* * *
От подвала Алекс не мог отойти несколько дней. Несколько ночей подряд им пришлось спать со включенным светом из-за панического страха парня перед тьмой, пока Роберт не купил ночник. Страх темноты постепенно ослаб, но жуткое щекочущее ощущение внутри в присутствии Роба у юноши осталось. Он боялся и ненавидел Уокера, хоть тот и был спокоен. Не бил (только хлопал или толкал), не кричал, не было никаких наказаний за выходку в подвале. Алекс серьёзно испугал мужчину тогда и теперь тот опасался его, не причинял боли, даже дал некой свободы: стал находиться в личном пространстве парня чуть меньше и трогал его нежнее. Но то, что Роберт был на расстоянии, не значило, что он не знал, что делал его мальчик. Роб внимательно наблюдал за ним, за его состоянием, настроением, смотрел, что тот делает. В какой-то степени мужчина чувствовал сильный стыд и вину за то, что Алекс теперь такой боязливый и тихий. Надо было вытащить его раньше из подвала! Но уже поздно. Ничего не изменишь, поэтому Роберт старался загладить свою вину подарками и нежностями. Он начал больше говорить с Алексом про его любимые вещи, покупал любимую еду подростка, иногда делал подарки. И если на украшения юноше было глубоко всё равно, то на шоколад и конфеты нет. Он съедал за раз сразу всё, что приносил ему Роберт из сладкого, и довольно облизывался под радостным взглядом мужчины. Наконец-то его мальчику нравилось то, что он делал для него. Эта мысль грела душу и губы сами расплывались в улыбке. Иногда Роб кормил его шоколадом с рук, не забывая поглаживать и приобнимать подростка за плечо. Когда тот привык и уже более-менее спокойно брал сладкое из его рук, Роберт перешел на губы. Брал конфеты в рот и целовал Алекса, языком проталкивая угощение в его рот. Парень, конечно, морщился после такого, но конфету послушно проглатывал. Маньяк покупал его любимые и отказаться от них было сложно, да и не хотелось… Изредка внутри царапало болезненное: «Продался», вгоняющее в пунцовую краску стыда. В горле вставал комок, но Алекс быстро успокаивал себя. Он и так очень много страдал и плакал, а сейчас Роберт ведет себя более-менее хорошо. Если парень будет вести себя агрессивно, то вернуться домой не получится. Роб разозлится и опять поместит его в подвал… Зачем это? Если получается не конфликтовать с мужчиной, также получая удовольствие (хоть оно и временное), то почему бы и нет? Им всем так будет лучше. После этих мыслей скребущий голос внутри затыкался, позволяя юноше спокойно есть сладости, купленные Уокером. Никто из них не хотел конфликтов, ни Алекс, ни Роберт. Но то, что подросток решил не конфликтовать, не значит, что он простил Уокера. Нет, он не простил и не забыл. Глубоко внутри сидело стойкое ощущение ненависти, страха и желания мести. Как бы он ни пытался, сколько бы шоколада Роб не принёс, но боль, оскорбления, тьму и насилие мальчик не забудет.* * *
Из телевизора вещали о политике, событиях в стране и мире, но Алекс пропускал это всё мимо ушей, смотря перед собой и иногда на бедра мужчины. Бок Роберта был тёплым, как и рука на плече, и от этого тепла начинало клонить в сон. Парень зевнул, лениво прикрывая глаза. Роб не обращал на него внимание и смотрел в телевизор, ощущая ворочанье под боком. Звук от телевизора слегка притих, но юноша не услышал этого, только продолжал смотреть в пустоту. — Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил Роберт, но взгляда от экрана не оторвал. Мальчишка чуть оживился, вырванный из сонливого состояния, и удивлённо посмотрел на мужчину. Тот даже не моргал, губы не двигались, будто никакого вопроса и не было. — Б-более-менее нормально, — соврал Алекс с погрустневшим взглядом, — А ты? Он не мог чувствовать себя хорошо в этом доме. Ему всего лишь шестнадцать лет, его похитили, изнасиловали, заперли в подвале, кладовке, садили на цепь и систематически трахали. Он не мог чувствовать себя более-менее нормально. Но правда Роберту бы не понравилась. Поэтому юноша солгал. — Вполне приемлемо, — равнодушно ответил Роб и продолжил, — тебе ведь хорошо со мной, Алекс? — …Да, — парень поёжился, чувствуя подвох в этих вопросах и напряжение в голосе мужчины. Волнение плавно расплылось по телу, начиная от ускорившегося сердца и заканчивая подрагивающими пальцами. Он вслушивался в тихое дыхание Роберта, будто пытаясь понять его настрой. Эмоции и поведение его были такими непонятными, неизвестными, что вслед за волнением по венам пустился и страх. Роб опять станет кричать? Его плечи затряслись, а воздух застрял в глотке вместе с комом. — Тогда почему ты боишься меня? — рука стала давить на плечо жёстче, а голос зазвучал с угрозой и агрессией. Алекс закусил нижнюю губу, закрыв глаза. Он хотел объясниться, сказать что-то, попросить, чтобы Роберт не злился, но слова застряли где-то в груди и наружу смогли вылететь только хрипом и скулением. — Выходит, тебе со мной плохо. И ты мне врёшь, что тебе хорошо. Зачем ты обманываешь, котёнок? — мужчина перестал гладить плечо подростка, а просто сжимал его, — Я ненавижу, когда мне лгут, ты же знаешь это… — Прости, — парень наконец-то вышел из оцепенения, попытался уйти от давления руки, отодвинуть плечо и вывернуться, — П-просто я не знаю, что говорить тебе. Ты же расстроишься, если