Блаженны скорбящие, ибо они утешатся. Мф 5, 3-11
Маленькие розоватые пальчики обхватили большой мужской палец и тут же расслабились навсегда. Это воспоминание останется в душе Северуса Снейпа самым болезненным за всю его жизнь. Ужасные мгновения, которые были предсказаны, но не были должным образом им расшифрованы и восприняты. Три злосчастных хлопка… Это было ровно сорок шесть часов и тридцать четыре минуты назад. С тех мгновений время потеряло свое значение, сделав последние два дня бесконечными, не разделяя их на день и ночь. Одна из пуль, как по маслу, прошила тело принцессы навылет, слегка царапнув вскользь ребро зельевара. Это была сущая ерунда — несколько швов и повязка. Ранения леди Милори оказались куда опаснее. Если бы она не была дриадой, то скончалась бы сразу же, там, на полу кабинета, еще до того, как Снейп с истошным воплем поднял ее на руки, и не помня себя от шока, стремительно дошел до ближайшей учебной операционной. То ли ее тело, обмякнув стало намного тяжелее, то ли он сам, готовый упасть в обморок, ослабел так, что практически свалился на операционный стол вместе со своей ношей. Рядом быстро мобилизовался медицинский персонал, перехватив инициативу спасения дриады из рук истекающего кровью профессора Айнера. Лучшие хирурги его больницы пытались спасти и мать, и ребенка, которого извлекли сразу же. Ребенок серьезно пострадал из-за общего шокового состояния организма матери, и ее большой кровопотери. Жизненно важные органы леди Милори оказались не задеты, но одна из двух пуль застряла в кости ребер, едва задев легкое, а вторая — притаилась вблизи межпозвонкового сустава грудного отдела позвоночника, грозясь при смещении обернуться для дриады полным параличом. Силой и уговорами, две милые, но очень крепкие медсестры полувейлы, утащили профессора в соседнюю процедурную для обработки раны. Вернувшись в операционную, ослабленный и потрясенный, Северус должен был сдержано наблюдать. Уже никто не задавал вопросов, никто не вдумывался в происходящее. Еще в самом начале кто-то из персонала, отчетливо с ужасом в голосе прошептал: — Професор Айнер, это ведь… леди Милори… И в тот миг, это негромкое утверждение, словно окатило Снейпа ледяным душем по спине, придав трезвость рассудку. Да, это ему не снилось — здесь, и сейчас, вопреки самому себе, он просто профессор Севастьян Айнер — маг и колдомедик. Он не может раскрыться сейчас, когда они с женой и ребёнком так уязвимо доступны врагам. Сосредоточенное молчание и периодические вялые комментарии от него, породили общую мысль, что леди Милори пришла к нему, как к врачу, на прием, а внезапно напавший Клаус Штепенадлер сбежал после нападения через окно. Присутствующим стало очевидно, что целью сына лорда была далеко не принцесса. Месть Штепенадлеров за утерянную власть была лишь вопросом времени. Став почти мгновенно спокойным, лицо профессора Айнера в дальнейшем ни единой мышцей не выдало в нем излишней эмоциональной привязанности к этим пациентам, что лишь подтверждало все эти общие мысли. Но внутри профессора… Внутри Снейпа поселился весь ужас будущей потери. Девять часов постоянного напряжения и страха… Не имея возможности оперировать в таком состоянии, и не имея контроля над происходящим, Северус метался между пациентками, с наивной надеждой, что обе каким-то божественным провиденьем будут живы. Ворон нашептывал ему, что нужно сделать выбор, но маг не хотел делать этот выбор. Как можно выбрать между любимой женщиной и дочерью?! Новорожденную поместили в инкубатор интенсивной терапии. Она была так слаба, совершенно не справляясь с возникшими изменениями окружающей среды, что даже ни разу не открыла глаза. Ее маленькое морщинистое тельце, казалось насквозь просвечивалось узором венок. Слабый и хрупкий цветок, помещенный в прозрачный сосуд жизни. После операции, несмотря на ее успех, леди Милори не пришла в сознание, оставаясь на грани комы. Потянулись бесконечные часы