нечто персиковое

Страшный, громкий, пронзительный крик. Я сразу же подхватился и побежал в комнату Тайлера, несмотря на то, что сейчас глубокая ночь. Я уже привык просыпаться после крепкого сна посреди ночи. Забегаю в комнату и падаю, перецепляясь через какую-то коробку. Тайлер продолжал кричать и брыкаться в кровати. Я запрыгнул к нему и сразу же сжал в объятиях. Он бился и пытался вырваться, но я его гладил по спине и говорил, что я рядом. Через минуту он успокоился и перешёл на тихий плач. Мне его так жаль. Что ещё хуже — я никак не могу ему помочь. Только так прибегать ночью и прижимать к себе. Такое очень часто случается. Я говорил ему обратиться к доктору, но он все время отказывался. А заставить его не могу. Но он не заслуживает таких мучений. Он очень талантливый, добрый и в целом потрясающий человек. Тайлер всегда со всем поможет другим, но не в силах помочь самому себе. — Фрэнк? — шепотом хриплым голосом спросил он. — Я здесь. — тихо и ласково отвечаю — Как ты себя чувствуешь? — Мне страшно. Он… он опять приходил. Пожалуйста, Фрэнк, не дай ему забрать меня. — Только через мой труп. А если я умру, то позвоню Меркьюри и мы вместе его на место поставим. — он хихикнул и я улыбнулся. — Тогда пообещай ещё, что и ты умрешь. Давай не умирать, ладно? — Хорошо. Тебе что-нибудь принести? — Позвони Джошу. Я его ещё раз сжал и, поцеловав в макушку, направился в прихожую. Набираю номер Дана на домашнем телефоне. Слышу длинные и мучительные гудки, но спустя некоторое время слышу сонный мужской голос: — Алло, Фрэнк? Ехать к вам? — он сразу понял в чем дело. — Привет. Да, прости, что разбудил. — Ничего страшного. Через пятнадцать минут буду. Повесив трубку на место, возвращаюсь в комнату Тайлера. Он лежит на кровати и записывает, скорее всего, новые строки для песен. Я поинтересовался, хочет ли он чай, и сказал, что Джош уже выехал. Иду на кухню, и Тай идет за мной, укутавшись с головой в одеяло. Он присел на диван, а я заваривал зелёный чай в трёх кружках. Когда Джош приехал, мы снова поговорили с Тайлером насчёт психолога. Он всё равно упрям как баран и не соглашается с нами. В конце концов, Джош его забрал, и они поехали к нему домой. Дан сказал, что вечером вернутся. Я, выпроводив их, накинул какое-то худи с джинсами, взял свой скейт и поехал к мосту. Сейчас четыре утра, и на улице все ещё темно. Я петляю по спящему городу, иногда встречая каких-то бомжей и пьяных подростков, которые идут с очередной тусовки. Я еду и думаю обо всем, что творится вокруг меня. У меня в колледже есть замечательная учительница, с которой я мог бы поговорить на счёт ситуации с Тайлером. Возможно, спрошу её о каком-то хорошем психологе. Все так сложно. Почему должны страдать такие, как Тайлер? А я уверен, таких, как он ещё много. Если бы можно было, то я бы принял все его беды и проблемы, только чтобы это чудеснейшее создание больше не кричало каждую ночь и боялось всего, что движется. Я не услышал голоса людей, которые от кого-то убегали, громко крича и смеясь. Я слишком глубоко ушел в свои мысли, поэтому меня сбили с ног несколько панков. Когда мы столкнулись, я упал со своего скейтборда и проехался на животе по асфальту. Застонав от боли, я проклял все на свете и корчился на земле. — Господи, чувак, прости! — остановился синеволосый панк*, а следом за ним и остальные, — Ребята, помогите его поднять! Давай, Шон, иди сюда. Боб, возьми его скейт и бежим! К нам подбежал парень с зелёными взъерошенными волосами, и он помог челу с синими волосами поднять меня. Так как я маленького роста и не очень тяжелый, им это удалось, а чел с ирокезом схватил мой скейт, и все мы и ещё несколько человек побежали куда глаза глядят. За нашими спинами слышались