уровне призрачного шелеста. Вдоль позвонков потянуло зыбким холодком, кожу стянуло и парень повел плечами, но не обернулся. — Милый, — наклонился к его уху мужчина, прижавшись сзади, перед лицом подростка сверкнул браслет, — Я нашел твой браслетик… — Г-где он был? — Алекс осторожно взглянул на лицо маньяка. Его встретили уставшие, злые красные глаза. Видимо, Роберт долго не спал, и всё то время в кровати просто лежал, пока подросток думал, что мужчина спит. Пара медных прядей волос спадала на лоб и ресницы, но Роберт даже не собирался их поправлять. И дышал. Тяжело дышал и скулы были напряженные, натянутые. Он злился… — Около черного входа, котенок. Эту фразу Роберт прорычал в побледневшее от ужаса, лицо, откинул браслет и вцепился руками в плечи Алекса, капканом пальцев стискивая их. Парень схватился руками за его запястья и завыл, плача. — П-прости… Прошу, прости, Роб… П-п. — Что ты там делал? — Роберт прожигал его взглядом насквозь и только сильнее сжал ладони. На секунду Алексу показалось, что его кости просто треснут и выйдут наружу молочными обломками. Он заикнулся, с трудом заставляя себя говорить. Слова застряли в горле вместе с воздухом и ужасом в груди. Алекс не видел ничего кроме яростных глаз напротив и утопал в этой кислоте радужек. — Я-я… — Что, — его встряхнули. — Ты, — Раздался звериный рык. — ТАМ, — хлесткая пощечина. — ДЕЛАЛ?! — звон в ушах смешался с рёвом Роберта. Ладонь мужчины, мокрая от чужих слёз, словно хлестанула по лицу Алекса, но уже с другой стороны. Не выдержав, парень рухнул на колени, прикасаясь к горящим следам на коже. Сердце вместе с дыханием замерло, только боль пульсировала на скулах и щеках, разливаясь лавой по телу. В какой-то момент его кожа на лице перестала чувствовать, как к ней прикасаются. — Я п-просто… — губы еле шевелились, чудом не разбитые. Голос еле слышно сипел, — Я… Роберт склонил голову набок, смотря на юношу сверху вниз, и хладнокровно прищурился. Ни капли сожаления, сочувствия или жалости, даже не мелькнуло в его взгляде. Только ярость. Только жестокость. Холодная и бесчувственная, как и он сам. Внутри всё кипело и горело желанием избить Алекса. Переломать ему ноги, руки, чтобы он давился кровью. Или вообще убить. Забить до смерти ногами. Мужчина чуть отошел в сторону, касаясь пальцами стучащих висков. В ушах шумело. Нет. Убивать нельзя. А вот покалечить…Да. Его губы нервно дернулись в оскале и глаза безумно засверкали. — Я не слышу, милый, скажи громче, — Роберт пнул его в живот и Алекс завалился на бок, задыхаясь. В животе будто дыру сделали. Внутренности поджались от удара и он заплакал сильнее, закрыв лицо руками и поджав ноги к себе. Лишь бы не по лицу… Только не по лицу. Алекс больше всего боялся, что ему выбьют глаза ногами. — ТЫ ХОТЕЛ СБЕЖАТЬ?! — Роберт схватил его за шкирку и встряхнул, как котёнка. — Нет! — затем рваный вздох и всхлипы, — Я не хотел! Я не хотел, я не хотел, я не хотел, я… — Зачем ты туда ходил?! Зачем ты туда ходил, сукин сын?! — Роберт отдернул ладони Алекса от лица и схватил за шею. Заплаканные зелёные глаза спрятались за дрожащими веками и Алекс начал давиться воздухом и слезами. Лицо покраснело от солёной влаги и ударов, губы опухли и цвели кровавым алым, а скулы мокро блестели. Когда вместе с рычанием Роберт сжал его шею сильнее, Алекс задергался, как рыба выброшенная на берег. Он пытался втянуть воздух, но тот не проходил дальше пережатой глотки и изо рта вылетали шелестящие хрипы и посвистывания. — Если ты не хотел сбежать… — Роберт почувствовал, как начинает возбуждаться, — зачем ты ходил туда? М? Зачем? Ты хотел сбежать! ТЫ ОПЯТЬ ВРЕШЬ МНЕ, ЛЖИВАЯ БЛЯДЬ! Сразу после Роберт ударил его с грохотом пару раз спиной об шкаф, пока тот не закашлял и не обмяк, как тряпичная кукла. Спину прострелило ломаной болью и всё о чем молился Алекс — выжить и не стать инвалидом с переломанным хребтом. — Ты лжешь мне, сука… — Роберт дернул его на себя, поставив на ноги, и уложил на столешницу, — Я отучу тебя от этого! В голове ничего не соображало, Роберт не осознавал, что делал. На импульсе он схватил нож, который лязгнул, разорвав временную тишину. Алекс глотал ртом воздух, пока до слуха не донесся лязг лезвия. Он резко обернулся в истерике, но Роберт обратно развернул его, прижав животом к столешнице. Запястье с силой сжали и пригвоздили к поверхности, выводя руку вперёд. По ушам резанул неистовый крик подростка, затем на Роберта посыпались неумелые, истеричные удары. Уокер рычал, удерживая руку на месте и поднес лезвие к мизинцу чужой ладони. Ещё немного и Алекс остался бы без пальца, если