Несломленное сердце

Тишина ещё погудела в голове пару мгновений, пока Алекс не рухнул на подушки, чувствуя, как остывает пах и возбуждение. Желание второго раза ушло вместе с мужчиной, а на его место прилетел хрупкий сон. Так протянулась вся более-менее спокойная ночь, изредка прерывающаяся непонятными пробуждениями парня — веки просто разлипались и взгляд натыкался на потолок или тени в углах, которые разбавил, а затем и вовсе растворил в себе рассвет. Утром Роберт не пришёл. Алекс не сильно расстроился из-за этого, парня больше терзала тревога о том, что Роберт делал прошлой ночью… Вчера кто-то умер, а он не смог это остановить… А что если это не последняя смерть от рук мужчины? Что тогда? Дыхание засипело, воздух урывками пробивался к лёгким, если не застревал где-то поперёк горла, словно ком. Если Роб пойдет убивать дальше…? Если он не сможет остановиться и вернется к пыткам и похищениям?! Он с усилием втянул воздух ртом, не в состоянии вздохнуть полной грудью — лёгкие будто сковало цепью. Господи, а если Роберт снова захочет насилия над ним?! Вдруг мужчина станет агрессивнее, вдруг он снова начнет срываться на нём? Нет… Нет-нет-нет… Он не позволит! Алекс замотал головой из стороны в сторону, смахивая ресницами выступившие капли слёз. Внутри всё сжималось от страха, будто разбитое на мелкие осколки, и Алекс обнял себя руками, пытаясь соединить эти осколки вместе и успокоиться, собраться с мыслями. Дыхание испуганно дрожало, опаляя похолодевшие губы, побледневшие от страха; плечи под пальцами потряхивало и Алекс зажмурился, проглатывая страх с вязкой слюной. Мысли одна за другой собирались в единую цепь, приводя его к выводу: Смерть будет лучше чем возвращение в начало. Если Роберт опять начнет кричать, бить, насиловать и издеваться — парень убьёт себя. По другому никак… Он просто не выдержит. Тут в его животе резко похолодело от воспоминаний, врезавшихся в голову и пробивших виски тупой болью, словно два осколка. Алекс распахнул глаза, пусто смотрящие перед собой и схватился за живот, сжимаясь калачиком. Мышцы пронзало судорогой и трясучкой и по щекам полились слёзы. «ЧТО ПРОИСХОДИТ?!» Он плаксиво застонал, сквозь всхлипы глотая воздух вместе с солёной влагой. Приступ? Настолько сильный?! Страх в груди давил на сердце и рёбра, словно большой ледяной, разрывающий внутренности, шар, и парень закрыл рот рукой, всхлипывая чуть громче, пока в голове раз за разом звучало: «Я убью себя, но не позволю… Я убью себя, но не позволю!». Его никто и никогда не заставит испытать весь этот кошмар заново: постоянный животный страх, напряжение, жесточайшую апатию и приступы панической истерики. Он убьет себя, если всё начнётся по новой, а если не себя то Роберта, хоть это и было маловероятно — у мужчины прекрасный слух и он услышит, если Алекс склонится над ним с треугольным осколком разбитого стекла… Раздался всхлип, а затем волна дрожи, пробежавшей по телу, начиная от плеч и заканчивая голенями. Алекса передёрнуло от стягивающего ощущения на коже лопаток и спины, и сердца, которое начало долбиться об его грудину и рёбра так быстро, что парень физически чувствовал его удары под ритмичный гул в ушах. Воздуха явно не хватало, несмотря на его попытки отдышаться; вздохи то и дело срывались на сопящие хрипы, не позволяя дыханию восстановиться. В конце концов он затянулся в гулком кашле и только после этого, лёгкие будто отпустили невидимые цепи и он смог отдышаться, встав с кровати. — Не вспоминай… — умоляющий шёпот не смог развеять картинку перед глазами, и Алекс безнадежно зажмурился, будто бы это могло помочь… — Мне всегда становилось очень плохо, когда я вспоминал…то что он делал. Со мной. В начале. Подвал…ну и так далее, — слова давались тяжело и ножом застревали в горле, мешая говорить. Язык будто онемел, отказываясь поворачиваться, — У меня будто припадки случались, стоило вспомнить и становилось очень плохо. Поэтому я попытался забыть… Будто бы ничего этого не было. Но это же неправда, это же всё было на самом деле. Как же такое забыть? Алекс судорожно выдохнул и посмотрел в потолок комнаты. Наступала волна истеричных слёз, грозивших растворить его в себе на какое-то