ожидания. Еще сутки Снейп, словно тень, медленно бродил из палаты в палату, безнадежно ожидая улучшений со стороны хотя бы одной из них. Он то скорбно гладил Лейлу по волосам, мысленно умоляя очнуться, то подбадривал малышку — осторожно, через рукава инкубатора, расправляя миниатюрные пальчики ее крохотной, словно фарфоровой, ручки. «Если она крепко возьмется за палец, значит в ней загорелась искра жизни», — тогда сразу для себя решил он. Но под этой кипой трубок и проводов ничего не происходило. Крошечное тельце тяжко дышало и не шевелилось. — Жизнь за жизнь. Или мать, или ребенок — тебе решать, — равнодушным тоном из раза в раз шептал за его плечом Корвус, — Не выберешь — потеряешь обеих. И Снейп выбрал. С набегающими, в покрасневшие от долгого стресса глаза, слезами, он провел несколько часов возле инкубатора, мысленно повторяя извинения своей маленькой дочурке, что выбрал не ее. И когда уже твердость сделанного выбора была в нем непоколебима, произошло это — тоненькая ручка сжала его палец, словно прощая и отпуская. И в ту же секунду, приборы громогласно заверещали о неизбежной смерти младенца. Медсестры шустро подскочили в палату, разглядывая и поправляя датчики. Попытки реанимации даже предпринимать уже было бессмысленно. Все к этому и шло. Выключив звенящие аппараты, лечащий неонатолог констатировал смерть, лишь кинув сочувствующий взгляд в сторону своего начальства. Побелевший Снейп, в ярости поджав тонкие губы, в ответ только еле прошипел: — Вон… Все вон! Испуганный персонал быстро покинул палату, оставив своего директора совсем одного в гробовой тишине, перед огромными аппаратами и ветвящимися проводами, где в глубине этого технического монстра, еще пять минут назад билось маленькое сердечко. Детское тельце не рассыпалось пеплом, ещё раз подтвердив мысль зельевара о том, что несмотря на его изменённое ДНК, их с принцессой дети не будут чистокровными вейлами. Бледный, словно лист бумаги, Северус сделал пару шагов вперед. Склонившись над инкубатором, беззвучно и осоловело он некоторое время смотрел на медленно синеющие маленькие пяточки. Прорвавшись через его тщательно выстроенную стену отрешенности, слезы закапали на прозрачный пластик. Он был сейчас совершенно один. Только он и невероятная глубина той потери, о которой он никогда до этого и не думал. Хотелось закричать. Кричать так, чтобы вместе с этим криком все полыхающие горем внутренности вывернулись наружу. Хотелось уничтожить все, на что можно было бы кинуть сейчас взгляд. Испепелить. Сжечь весь мир в труху, в пыль, в прах. Никто и ничто не достойно жизни, если ее не достоин его ребенок. В исступлении чувств Снейп зарычал так, что стекла окон палаты звонко дернулись, а его бешеный рык, промчавшись через все постродовое отделение, разбудил детей в боксе для новорожденных. Взяв себя в руки и откинув крышку инкубатора, Северус бережно освободил своего ребенка из плена трубок, проводов и датчиков. Завернув в одеяльце и ласково покачивая на руках, мыча какую-то смутно знакомую колыбельную, медленно вышел из палаты. Он лично отнёс ее в морг, не желая, чтобы хоть кто-то прикасался к ее безгрешному телу. Он выбрал лучшую, на его взгляд, морозильную камеру и самостоятельно приготовил свою малышку к долгому сну в ней. Поцеловав ее маленький и уже прохладный лоб, он закатил ложе в вечность холода. Но Лейла не проснулась. С момента смерти ребенка, энергетическое поле матери начало гаснуть. Ее когда-то яркое и плотное фиолетовое свечение меркло и тускнело. Лейла будто сама не хотела жить. Почему? Неужели выбор был сделан слишком поздно? Или это вовсе не зависело от судьбы? Молчаливый Снейп сидел рядом с постелью жены и отчаянно мысленно вопрошая, не сводил с нее глаз. Корвус не отзывался. Пять часов спустя, не получив ответов на свои вопросы, изрядно вымотанный он методично напивался всем подряд дома, периодически подумывая снять боль и чем-то наркотическим. Дело дошло только