бы его локоть не удачно врезался в яремную ямку между ключиц. Роб подавился воздухом и опешил, ослабив хватку. Освободив руку, подросток схватил увесистую деревянную доску и со всей силы, с размаха, ударил мужчину по лицу. Тот упал на одно колено, держась за скулу и область висков, пока Алекс обежал стол и драпанул на второй этаж. Первое, что попалось на глаза — это ванная комната. Туда он и забежал, запер дверь и забился в пространство между ванной и стиральной машиной. И заплакал, стискивая, почти пострадавшую, руку. Уши заложило и всё, что он слышал — собственные крики и какой-то шум. Кричащий звон и истерика доносились откуда-то из разума, ибо губы его были сжаты и наружу не вылетали даже всхлипы. Он просто сидел, зажмурившись и покачивался вперёд-назад, слыша все звуки из реальности, как сквозь толщу воды. Тихо, глухо и непонятно. Роберт пришел в себя и по-собачьи тряхнул головой, поднимаясь. Взгляд наткнулся на нож, стиснутый в руке и вся ярость схлынула, тело налилось ужасом. Ледяным и липким. Нож отлетел в сторону, звонко лязгнув, а трясущиеся руки прижались к щекам. Кровь отошла от лица и то стало мертвенно бледным от страха. Роберт почти заплакал, заскулив. Что он наделал… — Котенок… Али, прости, — дрожь сотрясала его всего, вплоть до севшего голоса. Роб кое-как поднялся на ватных ногах и поторопился на второй этаж, — Алекс… Всё происходило, как в ночном кошмаре. Собственные конечности двигались ужасно заторможено, он будто в трясине утопал, поднимаясь по лестнице. Мышцы налились свинцовой тяжестью и слабели, но Роберт продолжал двигаться. Алекс беззвучно всхлипывал, уткнувшись в согнутые колени и закрыв уши руками. Плечи тряслись, как от лихорадки и начали болеть. Всё тело начало болеть, но больше всего душа. Она будто разорванная выплевывала остатки крови, а затем затихла расплываясь тяжелой нудной болью. Алекс замолчал и посмотрел в зеркало. Это не он в отражении… Это просто не могло быть им. Худой, запуганный, избитый и разбитый мальчишка с растрепанными волосами и блестящими глазами от слёз, а не от радости. Он выглядел как призрак. Бледный и несчастный. Пустой взгляд уперся в отражение ещё на пару секунд, пока он не встал и не подошел вплотную к зеркалу. — «Это не закончится, если я это сам не закончу» Удар. Стекло молчало. Потом еще один удар, сильнее. Глухой. Стекло недовольно скрипнуло. Алекс с силой сжал кулак и оскалился, треснув по зеркалу. Ладонь отдало такой же глухой болью, как и звук удара об стекло. Взгляд метнулся к мыльнице для жидкого мыла с керамическим увесистым основанием. Он ухватился за верхнюю часть предмета и ударил по зеркалу так, что расползлись молнии трещин. Секунда. Алекс вновь занес руку с мыльницей, чувствуя как накапливаются слёзы в уголках глаз. Руку остановил громкий быстрый стук в дверь и голос Роберта. Алекс застыл. — Прости меня… Алекс, прости, прошу тебя. Я не хотел, я был очень зол, я виноват… Я не должен был этого делать, пожалуйста, прости меня! — Роберт прижался к двери вплотную и дергал её ручку, — Открой дверь или хотя бы скажи что-нибудь, прошу тебя! Открой дверь, пожалуйста. Алекс молча смотрел на свое отражение, рассеченное тонкими трещинами. И так же молча ударил еще раз. Раздался треск и осколки стекол со звоном посыпались в раковину. Роберт за дверью замер, услышав, как звенит стекло. — Клянусь вам, Мисс Смит, я еще никогда так быстро не выламывал дверь и не был так сильно напуган… Мне стало так страшно, что мой мальчик может уйти из-за меня… — Роберт смотрел на женщину широко раскрытыми глазами, в которых и вправду плескался страх. Дверь сорвалась с петель, когда стекло острым концом вонзилось глубоко в кожу и поехало в сторону. Только пару сантиметров проехало, дальше не успело, ибо осколок отобрал мужчина и прижал Алекса к себе. Подросток начал неистово вырываться и визжать, пытаясь ударить Роберта. — Нет, Али, успокойся, прошу тебя успокойся! — Роберт прижимал его к себе, целовал в макушку, пару раз попытался поцеловать в щеки, но Ал отворачивался и кричал. Он кричал и лягался, пока ему не зажали рот рукой и не стиснули в объятиях. Одной рукой Роб зажимал рот парня, а другой обвил его талию, прижав руки Алекса к его бокам в районе локтей, и прижав к себе спиной. Подросток шумно дышал с закрытыми глазами, на Роберта смотреть он не хотел. Тот что-то шептал, просил прощение, но это всё слилось в единый поток, который Алекс разобрать был не в состоянии. Всё на что его хватило — прошептать, когда ладонь мужчины скользнула со рта: — Просто дай мне умереть… У Роберта защипало в уголках глаз и носу в