время, словно в кислоте, но парень пока справлялся, удерживая рыдания в недрах груди. — Я чувствовал себя мерзко, когда пытался не думать о том, кто на самом деле передо мной стоит, кто меня трахает, кто меня целует и кто такой… Роберт. На самом деле. Он всегда был монстром, а я пытался убедить себя в том, что всё было в порядке, что он был более-менее нормальным, что с ним можно было жить нормально. Я пытался забыть то, что он делал… Но я не смог. Я не смог забыть… Кто бы смог? Весь оставшийся день состоял из лежания на кровати и ленивого просмотра сериалов под что-то вкусненькое. Роб так и не вернулся, позволив Алексу насладиться одиночеством и отсутствием зыбкого, обволакивающего ощущения от пристального взгляда, который будто бы облипал его со всех сторон, заворачивая в некий кокон. Пару раз парень вышел на улицу, где заметно потеплело и снег уже хрустел не так звонко — скорее мокро и хлюпающе, тихо чавкая под сапогами. На удивление мыслей о побеге не было… Может он уже смирился и был так напуган мыслью о провале, что и попытки сбежать автоматически отгонялись мозгом? Алекс вздрогнул, но не от влажной прохлады вокруг, скорее, от чего-то предательски склизкого внутри, как и сереющий снег под ногами. — Были ли такие моменты, когда вам не хотелось уходить от Роберта не по причине страха, а по какой-то другой? Алекс задумался, смотря в серый край стола перед собой. Руки слегка задубели и он потирал их друг об друга, иногда касаясь запястий и линий голубых вен на них, выступающих из-под кожи извилистыми змейками. Подумав около минуты он начал говорить, не отрывая бессмысленного, пустого взгляда от стола: — Ну, в начале я очень сильно хотел сбежать от него, потом тоже хотел, но было очень страшно… В Бисмарке я вроде хотел освободиться, но было страшно, вдруг не получится…? Да и Роб был более-менее спокойным, поэтому желание сбежать и страх ослабли, но я всё равно глубоко внутри ненавидел его и побаивался, но не так сильно, как в начале. В какой-то момент я начал понимать, что у меня есть шансы сбежать, но я ими не пользовался. Возможно, страх перед неизвестностью пугал, он будто парализовал меня, как и мысль о провале и последующим наказанием. Но понимание того, что это ненормально всё-таки не давало желанию сбежать погаснуть…насовсем. Я понимал, что это безумие и я разрушаюсь… Не знаю как вам объяснить, это всё странно. Я во всём запутался, Док. Алекс немного попытался порисовать, но ничего не получилось и рисунки, смятые в комки, полетели в урну. Писать что-либо ему не хотелось — Роберт бы прочитал; поэтому Алекс решил остановиться на конспектах и вечером сел за письменный стол, включая лекцию. Когда за окном небо начало обливаться сумерками, покрывая мир темнотой, он закрыл тетрадь и ушел в ванную. Без Роберта купаться было непривычно: отчасти неприятно, отчасти наоборот. В спину не утыкался липкий взгляд хризолитовых глаз, по плечам не скользили тёплые, широкие ладони и вроде было спокойно — никто не нарушал личное пространство, но без Роберта всё равно было как-то… Зябко и на душе что-то слабо скреблось. Алекс опустился в воду по шею и закрыл глаза, наслаждаясь теплом и тишиной. Пролежал он так почти пятнадцать минут, если не больше, пока вода не начала остывать и неприятно отдавать холодом. Быстро закончив принимать ванну, он натянул на тело пижаму и лёг спать. Только вот, несмотря на его усилия, сон не шёл, а когда всё-таки накрыл его — был очень тревожным, без сновидений и прерывался, но к счастью Алекс почти сразу же засыпал обратно. В одно из таких пробуждений, где-то часа в три ночи, до слуха донесся лязг ключей в замочной скважине входной двери, потом хлопок и снова лязг. Остатки сна тут же, как рукой сняло, но Алекс не шевельнулся, оставаясь лежать на кровати, словно убитый. Сердце задрожало, разгоняя холодеющую кровь по венам. После лязга ключей наступила тишина и только по скрипу двери Алекс понял, что Роберт зашёл в комнату. Половицы послушно молчали под ногами мужчины и по плечам парня пробежалась дрожь от неожиданности, когда матрас прогнулся и рядом с ним улеглись, грузно вздыхая. Парня сгребли в охапку, прижимая к себе и не говоря ни слова, сразу