я скажу, что мне нехорошо рядом с тобой… Роберт замолчал и расслабил пальцы, ладонь скользнула чуть вниз, но не отпустила плечо. Просто повисла на нём, легонько сжимая. Всё это время Роб смотрел в телевизор немигающим взглядом. Раздражение, начавшее закипать, потушилось огорчением и разочарованием. Нотки угрозы в голосе пропали, но тяжелая серьёзность осталась. — Почему тебе некомфортно со мной? Алекс осмелился повернуть к мужчине лицо и встретиться с ним взглядом. Поняв по глазам, что Роберт не злится, юноша сказал: — Я боюсь твоих криков… — Роб не кричал на него больше, но осадок боязни из прошлого остался. — Я не кричу на тебя больше. — …И побоев, — закончил подросток чуть тише. — Ты не оставляешь мне выхода, сбегаешь от меня. Если бы не твои побеги, то тебя бы никто не мучил, — Роберт недовольно цокнул языком и отвернулся, тяжело дыша, — сейчас я не бью тебя и не кричу. Шлепки и хлопки за побои не считаются, понятно? Алекс закрыл рот после этих слов. Что он мог сказать? Роберт что угодно бы перевернул так, чтобы парень остался во всем виноват. С каждым таким обвинением со стороны мужчины юноша не понимал его и ненавидел больше. Толчки и шлепки тоже были физическим насилием, они нарушали его границы, хоть и не оставляли синяков. Это было не столько больно, сколько унизительно. Роберт принял молчание за знак согласия и повисла тишина. — Ты меня любишь? — через пару минут спросил мужчина, снова повернувшись к подростку. Алекс молчал. Ответить согласием — ложь и Роберт поймет это. Ответить отказом? Тогда мужчина мог взбеситься и избить его, накричать, изнасиловать. Он не знал, что делать и поэтому просто молчал, подрагивая внутри от страха. Робу молчание не понравилось, но он не стал кричать или злиться. Всего лишь прижался губами к виску мальчика, затем наклонился к уху и прошептал: — Тебе просто нужно время. Я подожду, я терпеливый, — он снова поцеловал Алекса в скулу и продолжил, — ты обязательно полюбишь меня, иначе я заставлю тебя полюбить, но ты никуда не денешься и никуда не убежишь. Я никогда и никуда не отпущу тебя, потому что люблю. Алекс еле сдержался, чтобы не сорваться и не закричать. Это не любовь и никогда ею не было! Только такой психопат, как Уокер мог считать подобное любовью! Это было насилие. Это были боль, разрушение, уничтожение и страдания… Не любовь. Внутри что-то визжало, порываясь вылиться ненавистью и нервным срывом, но парень только сильнее стиснул зубы. Алекс чудом удержал себя на месте, чтобы не вскочить, не оттолкнуть мужчину, не объяснить и пояснить, почему это всё было незаконным, аморальным и ужасным. Почему это не было любовью и не могло ей быть. Но кто бы его услышал? Это было бесполезно — разговаривать с психопатом. Тот не воспринял бы его слова всерьёз. Возможно, Роберт бы перевернул их в свою пользу или закрыл бы ему рот. Кулаком. Пронеслись мурашки по коже. Всё, что ему оставалось — сидеть и молчать. Алекс попытался расслабиться, глубоко вдохнул-выдохнул и открыл глаза. — Ты стал таким безэмоциональным и молчаливым. Почему? — Роберт выключил телевизор и бездумно кинул пульт в сторону. — Я не знаю, — юноша мог бы предположить почему, но копаться и разбираться в этом не хотелось. Роб поджал губы, прищурился и снова попытался заглянуть в чужое лицо. — Из-за подвала? — прозвучало осторожно и парень передёрнул плечами, устало отводя взгляд. Любая мысль о темноте подвала вызывала отголоски панической истерики. — Да, — прошептал парень на выдохе и Роберт повторил за ним, тяжело вздыхая. Как он и думал. Страх у Алекса перед ним усилился из-за подвала. Надо было раньше…Надо было, но он идиот решил подождать ещё на всякий случай… Вдруг котёнок не настрадался достаточно. Глубоко в глотке зародился раздраженный рык, но Роберт ловко подавил его, чтобы не пугать юношу. Он немного обдумал слова, покрутил их на языке и всё же произнес: — Я переборщил с количеством времени, что ты там провел. Я просто был очень зол на тебя, — Роберт старался говорить искренне, чтобы Алекс поверил, что ему на самом деле очень жаль, — Ты обижаешься на меня? Тот механически помотал головой, как заведённая кукла. Роб снова начал гладить его за плечи и слегка прижал к себе, будто извинялся за содеянное. Ему искренне было стыдно и жаль, что он так долго удерживал его в подвале. Правда! Если бы была возможность вернуться в прошлое, то он бы и не садил его в подвал! — Я просто хочу, чтобы мы были вместе и ты любил меня, как и я тебя, — то, что он сказал, было правдой, но Алекс не поверил ему. Только горько сглотнул, — Ты не хочешь, чтобы мы были счастливы? Ответа он так и не услышал. Грустный взгляд подростка прожигал дыру в пустоте, а молчание давило на уши мужчины. Подождав ещё немного со звенящей тишиной в голове, Уокер горько фыркнул и отвернулся. На этом разговор был закончен.* * *