преддверии слёз, но капли так и не показались и не потекли по скулам. Зато желание врезать себе, как следует и ненависть разрослись в груди с молниеносной скоростью. Как он мог так сорваться на Алексе?! — Я не должен был так его обижать… Мне так стыдно за это, мне так стыдно. Я не должен был. Я не должен был… — Роберт шептал это с закрытыми глазами. Губы дрожали, но он продолжал, — Я ненавидел себя за это, за то, что я посмел так сорваться на моем мальчике. Если вы увидите его, скажите, что мне очень стыдно и попросите прощение от моего лица, ладно? — он взглянул отчаянными глазами на женщину и та слабо кивнула. — Я люблю тебя, Алекс, пожалуйста, прости меня. Я никогда больше так не буду делать… Никогда. Никогда-никогда, клянусь тебе! Я больше никогда не буду кричать на тебя, бить тебя. Я буду только заботиться о тебе, — Роберт взял парня на руки и унес в свою комнату, — Давай я осмотрю твои раны, хорошо? Алекс все еще зажимался и отворачивался от него. К горлу подкатил тошнотворный комок, отдающий горечью и стальным привкусом. Шея болела, будто проколотая шилом. — Не уходи от меня, пожалуйста. Я не смогу без тебя. Я люблю тебя, мой котенок. Веришь мне? Алекс замотал головой из стороны в сторону и замычал, закрывая лицо руками. Роберт грустно вздохнул и отодвинул его ладони от лица, открывая вид на шею. Рана была глубокой, но коротенькой. Повезло, что он быстро выломал дверь и Алекс просто не успел ранить себя сильнее. Но по глубине пореза было ясно — он хотел умереть, а не оставить шрам. Ужас и страх сковали сердце Роберта. Его мальчик хотел убить себя. Из-за него. Что может быть ужаснее? — Я буду добрым и ласковым, и тебе понравится со мной. Ты тоже полюбишь меня и мы будем жить счастливо. Обещаю тебе, — Роберт обрабатывал рану и накладывал повязку. — Я не верю в это… — хриплый стон и Алекс отвернулся. Роберт чуть не заплакал, но продолжил говорить дрожащим голосом: — Всё будет хорошо… Просто мы оба успокоимся и всё наладится. Роберт провел пальцами по щеке подростка и лёг рядом. Дышал он через раз, как и Алекс, рваными, тяжелыми передышками. Роберт правда надеялся, что всё наладится. — Всё о чем я думал тогда, Док, так это спокойствие и смерть… Я могу закурить? — Алекс потянулся к сигаретам в кармане одновременно с кивком женщины, и затянулся, — Я ненавидел его. И желал, если не себе смерти, то ему. Я хотел убить его… Я просто хотел убить его. И я правда думал об этом. Только представьте, заточенная принцесса сама прирезала дракона… Разве такое бывает? — он засмеялся, выплевывая струи дыма.* * *
Алекс плакал. И не спал. Когда он переставал плакать, он мог немного полежать в полудреме. А потом снова плакал. И когда слезы кончались он наконец-то вырубался и спал сутками. Это было самое лучшее в его состоянии — лежать в темноте и спокойствии. Но рано или поздно все равно приходило пробуждение. Каждый раз, когда он засыпал, внутри горела стойкая надежда и желание не проснуться больше. А надежда на спасение потухла. Ну или побледнела и теперь была где-то в глубине беспросветной печали и страданий. Алекс уже не думал о побеге. Слишком страшно. Слишком больно. Он уже пытался, много раз пытался и к чему это приводило? К неудачам и уничтожению. Ещё одного наказания он не выдержит… Слёзы ручьем бежали, когда он думал об этом, но по другому никак. Он не убежит. Не сможет. — Самое страшное не тогда, когда тебя избивают за попытку побега, а тогда, когда ты уже не пытаешься сбежать… Алекс не говорил с Робертом, но и не отвечать боялся — Роберта всегда злило игнорирование. Всё, что ощущал парень рядом с ним — страх. Липкий, скользкий, леденящий. Роберт видел это и сгорал от стыда за своё поведение. Сразу после того, как Алекс заснул с обработанной раной на шее, Роберт собрался в магазин и скупил почти все самые любимые сладости и вкусности для Алекса, купил ему сверкающие украшения и еще одну толстовку — благо деньги на это были. Уокер всеми способами пытался загладить свою вину, даже не занимался с ним сексом около недели. Этому Алекс был безумно рад, но когда же секс возобновился он был мягким. Роберт был очень нежным и спокойным. Показывал максимум своей ласки. А Алекс задумывался о том, как можно убить Роберта. Но через какое-то время отказался от этой мысли. Роберт сильнее. Роберт поймет, что Алекс хочет сделать. Теперь парень был как никогда спокойным, но несмотря на всю желанную покорность Роберту было жалко смотреть на него. Мужчина понимал, что сделал ему очень больно и всеми силами пытался улучшить состояние парня. Дарил подарки, сладости, но Алексу все так же