же уснули. В отличие от Роберта, который уже сопел ему в затылок, Алекс не смог сомкнуть глаз почти всю ночь и только под раннее-раннее утро организм не выдержал и отключился. Звон будильника разбудил мужчину, как обычно, ибо работу никто не отменял и он должен был идти, несмотря на усталость и раздраженность. С приглушенным рокочущим рычанием он вырубил будильник и посмотрел на Алекса — единственная радость для него этим утром. Юноша спал рядышком с ним, подложив одну ладошку под щеку и мило сопя. Другая же рука змеей лежала вдоль его тела и Роб погладил его по предплечью. Солнечный, слегка розовеющий, свет обливал его бледную кожу нежным золотистым и окрашивал волосы в более тёплый оттенок — рыжеватый каштан. Ресницы Алекса чуть подрагивали, брови же были расслабленны и спокойны, черными кинжалами выделяясь на его лице, будто накрашенные — настолько густые и тёмные. У кого ещё есть такие? Ни у кого, только у его мальчика! Роберт блаженно прижался губами к хрупкой шее, ощущая её тепло и пульсацию артерии под кожей. Кончик языка мазнул по бьющейся венке и переместился ближе к уху, щекоча мочку. От Алекса пахло чем-то сладковатым, хвойным, новый бальзам для душа? Роберт вдохнул запах глубже, припадая губами к скулам, а рукой проходясь по плоскому животу. Секундой позже мужчина резко отпрянул от него, как от раскаленной плиты, в голове билось понимание, что если он не остановится, то сорвётся и поимеет мальчишку прямо здесь, не будя, и тем самым напугает Алекса. Роб вздохнул, потряхивая головой и душа наваждение, чтобы не наделать ошибок. Посидев так пару минут и собираясь с мыслями, он пошёл собираться. Уокер залпом выпил, быстро заваренный, кофе, пока грел завтрак, и протёр веки, зевая. От недосыпа белки чуть розовели и под глазами расплылись мешки, но выпитый кофеин помогал не отрубиться. Таймер печи пикнул, привлекая к себе внимание. Со звоном на стол опустилась тарелка с едой и Роб быстро поел. Когда он закончил в мышцах начала таять усталость, а раздражение будто усилилось — настроение было отвратным из-за недосыпа, да ещё и кровь, пролитая прошлой ночью, начала будить монстра внутри. Роберт боялся сорваться на Алексе и от этого его потряхивало. Раньше получалось сдерживаться рядом со своим мальчиком, но теперь стало совсем тяжело — хотелось покусать его, облизать, стиснуть пальцы на горле во время секса сильнее чем обычно или ударить звонче, чтобы парень закричал, а вчерашнее убийство чуть не столкнуло его в бездну. Пока он вскрывал чужую глотку возбуждение болезненно прожигало пах, хотя это было странно — убитая никак не привлекала его внешне, может он так возбудился из-за длительной задержки и времени без насилия? Так или иначе убивать хотелось до дрожи в теле, даже пришлось снять на трассе проститутку, изнасиловать, а затем перерезать ей горло и выбросить изуродованное тело в глубокую канаву где-то в захолустье. Если Алекс спросит где Роб был так долго, то он что-нибудь соврёт — не нужно, чтобы его мальчик узнал о произошедшем. Хотя, он должен был его понять! Роберту нужно было убить, избить, изнасиловать кого-то, а с Алексом такое делать было нельзя, он обещал не причинять боль своему котёнку! И вообще Роберт не считал это изменой, всего лишь необходимой мерой, чтобы их отношения и дальше продолжались хорошо. Мужчина был вынужден сделать это для них, иначе он бы сорвался на Алексе. Парень должен был понять его! Сзади послышались шаги, прерывая цепочку мыслей и Роберт улыбнулся, оборачиваясь на подростка, подошедшего со спины. Алекс выглядел вялым и уставшим, видимо, не выспался, как и он. С чего бы это вдруг? Неужели не мог уснуть без него? — Ты такой уставший. Плохо спал? Скучал по мне, мой котенок? — он обнял его и погладил по волосам. Алекс зевнул и закрыл глаза, утыкаясь лицом в чужую грудь, пока Роберт продолжал гладить его по плечам и голове. Немного помолчав, будто осознавая в голове слова мужчины, он спросил: — Когда придёт репетитор? — и снова зевнул, напоминая сонного кота. — Ровно в двенадцать, у тебя есть время отоспаться, — Роб поцеловал его в лоб и парень ушел в комнату дальше спать. Роберт же оделся и ушел на работу, на ходу разблокировав