Несломленное сердце

Роберт нервно постукивал пальцем по обручу руля, обхватив его обеими ладонями, пока сердце гулко билось об клетку рёбер, разгоняя по телу бурлящую кровь. Так протекло пару минут и вдруг взгляд уловил блёклый, но быстро приближающийся, свет от фар машины, мерцающий двумя жёлтыми огнями в зеркале заднего вида. Джеймс. Он приехал. Дыхание тут же наполнилось сбивчивой тревогой и потяжелело, когда Роберт всем корпусом развернулся назад и внимательно прищурился. Машина медленно и плавно выплыла из молочного тумана, словно большая тёмно-серая акула сквозь толщу воды, и остановилась позади его автомобиля. Жёлтые фары продолжали полыхать хищными огнями-глазами, отбрасывая лимонный свет на человека, вышедшего из машины. Это был Джеймс — Роберт узнал его сверкающие золотом волосы и угловатые черты лица, несмотря на глубокий капюшон чёрной мантии. Волнение и дрожь пробили тело с двойной силой, но Роберт всё равно вылез из автомобиля, не обращая внимания на трясущиеся мышцы. Стоять ровно было сложно, но собравшись с силами мужчина вдохнул-выдохнул, не показывая своих переживаний, и обошёл машину, идя навстречу к Джеймсу. — Всё в порядке? — тело стойко держалось (хоть и с дрожью внутри), как непоколебимый айсберг, но вот голос давал слабину и вздрагивал, а во рту явно пересохло. — Да, как и просил, — немного по-стальному холодно произнёс блондин, открыл переднюю дверь машины и вытащил тело мальчишки. Тот ещё был без сознания, спрятав тёмно-зелёные глаза под серебряными тяжёлыми веками, и поэтому Джеймс взял его на руки, как тряпичную куклу. Уокер медленно потянулся к мальчику на его руках, вглядываясь в такие желанные, юношеские черты: ровные, угловатые брови, дугами расположившиеся над подрагивающими веками; мягкие, нежные и розовенькие губы, сияющие плавным очертанием на фарфоровой коже, и острые скулы. Казалось, что Алекс стал ещё более худым и красивым, а внутри сразу же загорелось желание забрать его себе и спрятать ото всех, как самую большую драгоценность. Его драгоценность. — Должен будешь, — Джеймс отдал парня в его руки, как маленького зверька и улыбнулся уголками рта, в то время, как глаза поблёскивали усталостью и чем-то горьким, печальным. Роберт задрожал изнутри, внизу живота начало тянуть, а воздух вокруг сгустился и жаром начал давить на щёки и лицо, заполоняя лёгкие какой-то непонятной духотой. Он вдохнул и выдохнул, чувствуя, как колотится сердце об грудину с глухим, ритмичным звуком; в ушах шумело в такт сердцебиению. Изо рта тянулась полупрозрачная пелена пара при каждом невесомом выдохе и складывалось ощущение, что Роб сгорел и застыл, сломался, а наружу выпускались струи дыма от пепелища внутри. Джеймс молча смотрел на эту картину, но в груди, как ни странно не выла горечь обиды — он получил своё, насытился и теперь был спокоен в этом плане. Юноша ему отдался и после этого он не так уж ему был и нужен. Да, Алекс красивый, умный, он не заслужил такой участи — быть супругом психопата-маньяка, но… Аллен не собирался бросать своё дело, связи, весь наработанный успех и подвергать свою жизнь огромному риску, пускаться в бега и скрываться из-за какого-то очень красивого и очень умного мальчишки. Для него Алекс этого не стоил. Своя жизнь была важнее. С этими мыслями он перевёл взгляд на Роберта и вздрогнул от мурашек, пробежавших по плечам — Роберт выглядел довольно жутко со стороны, а в его глазах тихонько затаилось безумие. Одержимость… Это была довольно непонятная эмоция. Такая бывает только тогда, когда человек одержим чем-то безумно сильно, он жаждет этого, желает и наконец получает это — держит в своих собственных руках. Выглядело жутко, но завораживающе. В такие моменты, как сейчас, Роберт больше всего походил на змею — широко раскрытые, не моргающие и стеклянные глаза, отголоски голода во взгляде и застывшая мимика. Если бы Уокер облизнулся, то Джеймс подумал бы, что он хочет сожрать подростка. Блондина легонько пробрало дрожью и он произнёс: — Уезжали бы вы скорее. Роберт дёрнулся, нехотя отрывая взгляд от Алекса и кивнул Аллену, относя свою маленькую зеленоглазую драгоценность в машину. Он был сосредоточен, серьёзен и напряжён, но в то же время слегка расслаблен и доволен. — Я верну тебе долг, Джеймс, когда попросишь, — напоследок Роберт улыбнулся ему краем рта и сел в машину за водительское место. Блондин бы ещё постоял и посмотрел им вслед, но нужно было скорее убираться отсюда — мальчишку, скорее всего, уже хватились и искали, а ему лишние проблемы были ни к чему, поэтому Джеймс сел в автомобиль и поспешил уехать. Алекс пришёл в себя почти сразу же, когда они отдалились от города, разгоняя белёсый утренний туман по пустынной трассе. Ресницы дрогнули и разжались, открывая взору на мир вокруг — мутные, цветные пятна, а ещё какие-то шорохи. Чтобы зрение сфокусировалось ему потребовалось пару секунд на осознание происходящего, и немного повертев головой, Алекс понял — его куда-то везут. Джеймс ещё его не привёз…? Тут он посмотрел вправо, туда, где был водитель и застыл от ужаса — Роб взглянул на него в ответ и на лице психопата широко растянулась жутковатая улыбка, снившаяся парню в ночных кошмарах. Первым его порывом было желание выпрыгнуть из машины на ходу, даже пальцы напряженно сжались, готовые дёрнуть ручку двери, но почему-то Алекс остановился. По телу распространилось ощущение, словно ему в глотку залили ледяную, липкую жижу, заморозившую его сердце, рёбра, всю грудину и подморозившую живот, скручиваясь там в тугой ледяной комок. — Ты скучал по мне, мой котёночек? — Роберт расслабленно вёл машину, откинувшись спиной на спинку сидения, — Ты рад меня видеть? Алекс