было тяжело смотреть на это всё. А Роберту было тяжело смотреть на отчаявшегося мальчика. — Как будто бы это залечит мои раны… Как будто бы это сможет восстановить мою психику, поможет не сойти с ума. Будто бы это исправит всё происходящее, — Алекс зарычал себе под нос, — Я ненавижу его. Я хочу уничтожить его. Подросток ощущал себя затравленной мышкой. Беспомощный, бессильный, слабый и затравленный подросток. Вот кем он стал из-за Уокера. — У меня были такие красивые мечты… Такие желанные, я хотел вырасти и стать известным художником и писателем. Я хотел создавать свои прекрасные миры, рассказывать неповторимые истории. Я хотел создать пункт приема помощи для людей, для подростков и взрослых, для всех, кому тяжело, — Алекс снова заплакал и обнял себя руками, — Но сейчас… У меня нет сил. Вообще. — Чудеса происходят тогда, когда человек рискует всем ради мечты, которую видит лишь он и вы сильнее чем вы думаете… Я думаю, ваши мечты достойны, чтобы… — Красивая фраза, я её уже где-то слышал… — Алекс затянулся и отвернулся, — Только вот. Теперь даже я сам не вижу своих мечт… Я вижу только плохое, это всё что у меня осталось… И да. Док, вы так и не сказали, где мои родители? — Мы только недавно нашли их… Они едут, но с задержкой. Каждый прожитый день становился пыткой. Роберт видел страдания Алекса. Возил его гулять, покупал ему всякое. Они смотрели любимые фильмы Алекса, Роберт купил ему альбом с красками и карандашами, чтобы тот мог рисовать. Купил пару толстых и красивых тетрадей, в которых Алекс до сих пор ничего не написал. С какой-то стороны Робертом стало удобнее манипулировать, иногда драматизировать и намеренно казаться более печальным, или притворяться, что что-то болит. Но сильно манипуляцией Алекс не злоупотреблял. Мало ли, вдруг мужчина поймет. Тетради и альбом Алекс запихнул подальше в тумбу, на новые вещи даже не смотрел. Никакие шмотки не помогли бы ему. Он отчаялся. Вся та надежда на спасение просто выгорела, оставив на своём месте пепелище из отчаяния и боли. Он перестал думать о свободе, доме и не мог простить себя за это. — «Неужели я сдался?» Ответом была боль и тишина, пока её не разрушали всхлипы. Он ненавидел себя за то, что сдался, но другого выхода сохранить остатки психики не было. Будет брыкаться — будет хуже. Пару дней он принимал своё смирение, думал и решил. Раз уж сбежать не получится, то надо постараться ужиться с Робертом. Нет другого выхода, чтобы не сойти с ума.* * *
В руках у парня была тетрадь и ручка. Коленки трусливо подрагивали, пока он спускался по лестнице, но останавливаться Алекс не собирался. Роберт заметил его краем глаза и отложил книгу в сторону. — Ты написал что-то, мой котенок, и хочешь, чтобы я это прочитал? — губы дернулись и растянулись в улыбке. — Нет, — тут улыбка мужчины поползла вниз, — Я хотел поговорить с тобой… — Слушаю тебя, — Роберт откинулся на спинку дивана и сложил руки замком на коленях. Алекс всё так же дрожал и стоял, опустив взгляд в пол. Роберт заметил его напряженность и сказал: — Подойди сюда, милый, садись. Я не причиню тебе вреда, ты можешь говорить мне всё что угодно, — Роберт погладил его по задней части бедра и усадил рядом с собой. — Мы т-теперь будем жить вместе? — начал Алекс, заикаясь. — Конечно, мой милый, — голос Роберта стал ниже и серьезнее, глаза прищурились. Неужели Алекс опять запоет о доме и родителях? — То есть всегда? Мы теперь будем жить вместе всегда? — получив в ответ кивок, мальчик продолжил, — Раз мы будем жить вместе всегда, то мне бы хотелось обсудить кое-что с тобой. — Именно? — Роберт смотрел на Алекса, внимательно слушая и пытаясь понять к чему он клонит. — Нам обоим было бы легче, если бы мы установили некие границы. То есть… Требования. Что нельзя делать тебе и мне, чтобы мы не ссорились, — Алекс стал говорить тише. Не только сейчас, а в принципе, — Мне очень плохо и больно, когда мы ссоримся. Я не хочу конфликтов и так мы сможем договориться и избежать их. Роберт поглаживал плечо Алекса, пока думал над этим, а потом мягко произнес: — Я не против. И какие же будут твои требования? — после этих слов Алекс взял тетрадь и стал в ней писать. Рука подрагивала, выводя на бумаге слова. Роберт взглянул на лист и стал читать. Почерк неровный, дрожащий, некоторые буквы были непохожи на себя, но в целом он понял. Не бить. Не угрожать. Не кричать. Не оскорблять. Не пугать. Не винить и не издеваться. Роберт хмыкнул и снова погладил Алекса по плечу. Затем нежно поцеловал в висок. — Хорошо, котенок, — он улыбнулся и Алексу полегчало, — Я не буду делать ничего из этого списка. Теперь