двери машины. Та удовлетворительно пискнула, позволяя сесть в салон, и зарычала мотором, выезжая из двора на линию дороги. Ближе к центральным районам автомобилей стало больше и движение ускорилось, приковывая к себе внимательный взгляд Роберта. Недосып и усталость почти пропали на время поездки, заменившись на нервозность и усиленное раздражение, готовое вырваться на любого несчастного. Изображение по бокам глаз ещё мазалось и он не всё мог углядеть — например, наглую машину, подрезавшую его. Нога тут же вдавила в тормоз, притормаживая, чтобы его не завертело куда-то в столб. На то, чтобы внутри взорвался вулкан хватило доли секунды. Роб очень громко и нервно засигналил, и зарычал, приоткрывая окно и выглядывая на ублюдка, сидевшего за рулём той наглой машины. — Научись блять водить, еблан! — Роб зарычал громче в такт рокоту двигателей автомобилей. — Пошёл нахуй, — окно чужого автомобиля в ответ закрылось, а Уокер сжал пальцы на руле, чтобы рука не метнулась к пистолету. — Сука, так бы и разъебал тебе лицо, мудила… — тихо прошипел Роберт, всё ещё борясь с желанием выстрелить в него. Если бы не люди вокруг он бы застрелил этого ублюдка, даже глазом бы не моргнул — настроение и нервозность были ни к чёрту, а тут ещё и всякие мрази, не умеющие водить. Он убийственным взглядом проводил бампер той машины, всматриваясь в номер. Ну, так, мало ли. Лишним не будет. Они разъехались и Роб быстро поспешил на работу, ибо время поджимало, — «Если я опоздаю, я точно убью тебя», — вслух не вылетело ни единого звука, но зато взгляд прожигал пространство вокруг лютой ненавистью. Уокер вдавил на газ, прибавляя скорости, но так и не успел — опоздал на десять минут, всего-то десять минут, но его всё равно вызвал к себе начальник. Хрипло и глубоко втянув воздух носом, он пафосно заправил волосы назад и двинулся к кабинету начальства, по пути надевая маску спокойствия и приличия, несмотря на клокочущую злость в груди. — Здравствуй, Роб, — немного пухлый, но всё ещё крепкий и матёрый, мужчина в возрасте отложил какую-то бумагу в сторону и посмотрел на Уокера, — почему опаздываем? От тебя такого никогда не было, случилось что-то? Уокер натянуто вздохнул и выдохнул, сложив руки замком перед собой. Рассыпаться в оправданиях он не спешил, а очень сдержанным, спокойным и адекватным голосом произнёс: — Были проблемы по пути на работу. Пробки, глупые водители… Поэтому я опоздал и приношу свои извинения, такого больше не повторится, хотя за поведение дураков на дороге я не отвечаю, кто знает, что взбредёт в их дурные головы, — он замолк, продолжая уверенно смотреть на начальника. Роб походил на статую в этот момент — прямой, крепкий, угловатый, с равнодушным лицом и острыми, натянутыми скулами. Даже глаза, не выражающие какой-либо агрессии или напряженности, смотрелись по лисьи хитро, будто прищуренные. Мужчина в кресле молча покивал его ответу, поджав губы. — Хорошо, старайся больше не попадать в такие ситуации, хотя такое, конечно же, бывает с каждым. Можешь идти. Роб молча кивнул и вышел из кабинета, шумно выдыхая, будто с облегчением стягивая маску с лица. Злость уже поутихла и рвать и метать хотелось уже не так сильно. Откуда-то сбоку вышла Алиса, или как там её — хрупкая девушка со светлыми волосами, собранными в небольшой хвостик, и мелкими мышиными глазками тусклого серого цвета. — Приветик, Роб, — она широко улыбнулась мужчине, сжимая в руках стаканчик с кофе, — у тебя какие-то проблемы? Что-то случилось? Мужчина удержался, чтобы брезгливо не дёрнуть краем рта от того, как же резал по ушам звонкий голос девушки. Он лениво перевёл на неё сонно-раздраженный, но относительно собранный, взгляд и лживо приподнял уголки губ наподобие улыбки. — Просто… Просто возникли трудности по пути на работу, а так всё в порядке, — он еле выдавливал из себя слова спокойным тоном, ибо хотелось замолкнуть и испепелять всё вокруг ненавистным взглядом и чтобы не лез никто, например тупая, бесящая Алиса, — Что у нас за дела сегодня? — Ничего нового, работаем над старыми, — так же звонко пролепетала она и Роберт растянул губы чуть шире, чтобы эта дура наконец-то отстала от него и позволила поработать в тишине.