Роберт не хотел делать больно котёнку, он хотел, чтобы их отношения наладились и Алекс перестал так сильно его бояться… Но подросток всё ещё был замкнут рядом с ним и молчалив, хоть и не дрожал так сильно, как раньше. Хоть что-то было хорошее. Роб уже понял, что насилием и побоями он ничего не добьётся. Послушания — да, а вот добровольной близости — нет. Поэтому мужчина продолжил вести себя спокойнее и добрее по отношению к мальчику, чтобы тот наконец-то начал доверять. В груди теплилась надежда, что рано или поздно Алекс сам начнет к нему подходить, обнимать, целовать, просить секса и признаваться в любви. Но тот не начинал… И это раздражало, ибо Роберт сделал всё возможное (в своем понимании конечно же), чтобы тот стал счастливым! Но Алекс всё так же был равнодушен. Он как будто бы не замечал его стараний! Его мальчик всё равно его ненавидел… И это злило так сильно, что потом хотелось плакать (но Роберт не плакал). За что он с ним так? Почему нельзя просто простить его и начать отвечать взаимностью?! Роб же старается для него! Он даже пытался говорить об этом с подростком, но тот начинал подрагивать и заикаться, и мужчина понимал, что его всё еще боятся. Приходилось прекращать давить на парня вопросами, успокаивать и вытирать слёзы. Неужели Алексу и вправду так плохо рядом с ним? От этой мысли Уокер впадал в тёмную грусть и уходил на ночь в какой-нибудь более-менее тихий бар утопить печальные мысли в вине. Под утро он возвращался домой, ложился к Алексу и засыпал (если на работу не надо было). Так продолжалось довольно долго, пока Роберту не надоело гулять по барам и он не стал оставаться дома, в тишине своих мыслей и юношей под боком. Тот стал совсем спокойным, но всё ещё холодным и молчаливым, как лёд. И что же Роб делал не так? Он старался для парня и вообще мужчина не был самым худшим из похитителей и маньяков. Некоторые потрошат, пытают до смерти, издеваются или делают омерзительные вещи со своими жертвами, а Роберт за Алексом ухаживал, заботился, старался для него. Мальчик должен был быть благодарен за это, но парень молчал и из-за этого молчания Уокер раздражался, но наказывать его не хотел и не решился бы. Алекс в подвале чуть с ума не сошёл и ввел Роберта в панику. Мужчину до сих пор коробит, когда он вспоминает взгляд подростка в тот момент: стеклянный, как у поломанной куклы, безумный. Вот-вот и в зелёных радужках взорвется пламя, которое сожжёт всё вокруг, включая Роба. Парень был похож тогда на бешеного зверя, готового кинуться. Или на демона. Демона, который уничтожил бы всю твою душу. Кто бы мог подумать, что столько силы и злости может уместиться в исхудавшем, бледном подростке с ссадинами на руках. Он оказался не таким простым, каким Роберт его считал. Алекс был интересным. Первый, кто поверг Уокера в панику. Роберт правда испугался за эмоциональное состояние парня, ведь что было бы, если бы Алекс сошёл с ума? Он не хотел знать и не хотел проверять. В подвал он котёнка больше не засунет, ибо второго раза ни он, ни юноша не выдержат. Парень потеряет рассудок, а Уокера хватит инфаркт. Но то, что на все старания он получал томное и тихое спокойствие, его бесило. Сколько он ещё должен быть хорошим? Месяц? Два? Что ему ещё сделать, чтобы Алекс полюбил его?! Давать больше конфет? Нет. Это давало временную симпатию к Роберту за то, что он принёс сладкое, а не к самому мужчине, как к человеку. Тем более кариес может начаться или прыщи полезут. Купить украшений? Алекс хоть и улыбался ему, надевая на руки кольца или браслеты, но в глазах проскальзывало равнодушие. Украшения мальчишке были не нужны. Тогда… Погулять? Роб довольный остановился на этой мысли, ибо прогулка была, наверное, самым желанным для Алекса. Он ведь так давно не гулял на улице, только когда сбежать пытался, но это не считается. Роберт похитил его летом, а на дворе уже стояла середина весны. Осень и зима для мужчины пролетели незаметно, в то время как для юноши это было вечностью. Все дни, как одни. Они даже Рождество не праздновали, ибо у мужчины не было желания отмечать какие-либо праздники вообще. Как стал самостоятельным, никогда ёлку не ставил… Да и мысли были не о Рождестве. Мужчина надеялся, что после прогулки у Алекса поменяется к нему отношение и он хоть немного начнёт любить его.* * *
Раскрытая книга, лежащая в двух ладонях, молча смотрела на Алекса, пока тот пустым взглядом прожигал в ней дыру, изредка скользя глазами по некоторым предложениям. Читать не хотелось, хоть книга и была новой. Роберт купил её для него, надеялся, что она развлечёт парня и заинтересует. Но нет. Парень не вчитывался в слова, а смысл текста ускользал от него и в голове образовалась такая же пустота, что и во взгляде. Роберт в это время убирался на кухне, изредка поглядывая на ссутулившуюся спину, напряжённые плечи и макушку каштановых волос. Положив тряпку на место, мужчина прошёл в зал и сел рядом с парнем. По плечам проскочила еле заметная дрожь, но голова так и осталась чуть наклонённой вниз. — Ты бы не хотел прогуляться? — спросил напрямую Роб, пристально наблюдая за реакцией. От этого вопроса Алекс перестал дышать и чувствовать сердце на пару секунд. Будто вся кровь хлынула вниз вместе с сердцем, рухнувшим в пятки. Он резко посмотрел на Роберта. Пронзительно, внимательно, с долей неверия и неуверенности. Он шутит? Смеётся над ним? Издевается? А может, ему послышалось? — Улица…? — переспросил мальчик, еле шевеля губами. Взгляд всё ещё недоверчиво прожигал Роберта, неуверенный до конца в происходящем. Мужчина тепло улыбнулся и кивнул, наблюдая, как чужие глаза расширяются от радости и брови приподымаются. Ладонь зарылась в каштановые волосы и