нечто персиковое

Pierrot the Clown - Placebo

В центральном парке города было холодновато, признаюсь вам. Дул неприятный, но несильный, ветер. Тучи, как всегда, запрещали лучам солнца взглянуть на людей, хотя бы одним глазком. Возможно, через пару часов будет дождь. Но несмотря на ужасную погоду, я сидел на деревянной скамейке и играл на гитаре, зарабатывая мелочь. Гитару, кстати, зовут Сафира. Я её так назвал в честь своей покойной бабушки. Она для меня была самим дорогим и самим близким человеком и научила меня многим вещам. Например, она объяснила мне, что нормально если меня привлекают парни, а не девушки. Она научила меня играть на гитаре, которую сама и подарила. Когда меня выгоняли из дома, то я бежал к ней. Но когда он умерла, когда мне было почти семнадцать, то моё сердце навсегда разбилось. У меня больше не было близкого человека. У меня не стало друга. Не стало того, кто всегда воровал мое внимание своими чудными историями. Я искренне не понимаю, почему люди в такую погоду гуляют в парке, но я им за это благодарен. Сегодня у меня настроение для «Radiohead», но это не очень хорошо, когда играешь песни одного репертуара. Слушателям может надоесть, поэтому я разбавляю «Placebo». Иногда, я посматриваю на своих зрителей и, в очередной раз подняв глаза, я увидел знакомого мне человека. Джерард одиноко сидел на лавочке напротив и с лёгкой ухмылкой на губах и глубоким интересом смотрел на меня. Когда я закончил играть песню, одиннадцать человек, которые меня слушали, громко поаплодировали и все они кинули в чехол, лежащий на земле, по несколько баксов. Сегодня я довольно хорошо заработал, учитывая то, что играл всего четыре часа. Да, для меня это «всего», потому что иногда я играю и шесть часов, и восемь, если есть свободное время. — Ты очень хорошо играешь. И поешь ты тоже очень красиво. — Спасибо. Привет. — Привет! Как у тебя дела? — я запихнул гитару в чехол и, взяв её на спину мы пошли в сторону остановки. — В колледже объявили карантин на две недели, потому что очень много людей заболело. Поэтому решил подзаработать пока есть время. — Сколько ты тут просидел? — Четыре часа. — Тебе не надоело? — Музыка мне никогда не надоедала. Это огромная часть моей жизни. Она помогает мне помогает перестать бояться самого себя, помогает выражать эмоции и… очищает, знаешь? — А ты песни пишешь? — Да. Иногда, набрасываю какие-то текста. — Это круто! Я тоже пишу песни. Для меня музыка имеет то же самое значение что и для тебя. Правда я не играю. Когда-то у меня была гитара, но я её разбил. — Почему? Что случилось? — Кхм, нервный срыв был. — Хихикнул Джи и ухмыльнулся, — а ещё я в группе даже был. Но меня вышвырнули через две недели. Им не нравилось как я играл Home Sweet Alabama. — И только из-за этого? — Ага. Но я же у них и на вокале был. Они за два года поменяли двадцать одного вокалиста! Представляешь! — А что потом было? — Они распались. Не сошлись во вкусах или что-то типа этого. — Кстати, а как ты меня нашел? — Я приходил к тебе и там был какой-то худой парень с татуировками на руках. Он сказал, что ты в парке играешь. Кто это? — Это мой друг Тайлер. Он с тобой учился, только несколькими курсами ниже. Мы вместе снимаем этот дом. А ты сам живёшь? — Ха! Даже, если бы хотел, то со мной никто бы не жил. Я слишком невыносимый человек. — Почему? — В три часа ночи могу встать и куда-то поехать, либо включить музыку на всю, либо начать петь, рисовать, делать всякие упражнения и много чего другого. Я слишком шумный сосед. — И куда ты ездишь в три часа ночи? — К своему озеру, в Себит, на пляж, в другой штат, туда куда мы сейчас с тобой идём. — А что это Себит? — Себит это определенная площадь моего леса. Туда входят несколько небольших полей, холмы, часть леса, озеро, березовый сад. Это я его так назвал, и он мой. — А что означает Себит? — С латыни «cessabit» означает «спокойный». Когда я там нахожусь мне очень хорошо. Становится спокойно и приходит