крики полицейских: — Остановитесь, сатанисты чёртовы! — Стиво, слышал? Мы теперь сатанисты! — крикнула девушка с темными волосами. — Это вы к готам обращайтесь! — ответил тот синеволосый, что меня нёс. — Чуваки, бегом сюда! — указал Боб и все мы завернули за какую-то заброшку. Я знаю это место, и здесь очень легко заблудиться. Здесь находится несколько зданий, соединённых вместе. В них куча коридоров, подвалов и скрытых комнат. Но я знаю его, поэтому мы не заблудимся. Мы забежали в одну из самых маленьких комнат и замолчали, скрываясь от копов. — Ты как? — поинтересовался, так называемый, Стиво. — Не умру. Что вы натворили? — Разукрасили машину этого придурка и пробили колеса. Ты бы видел её! Это новое произведение искусства! Поспрашиваю несколько музеев о том, не хотят ли они себе взять на выставку. — На! Смотри. — та девушка протянула мне фото с полароида, и я раскрыл глаза от удивления и я прикрыл рот рукой, пытаясь подавить смех. — Да это же восьмое чудо света, чел! — сказал я. — Вот и я о том же! Кстати, я Стиво. Это Боб, Шон, Триша и Сэнди. — я каждому протянул руку для пожатия и улыбнулся. — Так, тихо! — скомандовал Боб, и все мы замолчали. Луч фонарика показался на стене нашей комнаты. Сердце подошло к горлу, так как нам некуда бежать. Здесь только один вход, через который к нам сейчас припрется этот долбанный коп! — Шон, вся надежда на тебя. — Я Вас не подведу, капитан! — зеленоволосый поднялся на ноги и мы последовали его примеру. Когда этот жирный коп зашёл к нам в комнату, Шон прыгнул на него и затем начал прыгать и кричать. Он так странно себя вел, но это только напугало бедного урядника, и тот упал. Мы засмеялись и побежали прочь из этого здания. Адреналин пылал в крови, и я совсем забыл про больные колени и смог бежать. Через мгновение Шон присоединился к нам. Неподалеку стоял разноцветный фургон, в основном изрисованный в панковские рисунки и типичные фразы по типу «смерть полиции», «умирают только позеры», «блэк флэг, а не арт фэг»*. Мы запрыгнули в фургон и поехали. — Аплодисменты Шону, дорогие зрители! — торжественно сказал Боб, и все тут же захлопали и засвистели, — Это было незабываемо! Бедный жандарм скоро уволится из-за нас. Кстати, как тебя зовут? И прости, что мы тебя сбили. — Я Фрэнк. Если бы вы меня не сбили, то этот день был бы таким же серым, как и остальные. — Вообще-то сейчас утро. И что ты делаешь в такую рань на скейте? — спросила Триша, у которой волосы были пастально розового цвета. — Просто катался. Ничего больше. — Тебя куда-то подвезти? — поинтересовался Стиво, который сидел за рулём. — Я ехал под мост. Если можно, то туда. — Без проблем. Ты, вроде, крутой парень. Не хочешь прийти в пятницу к нам на хату? Мы собираемся ещё что-то веселое сделать. — Я не против. А где вы живёте? — Сэнди, дай ему номер и адрес! — кудрявая девушка написала всю информацию и вручила листочек мне. — Держи, пупсик. На восемь вечера. Идёт? — одобрительно киваю. — Вот твоя остановка. И скейт не забудь. — Спасибо, до встречи! — Шон открыл двери фургона, я выпрыгнул из него, забрав свой скейт, и все со мной попрощались. Мне нравятся панки. Само их движение интересно. Они добиваются справедливости и правды со стороны правительства. То, что они часто им сорят, только из-за того, что само правительство ужасно относится к народу, и это лишь маленькая месть. Только я не понимаю, зачем согласился пойти к ним на тусовку. Я же их совсем не знаю. Мало ли это какие-то насильники. Но что уже терять, верно? Заодно и узнаю, насильники ли они. Боль в коленях вернулась. Я сделал новые дыры в джинсах и замазал их кровью из ран. Но я хотел кататься поэтому направился к небольшой скейт-площадке и стал вытворять всякие трюки.