легонько потрепала, подбираясь пальцами к уху и почесывая за ним. Алекс приятно вздрогнул, прикрывая глаза. — Да, котёнок, на улицу. Хочешь? Отвезу тебя на прогулку. Подышишь свежим воздухом, — Роб продолжал улыбаться, тиская его за ушком, пока пальцы не забрались под подбородок и не стали щекотать. От сказанного Алекс будто оживился и глаза заблестели ярче изумрудов. Наконец-то они сверкали не от слёз… У Роберта при взгляде на загоревшиеся, зелёные глаза что-то дрогнуло в груди, впервые за месяцы он увидел такое. Это радовало. Может у них всё-таки получится нормально общаться, доверять и не причинять друг другу боль? Роберт быстро взял парня за руку и отвёл в комнату, тот торопился за ним на путающихся и подрагивающих ногах. На кровать полетели новые кроссы, чёрная, большая для худенького подростка худи и такие же чёрные, но подходящие по размеру джинсы. Роб далеко ездил, чтобы заранее купить одежду Алексу для улицы. Мало ли, кому-то могло показаться странным, что взрослый мужчина покупает юношескую одежду на два-три размера меньше, не имея при этом ни детей, ни братьев. Юноша быстро нырнул в толстовку и буквально влюбился в неё: свободная, полностью угольно чёрная без каких-либо узоров, доходящая до середины бёдер. Длинные рукава спрятали его руки вплоть до ладоней. В ней легко можно было спрятаться или пронести что-нибудь. Капюшон был глубоким и хорошо прикрывал лицо. Джинсы тоже понравились. На них, как и на кофте, узоров не было, а серебристые застежки звездочками сверкали на чёрной ткани. Парень довольно утопал в чёрном, спрятав ладони в рукавах. Даже немного перед Робертом покрутился. Тот внимательно рассматривал его с ног до головы и улыбался. В чёрной одежде Алекс был ещё красивее, это явно его цвет. Кожа бледнела, контрастируя с тёмными тонами, выделялись ярче глаза и брови. Вот бы ещё волосы ему в чёрный покрасить… От размышлений Роберта отвлекла лёгкая улыбка на губах Алекса, за которую цепко ухватился его взгляд. Парень улыбался, конечно, слабо, но искренне. Он посмотрел в зелёные глаза. Радость не вымыла боль и грусть окончательно, но приглушила. Сделала бледнее. Роб вздохнул и прижал его к себе, поглаживая парня по спине. — Спасибо, — прошептал подросток и уткнулся лицом ему в грудь, — Мне приятно. Роберт посмеялся, прикрыл глаза и сильнее стиснул его в объятиях, но вовремя остановил себя. Вдруг синяки останутся, если он себя контролировать не будет. Ладонь легонько похлопала Алекса по спине, чтобы потом соскользнуть и отпрянуть. Мужчина сам стал одеваться. Толстовка цвета мокрого асфальта и такие же спортивные свободные штаны. Пока он одевался, уголки рта подростка слегка опустились вниз, хотя губы оставались растянутыми. Он просто сидел на кровати, рассматривая рукава и пряча в них ладони. Голос Роберта отвлёк его от этого занятия. — На улице веди себя тихо, хорошо? Не пытайся убежать. Я не хочу причинять тебе боль, Алекс, — Роберт подошёл к нему и взял лицо в свои ладони, поднимая его к себе, — понимаешь меня? — Да, — юноша и не собирался сбегать, он только отошёл от подвала и не хотел туда возвращаться. Только не опять. — Прекрасно, — закончил Роб коротким поцелуем в губы и повёл мальчишку на улицу. Пока Алекс обувался, мужчина бесшумно положил в карман наручники. На всякий случай, осторожность никогда не помешает. Вдруг мальчик сделает глупость? Роберт сомневался в этом, но неожиданные ситуации всегда могут произойти. Он никогда их не любил. Когда они вышли на улицу, парня пробрало крупной дрожью. Он ошарашенно вглядывался в мир вокруг, в зеленеющие деревья и чистое небо. Уже была весна. А его похитили летом. Коленки задрожали, защипало в уголках глаз и воздух в глотке застыл толстым комом. Он провёл с Уокером остаток лета, осень, зиму и начало весны. Так долго… Как он ещё не сошёл с ума? По спине пробежались мурашки, стягивая кожу зябкой плёнкой. Влажный воздух морозил кончик носа и губы, усиливая дрожь в коленях и в руках. Роберт заметил, как Алекс застыл на месте, словно испуганный чем-то. — Почему ты встал, котенок? — Роб нахмурился, всматриваясь в его лицо. Голос мужчины, как хлёсткий удар, привёл мальчишку в себя и он дёрнулся, отмирая. Мельком взглянув на сосредоточенного Роберта, он поторопился за ним к машине. Чёрная и большая, очень красивая, напоминающая собой пантеру. Острые фары, как два осколка, вырезались на угольном капоте. Глядя на них, Алекс вспомнил глаза Роберта, только фары горели раскаленным янтарём, а не хризолитом. Роб открыл перед ним дверь на переднее сиденье, куда подросток быстро залез. Тугой ремень безопасности щёлкнул, пристегивая его и прижимая к креслу. Роберт сел на водительское и заблокировал двери. Машина зарычала и они поехали по проселочной дороге куда-то в лес. — Уже весна. Ты довольно долго у меня, милый, — мужчина не отводил взгляда от дороги. — Да, я понял это… — говорил парень тихо, рассматривая деревья за окном. Большие сосны и громадные ели. Такие большие, что вот-вот порвут небеса своими лапами и проткнут насквозь макушками. А может он слишком долго не видел деревьев? Поэтому они и кажутся такими огромными. Небо синеватым свинцом нависло над городом, набухали серые облака и укрывал верхушки сосен белёсый жидкий туман. Они ехали куда-то