молчал, загнанный в ловушку из собственных неясных ощущений внутри. В голове царил хаос, неразбериха, шум и гул сбивчивых мыслей, а вот к ледяной жиже в груди добавилось что-то неприятное, волнительное и некий трепет. Рядом был Роберт и это была реальность, а не ещё один ночной кошмар. — Я так по тебе скучал, — Роберт томно вздохнул и Алекс только сейчас заметил, как тяжело и шумно дышал мужчина. Он был возбужден. В хризолитовых глазах тлело желание, отчего радужки Роберта казались более тёмными и глубокими, чем были на самом деле. Прямо как два омута, к которым Алекс примёрз собственным взглядом. Мелкая, сыпучая дрожь пошла от рук к плечам и спине, затем потекла слабостью на живот и холодом в ноги, которых он почти не чувствовал, как будто это были не ноги, а ледышки. — Почему ты игнорируешь меня? — голос Роберта еле заметно зарычал от раздражения и обиды. Он так скучал, а этот паршивец даже не отвечал ему! — Я п-п-просто вол-л-нуюсь… — Прерывистая речь закончилась судорожным глотком и испуганным боковым взглядом на Уокера. — Чего волноваться? — Роб слегка надавил на газ и заехал в дорожный карман, останавливаясь там. Алекс закрыл глаза и ему стало тяжелее дышать, как будто на грудь легли цепи или железные диски. — Я так скучал по твоим губам, — Уокер развернул его к себе лицом и затянул во взрослом, влажном и глубоком поцелуе. Спустя пару секунд Роб стал целовать грубо, настойчиво и жадно, покусывая и сминая чужие губы. Алекс побоялся замычать от боли и поэтому просто зажмурился, подавляя недовольство и желание отбиться от мужчины, который усердно вылизывал его рот, гулял языком по небу и сплетал их языки в нервном танце. В какой-то момент мальчишке показалось, что Роберт переусердствует и съест его — слишком Уокер был возбужден и настойчив. Дёрнуться в сторону подростку не позволила мужская рука, держащая его за затылок, и поэтому всё, что оставалось — замычать и упереться в чужие ключицы ладошками. — М…Что такое? — Роберт нехотя оторвался от его рта, чмокнул в щёку и заглянул в мальчишеские глаза, — Тебе, что, не нравится? — Н-нам надо ехать… — Алекс опустил взгляд на свои колени, поджимая саднящие губы с краснеющими капельками крови, собравшимися там, где его так активно покусывали во время поцелуя, — Вдруг нас увидят…? — Хм… — Роб облизнулся и ещё раз чмокнул парня, отодвигаясь на своё место. Нет, он не насытился одним поцелуем, но им правда нужно было ехать, — Ты прав, милый. Нам нужно уезжать, как можно быстрее. Машина помчалась вперёд под розовеющий рассвет на небе и шорох колёс по асфальту. Роберт молчал, кое-как сумевший успокоить внутреннюю страсть — хотелось попробовать мальчика ещё раз, искусать, облизать, прижаться к нему так близко, чтобы ощущать загнанное сердцебиение и дрожь… Но им нужно было ехать. Неудовлетворённо и отчасти разочарованно вздохнув, Роб откинулся спиной на кресло позади, следя за дорогой. Алекс сидел рядом и перебирал собственные пальцы, бездумно рассматривая их. По губам вместе с пятнами крови расплылась саднящая боль, будто бы он несильно, но заметно обжёгся ртом обо что-то. В уголках глаз собрались крохотные слезинки, но парень быстро сморгнул их и взгляд уткнулся в дорогу перед собой. Мгла и туман уже начали растворяться в розово-золотом свете, позволяя видеть трассу перед собой более чётко. Она бежала вдаль, к горизонту, как огромная и широкая чёрно-серая змея с белой разметкой, тянущейся вдоль хребта. Алекс провожал взглядом деревья, кустарники и облака и чем дальше они уезжали, тем сильнее его сковывал страх. Он мчался в неизвестность с Дьяволом под боком имя которому было Роберт Уокер. Алекс понимал, что сидит рядом с монстром и тот обязательно прорвётся наружу, это всего лишь вопрос времени… Пока ему удалось отвертеться от более долгого и болезненного поцелуя, чтобы хоть что-то оставить от своих губ, но рано или поздно они приедут… Они приедут в неизвестный ему город, останутся один на один и парень не сможет защититься. И что будет тогда? — Р-Роб… — Да, мой милый? — Роберт держался, чтобы не оторвать взгляд от дороги и не впиться им в подростка, считывая каждую деталь на его лице и теле вплоть до подрагивающих кончиков пальцев. Таких длинных и эстетичных. — Куда мы едем…? — Алекс говорил довольно тихо, пытаясь унять лихорадочную трясучку. — В другой город, малыш, остановимся там на время, а потом уедем далеко-далеко и будем жить счастливо, — Роберт мечтательно вздохнул и улыбнулся рассвету впереди, — Никто нас не найдет и ты будешь любить меня вечно. А я тебя. Уокер ликовал и искрился внутри себя, как чёртов праздничный фейерверк, только вот мальчик не разделял его счастья — он сомкнул веки и молчал, чуть опустив голову, как будто спал. Роберт мельком взглянул на него и напрягся, чуть сильнее сжав руль. Неужели его мальчику нехорошо? — Али…? — ему не ответили, словно Алекс оглох. Далеко-далеко… И никто нас не найдет. Юноша повторял это в своей голове раз за разом, пока в горле не отдалось горечью и он понял — ещё чуть-чуть и начнётся истерика. Парень тут же перестал думать об этом и просто откинулся спиной на сиденье. Напряжение, сковывающее его плечи всё это время, сошло на нет, позволяя расслабиться. — Роберт, — Алекс наконец-то заговорил, привлекая к себе внимание, — Ты же не злишься на меня? Ты не будешь… б-бить меня или наказывать за то, что я…убежал? Роб усмехнулся уголком рта, как мило Алекс выглядел, когда вот так дрожал и заикался. Он напоминал маленького оленёнка в такие моменты, но Уокер быстро отмёл этим мысли, возвращаясь к сути. — Нет, не буду, но это в первый и последний раз, когда я не наказываю тебя за побег, понял меня? — Роберт фыркнул, а