некое умиротворение. Там ко мне приходит больше всего вдохновения, там больше всего я написал песен, рассказов и стихов. Себит заживляет мои раны. Там я забываю, что есть вокруг другой мир. Только я, птицы, пчелы, лёгкий ветер и природа. В этом месте всё такое чудесное! И только над этой долиной солнце светит почти все время. Я тебя туда отвезу скоро. — А как далеко это от города? — На машине сорок минут ехать. Вот наш трамвай. Мы сели в транспорт и где-то полчаса направлялись к окраине нашего города. Он достал наушники и мы вместе слушали Radiohead и Black Flag. В какой-то момент он задремал и я стал его разглядывать. Он очень худой, но ещё не анорексик. Пальцы тонкие и длинные — из него мог бы выйти хороший пианист. Кожа очень бледная, и на ней не было никакого макияжа. Она похожа на доломит*. Нос идеально ровный и слегка вздернут. Губы тонкие и бледные. Ресницы очень густые и длинные, и пока он дремал, они легонько подрагивали. Я засмотрелся на Джерарда и он застал меня врасплох. Я пялился на его прекрасное лицо и он открыл глаза. Заметив, что я на него таращусь, мило улыбнулся, а я засмущался и резко отвёл взгляд, заливаясь румянцем. — Что такое? — кокетливо спросил он. — Кхм, ничего, — смущённо ответил я. — Когда мы выходим? — А сейчас! — он подхватился, перепрыгнул мои ноги и направился к выходу из трамвая. Я последовал за ним. — Бежим! — крикнул он мне. Мы бегали между старых многоэтажек около пяти минут. Мне воздуха жутко не хватало, потому что у него длинные ноги, а я коротышка. Он все время смеялся и кричал что-то на подобии «Не отставай!». Я ему отомщу за это, клянусь. Наконец-то мы прибежали к какому-то многоэтажному дому с огромной площадью, и Джерард остановился. — Ну что? Устал? — спросил, улыбаясь мне. — Подавись! — смог сказать я, набирая кислород в лёгкие. — Это ещё не конец. Пошли внутрь! Он петлял по всему зданию. С верха вниз. С низа вверх. Казалось, что мы обошли всю постройку, но нет. Наверное, это то здание, которое строилось пятнадцать лет назад и должно было быть офисом или торговым центром. Но что-то пошло не так, и его забросили. Я никогда здесь не был, только слышал, что тут пару лет назад грохнули какую-то важную шишку нашего города. Убийц, кстати, до сих пор не нашли. — Итак, ты знаешь это место? — Только слышал, что здесь кого-то застрелили. — Верно. А был здесь раньше? — Нет. — Прекрасно! Добро пожаловать в мою галерею искусств! — он раскинул руки в стороны и направился в большое помещение. Я, собственно, за ним. Стены были обрисованы невероятными и завораживающими рисунками. Они были разных размеров и цветов. И, на самом деле, завораживали. Даже потолок был обрисован. На нем было изображено прекрасное звёздное небо с какими-то фантастическими кораблями. Больше всего мой взгляд притянула картина с большим количеством людей. Они все были кирпичного цвета, и руки каждого разрывали голову впереди стоящего человека, доставали, по всей видимости, мозги и ели их. Эта работа не была обычной, и я видел подобное всего пару раз, поэтому она меня привлекла. — Нравится? — прервал мои рассуждения безумный художник. — Да. Это очень интересно. Что она обозначает? — Мы все хотим добиться чего-то великого, получить много знаний, быть счастливыми и многие из нас считают, что ценой других мы этого можем достичь. Мы забираем что-то у другого и думаем, что у нас будет все хорошо. Но мы забываем о том, что наши умы похожи, как и наши цели. В то время, когда мы что-то у кого-то забираем, кто-то забирает что-то у нас, и это замкнутый круг. Это есть, было и будет. Всегда. Это такая горькая правда. Это так удивительно, что Джерард дошел до этого. А ещё — изобразил таким образом. Рисунок вызывает непонятные чувства и эмоции. Он загадочный, пугающий, привлекательный, могущественный и жалостный одновременно. Меня также потрясли только работы Здзислава Бексиньского. Это, действительно, великий художник, которого мир недооценивает. Он