мои условия… Роберт взял ручку из рук мальчишки и начал писать. Почерк Роберта, в отличие от почерка подростка, был очень ровным, аккуратным и заостренным. Алекс прочитал и вздохнул. Не сбегать. Не игнорировать. Не пытаться убить или покалечить себя. Не говорить о прежней жизни. Слушаться. В принципе эти требования он мог выполнить. Алекс легонько улыбнулся — он был рад тому, что разговор прошел хорошо. Роберт тоже дернул уголками губ и обнял подростка, прижимая к себе. — Мы обязательно полюбим друг друга, мой хороший, — Роберт поцеловал его, — Можем поговорить о чем-нибудь. О чем хочешь. Нам же надо узнавать друг друга, если мы хотим жить вместе хорошо. — Расскажи о себе, — вымолвил Алекс, прижимаясь к широкой мужской груди, — Ты не из Майнота, да? Роберт хмыкнул, улыбнувшись и мягко прищурился на подростка. Ладонь легла на затылок, пропуская сквозь пальцы тёмные волосы. — Я родился на Западе Канады, в Йорктоне, — Роб усадил юношу к себе на колени и обнял, — Город небольшой и с самого детства, да и в своей семье, я видел жестокость. Я никого не любил. Вообще. Даже родителей… Алекс слушал слова мужчины параллельно с этим вслушиваясь в его стук сердца. Этот звук успокаивал. — Вскоре, будучи мелким, я понял, что я отличаюсь от других и чтобы нормально жить с людьми мне надо улыбаться, быть вежливым и хорошо вести себя. Так они считали тебя нормальным, — Ладонь Роберта скользила по спине вверх-вниз, мягко поглаживая, — Люди думают, что если ты улыбаешься, то с тобой всё в порядке. Странно, не так ли? Он заглянул в глаза Алекса и тот легонько кивнул, соглашаясь. — Люди сами по себе странные, — он вздохнул и замолчал. — …Меня все считали нормальным… — Но это всё было ложью… Я не испытывал жалости к людям. Я не понимал за что я должен был извиняться, но я понимал, что это нужно сказать, чтобы они успокоились, — Роберт перебирал пальцами и смотрел на врача, — они говорили, что так надо делать. И я делал. Но ничего не испытывал. Я очень много лгал, мисс Смит, я лгал почти всегда. Иногда даже самому себе, пока наконец впервые не причинил боль. — Это было какое-то животное? — Да, — голос стал чуть тише, но не мягче, — щеночек. Никогда не любил собак, если быть честным, я любил котят. Мне просто стало интересно, что будет если проткнуть его ножом… Я утащил его подальше в сарай и ткнул лезвием в пушистый бок.Я ощущал, как кровь течет по моим рукам, слышал визги и хрип… И понимал. Вот что мне нравится. Вот что вызывает у меня эмоции. Я нашел дело своей жизни, мисс Смит, — в следующую секунду губы расползлись в ухмылке, как трещина. Женщина поправила очки и поставила пару заметок в журнале. Роберт внимательно следил за движением ее рук, пытался прочитать написанное, а потом снова посмотрел ей в глаза. — Разве вам не омерзительны все те порядочные люди, что окружают нас? — Можете уточнить, Роберт? — Она сложила руки в замок и слегка прищурилась. Роберт поежился на стуле, облизнул губы и продолжил: — Каждый из вас верит в свою порядочность. Каждый из вас верит в то, что он хороший и правильный. Но все вы при этом совершаете ужасные вещи. Каждый день. — Какие? — Проходите мимо детей, которых травят прилюдно. Проходите мимо тех, кого избивают. Проходите мимо тех, кто рыдает в людных местах, делаете вид, будто бы ничего не происходит… Как вы можете говорить себе после такого, что вы хороший человек? — Неужели вы, Роберт, жалуетесь на безразличных людей, пока сами же убиваете людей у себя дома? — Нет. Ни в коем случае я не жалуюсь. Безразличные люди — мои любимые, они не мешают тащить мешки с останками тел к бакам. Они ничего никому не рассказывают. Они не мешают мне получать удовольствие от любимого дела, — Роберт немного помолчал, облизнув губы и шумно выдохнув, — мне омерзительны лицемеры, что кричат о своей правильности, при этом закрывают глаза на насилие. Я не говорю, что я хороший… Нет. Я жестокий и я творю насилие, и мне это нравится. Но я лучше этих лицемеров. Знаете почему? Я честен. Я не надеваю маску хорошего человека, ибо я им не являюсь. Я просто хочу сказать, что если вы уж, мисс Смит, называете себя порядочным человеком, то будьте добры — соответствуйте данной маске.. Про убийства и насилие Роберт рассказывать не стал. Но зато рассказал о школе, первой работе, почему решил стать федералом, а затем и полицейским. Роберт много рассказывал, а Алекс слушал, пока не уснул на его груди, вызвав у мужчины улыбку.* * *