до снотворного, позволившего наконец-то уснуть, но срывая его сознание в полубредовый трип, повторяющий весь ужас последних дней, от которого зельевар переходил в недолгие сознательные рыдания и вновь вырубался в сон. И вот, сегодня, с самого раннего утра он здесь — с почти чёрными синяками под запавшими в глазницы глазами, белокожий и безучастный к этой жизни, будто призрак, внешне создавая впечатление очень уставшего человека. Прижавшись лбом к стеклу, он уже пару часов стоял возле огромного панорамного окна в коридоре отделения интенсивной терапии больницы. Не в силах смотреть как Лейла медленно гаснет, он не решился отойти от палаты дальше, чем на несколько метров. Накинутый утром впопыхах медицинский халат был небрежно распахнут, открывая за собой вид на вчерашнюю рубашку. Руки мага безвольно висели вдоль тела, и лишь большой палец на правой медленно потирал указательный, вспоминая то секундное ощущение тепла и силы от детской ручки. За стеклом снежная стружка сыпалась с неба, погребая под собой ковер осенних листьев в больничном парке. Белая труха облаков. Бесцветный взгляд Северуса шарил по пейзажу скорее неосознанно, чем в поиске каких-то ответов или спасения. Парк был пуст и все казалось в нем нереально резким и колючим, царапающим по страдающей душе, настойчиво, будто гвоздем. Северус был один. Наедине со своим горем и отчаянием. Еще вчера он отослал ужасную весточку в Каэр Морхен для Анджи и Ланнета. Но пока все они, тихо и не привлекая внимания, доберутся сюда, пройдет время. А время шло против него. Против нее. «Если она умрет… Нет-нет-нет…. Ведь Корвус обещал! Можно ли верить эльфийскому божеству, что так бесчеловечно распоряжается жизнями своих подданных? Но ведь не было никакого смысла во вранье… И все-таки, если… Если она умрет, то как жить дальше? Без нее все не имеет смысла… И пусть все тогда катится в бездну небытия! Пусть римора уничтожит весь этот шарик к чертям!», — Северус слегка ударил кулаком по стеклу, вызвав противное дребезжание окна. За спиной неожиданно раздался осторожный кашель. — Профессор Айнер, — вполголоса прозвенел женский голосок. Маг мягко развернулся на каблуках, сверкнув отражением люминесцентных ламп на черной поверхности по-прежнему идеально начищенных ботинок, и судорожно начал застегивать пуговицы медицинского халата, оправляя воротник несвежей рубашки, где впервые не было ни галстука, ни пластрона. — Пациентка VIP-палаты проснулась, — покраснев, молоденькая медсестра полувейла смущенно перекатывалась с носка на ступню, — Вы просили, сообщить сразу же. — Да, сестра Вебер. Спасибо, — холодно отчеканил Снейп, постаравшись сдержать радость, но его воспрявший духом взгляд чуть было не выдал его, — Можете идти. Еще больше засмущавшись, медсестра неожиданно сделала реверанс и быстро удалилась. Бровь Снейпа возмущенно и удивленно выгнулась. Есть ли в этом реверансе что-то большее? Он заметил, как внимательно они его разглядывали последние пару суток. Часть из немецких дриад и полукровок были настороженно вежливы, а часть — заискивающе восторженны. Какие сплетни расползлись по госпиталю? Однако, с этим можно разобраться и позже. Размеренным твердым шагом Снейп зашел в палату принцессы. Исподлобья хмуро осмотрев всех, он сделал жест персоналу, и помещение мгновенно опустело. Хорошенько закрыв дверь, медленно прошел к кровати. Он понимал, что предстоит сложный разговор, в котором придется быть стойким. Ведь кто-то из них должен. Хватит ли ему духа? Отвернувшись к окну, Лейла лежала опутанная проводами и трубками, поддерживающими ее слабое состояние. Наверняка она знала, что он здесь, но даже не шевельнулась. Чувство вины, исходящее от нее, ощущалось уже с порога. И эта отстранённость была понятна. На ее месте он, наверное, чувствовал бы себя так же. Как тяжело начинать разговор, стоя на разных краях внезапной пропасти. Сглотнув болезненный ком в горле, он неуверенным тоном произнес: — Это