заслуживает большего. — Что ты задумался? — снова перебил мои мысли он. — Это так потрясающе. Я не знаю, что сказать. — Я правда не знал, что сказать. — Твой испуганный взгляд заменяет всевозможные слова. Так что? Бывал здесь раньше? — ухмылка. — Нет. Ты придумал, на что спорим? — Конечно! А теперь слушай. У меня есть друг в больничке, и я очень хочу его проведать. Но он сильно болен, поэтому меня туда редко пускают. А я ему косяк обещал принести и капри-сан. И мне нужна твоя помощь, чтобы к нему прийти. Идёт? — Расскажешь больше о своем друге? — Я вас познакомлю, и вы пообщаетесь. — А что за болезнь и какая больница? — Неважно. — Важно. — Это секрет. — Вздыхает и закатывает глаза. — Потерпи и все узнаешь. — Ладно, а когда ты хочешь к нему идти? — В воскресенье после полудня. — Хорошо, я прийду, — занавески из густых туч решили раздвинуться и показать яркое, теплое солнце огненного цвета. Его лучи пробрались к нам сквозь большие отверстия для окон. Они упали на Джерарда, заставляя его кожу сиять. На самом деле, казалось, что он был усыпан блестками, которые переливались под теми лучами. А глаза стали более яркими и выраженными. Они тоже сияли. Была видна каждая их пылинка, напоминающая звезду в галактике. Они такие очаровательные. Клянусь, более прекрасных глаз я не видел. Да и сомневаюсь, что такие вообще существуют. — Алло! — щелкает тонкими пальцами передо мной. Кажется, я слишком увлекся его глазами. — Ты здесь? — Ах, да. Прости. Задумался. — Ничего. Так пойдем на крышу смотреть на закат? Он очень красивый сегодня будет. — Убеждает меня черноволосый. — Ладно, пошли. — Мы направились к ближайшей хрупкой лестнице и пошли наверх. Серьезно, она была очень хрупкой. Если на ней попрыгать немного, то она сразу же обвалится. Но Джерард с такой уверенностью и так спокойно поднимался по ней, что я и забыл, что мы можем здесь же сдохнуть под обвалами. А падать-то долговато будет. Как никак шестнадцать этажей. — Что ты все время говоришь «ладно»? Есть же другие прелестные слова. Например: хорошо, пойдет, согласен, идет, по рукам, славно… — Ладно, ладно. Успокойся. Буду использовать другие слова, если тебе это не нравится. — Опять ладно! — Хорошо! — с ноткой раздражения отвечаю, — А ты у нас, вижу, филолог. — А еще полиглот. — хвастается, приподнимая подбородок. — Неужели? — играю глубокое удивление, улыбаясь ему. — Я знаю, понятное дело, английский, французский, испанский, итальянский, немецкий, греческий и шведский. Ну, и немного русский знаю. — Тебе скучно, что ты все это учишь? — Строгие родители, которые хотели, чтобы их сыновья имели отличное образование и идеальную работу. — Сочувствую. — Нет, я, в какой-то степени, даже рад этому. Изучать языки очень увлекательно. Ты же в этот момент еще и культуру этой страны изучаешь, а это еще лучше! — не понимаю его. Как по мне, это скучно. Сам знаю только свой английский и немного испанский, потому что в школе нужно было учить. — Господи, смотри какая красота! Мы уже вышли на крышу, и Джерард замер с круглыми глазами. Я повернулся в сторону заката и так же замер. Это невозможно описать обычными земными словами — всё небо залилось в яркий цвет танго, а тучи приняли коралловые, лиловые и фиалковые оттенки. Янтарно-желтое солнце, напоминающее одуванчик, спешило скрыться за горизонтом и на прощанье посылало поцелуи, окутав все вокруг своими теплыми лучами. Его лучи пробирались даже в сердце, в самую душу, пытаясь растопить ледяные сердца людей. Птицы тоже прощались с солнцем, звонко щебеча. В такие моменты очень удобно писать стихи. К тебе приходит черезвычайно огромное вдохновение. Оно затуманивает, как утренняя мгла, твой разум и не даёт другим мыслям пробраться в твою голову. Тебя очаровывает вся красота этого мира, заставляя твои глаза блестеть как драгоценные камни, а сердце пылать как летный костер. В такие моменты ты понимаешь зачем ты живёшь: чтобы смотреть на такие пленительные закаты.