Алекс запуганно кивнул ему и вздрогнул, — Я люблю тебя, а ты сбежал… — тяжёлый и шипящий выдох слегка приглушил раздражённое рычание, — Но я простил тебя и я попытаюсь сдержаться, чтобы быть нежнее с тобой, Али. — П-попытаешься? — Мне хочется выебать тебя прямо здесь так, чтобы ты потом не мог не то, что встать, а ноги вместе свести. Но я сдерживаюсь… — мужчина сглотнул подступивший к горлу ком, — И надеюсь, что не причиню тебе вреда. — Обещаешь? — Алекс посмотрел на Роберта, а тот в ответ на него. — Обещаю… Если ты не будешь больше сбегать от меня. Ты же не будешь больше сбегать от меня, Алекс? — в голосе зазвучали нотки угрозы, от которой мальчик вздрогнул. Как давно он не слышал такого тона в свой адрес, даже отвык от него. Загривок похолодел вместе с чуть приостановившимся сердечком и Алекс чуть сильнее переплёл пальцы и произнёс: — Н-нет. Не буду, — слова кое-как выскользнули изо рта, чуть не слипшись в дрожащий лепет, — А где мы будем жить потом? Ну… После этого ближайшего города. Мы уедем в другой штат, да? — Я планирую на другой континент, мой милый, — улыбка Роберта расползлась, как по швам и Алекс сглотнул. Другой континент. Если план Роберта воплотится в реальность, то его никто никогда не спасёт и не найдёт. А если и найдут, то Роберт убьёт их всех — парень не сомневался в этом. Он остался один на один с монстром в человеческом облике и это пугало. Через час или чуть меньше подросток провалился в сон, дав страху и другим эмоциям внутри затихнуть на время. Голова склонилась к мягкому изголовью сиденья и пока они ехали обмякшее тело ритмично покачивалось. У Роберта уже начинали слипаться веки, но мужчина не давал себе уснуть, только иногда делал остановки, чтобы немного передохнуть и размять ноющие усталостью плечи. Алекс всё не просыпался, а зелёные глаза оставались спрятанные под тяжёлыми веками с дрожащими ресницами. Роберт засматривался на него и несколько раз клал ладонь ему на колено, гладил его, затем касался голени и бедра, но не заходил дальше прикосновений — останавливался и сдерживал себя, нехотя убирая руку. В штанах было предательски тесно и когда терпение начало трескаться Роберт всё-таки ублажил себя рукой, пожирая мальчишку глазами. Мужчина так давно хотел его, так ждал и соскучился, что юношеских приоткрытых губ и оголенных ключиц вполне хватило, чтобы кончить… Особенно, когда он представлял, как обливает личико юноши горячей спермой. Пока Роб дрочил в голове проскользнула мысль использовать для этого ладонь Алекса или разбудить его, чтобы тот отсосал, но Уокер не стал этого делать. Алекс спал и стоило дать ему отдохнуть, потому что когда они приедут, он не слезет с мальчишки, пока ему не надоест. После мастурбации на душе стало чуть спокойнее и остаток пути прошёл в тишине. Под конец поездки Алекс уже проснулся и лениво осмотрелся по сторонам, его перестало трясти и это означало, что машина остановилась. Немного осмотрев пустые улицы в округе, Алекс вылез наружу вместе с Робертом. Когда Роб полез в машину за вещами, в голове у подростка стрельнула мысль убежать и он даже отставил одну ногу назад, но Роберт тут же прищурился на него и зарычал. Оба застыли: Роберт раздраженно, а Алекс испуганно. Мысль о побеге тут же испарилась. — Ты мне обещал, котенок, — рычал мужчина, злобно сверкая глазами, — Ты правда думаешь, что я не догоню тебя? — Я ничего такого не думал, — юноша опустил взгляд в землю. Роберт на это лишь фыркнул и достал вещи из машины, закрывая её и направляясь к ближайшему тёмно-серому, скучному дому. Здесь была его временная съемная квартира буквально на пару дней, чтобы они собрали вещи, поспали и снова поехали. Алекс погладил предплечья и послушно пошёл за мужчиной, который иногда посматривал на него, чтобы удостовериться, что мальчик и вправду шёл за ним. Когда Роберт оборачивался подросток старался увести взгляд подальше от хризолитового, который будто бы пронзал его насквозь, как тонкая игла. Смотреть в такие глаза, следящие за тобой и пропитанные болезненным, нежелательным вниманием, всегда было трудно, особенно сейчас, и вскоре Алекс шмыгнул носом. В носу щипало от грядущих слёз, но он держался, продолжая идти за Робертом. Наверное, только сейчас подросток начал в полной мере осознавать, что он абсолютно беззащитен и беспомощен перед Уокером. Мальчик зависим от него, ему не у кого просить помощи, не к кому обратиться. У него никого не было кроме Роберта, который в любой момент мог его ударить, накричать, схватить и что бы его остановило? Собственное обещание? Как показывала практика Роб уже нарушал свои клятвы… Кто знает, насколько прочной окажется эта? Плечи стянуло зыбкими мурашками, как только раздался лязг ключей, засунутых в замочную скважину и скрежет проворачиваемых механизмов. Квартира, в которую они вошли была маленькой и невзрачной. Воздух сгустился невидимой душной жижей и наполнился затхлым запахом, разливаясь по коридорам и комнатам. У Алекса сложилось ощущение, что тут довольно давно не проветривали и первым делом он пошёл в зал, со скрипом распахивая все окна. Внутрь ворвался свежий, уличный ветерок, разбавивший духоту и дышать стало намного легче, по крайней мере нос не щекотали мелкие пылинки. — Мы тут только переночуем, соберём вещи, переоденемся и быстро уедем, котёнок, не волнуйся. Просто потерпи немного, хорошо? — Роб положил сумку на диван, который, как ни странно, не был пыльным и выглядел довольно прилично. — А кто сдал эту квартиру? — Алекс внимательно рассматривал комнату, поглаживая себя по рукам, — Можно я осмотрю её? — Да, — Роберт отвернулся от него и подросток вышел из зала. Стены были до скукоты серыми и неприметными, коридоры