вглубь, где-то минут десять, пока Роберт не остановил машину и не вылез из неё. Оглядев местность, он открыл дверь Алекса, вытащил того за руку и сразу же приковал своё запястье к его наручниками. Парень только тяжко вздохнул на это, но возражать не стал. Пусть Роб делает, как ему удобно, для него сейчас главное — побыть на улице за такое долгое время заточения в четырех стенах. Мужчина недолго шёл по тропинке, ведя за собой мальчишку, пока не свернул с тропы в лес. Алекс запинался, но чужие руки не давали упасть, поддерживая за талию время от времени. Воздух был влажный, прохладный и бодрящий. Кожей ощущалось, как тяжелеет вода в воздухе и как ресницы начинают становиться мокрыми. Легкий холодок пробирал сквозь толстовку, но так даже лучше — впервые за всё время парень не ощущал себя вялым овощем. Пальцы слегка похолодели и Роберт взял его ладонь в свою, согревая. На щеках парня мелькнуло розовое смущение, пока его снова не затопила бледность. Взгляд восхищённо цеплялся за верхушки деревьев и птиц, мелькавших среди их веток. Из-за этого он и спотыкался, потому что просто не смотрел под ноги. Роб улыбнулся, посмотрев на восторженного ребёнка и вывел их на обширную поляну. Алекс резко оторвал взгляд от птиц и осмотрел поляну. Метров сто в длину и ширину, а вокруг возвышались чернеющие ели в тумане. Он сел на мокрую траву и заворожённо погладил её кончиками пальцев. Осторожно и удивлённо, будто впервые в жизни видел растения. Травинки, словно иголочки, покалывали его кожу, пока пальцы не зарылись в них поглубже. Алекс гладил её, чувствуя, как расползаются губы в улыбке, а затем и вовсе улегся на неё. Роберт сидел рядом, наблюдая за парнем, словно за зверьком. Юноша лежал на траве и смотрел на небо, легонько щурясь. Хризолитовые глаза отлипли от него и тоже уставились на облака, тяжелеющие и сереющие из-за переизбытка влаги. — Будет дождь, — коротко сказал Роберт и вновь посмотрел на мальчика, — У нас немного времени, чтобы погулять, пока он не начался. — Давай дождёмся дождя, пожалуйста. Я хочу погулять под дождем. Очень хочу, — затараторил юноша и вцепился в руку мужчины, приподнимаясь на локтях. Его тёмно-зелёные глаза стали почти в тон с травой. Благородные, красивые, с бликами и округлыми красивыми радужками, как ровными изумрудными дисками. Губы, слегка приоткрытые, розовели, как лепестки розы. Роберт долго и заворожённо рассматривал его, пока не сказал: — Ты знаешь, насколько твои глаза прекрасны? Это немного сбило с толку и Алекс приподнял одну бровь, не понимая, к чему это было сказано. Мужчина так и продолжал смотреть на него, широко распахнутыми, заинтересованными глазами, как питон. Только во взгляде не было пугающего холода и иллюзорного спокойствия. Глаза поблескивали страстью. Так смотрят на объект восхищения и влюблённости, или на что-то идеальное, очень красивое и пленяющее. Румянец прошёлся по мальчишеским щекам и потух, снова оставив лицо бледным, как мрамор. Роберт немного пришёл в себя и вспомнил, что так и не ответил на вопрос. Он моргнул и дёрнулся, возвращая мысли к диалогу. — Ты не боишься заболеть? Я не хочу, чтобы мой котёнок простудился, — Роб отвёл взгляд к тёмным стволам деревьев, плавно скользя по их изгибам. — Нет, я не заболею. Я просто… — он закусил губу, решая, сказать или нет, — очень люблю гулять под дождем. Это один из самых лучших моментов, когда у тебя мокрые ресницы и волосы липнут к лицу… И запах после дождя. Можно мы дождёмся его? После этого Алекс шумно и глубоко вдохнул через нос, втягивая запах мокрой травы и хвои. Голос иногда приглушался и затихал до неуверенного шёпота из-за внутренних сомнений. Стоит говорить Роберту или нет? Не высмеет ли он? Роб внимательно выслушал каждое слово, пытаясь поймать скромный взгляд подростка. — Как скажешь, милый, я же люблю тебя, — Уокер улыбнулся и снова посмотрел на стену леса, окружающего их. Алекс с облегчением, смешанным с радостью и благодарностью, посмотрел на него теплеющими глазами. В этот момент Роберт выглядел, как обычный, нормальный человек, который не причинит тебе вреда. На миллисекунду парень даже поверил в это, но сразу же вспомнил, кто перед ним сидит на самом деле. Он задрожал сильнее, уже не от холода, но успокоился, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув. Не сейчас. Не нужно портить момент. Юноша поднял лицо к небу и впился глазами в тёмно-серые, с примесью синего, облака, затянувшие небеса, словно порванная вата. Затем на скулу упала пара капель. Маленьких, еле ощутимых, но их хватило, чтобы губы растянулись в улыбке и послышалось несколько робких смешков. Затем ещё одна капля, и еще… Роберт тоже улыбнулся, но не из-за дождя, а из-за улыбки подростка. Его Алексу хорошо здесь. Надо водить его на улицу почаще. — Мы можем гулять почаще, милый, если ты, конечно, будешь хорошим мальчиком, — Роберт прикоснулся к его руке и погладил кончиками пальцев. — Да! — тот развернулся к нему всем телом, уже намокший от дождя, но счастливый и радостный. — Вот и отлично, — Роберт улыбнулся во все зубы и прищурился, сжимая ладонь Алекса покрепче. От воды каштановые волосы парня стали выглядеть, как чёрные ленты, зачёсанные назад, и Роб еще раз убедился, что юноше больше пойдёт быть брюнетом. Но это они