* * *

До прихода репетитора осталось около десяти минут и Алекс уже переоделся в джинсы и кофту, ожидая женщину в зале. Заниматься они будут, скорее всего, в его комнате — небольшой, с одноместной кроватью, шкафом, тумбочкой и светлыми стенами, где он прибрался, поставил дополнительный стул для учителя и разложил канцелярию на письменном широком столе дубового цвета. Одежда парня находилась здесь, в шкафу, его тетради и книги так же располагались в комнате, которая хоть и выглядела, как обжитая, но на самом деле Алекс нечасто в ней находился. Тут он только писал конспекты по лекциям или читал книги, пока Роберт был на работе. Спал Алекс всегда с Робом в их комнате, на двуспальной кровати. От волнения дрожали руки и сердце, и парень всё никак не мог понять из-за чего появилось это волнение, пробравшее всё его тело, заставив его сидеть напряженным, как струна. Чтобы успокоиться он попытался дышать ровно, но не вышло и подросток сорвался на судорожный выдох, поднимая взгляд к потолку. Тут раздался звонок в дверь, отчего юноша испугался, чуть подпрыгивая на диване. Сердце сжалось и забилось ещё сильнее, когда он торопливо встал и пошёл к двери. — Добрый день, вы Алекс Уокер? — перед Алексом предстала невысокая бабушка в светлом пуховике и красной шапке. На кивок парня она дружелюбно улыбнулась, проходя в дом. — Вы мой репетитор? — он закрыл дверь и посмотрел на пожилую женщину. — Да, твой старший брат — Роберт, нанял меня, — женщина быстренько сняла сапоги и куртку, повесив её на гардеробный крючок, — Где будем учиться? — Там, — Алекс указал на второй этаж и повёл женщину в его комнату, — Вот ваш стул… — Да я вижу, мой милый, не переживай так, я ещё не совсем слепая, — она по доброму усмехнулась и села за своё место, как и юноша. Неловкая пауза тянулась не долго, — Зови меня миссис Эванс, Алекс, я буду учить тебя математике и английскому языку. Роберт сказал, что именно с математикой у тебя большие проблемы, а с английским и грамматикой у тебя все вполне приемлемо, но это тоже нужно повторить. Мы договорились с твоим старшим братом, что со мной ты будешь учиться в основном алгебре и геометрии, язык у тебя будет на втором месте, а все остальные предметы ты будешь изучать самостоятельно, я только иногда буду проверять конспекты. Хорошо? — женщина поправила круглые очки и зачесала немного седую прядь за ухо. Выглядела она лет на пятьдесят, волосы еще не все были седые, кое-где виднелся тёмно-русый. Небольшие морщины, тонкие губы, слегка обвисшая кожа. На удивление она не была тучной, вполне себе средних размеров, и ходила, поднималась на лестнице без одышки. Довольно здоровая женщина. Алекс кивнул ей и взял тетрадь. — А сколько вам лет? Вы учите детей в школах? — Пятьдесят два, нет уже не учу. Работать репетитором мне нравится больше, чем преподавать, — женщина взяла из сумки небольшую книгу с заданиями и положила на стол, — Роберт сказал, что ты обучался на дому последние годы, в школу не ходил, но из-за болезней и частых переездов пропустил почти всю программу девятого класса и сейчас тебе нужно её пройти заново. Да? — Да, — Алекс отвел взгляд и прикусил губы. — Отлично, открывай тетрадь и записывай. В это время Роб спокойно работал за своим рабочим местом, пока его умиротворение не нарушила блондинка. Настроение только начало улучшаться и вот пришла она! Роберт краем глаза взглянул на девушку, тяжело втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. — Я принесла тебе кофе, твой любимый, ты не против? — на красных губах снова расплылась улыбка, начавшая изрядно раздражать, как и глупое выражение лица Алисы. — Спасибо, — он взял стакан из рук девушки и та слегка покраснела, продолжая стоять на месте, подбирая слова. — У меня сегодня день Рождения, я устрою вечеринку по этому поводу, не хочешь прийти? — закусив нижнюю губу и сцепив пальцы замком произнесла девушка. — Соглашайся, Роб, вечеринка будет отпад, — тут к Алисе подключился Джек — парень, старше девушки и чуть младше Роберта, с ярко-рыжими морковными волосами и карими глазами, тёмными почти, как агат. По наблюдениям Роберта Алиса нравилась Джеку, но та крепко держала его во френдзоне и даже не догадывалась о тайных чувствах рыжего. Какая досада, не так ли? Роб запил пренебрежение горячим напитком, чтобы то не скривило губы. — С днем Рождения, Алиса, но я не могу прийти. У меня дела, — другого ответа быть не могло. — Оу… — глаза девушки погрустнели. — Да ладно тебе, Роб, какие могут быть дела? — Джек натянуто улыбнулся, пытаясь разрядить ситуацию, — Ты давно никуда не ходил, может всё-таки развеемся? — Извините, ребята, но нет. У меня правда есть важные дела, — Роберт снова отпил кофе, поднимая взгляд на людей. — Ну, ладно, может в другой раз? — Алиса расцепила