длинными, а комнаты неуютными. Зал здесь был самым большим, на втором месте по размеру стояла кухня — она была чуть светлее остального пространство квартиры из-за бледно-лимонных стен и полупрозрачных белых занавесок на окнах. Около стенки, стоящей напротив кухонной двери, располагалось большое прямоугольное зеркало. Оно стояло на полу и было довольно вытянутым. Это было довольно странно — большое зеркало на кухне, но мальчик промолчал и направился в ванну, совмещенную с туалетом. Мало ли какие бывают квартиры? Зеркало не на своём месте — не самое странное, что можно найти в домах. К его удивлению в ванне оказалось зеркальце поменьше, кругленькое и маленькое, как тарелка. Это было ещё более странным, но парень опять только хмыкнул собственным мыслям. Да, квартира странная и неуютная, но они тут только переночуют. Больше в доме смотреть было нечего, поэтому он вернулся в зал и сел на диван, наблюдая за Робертом, который перекладывал вещи. Рядом с мужчиной было необычно и непривычно, становилось не по себе, тут же проявлялась тревога и волнение. Он отвык от этого и уже позабыл, кто такой Уокер на самом деле, каково это — сидеть с ним и разговаривать так, словно он был обычным, нормальным человеком, а не серийным убийцей, психопатом и насильником. Он уже забыл каково это постоянно бояться человека рядом с собой, имея с ним… Отношения? Алекс повёл плечами и вздрогнул. Он не ощущал себя в отношениях с Робертом, не представлял его, как свою пару. Юноша просто подчинялся, слушался и делал то, что ему скажут. Роберт для него был насильником, который сохранил ему жизнь в обмен на свободу и Алекс не чувствовал себя любимой половинкой, несмотря на все ласковые слова и прикосновения, потому что трепет страха не умолкал ни на минуту. Его в любой момент могли ударить, если он ослушается или Роберту что-то не понравится, а не понравиться ему может многое, потому что у них разные представления о нормальном и дозволенном. Они просто не понимают друг друга. Чтобы понимать Роберта надо быть, как Роберт, то есть таким же психопатом… Хладнокровным, жестоким и эгоистичным. А Алекс не хотел. Он не хотел становиться таким, как Уокер. Он хотел сохранить остатки прежней сильной личности, которую так долго ломали. Алекс устало прикрыл глаза и откинулся спиной на диван, правда напряжение всё равно не ушло — так и осталось натянутыми струнами колоть его мышцы, чтобы те судорожно вздрагивали. Если они уедут с Робертом и это всё продолжится, то в конце концов его просто не станет. Он превратится во что-то трусливое, лживое, лицемерное и жестокое… Роберт уже осмотрел квартиру и разобрался с вещами и сидел на корточках перед парнем, внимательно наблюдая за эмоциями, мелькавшими на бледном лице. Алекс испуганно дёрнулся, когда открыл глаза и увидел мужчину перед собой. Испуг быстро растворился и в голове затрещала пустота, разбавляемая боязливой тревогой, звенящей где-то на фоне. Я никогда не стану целым вновь. Как бы сильно он не хотел нормальной, обычной и счастливой жизни без ночных кошмаров и где всё прошлое превратилось в забытый прах, а сам он вновь стал сильным — реальность решила по другому. Больница позади, а в текущем настоящем, прямо здесь, рядом с ним сидит его ужас, который сломает парня окончательно и Алекс Картер исчезнет навсегда. По щеке покатилась слеза, тут же приковавшая к себе внимание фисташковых глаз. Роберт подвинулся к нему и стер её тыльной стороной ладони. Алекс тихо всхлипнул и посмотрел на него сверкающим и по грустному тёмным взглядом. — Ты бы знал насколько ты красив, когда плачешь, любовь моя, — Роберт привстал и сел рядом с ним, — Я бы мог смотреть в твои красивые, заплаканные глаза вечно, но прекрати плакать. Почему ты плачешь? М? Роберт держал его лицо в чаше своих ладоней, поглаживая щёки подушечками больших пальцев. Алекс шмыгнул носом и закрыл глаза, смахивая ещё пару слезинок на скулы. Роберт слизнул солоноватые капли кончиком языка и улыбнулся, чтобы потом прижаться к губам Алекса своими. Поцелуй получился чуть более спокойным, чем был ранее, но по прежнему настойчивым. Язык мужчины прошёлся по нёбу парня и сплелся с его языком, и в конце концов Роберт задрожал от нахлынувшего возбуждения и тяжело выдохнул в ключицу парня, уткнувшись в неё лицом. Алекс в ответ безмолвно глотал слёзы и пытался успокоиться. Одна ночь и они уедут. Одна ночь и его жизнь снова превратится в Ад из страха и ненависти. После этой мысли Алекса бросило в холод, стало так страшно, что он чуть не задохнулся. Дальше его ожидают только страдания… Тело затряслось и на него снова накатили слёзы, сочащиеся с уголков глаз. Роберт облизывал его худую шею и покусывал плечи, думая, что парень дрожит от возбуждения, но Алекс всего-навсего старался не разреветься и не оттолкнуть мужчину, побежав сломя голову. Мужские ладони залезли под худи подростка и быстренько сняли её, откидывая в сторону. Теперь взгляд спокойно мог касаться юношеского тела: впалых, тоненьких ключиц, изгибов шеи, напряжённого, худого живота и острых плеч. Цепочкой влажных поцелуев Роберт спускался от груди к лобку юноши, оглаживая его узкую талию и улыбаясь уголками рта. Алекс закрыл глаза и дышал. Просто дышал, размеренно втягивая воздух носом. Вдохи-выдохи и чернота перед закрытыми глазами — всё на чём он сконцентрировался, чтобы не разрыдаться и не начать отбиваться от Уокера, который наваливался на него и подминал под себя. Под таким натиском тело парня было напряжено, как струна, вот-вот треснет, лопнет и разойдется по швам, окропив алым пространство вокруг. Роберт смотрел, как рёбра натягивают кожу, проступая угловатыми линиями; как грудная клетка вздымается