Секс с Робертом становился всё приятнее, а после он вовсе начал кончать по нескольку раз за ночь. Роберт целовал его, кусал и подросток стонал в его руках, изгибался и просил большего. Иногда ему становилось стыдно… Как он стал такой шлюхой, стонущей под Уокером? Но мужчина отучал его стыдиться в сексе. Ошейники, руки на горле, грязные комплименты — всё это начало нравиться ещё сильнее чем раньше. Сам не зная как, но он полюбил секс с маньяком. — Признать… Он был искусен в сексе. Он как змей-искуситель. Сладко трахал. Иногда грубо, но тоже хорошо, — Алекс выпустил струю дыма куда-то в сторону, — Я нормальный? — В каком плане, Алекс? — Ну. Я начал любить секс с маньяком, который похитил меня. Я звал его папочкой и задыхался от кайфа, пока он трахал меня. Со мной…Всё в порядке? Рука с сигаретой судорожно тряслась, пока Алекс снова не затянулся. — Всё что я могу сказать точно это то, что вы не виноваты ни в чем. Раздался тихий смешок. — В одной вещи я все-таки виновен… — Тебе комфортно? — Роберт натянул презерватив на член и уже наполовину втолкнул его в Алекса, не забыв хорошенько смазать. Тот лежал на спине, широко разведя ноги и придерживая их под коленями. Внутри давило, но терпимо. Член свободно вошел полностью со склизким звуком и Алекс поморщился, отворачиваясь. Роберт довольно хорошо растрахал его нутро и теперь то не болело, когда ему вставляли. — Да… Вполне, — на щеках застыл легкий розовый румянец. Алекс откинул голову на подушки и прикрыл глаза, когда мужчина начал двигаться. Чужая ладонь ласкала стоячий подростковый член, вырывая глухие стоны и вздохи. Внизу живота сладко тянуло и было ощущение наполненности. Роберт вошел по основание и гортанно застонал. Другую ладонь он положил на живот Алекса и слегка надавил. — Тебе так нравится? — Роберт наклонился к шее мальчишки и мазнул по ней языком от ключицы до уха. — Есть такое… Попробуй у голени, — подсказал он и Роберт оторвался от шеи и посмотрел на ноги подростка. Рука пошла по икре, приподняла ногу и выпрямила её. Другая отпустила член Алекса и схватила вторую ногу под коленом. — Такой прекрасный вид… — Прошептал мужчина и толкнулся. Алекс застонал и закрыл глаза, сжимаясь на чужом члене и поглаживая свою плоть. Та налилась кровью, покраснела и стала горячей. Удовольствие расплывалось неравномерно — горело больше всего в паху, внизу живота, потом теплело в животе и остывало в руках. Плечи, предплечья и ноги пробивало дрожью. Роберт любовался им, обводил взглядом пунцовые щеки, дрожащие ресницы и приоткрытые губы. — А у тебя есть эрогенные? — глаза Алекса приоткрылись и взгляд устремился на мужчину. Роберт по хитрому прищурился, одновременно с этим растягивая губы в улыбке. Алекс наблюдал за ним одним глазком, пока снова не сомкнул веки и не застонал. — Хочешь найти? — Роб ухмыльнулся шире и накрыл тело подростка, припав губами к шее, рядом с ухом. Алекс заскользил руками по широким плечам и обнял Роберта, разводя ноги шире и принимая в себя глубже. Слегка прикусил мочку уха мужчины и тот довольно заурчал, присасываясь к его ключице. Под губами расцвел алый засос и Алекс шикнул. — Близко, но всё же нет, — Роберт перевернулся на спину и посадил юношу на себя, — Давай поиграем в игру: «Кто первый найдет эрогенное». После ладонь Роберта прошлась по боку мальчишки, щекоча кончиками пальцев. Тот вздрогнул и отодвинулся в сторону от руки, но со члена не соскочил. — Нет, не здесь, — Алекс уперся руками в грудь мужчины и стал медленно объезжать его. Роб погладил его под коленом, пуская по телу сладостный ток, — Нет, я сам тебе сказал это место… Так нечестно. — Хах, честные в играх не выигрывают, — Роб погладил его по щеке и продолжил гулять ладонями по телу, — Ты тоже ищи мои эрогенные. — Как я пойму, что нашел их? — Алекс фыркнул и приостановился. — Поверь. Поймешь, — Роб снова сверкнул улыбкой. С каждым толчком внутри Алекс возбуждался сильнее, но всё равно продолжал гладить Роберта руками, пока вдоль позвоночника не пробежала дрожь возбуждения. Он выгнулся и напрягся как струя, закусив губы, чтобы не застонать. — Кажется, я нашел, — довольно протянул Роберт и провел пальцами чуть ниже поясницы к копчику ещё раз, — Победителю достается приз, мой милый. Роберт рывком перекинул его на спину, стискивая в объятьях. Член с новой силой стал вдалбливаться в стонущее и изгибающееся тело. Алекс стремился уйти от прикосновений, прогнуться, но ладонь всё равно поглаживала его эрогенное, а другая рука не давала слезть с члена. Затем мужские ладони легли на плечи. По подбородку стекала нитка спермы, пока его трахали, удерживая в удобной позе. И если руки более-менее стояли крепко, то ноги начали разъезжаться, открывая его перед мужчиной ещё сильнее. Когда он прикоснулся к