была девочка, — с этими словами, он почти физически почувствовал, как сердце жены сжалось от боли, — А я тебе не верил… Не реагируя на его голос, затылок принцессы, казалось бы, одним своим видом упрекал зельевара в произошедшем. И хотя сам Снейп еще не давал такой оценки событиям, от вида этого укоряющего затылка ему стало не по себе. Наверное, в произошедшем была и его вина. Об этом он впервые задумался. Он слишком зазнался в своей победе. Слишком был уверен в своих силах и возможностях. Слишком полагался на самого себя. Он рассчитывал, что это тупое предсказание можно обойти, если держать все под контролем. Но это была их судьба! Лейла в итоге спасла Северуса — ценой жизни их ребенка. Как и было предсказано. И сейчас… Здесь и сейчас, когда они оба живы! К чему думать о виновных? Это все было неизбежно. Неужели она не понимает, что к этому все шло? Снейп жаждал найти и себе успокоение в объятьях жены и общем горе, но ее затылок казался апатично безразличным к его страданиям, хотя она определённо их чувствовала. — Клаус Штепенадлер думал, что я твой любовник. Что ты изменяешь мужу. Он защищал честь своего лорда… — чувствуя себя неловко и неуместно возле постели собственной жены, тем не менее он продолжал, — Ты и ребенок не были его целью… Он не вернется. Твоя операция прошла относительно успешно — хирурги извлекли все пули, но потребуется время для восстановления… А малышка… Ее поместили в инкубатор, но нагрузка была слишком велика. Она была не готова. Она не справилась… Я был с ней… Она была похожа на тебя. Последние слова он еле выговорил, поскольку ком горечи перехватил горло, сдавив в нем все нахлынувшие эмоции. — Хватит, — холодно разлился голос принцессы. Она была не в состоянии выносить эту муку свершившейся потери. —… пожалуйста, скажи мне, что тебя мы сможем вытянуть, — сделав робкий шаг вперед и протянув руку к ее плечу, перебивая ее, взмолился он, — Твои жизненные силы слабнут, я вижу это. Если ты не будешь бороться… — Я не хочу… — ее голос прозвучал спокойно, но Северус прекрасно ощущал, как внутри нее все клокочет от горя. Она не хочет. Как это на нее похоже! Пожелать сбежать в самый сложный момент. Оставить его с горем и безысходностью наедине. Злость хлынула на него. — Об этом я и говорю, черт тебя дери! — гневно вспыхнул он, переходя в надрывное шипение, — После всего того, через что мы с тобой прошли! Да, мы ее потеряли! Это случилось! Но в конце концов, мы живы. Мы вместе! У тебя есть я! Ты подумала обо мне?! Мне тоже, точно так же, сейчас плохо. Ты мне нужна! Не отталкивай меня! — Я не должна была рисковать нашим ребенком… — она повернула к нему свое заплаканное лицо и все внутри него сжалось, мгновенно сбив с него ярость. — Согласен, — быстро кивнув, Северус осторожно отодвинул провода и присел на кровати, — Но ты защищала меня… Это было предсказано и было неизбежно. Прошу тебя. Я буду с тобой в этом до конца…мы вместе переживем это… У нас все еще впереди. — Я боюсь этого! — глаза ее были полны слез, — Где гарантия, что последующие наши дети выживут в этой твоей войне? — Моей?! — его глаза стали огромными от неожиданности, и он даже растерялся под ее взглядом, — Не говори так! Неужели… Ты винишь в произошедшем меня? — Я не виню тебя… — Лейла опустила голову, и слезы полились ручьями по ее щекам, — Я сама подставилась, приехав сюда… Я не должна была… Но иначе, я ведь потеряла бы тебя, — сказав это, она закрыла пальцами рот, словно только что осознав. «Ночь укутает Ворона и спасет от смерти» — Божена имела ввиду именно этот случай, или нет? Об этом говорил Керрол? Что если это не последний раз, когда смерть будет так близко к Ворону? Она должна будет спасать его вновь и вновь? Какова будущая цена спасения в каждом из таких предначертанных поворотов судьбы? — Есть ли смысл начинать то, что будет каждый раз заканчиваться вот так? — прошептала она, все больше впадая в истерику, — Не важно по чьей вине… Может