и опускается, вымещая горячее, сбивчивое дыхание наружу. Чуть опустившись вниз, так, чтобы губы уткнулись в чужой животик, Уокер присосался к коже и через мгновение на ней расцвёл багровый засос. Затем ещё один и пара укусов, горящих коралловым цветом на чужом теле. Алекс болезненно стонал в собственную ладонь, зажав ею рот. Сквозь сжатые ресницы начали сочиться слёзы. — Не стесняйся, милый, стони погромче, прошу тебя, — Роберт провёл носом по болящему животу, втягивая запах человеческого тела, — Мне так нравится слушать твой голос, когда ты стонешь. Штаны стянули с бёдер юноши, затем и трусы, и Роберт взял в руку член подростка и легонько сжал, водя по нему вверх-вниз. Ждать долго не пришлось и плоть потяжелела, наливаясь обжигающим теплом. — Какой ты красивый, малыш, смотри на меня, — Роберт нависал над ним, впившись взглядом в чужие приоткрытые губы и краснеющие щеки, — Не смей отворачиваться и смотри мне в глаза. Алекс сглотнул и сделал, как было велено — примёрз собственным взглядом к Роберту и замер, только пальцы на ногах поджимались от приятных ощущений внизу живота. В пахе всё теплело и теплело, пока не стало обжигающе горячо и приятно. От каждого прикосновения он постанывал, а когда Роберт сжимал плоть чуть сильнее стоны вырывались резче и громче. — Понимаю, что тебе не терпится, Али, но сначала надо сходить в ванну, — с этими словами парня взяли на руки и отнесли в ванную комнату. Чистка, как всегда прошла в молчании и Алекса вернули в зал уже чистым, мокрым и дрожащим не только от волнения, прожигающего грудь, но и от холода на коже. Роберт сразу заметил, как ёжится мальчик и навалился на него, прижимая к себе и целуя. — Хочешь я согрею тебя? — голос походил на мурчание, а сам мужчина на хищника, резко ставшего ласковым. Алекс понимал, что эта нежность была временной, вскоре на него накинутся, как на кусок мяса… Собственная плоть всё ещё теплела возбуждением и когда мужские пальцы отпустили её, Алекс недовольно взглянул на мужчину. Тот отодвинулся от подростка, снимая с себя штаны, а затем навалился на него сверху и вошёл. Без защиты, без смазки, резко и нагло, отчего Алекс вскрикнул и вцепился руками в мужские плечи. Крик повторился из-за режущей боли, стрельнувшей между ног, но его сразу же заткнули поцелуем. — Ах… Не сдержался, ты такой узкий, — Роберта конкретно повело от тесноты юноши и болезненных, звонких вскриков рядом с ухом. Его любовь к чужим страданиям никуда не исчезла и сейчас давала о себе знать, подбивая его быстро и сильно двигаться, — Тише… Ах, тише, милый. Терпи. Я терпел всё это время и потерпи ты. Первый толчок и вслед за ним чужой вскрик, но уже более тихий, звучащий вперемешку со всхлипами. Мышцы сами сжали член Роберта и мужчина застонал от удовольствия, пододвигаясь чуть теснее к парню. Алекс скорчился и осунулся, плача себе в ладонь, заткнув ею рот. Ему не было приятно, он не хотел продолжения, всё чего желал юноша — убежать отсюда куда-нибудь, где его бы никто не обидел. Но он не сбежит. Роберт догонит, вернёт и накажет его. К жгучей боли и обиде добавилось чистое отчаяние и безысходность, а вслед за ними и жалость к самому себе. Алекс не мог спастись, не мог убежать, он был обречён на страдания и разрушение, находясь рядом с Робертом. Он этого не заслужил… За что же так с ним? Ответом стали собственные всхлипы и томное рычание Роберта над ним. Уокер капал слюной на мальчишескую спину под собой, облизывался и рычал. Голодный зверь внутри хотел порвать юношу, вгрызться в него, но то человеческое, что ещё не погасло внутри останавливало природную ярость. Поэтому Роберт просто толкнулся во второй раз, медленно, можно сказать, плавно и мягко, если бы Алекс не шикнул от боли. С каждым скользящим движением живот скручивало и он напрягался — тряслись плечи и руки, выгибалась поясница и сжимались бёдра. После череды неспешных толчков Роб повалил юношу на живот, втискивая его в диван и начал двигаться быстрее, жёстче, полностью подминая под себя и громко порыкивая. Под такой тяжестью чужого массивного тела Алекс сдался — расслабился, слезливо попискивая и постанывая, пока его по-звериному брали и покусывали в загривок. Иногда Роб кусал или толкался сильнее, отчего парень вскрикивал и дёргался, но боль не останавливалась. Она продолжалась, проигнорированная Уокером, который начал вылизывать его шею, явно желая укусить её. Когда зубы наконец-таки впились в основание шеи, Алекс завыл громче и попытался уйти от прикосновения, но ему не дали — стиснули сильнее, заставив задыхаться, и только глубже вонзили клыки. По щекам снова потекли горячие, крупные слёзы и Алекс зажмурился. Роберту всегда нравилось причинять боль… Он просто монстр. Господи, он просто монстр! Парень дёрнулся ещё раз и захныкал громче, со свистом глотая недостающий воздух. — Роб… Х-хватит, прошу, — Мальчик попытался оглянуться на мужчину позади, но тот плотно прижался к нему, слизывая сладкую кровь с укуса, — Мне б-больно, не надо так… — Мгх… — это всё, что послышалось в ответ, а затем на загривке расцвел засос. Болючий и красный, как ссадина. После этого крупная дрожь начала бить по плечам и спине сильнее. Ему стало страшно. Если Роберт сдерживается сейчас, то что произойдет, когда его терпение кончится? Боже, он просто загрызёт его в порыве страсти… Алекс попытался вывернуться, отодвинуться от Уокера, а тот, заметив, что парень активно вошкается под ним, рыкнул и прижался ближе. Юноша тут же затих. — Стони погромче, котёнок, — парня приподняли за таз и взяли за стоящий член. Прикосновения к органу хоть как-то облегчили его боль и позволили нормально выдохнуть, прикрыть глаза и в какой-то степени расслабиться. Уокер