своей плоти рукой и завалился вперёд, стало так хорошо и горячо. Приятно. Пальцы на члене сжались сильнее, массируя основание, пока снова не начали быстро дрочить во всю длину. При каждом толчке изо рта выталкивались полузадушенные резкие выдохи, а после дыхание вообще замерло, когда Алекс почувствовал, что вот-вот кончит. Он дернулся, напрягся всем телом и кончил в кулак и на простынь под собой. — Ты всегда так быстро кончаешь, мой сладкий, — Роберт хлестанул его по ягодицам, сорвав звонкий вскрик, — Впрочем… Я не против. Он продолжил трахать Алекса, каждый раз входя во всю длину. Когда перед глазами начало плыть, из него вынули и изображение резко прояснилось. Алекс вздрогнул и обернулся на мужчину, который схватил его за волосы и подтащил к члену, надрачивая себе. Презерватив он уже сорвал и откинулся куда-то в сторону. — Вылизывай, — прорычал Роб и парень провел по его основанию и яйцам языком, — Лучше и глубже! Алекс послушался, исподлобья смотря на распаленного возбужденного мужчину. Роб тоже смотрел на него. Властно и голодно, как на свою собственность. Когда на лицо полетели струи спермы подросток рефлекторно зажмурился, пока все его скулы и щеки не закончили обливать белесой жидкостью. Роб потянул его за волосы, поднимая лицо повыше и любуясь. Красный, потный, с мокрыми покрасневшими глазами, опухшими пунцовыми губами и его спермой на лице. Абсолютно отлюбленный. Затраханный. — Ты прекрасен, — Роб погладил его и лег на кровать, наблюдая как парень глотал его семя, давясь и морщась, но проглатывая. Вслед за мужчиной лег и подросток. Внутри разливалась эйфория и приятная усталость, а также смирение. Алекс смирился со своим положением, с тем, что он в отношениях с серийным маньяком, хоть и понимал, что это неправильно. Он говорил себе это каждый день. Говорил, кто он на самом деле. Кем является. Потому что больше всего боялся забыть, кто он. Забыть, что это всё неправильно и начать думать, что так быть и должно. Это было самым страшным. Роберт смотрел на него и восхищался. — У моего мальчика такие особенные глаза… Такие. Темного, серо-зеленого благородного цвета. Как хвоя у взрослых елей. В его глазах блестело горькое смирение, боль и вечные муки мира сего… В них я видел больше разума чем в чьих-либо других. Красивые зеленые глаза, наполненные горечью, смирением, болью, но он смотрел твердо. Ровно. Не боясь. Он всё понимал, понимал, что творится с ним что-то страшное, но он не сломался. Остался сильным до конца. Как же я люблю его, Мисс… Моего, только моего, мальчика с самыми прекрасными глазами. Вы покажете мне его? Хоть на минуту… — Нет. Вы его не увидите, Роберт.* * *
— У меня есть для тебя новости, котенок, — Роберт отодвинул пустую тарелку в сторону и сложил руки замком на столе. Алекс поднял на него взгляд, допивая чай, но ничего не сказал. Молчал и ждал, пока Роберт продолжит говорить. С улыбкой на губах и блеском в глазах, Роб произнес: — Мы переезжаем. От услышанного сердце пропустило удар и Алекс вздрогнул. Ему послышалось? Роберт, заметивший удивление и испуг, повторил: — Да, Алекс, мы переезжаем. Тебе не показалось. Я сообщил об этом на работе и нам осталось только собрать вещи… Ты рад? — он выжидающе смотрел на Алекса, пока тот не кивнул. После кивка сверкнула улыбка и Роберт немного успокоился. — Когда мы будем собирать вещи? — Алекс облокотился на спинку стула и сложил руки на коленях. — Сегодня, милый, — Роберт забрал посуду и сложил её в раковину. — Не знаю, что я чувствовал, док. Какое-то странное ощущение. Тянущее. Вот-вот и мы уедем, уедем в неизвестность и тогда меня точно никто не найдет. Никто. И я точно буду только с Робертом. Я боялся и не хотел этого, но с другой стороны и сбежать я не мог… Алекс встал и вернулся в комнату, достав вещи из шкафа и кинув их на кровать. Роберт зашел в комнату спустя пару минут и точно так же достал вещи и сумки. Они справились за пару часов и поставили багаж у входа. Алекс и слова не сказал за всё это время, поэтому Роб первым нарушил тишину. — Будешь Алексом Уокером, мы сделаем тебе документы. Будешь моим братом, — Роберт легонько щелкнул Алекса по носу и заулыбался, — Но я буду считать своим супругом. Даже мою фамилию будешь носить. Разве не прелесть? Алекс Уокер… Красиво звучит. — А моя фамилия? Что с ней? — Алекс смотрел на мужчину. Роб нахмурился и задумался, пытаясь вспомнить. Алекс решил помочь и произнес сиплым голосом: — К-картер… Алекс Картер. — Неплохо, но моя к твоему имени подходит лучше. Давайте просто согласимся с этим, — Он склонил голову набок, поглаживая ушко парня. — Хорошо, — Алекс