обсудят ещё не скоро. Волосы мужчины же приобрели тёмный медный оттенок, вместо привычного рыжего. На ресницах повисли капельки воды, хрусталиками падающие на скулы при каждом движении головой. Алекс осторожно оторвал вторую руку от земли, разворачивая ладонь к небу и ловя ей капли. Немного осмелев, юноша слегка вытянул её вперед и поднял чуть выше. С пальцев стекала вода, поблескивала кожа. Роберт любовался им, чуть склонив голову набок. Фарфоровые изящные руки, островатое, как стекло, лицо, изумрудные глаза и волосы, словно ленты из агата. Алекс был драгоценностью. Его драгоценностью. — Он самый лучший из всех, Мисс Смит, клянусь вам. Самый умный, самый красивый, самый необычный. Он отличался от всех других, что у меня были, а их было довольно много, — Роберт прожигал женщину стеклянным взглядом, склонив голову набок, — Там в лесу, он был таким… Завораживающим. В нём было что-то своё потрясающее. То, что притягивало. Даже не могу объяснить, слишком это было прекрасно. Где он сейчас, Мисс Смит, скажите, прошу вас. Где мой Алекс? — Он далеко отсюда, на лечении, после всего пережитого ужаса. Вы не найдёте его, Роберт. — Не найду? Вы правда в это верите? — Роб растянул губы в острой улыбке на пол лица, — О нет… Я найду его. Я найду моего Алекса, обещаю вам. Я люблю его и найду… Алекс бегал по траве с мужчиной, что-то вроде безобидных догонялок. Роб прижимал его к себе, прикасался губами к шее, усыпая кожу цепочкой поцелуев, обнимал мальчика и поднимал над землей. Они валялись, Роберт легонько щекотал худые бока подростка, чтобы тот смеялся, а тот щекотал его в ответ, и на удивление Алекса Роб боялся щекотки. Поэтому он залез на мужчину сверху, уселся на торсе и стал щекотать бока Роберта, пока не понял, что тот начинает возбуждаться и они вот-вот перейдут грань игры. Уокер улыбался, удерживая его за бока и бёдра, пальцы поглаживали тело сквозь ткань одежды и Алекс почувствовал, как начинает возбуждаться вслед за Робертом. Они перестали щекотаться и парень просто подставил лицо каплям дождя, пока они оба не промокли насквозь и Роб не понёс его к машине. Уходить не хотелось, но чавкающие от воды кроссы, липкие джинсы и дрожь всё-таки вынудили вернуться. Тем более Роб сказал, что они могут погулять ещё, и Алекс почему-то верил ему. Юноша сел на переднее кресло, ему отстегнули наручники и они поехали домой. — Вы уничтожите его психику, Роберт. Если вы любили его, то зачем мучили? Не пытайтесь искать его, ему будет лучше без вас. Он ещё совсем ребенок и у него вся жизнь впереди. Оставьте его, — доктор хмурила брови на Роберта, подправила очки и чуть отодвинулась. — Откуда вам знать? — маньяк зашипел, оскалившись. — Люди сходят с ума в агонии… — Оу. А что вы знаете об агонии? Хотите, я кое-что расскажу о ней? Женщина замолчала, перебитая Робертом, а тот продолжил говорить, чуть наклонившись к ней и сверкая светло-зелёными радужками: — В агонии люди показывают себя настоящих. Когда ты… Убиваешь человека. Когда он вот-вот умрёт и он на пике боли, ты отчётливо видишь все чувства и мысли на его лице. Видишь, кто он. Кто-то трус, кто-то храбрится, но противостоять боли не может и пытается её избежать… А вот Алекс, — тут Роберт немного помолчал, подбирая слова, — он как будто-бы наслаждается ею. Как-то раз он сказал мне во время сильной боли… — Возрадуйся, ведь сердце моё живо… — женщина прищурилась на мужчину, который резко впился в неё взглядом на пару секунд, осознавая кое-что. — Да… — он с замедлением кивнул, но не отвёл широко распахнутых глаз, — Он, как будто доходя до какой-то точки, начинал искать в агонии и страданиях прекрасное и находил. Мой малыш говорил мне, что, когда тебе больно — ты жив, и это прекрасно, этому нужно радоваться. В боли мы развиваемся, боль дает нам более точную и красочную палитру ощущений, каких не дает радость. Я соглашусь с этим, — Роберт медленно откинулся спиной на стул, — боль дает более реальное представление о мире, ибо жестокость замешана во всей сути мироздания… — Я плохо понимаю ваш ход мыслей и суждения, — доктор положила подбородок на руки, сцепленные замком. — Прошу простить… — Роб немного замялся, — Мои мысли такие спутанные… Я волнуюсь просто, понимаете? Вам сложно их слушать? — Сложно, но я пытаюсь. — Тогда продолжим. Жестокость есть везде и в каждом. Вы все верите в то, что вы правильные и милосердные, но это не так. Все. Мы. Жестокие. Все: люди, животные, рыбы, бактерии, все, все и ещё раз все. В нашей реальности заложена жестокость и боль. Так зачем бежать от нашей сути? Если она прекрасна… После прихода домой они оба сразу же поплелись в ванную комнату, разделись и вместе приняли горячую ванну. Алекс, дрожа, как заяц, прижался к Роберту и прикрыл глаза, согреваясь об горячее тело. Мужчина был тёплым, как батарея. После прогулки прикасаться к нему и смотреть в его фисташковые глаза стало легче, хоть парень и твёрдо знал — через неделю снова вернётся ненависть, страх и решимость к побегу. Но не сейчас. Сейчас он грелся рядом с Уокером.* * *