над ухом довольно стонал и не прекращал двигаться, иногда поглаживая ноги юноши. Ладони скользили по ягодицам, сжимали их, затем массировали заднюю часть бедра и шлёпали их до красноты. — Какой ты красивый, — Роб отодвинулся и опёрся на собственные прямые руки, ускоряя набранный темп. Болезненные стоны вновь вернулись и оглушали комнату раз за разом, было больно, неприятно и плохо, но все попытки Алекса остановить процесс присекались на корню, а затем Роберт и вовсе скрестил его запястья за спиной и стал трахать так, удерживая за руки. Острые лопатки то и дело напрягались — это мальчик шевелил руками, которые уже начали затекать. Когда внизу живота стало так тепло, что можно было обжечься, Роб стал подвывать и с пошлыми шлепками вбиваться в тело на всю длину. Он выходил и вталкивал до основания раз за разом, пока Алекс корчился и плакал. — Прекрати… — Юноша повернул голову в его сторону. — Не прекращу, — Роб рыкнул и оскалился, облизывая губы. В его глазах Алекс увидел эгоизм и равнодушие к чьей-либо боли, и как-то резко и окончательно понял — ничего не изменится. Он не растопит этот змеиный холод в хризолитовых радужках, не избавит Роберта от эгоизма и жажды крови… У Алекса просто не хватит сил. Роберт всегда будет зверем и рано или поздно мальчик станет его жертвой. Это было неизбежно, всё обязательно бы повторилось. Не будет никакой счастливой жизни, будет только страна кошмаров и агонии. Алекс отвернулся и закрыл лицо рукой, роняя слёзы. Роберт урчал и фыркал, пытался целовать мальчишку, но даже его временная ласка и нежность не тушили режущее ощущение между ног, которое усилилось раза в два, когда Роб почувствовал приближение оргазма. С рёвом и стоном он начал вколачиваться в тело усерднее, выбивая вскрики и мольбы прекратить. Алекс визжал и дёргался под мужчиной, пытался кусаться, но Роберт, как будто бы не замечал этого — он рычал и облизывался, а затем громко кончил и застонал. В какой-то момент Алексу показалось, что его порвали… По крайней мере так говорили ноющие ощущения, словно его нутро изранили, покусали и оставили пару осколков между ног, прямо на входе. — Никогда тебя не отпущу, мой милый, — Роберт слизнул солёные слёзы с его щёк и по-хищному улыбнулся, — Никогда-никогда, даже не вздумай сбегать, я поймаю тебя и сломаю ноги. Мгх… Посажу на цепь и будешь всегда со мной рядом… Уокер говорил хрипло, время от времени переходя на змеиный шёпот или шумно, тяжело вздыхая. Он явно был не в себе… Алекс отворачивался и мычал, избегая поцелуев и Роберту это надоело. Он грубо взял парня за подбородок, повернул его лицо к себе и присосался к губам, вылизывая их. — Ты принадлежишь мне и только мне, — выпустив юношу из поцелуя, Роберт прижался лицом к его шее и захрипел, втягивая носом запах кожи, — Ты всё равно будешь меня любить… Тебе ясно? Никак иначе, мой милый, мы будем счастливы вместе. Роберт вышел из обмякшего тела под собой и бухнулся рядом. Они оба были мокрые от пота, уставшие и покрасневшие, особенно Алекс — скулы блестели, как будто облитые серебром, на щеках горел румянец, а грудь нервно вздымалась. Он урывками глотал воздух, смотря в потолок со слезами на глазах. Между ног неприятно и скользко текло, хлюпало, отчего мальчик поморщился и попытался перевернуться на бок. Не получилось. Острая боль пронзила живот, подобно лезвию и проехалась вниз, распарывая его изнутри. Неужели его правда порвали…? Рука боязливо опустилась вниз, щупая себя между ног и вместе со спермой и смазкой на пальцах оказалась кровь. Красная, бледная и скользкая, пахнущая железом. Алекс рывком зажал себе рот, чтобы не завыть во весь голос и зажмурился, сглотнув рвотный ком, подошедший к горлу. Господи, каким же монстром был Роб…Он опять его изнасиловал. Всхлипы всё-таки прорвались наружу, но из-за плотно сжатых пальцев вместо рыданий комната услышала сдавленный, плаксивый стон. Боль разрасталась и внутри и снаружи, выжигая последние надежды на то, что всё будет более-менее в порядке. Вместо них в голову залилось понимание, что дальше будет только хуже. Это не прекратится — Роберт не остановится, он не изменится и продолжит убивать, таскать жертв в дом, бить его, чтобы потом извиняться перед парнем подарками. Роберт никогда не был нормальным и никогда им не будет, если это продолжится — Алекс сойдет с ума от несчастья и боли. Всё встанет на круги своя, всё начнёт повторяться, как чёртов замкнутый круг и закончится он только смертью кого-то из них. Либо умрёт Роберт. Либо умрёт Алекс. Но парень же умер уже давно…? Разве нет? Разве нет? Лицо обжигало и зудело из-за слёз и не выдержав, мальчик поднялся на ноги. Всё болело и ломило, но собравшись с силами, он дохромал до ванной комнаты, обессиленно вваливаясь в неё. Щёлкнула лампочка и в пространстве разлился бледный голубоватый свет. Взгляд сразу же встретился с тем самым маленьким зеркальцем и по щекам потекли новые слёзы, которые парень поспешил смыть холодной водой. Из зеркала на него глядел призрак. Там был не он, это просто не могло быть им — глаза горели усталостью и болью, но при этом оставались стеклянными, как у куклы, да и сам взгляд… Им можно было замораживать людей. Он был неживым. Мёртвым. Словно Алекс умер уже давно, только вот по какой-то причине продолжал ходить и дышать. По какой причине? Пустота в голове ответила молчанием и Алекс задрожал, впитывая своё отражение в память. Худой, слабый, запуганный и несчастный мальчишка. Слабое ничтожество. Вот кем он стал из-за Роберта. Он стал никем и внутри ничего не было. Парню было жалко смотреть на себя, но ещё больше болело от понимания, что это был он на самом деле. Вот он сам перед собой. Маленький