тяжело вздохнул и обернулся на сумки с вещами, — Когда мы уезжаем? Ты так и не сказал мне… — Мы уезжаем послезавтра рано утром, почти на рассвете. Уедем в Бисмарк, столицу Северной Дакоты. Я был там пару раз и знакомый у меня там есть. Тебе понравится в столице, котенок, — Роберт обнял Алекса, нагло тиская и обнюхивая, — Купим дом рядом с лесом, на окраине, чтобы ты мог гулять там. Как тебе такая идея? — Хорошо, — Алекс устало прикрыл глаза и обнял Роберта. У мужчины перехватило дыхание, когда тонкие руки оплели его за талию и аккуратно прижались. — Я перестал дышать в тот момент, это было так… Трогательно? Мило? Не знаю, как называют это люди, но я был очень рад. Алекс наконец-то сам обнял меня, я его к этому не принуждал… Он сам. Верите мне? — Конечно, Роберт.* * *
Рассвет на небе разгорался розовым, очерчивая чернеющие верхушки елей и их острые лапы. Воздух еще был прохладным, хоть и кончалась весна и наступало лето. Изо рта шел пар при каждом выдохе и Алекс молчаливо наблюдал, как он растворяется в белесую дымку и исчезает. На траве сверкала роса, джинсы стали чуть влажнее в районе щиколоток, носки кросс поблескивали от капель. По плечам слегка пробегали мурашки время от времени, особенно ощутимо стягивало кожу от легкого ветра. Алекс ежился, пока укладывал вещи в багажник, а Роберт обходил территорию. Минут через пять мужчина вернулся к машине и помог затолкать оставшиеся сумки. — Ты такой хороший мальчик, даже не попытался сбежать, — Роберт расплылся в улыбке и поцеловал парня в губы, — Я люблю тебя. — Я не знаю почему не убежал тогда, около машины, — Алекс затянулся и сразу же выдохнул пару клубов дыма, — Я просто… Я думал об этом. Но потом я вспомнил, что он делал со мной… И мне стало так страшно. Так ужасно. Я был так напуган. Меня изнутри сковало, а потом пришел Роберт. И внутри всё будто бы опять рухнуло… Я упустил шанс сбежать. У Алекса в уголках глаз защипало, но он отвернулся, чтобы не было видно выступившей блестящей пленки слёз. Алекс сел на переднее сиденье и надел медицинскую маску, закрыв лицо до носа. Капюшон прикрыл его глаза, обронив на них жидкую холодную тень, скулы заострились, кожа, как всегда, бледнела фарфоровым цветом. — У него была открытая машина, меня не было рядом. Он мог сбежать, мисс Смит. А он остался. Он просто складывал вещи, это значит, что он любит меня! Он любит меня! Я знал, что он полюбит меня, я знал, что он рано или поздно захочет быть со мной… — Роберт улыбался, оскалив зубы и истерично посмеивался. — Роберт, вам не кажется, что он просто был травмирован и напуган до такой степени, что не думал о побеге? Не из-за любви к вам. А из-за страха. Улыбку Роберта вниз стянуло и глаза налились кислотной злобой. Он фыркнул и прищурился. — Вам откуда знать, мисс Смит? Роберт улыбался шире обычного и радовался, настроение сияло ярче солнца и глаза задорно горели. Как два огонька. Он был счастлив. Алекс же сидел тихо. В груди нещадно щемило, болело, как открытая пробитая рана, и хотелось просто разрыдаться. Но он молчал. Взгляд уткнулся перед собой, в голове звучали молитвы, лишь бы не разрыдаться. Лишь бы не наступила истерика! Когда терпеть боль было уже невозможно, он повернулся на бок, спиной к Роберту и прижался щекой к сиденью, как к подушке. — Поспишь, котенок? — голос мужчины звучал тепло и ласково. Хоть кто-то сегодня радуется… — Да, — сипло ответил подросток и закрыл глаза. По щекам тихо катились слезы, без всхлипов, без рыданий. Одна за другой выступали крупные горячие бусинки и ползли вниз, затекая в рот и горча солоноватостью. Он безмолвно плакал так около пяти минут, пока не уснул. Когда проснулся они уже подъезжали к городу. Небо цвело нежными розовыми и красноватыми оттенками, на горизонте струилась золотая полоска. Он спал целый день? Алекс дернулся и посмотрел в окно внимательнее, прищуриваясь на светлое небо. — Мы приехали? — он снял маску, чтобы говорить было удобнее. — Да, любовь моя, — Роберт был очень уставшим, но держался довольно хорошо. — Как Роберт и сказал, сначала мы остановились в каком-то небольшом отеле. Потом к его знакомому, не помню, как зовут… Он был очень красивым, но странным. Я очень много спал, а Роберт ходил куда-то. И знакомый его тоже. Я почти всё время был один в комнате, прикованный к кровати на длинную цепь. Глупо… Куда бы я сбежал? Я же совсем один здесь… Алекс сипло вздохнул, до конца поняв, что вот она — новая жизнь с Робертом Уокером. Взгляд, застывшего от волнения и трепета, подростка скользил по белой аккуратной надписи на дубовой вывеске с двумя столбами: WELCOME TO BISMARCK