Страх, хоть и ослабший, но через неделю вернулся к Алексу. Роб был спокойным, но парень волновался, что мужчина снова станет плохим. Чтобы этого не случилось, он должен был идти на контакт и тот шёл, только не так быстро и сильно, как хотелось бы мужчине. Ненависть стала совсем слабой, но не исчезла, застряла острым стёклышком в глубине души, прикрытая радостью и надеждой, что всё и дальше будет хорошо складываться. Роберт видел всё меньше отрешенности и отвержения в подростке во время секса. Мужчина специально искал его эрогенные места и касался их, чтобы им обоим было приятно. Алекс буквально начинал задыхаться под ним от удовольствия, но пытался сдерживаться. Прикрывал рот рукой или закусывал губы, чтобы сладкие стоны не оглушили комнату. Роберт продолжал настойчиво ласкать, и вскоре его обрадовали мальчишеские стоны. Юноша изгибался под мужчиной, ведь это было так обжигающе хорошо, приятно, страстно. И неправильно. Это было странно, получать удовольствие от рук, что били тебя когда-то, поэтому подросток стыдился себя и как мог избегал контакта с Робертом. Тот сразу заметил это и решил серьезно поговорить с Алексом.* * *
— Котёнок, подойди ко мне, — Роберт ждал, пока Алекс встанет и направится к нему, — милый, почему ты стесняешься меня? Подростка провожали молчаливыми взглядами стены зала и мебель вместе с Робом. Мужчина наблюдал, как тот осторожно подходит к нему и опускает голову. Он взял руками лицо парня и поднял его к себе, пытливо прищуриваясь. Алекс отвёл взгляд, но Роб недовольно шикнул и подросток впился в него глазами. Лживо ласкательный тон мужчины заставил колени подрагивать от слабости. — Ты боишься меня? Что я такого делаю, что мой котёнок боится меня? — Нет… Ты ничего такого не делаешь, я не знаю, почему это происходит, — Алекс виновато поджал губы. Как бы он не хотел говорить об этом… — Ты любишь меня? — Д-да, — Алекс закрыл глаза, проклиная этот чёртов вопрос. Он ненавидел, когда Роб задавал его. — Нет! — от вскрика юноша вздрогнул, — Ты не любишь. Я не понимаю, почему ты не любишь меня. Я забочусь о тебе, ухаживаю, я даже сводил тебя на прогулку! Но ты всё равно продолжаешь бояться меня и замыкаться. Роберт тяжело дышал, сжимая скулы Алекса в ладонях. Тот схватился руками за чужие запястья и распахнул глаза. — Я хочу, чтобы ты понял, чей ты, — от мужчины больше не несло агрессией, только раздражением и возбуждением, — Ты мой, котёнок, и я хочу, чтобы ты это запомнил. После этого он отпустил его лицо и прижался губами к шее. Горячо, влажно целуя и выводя языком извилистые линии на тёплой коже. Парень обмяк в его руках и повис на шее, как кукла. Щеки заплыли красными пятнами от смущения, теплея сильнее, когда он касался плеча мужчины лицом. Коленки задрожали, подламывая ноги и те чуть поскользили в стороны, поэтому Алекса приподняли и прижали к груди. Роберт целовал его плечи, ключицы, иногда покусывал и шумно вдыхал его запах, пока нёс в спальню. Алекса кинули на кровать и навалились сверху, вдавливая в матрас своей тяжестью. Член изнывал и Роберт быстро стянул с себя и парня штаны с трусами, а затем втолкнулся, смазав орган слюной. Даже без защиты. Плевать — он очищал Алекса утром и тот до сих пор не ел. Подросток дёрнулся и вскрикнул, принимая член полностью. Голова откинулась на подушки, разбросав каштановые пряди по ним, губы застыли приоткрытыми и щёки порозовели. Он вскрикнул не столько от боли, сколько от резкости и неожиданности. Мышцы сжались на члене мужчины, заставив того утробно заурчать. Роберт прикрыл глаза и толкнулся, по хищному оскалившись. Бледная кожа пылала пунцовыми пятнами, словно обожённая от страсти. Он прижался к своему мальчику, заставляя дрожать от тяжести и жара. От Роберта несло теплом, а Алекс же обжигал холодом, словно лёд. Такой контраст возбуждал ещё сильнее. — Моя красивая ледышка, — Уокер наклонился к его уху, стараясь покрыть как можно сильнее, полностью подмять под себя, — самая-самая… Алекс будто заразился его теплом, впитал в себя и кожа порозовела до бледного пурпурного розового. Роберт двигал бёдрами, входя как можно глубже. Грубо, сильно, страстно, позволяя чему-то обжигающему разгораться в их сердцах. Сзади распирало, давило, но юноша только чуть шире раздвинул ноги, проезжаясь лодыжками по напряжённым бокам мужчины, срывая порыкивающий стон. Губы Уокера пылали, налитые малиновым и вишнёвым, будто он измазал их в крови. Они горячо прижимались к ключицам, влажно целуя. Язык скользил под челюстью, иногда сменяясь губами. На очередной мокрый поцелуй Алекс сам подставил шею, и под разгорячённой кожей прорезались связки изящными изгибами. — Тебе нравится, мой милый? — Роб уткнулся кончиком носа в ключицу и плавно прошёлся вверх, к линии челюсти, шумно вдыхая. Алекс судорожно сглотнул и закрыл глаза, задерживая дыхание вместе с застывшими в горле словами. Губы отказывались двигаться, только приоткрываться, чтобы проскочили стоны. Роберт отлип от него, взял под коленями и развел ноги в стороны шире, продолжая двигаться в податливом теле. — Скажи, что нравится, не молчи, — Роберт рыкнул, толкнувшись сильнее обычного, выбиваясь из плавного тягучего ритма, — стони мое имя. Он отпустил одну ногу парня, чтобы освободившейся ладонью накрыть его член и сжать, сорвав взволнованный стон. Узел внизу живота сгорал и стягивался всё сильнее, Алекс возбуждался, дрожал и в какой-то момент потянулся отодвинуть руку Роберта. Слишком было хорошо… Он боялся, что не сдержится и начнет