и забитый, совсем беззащитный и неспособный на что-либо ребёнок, которого сломали. Алекс такого не заслужил, но реальность не знает справедливости, она просто есть и ей всё равно чего ты заслуживаешь. Она даёт то, что есть и Алекс получил агонию и разрушение. Мальчик повертел головой из стороны в сторону и закрыл лицо руками, не веря в происходящее. В голове не укладывалось, как он — сильный, красивый, уверенный и смелый, смог стать этим слабым и забитым мальчишкой. Плечи затряслись сильнее и Алекс гулко всхлипнул, сгорая изнутри раз за разом… Сколько раз он уже перегорел? Неужели там ещё что-то осталось, что могло разрушиться? Если больно, значит есть. Алекс усмехнулся, проглатывая солёный комок из слёз и слюны, и улыбнулся уголками рта, растягивая его в трещину-ухмылку. Какой же Роберт был мразью… Он изуродовал его, изнасиловал, избил, сломал, он уничтожил его мечты, он отобрал всё то, что парню было дорого. О каком счастье этот ублюдок мог говорить?! Он отобрал это счастье у ребёнка, он во всём виноват. Если бы не Роберт то всё было бы хорошо. Алекс зарычал и ладони медленно сползли с лица, обнажая его звериный оскал и злобу в глазах. Они синели чернотой, прямо как тогда, в подвале, возможно, даже сильнее и ярче. Голубоватый свет добавлял льда в радужки и Алекс поднялся, не обращая внимания на боль в животе. Её как будто бы не стало существовать для него в тот момент, всё самое важное находилось в зеркале. Неужели… Вот это его судьба? Неужели это для чего он был создан — подняться высоко, чтобы пасть так низко… Ему не хотелось в это верить и парень встряхнул головой, наклоняя её вниз и опираясь о раковину руками. Пара слезинок хотела сорваться с ресниц, но Алекс зарычал и снова посмотрел на своё отражение. Нет. Это была не его судьба. Он был создан лидером, он был создан, чтобы быть сильным и он будет. Несмотря ни на что. Шумный вдох оглушил комнату шипением и Алекс чуть вздёрнул нос, не отрывая взгляда от зеркала. На щеках блестели слёзы, но больше он не плакал. Страх растворился и его заполнило решимостью — уверенной и стойкой, как и изумрудная глубина в глазах. Он не уйдет из этого мира, как Уокер… Он Картер. И всегда был Картером, только чуть забыл об этом, но сейчас он вспомнил. Он Алекс Картер. Он не Уокер, он никогда не был Уокером, даже когда убивал человека и скрывал преступления Роберта. Это всё был он и только он, и от прежнего лидера всё ещё что-то осталось. Если бы не осталось, он бы не стоял, расправив плечи и вонзив решительный взгляд в стекло перед собой. Так не выглядели сломленные. Так не стояли и не смотрели жертвы. На глазах появились слёзы радости и юноша выдохнул, но более тихо и спокойно. Тяжесть с груди не исчезла, повиснув на юноше сложным, но необходимым выбором. В этом мире нет справедливости, пока мы сами её не свершим. Это был единственный правильный выход, чтобы остаться собой — уйти собой, уйти, как Картер, а не как Уокер. Вместе с ним умрут его мечты, надежды и стремления и хоть они не заслужили смерти, но по другому не получится, это было необходимо и Алекс это понимал. Выход есть из любой ситуации. Иногда этот выход — смерть. За окном на кухне чернел ночной небосклон, забрызганный плеядой ярких белоснежных звёзд. Они горели ярче городских огней, мерцали где-то там вдалеке небесными алмазами и приковывали к себе людской взгляд. Алекс засмотрелся на них и на губах мелькнула усмешка — самая прекрасная ночь в его жизни, даже было не жалко, что это была его последняя. Прямоугольное зеркало встретило его молчаливым серебристым блеском и показало то, что он и так увидел в ванне — худой, слабый, изнеможённый подросток, но с решительными и тёмными глазами, которые смотрелись на фоне бледного тела пронзительными дырами. При более внимательном взгляде на своё худощавое, ослабленное тело к горлу подкатило отвращение и пренебрежение к самому себе, а затем и жуткая ненависть к Роберту. Это он был во всём виноват. Если бы не Роберт Алекс был бы счастлив. Из глотки послышался хриплый рокот, напоминающий рычание и парень стиснул зубы, нахмурившись. Робкие, но по прежнему жгучие слёзы обжигали глаза и щёки, заливали губы и стекали на шею солёными дорожками. Алекс рычал, пытаясь подавить всхлипы, но те всё равно время от времени вырывались кашлем и бульканьем. Он ненавидел себя, свою жизнь и Роберта. Подросток посмотрел в зеркало, заглянул в свои глаза и всё что он там увидел — боль, решимость, ненависть и желание мести. Сегодня все получат то, что заслужили, разве нет? Алекс обещал Роберту тогда, в том тёмном подвале, что отомстит. Настало время исполнять обещания. От первого глухого удара по стеклу пошли лёгкие, тонкие трещинки, от второго они резко расширились и ломаными змеями поползли дальше, рассекая полотно зеркала на множество частей. Тут на глаза попался пустой цветочный горшок, одиноко спрятавшиеся в углу комнаты, и когда он ударился об стекло то с хрустом треснуло. С мелодичным, тонким звоном посыпались осколки, укрыв собой пол под ногами. Теперь он блестел и сверкал, будто был сделан из хрусталя. Алекс взял один из кусков стекла в руку, поднимаясь на ноги и оборачиваясь на дверь. Испуганный Роберт смотрел на него из тёмного коридора, всем телом направляясь вперёд, в его сторону. Видимо, услышал звон стекла и хотел подбежать сзади, отобрать осколок, но его остановили. Напряжение так и гуляло по замершим мышцам, сковывая их. Подросток быстро поднёс осколок к шее и губы исказила усмешка, похожая на дёрганную линию, будто её нарисовали трясущейся рукой. Роберт сглотнул вязкую слюну и произнёс: — Малыш… П-пожалуйста не надо, — впервые его голос сломался и мужчина заикнулся от