быть нам просто не суждено? Может быть сейчас просто не то время? — То время не наступит никогда — так ты мне сказала когда-то, помнишь? — отодвинув ее кислородную трубку, он подсел ближе и обнял ее одной рукой, прижимая к себе и успокаивая, — У нас будут ещё дети… Обязательно. Я не могу тебе гарантировать, что это не повторится, но я приложу все свои силы, чтобы избежать подобного. Тебе тяжело, но и я никак не смогу это пережить без тебя. Я без тебя вообще не согласен жить. Отпустив себя и уже захлебываясь в рыданиях, Лейла прижалась к нему, и Северус благодарно принял ее в объятья. Так и ему становилось легче, зная, что он не один в своих страданиях. Полноценно ощущая, что они вместе даже в этом горе, он с каждой секундой чувствовал себя сильнее. — Да, etrass terras, …плачь, — нежно гладил муж ее по мягким, собранным медсестрами в косу, волосам, — Плачь за нас обоих. Потому что мне теперь этого делать никак нельзя. Да. Вот так. Я всегда буду у тебя, а ты у меня, и это самое главное. Верь мне. Мы это переживем. Он целовал ее висок, задумчиво глядя в окно. — Просто верь мне, — шептал он, когда ее рыдания стали тише, — В моей больнице хорошие врачи. Ты окрепнешь и встанешь уже через пару недель. Потом заберу тебя домой. Ни к чему валяться в больничных палатах. Верно? Я буду с тобой. — Как мы ее назовем? — слабо отозвалась она. — Назовем? — он удивленно вскинул брови. — Да, — раздался решительный всхлип, и Лейла взглянула ему в глаза, — Я хочу, чтобы у неё было имя, и чтобы ее похоронили на земле этрасски. Он слегка растерялся: — Положено по первой букве имени отца, да? Может быть… Саманта? — Да… отлично… — быстро закивала Лейла, еще всхлипывая носом и утирая его ладонью, — Хочу, чтобы ее похоронили как Саманту Снейп… Пусть службу проведет жрец клана Штепенадлеров. Ее пепел должен быть захоронен под саженцем… Чем она пахла? Вспоминая, Снейп вздрогнул — действительно, от ребенка исходил хмельной запах красного сочного яблока. Тогда он не обратил на этого осознанного внимания. Он даже не знает какого цвета были её глаза, потому что она так их и не открыла. Судя по медным переливам мелких кудряшек, глаза у нее должны были быть синими, как у матери. От этих размышлений боль подступила к горлу, навязчиво засвербев в носу, и он откашлялся. — Яблоком, — нахмурился он и опустил взгляд, — Она пахла как спелое яблоко. — Яблони хорошо приживаются на этой земле, — кивнула головой Лейла, — Значит саженец яблони. Не выбирай лучший. Бери тот, что отзовется в твоем сердце. — Я сделаю это, — встав, он наклонился к ней, целуя ее горячий лоб, — И когда ты сможешь ходить, мы навестим ее. Нашу малышку, Саманту. — Нет… — снизу-вверх твердо взглянула она в его черные глаза, — Я должна быть на похоронах… Любой ценой. — Эээй, ты еще так слаба… — увидев ее упрямство в глазах, он заботливо утер пальцами слезы с ее щек, — Ладно. Пусть будет так. Я все сделаю. Решительно и целенаправленно Северус вышел из палаты. Теперь у него были дела. Теперь ему есть чем заняться, и в этих подготовках он сможет перестать так болезненно скорбеть. Пусть и ненадолго. Проводив его взглядом, Лейла отвернулась к окну. Там шел снег. Огромными пушистыми хлопьями снег мягко кружился за гранью стекла, словно маленькие балерины танцевали на сцене самой жизни. Жизнь продолжается? Нет. Ее жизнь остановилась, тогда, вместе с маленьким сердечком. Та, с кем Лейла была неразлучна все семь месяцев. Та жизнь, что росла в ней. Та, что уже обладала характером и собственным мнением — ее больше нет. Если в потере сына, леди Милори когда-то смогла справедливо обвинить своего отца, и гордо ненавидела его до самой его смерти, то сейчас даже некого было ненавидеть. — Леди… Милори, — осторожно прозвенел голосок медсестры, — Миледи, простите… Вам цветы. — Да? От кого? — понимая, что ее анонимность давно уже раскрыта, отозвавшись Лейла повернулась и увидела огромную охапку белых пионов. — Здесь есть