гулко стонать, сгорая от стыда и удовольствия. Роб рявкнул на него, не убирая рук с чужого тела, и низко зарычал. По подростковому телу прошлась дрожь и он отдёрнул руку, возвращая её на место. Член изнывал, даже быстрая дрочка не помогала, только сильнее распаляла. Алекс, задыхаясь, сжал бока Роберта коленями и пискнул, когда его взяли за горло. Воздуха стало ещё меньше, теперь он налегал на него жаркой влажной массой и давил, подминая под себя. Пальцы на горле сжались чуть сильнее и парень закрыл глаза, беззвучно раскрывая рот в попытке глотнуть кислорода. Перед глазами повело, когда Роб двинулся как-то медленнее, но входя под другим углом. Потом ещё и ещё, заставляя нутро дрожать. Было так хорошо, но слишком медленно… Слишком. Алекс тихонько завыл, желая, чтобы мужчина ускорился. Чтобы стал трахать жёстче. Сильнее. Чтобы рычал над ним и кусал. Вмиг блеснувшее удивление собственным желанием захлебнулось в возбуждении и похоти, когда Роб остановился. По голодным глазам юноши, раскрасневшимся щекам, нервному дрожащему дыханию и приоткрытым губам, он понял, что тот хочет быстрее. Но остановился. На лице растянулась хищная ухмылка. — Попроси меня, мой сладкий ~ Алекс сдавленно застонал, недовольно поджимая губы. Внизу живота всё кипело и вожделело, а Роберт не двигался! Он умоляюще смотрел на мужчину, пока не понял, что улыбка того расползается сильнее. Настоящий садист… — П-пожалуйста, — губы обжигались собственным дыханием и начали саднить, — пожалуйста… Роберт склонил голову набок и поёрзал бедрами из стороны в сторону, пристраиваясь получше. Алекс завыл и сам попытался насадиться глубже, но руки Роба не позволили, стискивая бёдра стальной хваткой. Ладони на горле уже не было, она исчезла, позволив наглотаться жаркого душного воздуха. — Проси получше, мой дорогой, — мужчина смахнул рыжие пряди с глаз, зачесывая их назад. Так пафосно, что кончить можно, — Папочка ждёт, малыш. Попроси меня трахнуть тебя сильнее. Бархатный голос пленял, обливая его сердце, словно мёд. Через силу Алекс горячо выдохнул, захлебываясь в стыде: — Трахни меня, папочка, — Губы не успели сомкнуться, когда взгляд поймал оскал Роберта, — Прошу, трахни сильнее… Уокер толкнулся сильнее, услышав нужное, и стал агрессивно вдалбливаться, раздвигая ноги шире. Громкие стоны, рычание, шлепки и рваное дыхание разносились по комнате. Алекс прижался к мужчине, уткнувшись лицом в шею и обхватив спину руками. Кожа под пальцами была мокрой от пота, руки скользили по ней, неспособные приостановить движение. Влажные аккуратные касания только раззадорили Роберта, подбивая трахать жёстче. На секунду стало больно, но юноше понравилось. Узел внизу скрутился до сладостной истомы, вытолкнув из юноши вскрик. Роберт рычал и вгрызался зубами в его кожу раз за разом, оставляя багровые следы укусов. Боль вспыхивала с удовольствием, бурлила где-то под рёбрами и ныла в плечах. Алекс вздрагивал, прижимаясь сильнее к мужчине. Стальной запах крови ударил в нос, вскружив голову и Роб забоялся, что порвёт мальчишку, поэтому приостановился. Рычание упало до хриплого рокота, выталкиваясь из глотки вместе с тяжелыми вздохами. Роберт подождал, пока пелена с глаз спадёт и снова начал двигаться. Член сладко сводило и он начал пульсировать внутри мокрого нутра. — Ты такой сладкий, — с шумным вздохом язык широко мазнул по кровоточащей ране на плече Алекса, размазывая кровь, — такой сладкий… Последние буквы он прорычал, навалившись на юношу, грозя сломать напополам. Болезненный писк отрезвил и Роберт немного слез с Алекса, чтобы не расплющить. Зелёные глаза укрылись под светлыми веками, чёрные ресницы дрожали, мокрые от пота и влаги в воздухе. — Я трахал бы тебя всю вечность, — Роберт поменялся местами с мальчиком, усаживая его на себя. Пальцы сжали худые бока, ещё отчетливее выделяя углы рёбер и делая очертания острее. Кожа была такой тёплой и сам Алекс стал чуть мягче, будто растёкся и расплавился под его руками. Мальчишеские ладошки уперлись в грудь мужчины и на радость последнего парень сам насадился. С каждым движением он шумно вздыхал, иногда посматривая вниз, на напряжённые рельефный пресс мужчины и свои бёдра. Внутри хлюпало и текло, смазка стекала по внутренней стороне ног, пачкая пах Роберта. Тот улыбался, ускоряя мальчишку, а после и сам стал подмахивать бедрами навстречу. С каждым движением Алекса чуть подбрасывало, будто на скачках. Волосы прилипли ко лбу и лезли в глаза, поэтому приходилось зачесывать их назад. Когда дыхалка юноши начала сдаваться и глубокие вдохи-выдохи сменились на рваные, спешные и волнующиеся, Роберт опять перевернул его, оказавшись сверху. Юноша изгибался под ним, стонал, пока собственная сперма не облила живот, серебряными струями растекаясь по нему и мешаясь с потом. Подросток уже стал сдавать назад, чувствуя, как тело начинает наливаться свинцовой усталостью и слабеть. Мышцы ныли, но Роберт продолжал двигаться и кусать его, пока не замер и с гортанным стоном не влил в него сперму. Горячую и липкую, растёкшуюся огнём внутри. На этом он выдохнул, постанывая и навалился на Алекса, лениво двигаясь ещё пару мгновений. — Какая ты сучка, любимый ~ — он чмокнул юношу в губы и прижал к себе. — Всё для тебя, — прошептал Алекс и сразу уснул.