руки и погладила юбку. — Да, обязательно в другой раз, — Джек слез со стола Роберта и тот дёрнул уголками губ, улыбнувшись в ответ. Взгляд отдавал лживой приветливостью, пока оба не пропали из поля зрения, и Уокер потер глаза. Как же они иногда могут раздражать, если честно… Идиоты. Мужчина посмотрел на часы, надеясь, чтобы никто больше к нему не подходил. Алекс уже закончил заниматься и закрыл за женщиной дверь с тихим щелчком. Два часа, к счастью, прошли очень спокойно — миссис Эванс не задавала лишних вопросов, не лезла в прошлое Алекса или в их нынешние отношения с Робертом, довольствуясь той байкой о старшем брате, которую рассказал ей Уокер; она не отчитывала и не укоряла парня за то, что он не знал ничего из программы девятого класса, только молча делала выводы и говорила, как им предстоит заниматься дальше. Первую тему Алекс усвоил, быстро, стоило только миссис Эванс её рассказать и дать первые примеры для решения, которые он сразу решил, удивив женщину. Та легонько улыбнулась, погладила его по плечу и Алекс продолжил делать задания уже немного смущенный, но обрадованный. Под конец дрожи и волнения уже не было, они будто испарились, позволив Алексу чувствовать себя лучше. После урока парень улегся на диване с телефоном, листая ленту соцсети. Когда руки начали неметь и ныть напряжением он положил телефон на живот вместе с ладонями, и посмотрел на ёлку.Та мерцала и блестела, наряженная в самые разные игрушки и гирлянды. Алекс встал и сел рядом с ней, аккуратно касаясь веток, которые качнулись, позвякивая разноцветными шагами словно тяжелыми браслетами, обхватившими еловые запястья. В голове тут же стрельнуло: Они же совсем не продумали с Робертом праздничный ужин! Алекс взял телефон и стал искать рецепты, читал, как и что готовить, и так прошло около трёх или четырёх часов (точно он не знал). Веки начали тяжелеть и смыкаться, погружая мир засыпающего парня в темноту. Роберт вернулся домой чуть раньше обычного, пронося цветные коробки, обвязанные лентами, мимо Алекса, спящего на диване. Спрятав подарки, он вернулся в зал и сел рядом с подростком, легонько прикасаясь к каштановым волосам. Алекс еле заметно вздрогнул, но не проснулся. Хризолитовые глаза наткнулись на телефон животе мальчишки и рука автоматически потянулась к нему. Роб зашёл в историю поиска и умилился. Неужели Алекс сам начал планировать то, как они проведут Рождество? Улыбка растянулась почти до ушей, что выглядело довольно жутко, и Роберт припал губами к щеке парня, затем к ушку и Алекс начал шевелиться. Сонливый, ничего не понимающий, тёмно-зелёный взгляд встретился с хризолитовыми глазами Роберта. — Как спалось, мой милый? — он поцеловал парня губы, пока тот ещё окончательно не проснулся, — Ты смотрел рецепты для нашего праздничного ужина? Алекс кивнул ему в ответ и протёр глаза, тихонько зевая. Уокер листал историю браузера, продолжая жутковато лыбиться. Он редко, когда улыбался так, чтобы людям не становилось не по себе. Улыбка либо отдавала слабым спокойствием, либо пугала до смерти, либо была лживой и искусственной. В общении с людьми он почти всегда использовал третью и получалось довольно хорошо — люди верили и только единицы могли распознать ложь. Например Алекс, который уже изучил, как Роберт может улыбаться и что это значит, или Джеймс, который точно так же лживо и наигранно улыбался и поэтому сразу же опознавал лицемеров. — Что ты сказал миссис Эванс обо мне? — Алекс лежал на боку и смотрел на Роберта. Мужчина отвлекся от телефона и взглянул на подростка. — То что нужно было, чтобы она поверила мне и ничего не подозревала. Зачем тебе знать это, милый? Главное то, что всё в порядке, — ладонь мужчины легла между лопаток и погладила, спускаясь ниже к пояснице и надавливая. Алекс замер и застонал, чувствуя, как внизу живота начало сладостно тянуть и теплеть. Роберт перевернул его к себе лицом и напористо впился в мальчишеские губы, порыкивая, словно голодный хищник. Ему ответили так же нагло, стойко, покусывая губы в ответ, совсем без прежней робости. Ладони Алекса легли на мужские ключицы, слегка надавливая и заставляя отодвинуться. Поцелуй разорвался и мгновенно заинтересованный, внимательный взгляд встретился с глазами Алекса, в изумруде которых поблескивало что-то игривое. Отдышавшись юноша лизнул Роберта в уголок рта и сново припал своими губами к его, крепко прижимаясь и обнимая за шею. Уокер гладил его, пока они влажно целовались до исступления, а когда и этот поцелуй прекратился, они просто стали валяться в обнимку, и Алекс даже замуркал. Тихонько, но Роберт услышал и боднул его носом. — Ты же больше не уйдешь? — парень с надеждой заглянул в его лицо и Роб тяжко вздохнул, поглаживая его по волосам. Ответом послужило томное молчание.