the cure — from the edge of the deep green sea

Было уже примерно шесть часов утра, так как стало светлее. Я продолжал кататься, не чувствуя усталости, как тут услышал музыку. Я остановился на верхушке одного трамплина и стал искать источник звука. Когда я увидел темную фигуру, танцующую на дороге, я пригляделся и понял, что это собственной персоной Джерард. В принципе, неудивительно. Но через минуту пошел неслабый дождь, а этот чудак продолжал танцевать и петь. — Джерард! — на мгновение он остановился, взглянул на скейт-площадку и нашел меня. Я ему помахал в качестве приветствия. — Какие люди! Фрэнки, иди ко мне танцевать! — Ты с ума сошел? Сейчас ливень будет! — Правда? Это же ещё лучше! Танцевать под дождем — это же так круто! Точно сумасшедший. Я не могу это просто так оставить, поэтому иду к нему. Дождь становится все сильнее и сильнее и переходит на ливень. — Приветик, Фрэнки! Как дела? Давай танцевать! — Джерард! Ты под ливнем! — Ох, я знаю! Разве это прекрасно — танцевать под дождем? — он звонко, как беззаботный ребенок, засмеялся, схватил крепко мои руки и утащил в танец. Я не сказал бы, что мне это нравилось, но и не сказал бы, что недоволен этим. Да, я был зол на него ведь именно из-за Джерарда я сто процентов простужусь и буду больной ходить в колледж, заражать других учеников. Первое время я сопротивлялся, кричал на него, но потом поддался мерцанию его оливковых глаз. Мы кружились под дождем пару минут, пока не прогремел гром из-за стальных туч. Мы громко засмеялись и побежали в укрытие под мост. Забрали магнитофон, скейт и помчались к нему домой. Слава богу, его дом находился в пяти минутах отсюда, поэтому мы быстро добрались и сейчас стоим на крыльце и пытаемся наполнить легкие кислородом. — Ну, как тебе пробежка? — спрашивает мокрый до нитки (как и я) Джерард и ищет ключи в своем пальто. — Я тебя когда-нибудь грохну, — протараторил я, улыбаясь, — где ключи? Чего копаешься? — Фрэнк? — Что? — на его лице медленно натягивалась улыбка, что меня настораживало. — Кажется, я их потерял! — он взорвался смехом и сложился пополам, но только вот мне не смешно было. — Чего ты смеешься?! Как мы теперь внутрь попадем, клоун?! — Эй, Фрэнки. Ты, вроде, умный парень, а элементарного не видишь. — Да, что не так? Что я не вижу? — он вздохнул, покачал головой, разочаровываясь во мне и пошел к окну сзади меня. Этот придурок взял и голой рукой разбил это чертово окно! Да что с ним не так?! — Ты с ума сошел или как? — Ну, нам же нужно попасть в дом! — смеется. — Но голой же рукой бить не очень классно. Она вся в крови! Он стал с довольным лицом убирать оставшиеся осколки с рамы окна, а я только стоял и никак не мог понять, как я встретил это нечто. Он робко залез внутрь и через долю секунды открыл мне входную дверь. Он пригласил меня внутрь и я охотно согласился. Я скинул кеды и поплелся за Джерардом. Мы пришли в его комнату. Как же я был этому рад. Это место вызывало у меня странную притяжимость. Здесь я чувствовал себя спокойно. — Присаживайся. Хотя не надо! — передумал он и вставивил диск в свой магнитофон. — Я знаю, что ты немного не такой жанр предпочитаешь, но потанцуй со мной. Он включил песню September группы Earth, Wind & Fire. Он издевается надо мной? Последний раз я танцевал под такую музыку в третьем классе, когда на школьной дискотеке меня обмотали туалетной бумагой и надели ведро на голову. И тогда меня заставили танцевать. Не было очень приятно, знаете. — Я под эту попсу танцевать никогда не буду! — Ну, пожалуйста, Фрэнки! — он стал на колени и посмотрел на меня щеньячьими глазами, — Ну, ради меня! А я исполню любое твое желание, прошу! Фрэнки! — Не скули. — угрюмо отрезал я и поднял мальчишку с колен. Его глаза засияли, и он обнял меня и поцловал в щеку. Джерард помогал мне двигаться. Мы взялись за руки и перемещались по комнате, иногда он клал свои руки мне на бедра и двигал ими, от чего мне было немного неловко, он меня кружил, и я падал ему на руку и наоборот. Мы танцевали и дальше. Мы танцевали до глубокой ночи под старые попсовые песни. Дождь грозился выбить своими пулями окна, но мы продолжали отдаваться музыке. Мы танцевали до тех пор пока улицу не укрыла темная ночь, пока не начали петь сверчки. Этот чудоковатый парень убедил меня в том, что таких сверчков я еще нигде не слышал, поэтому мы взяли широкий клетчатый плед, укрылись и вышли в беседку на заднем дворе. — Они и правда чудесно поют. — А я тебе говорил! А ты «Да, не. Да, не, там холодно и сыро. Не надо», — перекривил меня он, изображая мою недовольную гримасу, — Кстати, тебе не холодно? — Ой, а что ты так заволновался за меня? — саркатичным голосом спросил я. — Да, нет. Просто чем более холодно тебе будет, тем легче мне будет тебя убить. — мы засмеялись, но через секунду на его лице, действительно, нарисовалась тревога, — Так… тебе не холодно? — Если честно, то немножко. — Он закинул свои ноги на скамью и очень крепко меня обнял, что я сделал в ответ. — Ты такой странный. — Только ты пока принимаешь меня таким. Даже с Лорой мне так не легко и не хорошо. С тобой мне легче проявлять себя и делать то, что я хочу. И мне легче открыться тебе. Мы продолжали сидеть в беседке среди ночи, обнимаясь и укутавшись в плед. Мы слушали стрекотание сверчков, звёзды и думали о том, как же хорошо сейчас, не желая терять это мгновение.