страха, — Отпусти осколок, прошу тебя… Я не хотел так срываться на тебе, прости, я не знаю, что на меня нашло… Роберт дрожал всем телом в такт сумасшедшему сердцебиению и боялся. Очень боялся. Наверное, подобного страха он не испытывал с того момента в подвале и то, там был непонятный ужас, здесь же панический страх. — Прости меня, милый… На это Алекс лишь сильнее вжал осколок рядом с пульсирующей артерией и прищурился на Роберта, пронзая его ненавистью и презрением. Он даже не моргнул, когда стекло порезало кожу на ладони и из раны начала сочиться кровь, наоборот, парень посильнее сжал осколок, чтобы тот ненароком не выпал из руки. Было больно, парень чувствовал, как колет и режет, но уже было всё равно. Умирать всегда больно. Ему будет больнее и ужаснее если он останется в живых. — Ты помнишь, что я обещал тебе тогда, в том подвале? — вместе с шёпотом юноши хризолитовые глаза расширились и заблестели, — Ты правда думал, что я забыл это? — Малыш, давай поговорим… — Роб опять попытался шагнуть к нему, но осколок, предупреждающе надавивший на артерию, остановил его. Уокер замер, ощущая, как в животе холодеет от страха, — дай мне шанс… — Ты так напуган… Прям, как и я когда-то. Только это радует меня, Роб, — Алекс усмехнулся и посмеялся, плотно сжав губы, отчего смех получился гулким и утробным, — Я ненавижу тебя, Робби, я надеюсь, что ты будешь страдать до конца своих дней, потому что другого ты не заслуживаешь. Мы бы никогда не стали парой, как бы ты не лгал сам себе… — он на пару секунд задержал дыхание и усмешка сползла с лица, — Здесь нет другого пути, так будет правильно. В ту же секунду Алекс прикрыл глаза и осколок одним резким рывком разорвал кожу и артерию, глубоко вонзаясь внутрь. Наружу фонтаном хлынула горячая, бордовая кровь и подросток безвольно упал на колени, а затем начал заваливаться вперёд, как неживая кукла. Его схватили на руки, попытались зажать рану, пока из неё хлестала кровь. Роб рванул собственную футболку, чтобы перевязать, чтобы помочь, спасти, чтобы сделать хоть что-нибудь… Но рана была глубокой, слишком глубокой, не такой, как прошлые царапинки. Она зияла темнотой, некой расщелиной, растянувшейся на бледном полотне кожи. Пока ещё тёплая кровь выплевывалась из вскрытой глотки в такт сердцебиению и вместе с ней из мальчика утекала жизнь. — Господи, Алекс… Н-нет, — Роберт смотрел на то, как стекленеют зелёные глаза, на то, как пусто смотрит на него его мальчик и как из такого умного, изумрудного взгляда утекает осознанность, — Господи, нет… Алекс не мог ничего сказать, помимо крови из глотки вырывался кашель — он отплёвывался багровыми сгустками, смотря в хризолитовые глаза над собой, а затем замер. Уокер всё ещё пытался остановить кровь, безнадежно прижимая ткань к чужой шее. Он не хотел в это верить, он не хотел смотреть на ту рану, которая оплела шею подростка, как тугое колье и чернела широкой, ломаной полосой на белой коже. Из неё ползли ручьи крови, которая была везде: она облила собой пол, пропиталась темнотой в футболку на груди Алекса, покрыла собой его руки, плечи, пару брызг, словно краска, попало на мраморное лицо и губы. Роберт смотрел на это и ощущал себя самым слабым и бессильным человеком в мире — он был неспособен спасти того, кого любил. Из артерии прекратила литься кровь, она застыла, поблескивая чёрным гранитом во мраке. Даже сейчас, когда изумрудные глаза синели в пустоту перед собой, его мальчик был идеалом. Гранатовый тёмный цвет идеально смотрелся на его коже, кровь вкусно пахла сталью, только вот Роберт не был этому рад, ему был мерзко и ужасно. Здесь лежал Алекс. Это был его мальчик и он умер из-за него. Захлебнулся бы в собственной крови кто-то другой Роберт бы улыбаясь наблюдал за ним, запоминая каждый миг, но когда умирает твоя любовь — единственная и неповторимая… Это ужасно. Он ничего не смог сделать, он не смог помочь Алексу. Столько жизней убил, но не смог спасти одну единственную… И больше у него такой не будет, никто не заменит его маленькую зеленоглазую драгоценность. Уокер закрыл рот рукой, измазанной в холодной крови и сомкнул веки, ощущая на губах стальной, солёный привкус. Настанет день, когда ты будешь думать, что всё хорошо… Но ощутишь привкус стали и крови. И тогда. Ты поймёшь — месть свершилась. Глаза заволокла плёнка хрустальных слёз и он заплакал. Впервые в жизни. Он всхлипнул впервые в жизни и ошарашенно уставился на свои мокрые пальцы и на кровь, размытую собственными слезами. Крупные капли одна за другой сорвались вниз и поскользили по щекам, затекая горечью в рот и отравляя изнутри хуже всякого яда. Роберт шумно всхлипнул и зажмурился, прижимая к себе остывающее тело, как грудного ребёнка. Руки мальчика безвольно повисли и обжигали неживым холодом, стука в груди больше не было — сплошная тишина, а глаза бездумными стекляшками уставились куда-то перед собой. Его прижали к себе, как можно плотнее, утыкая лицом между ключиц, в шею, в тёплую и живую шею мужчины, словно он мог передать ему тепло и оживить. — Котёнок… Зачем…? — шёпот растворялся во тьме, едва успевая слетать с окровавленных, трясущихся губ. Ответом послужила лишь тишина и собственные рыдания, бьющиеся о стены комнаты и возвращающиеся к нему эхом внутри головы. Роберт ненавидел себя так сильно впервые в жизни, он плакал впервые в жизни и ему было больно терять кого-то впервые в жизни. Это было так странно и непривычно, он был не в силах остановить слёзы и боль в груди, распирающую рёбра и органы. — Я не хотел… Я не хотел, милый… — Уокер шептал в бреду, будто бы кто-то его мог услышать, но он был здесь совсем один. Алекс умер и Роб потерял его, но так и должно было быть.