* * *

Роберт вместе с Алексом делали заготовки — чистили и нарезали овощи для блюд, которые будут готовить завтра на Рождественский сочельник для традиционного семейного ужина. Но никакой семьи не будет, никаких родственников, только они вдвоем, ибо больше приходить было некому. Через какое-то время, закончив с заготовками, они ушли в комнату отдыхать. Роб лёг на кровать первым и следом за ним на неё забрался парень, укладываясь на мужчину точно кот. Разомлев от тепла, исходящего от крепкого тела под ним, юноша прикрыл глаза и кончики пальцев щекотливо прошлись по мужской груди, чувствуя под собой дрожь. Слабая ухмылка дёрнула его губы, чуть приподнимая уголки рта, но почти сразу же опуская в привычное расслабленное состояние. Вроде бы всё было в порядке, даже млеющая, ленивая нежность летала вокруг них, но от взгляда мужчины всё равно не ушел отблеск грусти в изумрудных глазах. Те будто бы синели и холодели под её горькостью, теряя привычный зелёный. — Котёнок, почему ты такой грустный? — парня взяли за подбородок и повернули лицом к себе, чтобы лучше рассмотреть глаза, которые он попытался отвести в сторону, — Завтра Сочельник и мы проведем его вместе, почему ты не радуешься? Тишина заполонила комнату глухотой, убирая почти все звуки кроме тяжёлого дыхания мужчины и парня, дрожащего в его руках. Хоть вокруг и было тихо, но мысли в голове звучали очень громко. Он хотел праздновать Рождество со своими друзьями и семьей, а не с маньяком, который похитил его. Он должен быть с ними, в Майноте, а не здесь с Уокером. Это всё было неправильным, но реальным. — Это всё было ужасным, так не должно было быть! — Алекс сжал пальцы на своих предплечьях сильнее. Это движение только руками, кольцом обхватившими его плечи, напоминало объятие; в остальном это больше походило на попытку закрыться от удара. Голос сошел до призрачного шепота, — это было неправильным… Но Бог сочёл это уместным. Если он видел нас тогда, видел в день похищения, видел, как я сходил с ума в подвале, то он решил не вмешиваться… И после этого этот Бог справедлив? Неужели он нас любит…? Нет… Никто никого не любит, даже мы сами себя не любим, и если Бог и вправду есть, то я отказываюсь от него… Он мне не помог, никто мне не помог. Реальность не подстраивается под наши желания, она просто есть и это правда, которую так сложно принять. Возможно, ему просто нужно смириться со всем произошедшим, попытаться жить счастливо… Счастливо… После того, что он пережил? Разве это возможно? Он никогда этого не забудет, его тело никогда этого не забудет. Алекс старался не показывать Роберту, но иногда, когда мужчина входил ему было больно или неприятно. Возможно, это была травма после изнасилования, проявлявшаяся раз через раз, как и остальные беды в нарушенной психике. Парень иногда вздрагивал, когда слишком долго смотрел на нож в руках Роберта, даже если мужчина просто нарезал овощи. Алекс тревожился и боялся, если Роб был в плохом настроении, волновался, что ему может что-то не понравиться и он разозлится… Отчасти из-за этого парень начал манипулировать — немного, чтобы Роберт не понимал, что мальчишка специально это делает. Он мог притвориться, что ему плохо или больно, чтобы мужчина был мягче, не трогал его или покупал ему что-нибудь вкусненькое; мог обидеться на Уокера за что-нибудь, например на задержку на работе, прикрывая это волнением и заботой о мужчине, чтобы тот млел и дарил подарки в знак извинения. Конечно, Алекс понимал, что ложь и манипуляции — плохие вещи, но так было легче получить от Роберта то, что хотелось. Но палку он, естественно, не перегибал — не устраивал скандалов, не ставил ультиматомов, не контролировал и не кричал, ибо с Робертом нельзя было шутить. Вдруг разозлится? Алекс часто плакал, если мужчина был в плохом настроении и как раз таки его самым сильным оружием были слёзы. Большую часть времени он плакал искренне из-за воспоминаний о семье и прошлом, но иногда мог пустить искусственную, актерскую слезу, чтобы Роберт почувствовал себя виноватым, согласился с чем-то или извинялся… Или же когда Роберт начинал раздражаться на что-то и Алексу становилось страшно, в таких случаях даже слезы наигрывать не приходилось — они сами собирались в уголках глаз и капали на скулы. — Алекс…? Что такое? — Роб напрягся из-за тянувшейся паузы и отрешенной скованности парня в теле. Алекс избегал зрительного контакта и молчал, как партизан, обхватив руками предплечья и смотря в стену. Бездумно, стеклянно и безэмоционально, как неживая поломанная кукла. Он не хотел признаваться в любви Роберту. Он его ненавидел и глубоко в душе всё ещё таилась мстительная ненависть и агрессия, которую он так стремился подавить, но с каждой проваленной попыткой ему казалось, что она переживет его самого. Она никогда не уйдет, как и память о том, что с ним сделали. — Я всего лишь пытался играть роль… Я просто пытался жить нормально с ненормальным, и в итоге я потерял самого, блять, себя. Свою нормальность. Хотя… Может я всегда был Алексом Уокером? — парень закрыл рот рукой, но сквозь пальцы всё равно прорвался истеричный, влажный всхлип, когда он поднимал глаза к потолку. Он с силой зажмурился и опустил взгляд на стол, разжимая веки, и по щекам хлынули ручьем слёзы, — Господи, Док, скажите, что я Алекс Картер! СКАЖИТЕ, ЧТО Я КАРТЕР! Как бы он не пытался обмануть себя, вдолбить в голову, что с Робертом можно жить хорошо, что они поладят… Как бы он не лгал сам себе, но он не сможет носить маску долго. Да, он был покорен, не пытался сбежать из-за страха наказания и страха неизвестности. Звучало глупо, но с какой-то стороны без Роберта он уже не мог… Мужчина был единственной его защитой, сам бы Алекс не смог себя защитить в этом мире. Куда бы он делся без Роберта? Он был слаб, беспомощен и беззащитен, как котенок. Котенок… Алекс горько усмехнулся, с усилием растягивая скованные губы. — «Я и вправду, как котенок на руках у большого хищника», — Алекс судорожно сглотнул и закрыл глаза, — «Котенок, который его боится…» Страх не оставлял мальчика, только иногда притихал, когда всё было спокойно, но всегда вместе с тревогой звучал где-то на фоне. Волнение перед Робертом уходило вместе с мужчиной на работу, но появлялось другое — вдруг что-то не понравится, когда вернется? Вдруг не понравится еда? Вдруг пол не достаточно чистый? Вдруг это, а вдруг то… От этой суматохи адски болела голова, но, к счастью, Алекс научился контролировать подобную тревожность, чтобы не сойти с ума. Жизнь с Робертом постепенно отравляла его изнутри, хоть он и пытался найти в ней что-то хорошее. Например секс с мужчиной или то, что его больше не били, не кричали на него. Алекс правда пытался жить спокойно и без воспоминаний о насилии, но у него не получалось. Только не после пережитого. Сколько бы мужчина не признавался в любви, Алекс понимал: Монстры не умеют любить Роберт его не любил, но был свято уверен в обратном. Он любил его тело и лицо, но не изначальную личность, которую он изуродовал. Он был ненормальным и иногда Алексу казалось, что Роберт вместе с ним начинает сходить с ума, расшатываясь в эмоциональном плане. — Я плохо себя чувствую, — Алекс потрогал горло, — Меня подташнивает и болит голова. И живот болит. Это опять было ложью, ничего не болело кроме души, но Роберт поверил в это и сел на кровати. Одна ладонь легла на щеку парня, а другая на лоб, отчего тот поморщился и фыркнул. — Открой окно, пожалуйста, — Алекс прикрыл глаза и застонал, зажмурившись. Шторы с грубым шорохом разъехались в стороны, а окно, щелкнув, открылось и Алекс повернул лицо в его сторону, чтобы поймать поток свежего воздуха. — Я не могу находиться в комнате, где закрыто окно. Вот, — Алекс вздохнул и лег на спину, складывая руки замком на животе. — То есть, твоё состояние связано чисто с физической болью в голове и животе? Да? — Роберт сел к нему на кровать и погладил по ноге. — Угу, — Алекс опять закрыл глаза, — Можешь принести мне холодную мокрую тряпку, пожалуйста? На лоб положить. — Да, — Роб встал и уже через минуту на лоб подростка лёг влажный, аккуратно сложенный, кусок ткани. — Спасибо, Роб, — по вискам заструились мелкие капельки и Алекс погладил мужчину по руке. Затем он взял его ладонь в свои и так они молча смотрели друг на друга. — Мне казалось, что если я держу его ладони в своих, то они не смогут навредить мне, я чувствовал безопасность, — Алекс потер виски и прикрыл уставшие глаза, — будто бы мои прикосновения останавливают их и сдерживают… Роберт погладил задремавшего парня по голове и лег рядом, засыпая следом. Когда мужчина вздрогнул, проснувшись, Алекса на кровати уже не было и он непонимающе осмотрелся. Как так Алекс ускользнул от него? Роберт вышел в коридор и услышал шипящий шум воды из ванной комнаты. Алекс умывался под холодным потоком, мочил лоб и затылок, пока мужчина наблюдал за этим, облокотившись о дверной проем со скрещенными руками на груди. По спине прокатилась волна дрожи, когда парень поднял взгляд на зеркало, встречаясь глазами с Робертом. Парень отвернулся, плеснул воды в лицо ещё раз и закрыл кран. Даже не вытерся полотенцем, просто протёр руками глаза, щеки и лоб, смахивая лишнюю влагу. Ресницы от тяжёлых капель стали чёрными, как уголь и острыми, как осколки стекла, приковывая к себе взгляд мужчины. Тот погладил мальчишку по голове, зачесывая волосы назад на что Алекс тихонько хмыкнул, улыбаясь. Его брови тоже почернели и мужчина провел по ним подушечкой пальца, аккуратно приглаживая. Самочувствие парня улучшилось, теперь он снова мог спокойно разговаривать с Робертом, но это было только на время, до очередного наплыва эмоций и ненависти. Маска не могла носиться вечно. — Отвезешь меня в город?