конверт, — пролепетала девушка и, вытащив записку из глубин букета, протянула ее принцессе, — Я поставлю их на столик. Сразу же где-то нашлась большая стеклянная ваза, и цветы заняли свое место на больничном столике. Медсестра заботливо расправила большие бутоны и сделав реверанс, тут же удалилась из комнаты. В палате вновь стало тихо. Разломив сургуч с печатью в виде звезды септенеры, Лейла раскрыла записку. Высший эльфийский на плотной бумаге ручной работы. Такую бумагу делают только в Цитадели, для научных трудов и деловых переписок. Подделать ее невозможно, поскольку в ее изготовлении используются шелковистые волокна особых злаковых, привезённых этрасски когда-то с собой, и выращиваемых в малых количествах внутри Цитадели. Один такой лист можно было бы оценить, как минимум, в килограмм золота. Значки кардиша были прилежно выведены по золотисто-белой поверхности серебристо-черными чернилами:«Непричастен. Искреннее соболезную и сострадаю тебе в этот час материнской скорби. Мое сердце рвется на части вместе с твоим. К.»
Это жест от высшего жреца был странен. Что ему до ее печалей? Что это за игры в благородство? Почему ему так важно, чтобы она знала о его непричастности? Чтобы она не смогла обвинить и ненавидеть его? Но ведь он знал. Знал, что ее задача спасти мужа. Но мог ли он знать цену? Неужто ради личного поединка с врагом, высший жрец готов был допустить смерть той, кому так жарко объяснялся в садах аббатства Монте-Кассино? Если бы она не знала, что высшие эльфы порицают ложь и притворство, то решила бы, что Керрол очень ловко тогда обманул ее чувства. Ведь он уже ее обманывал. Пусть просто не договаривая правду, но все же врал. В какие игры играет этот скользкий червь? Злость взяла в ней верх, и она вскинула рукой, намереваясь превратить букет в кучку пепла. Огромные идеальные шапки белоснежных пионов были слишком прекрасны. Их сладкий нежный запах уже дошел до нее, успокаивая. Слабость воли очень быстро развернулась в принцессе, и она загасила вспыхнувший в ладони шар. В конце концов, цветы не виноваты в том, что их послал такой…мерзавец. Смалодушничав, принцесса положила на ладонь записку Керрола, и та вспыхнула. Лейла сдула пепел на пол. Северусу она скажет, что пионы пришли с общими словами соболезнования и без подписи, вероятно от кого-то из этрасской знати. Совершенно ни к чему распалять его гнев. То, что их местонахождение обнаружено и слухи расползлись далеко за пределы Германии, вряд ли будет новостью для Снейпа. Все это понятно, и по взглядам работающих тут дриад, и по этим цветам соболезнования. Керрол теперь точно знает где их искать. Но будет ли он их искать? На самом деле, пионами дело не обошлось и по периодически приходящим корзинам цветов было понятно, как далеко расползались слухи. Здесь были цветы и от клана Сирен, с которыми Северус еще даже не сотрудничал, и от клана Уайтстар, с которыми он только вот-вот планировал сойтись. Многие, очень многие, пожелали отметиться в своей преданности и набожности. Те, кто тайно знали о том, кто такой Северус Снейп, и те, кто не знали, политически дальновидно сочувствуя только принцессе. Недолго поразмыслив над своим положением, Карл Штепенадлер, вместе с оставшимся семейством и единомышленниками очень быстро сбежал в Ливецдал, даже не объявив своим подданным о капитуляции и новом владельце земель. Убийство его сына так и осталось неразгаданным. Даже Лейле Северус не смог признаться, что рассеял бедного парня в пространстве. Официальная версия гласила — Клаус Штепенадлер скрылся через окно. И ведь по сути зельевар в этом ни разу никому не соврал. Просто никто не уточнил в какой форме при этом побеге был Клаус. Свой кабинет маг методично зачистил немного позже, уже после того как его собственная жизнь вновь обрела смысл. Только Даниэль Миллер, прибежавший первым на выстрелы и крики, видел ужасные пятна крови на полу кабинета черного мага и дымчатое облачко, оседающее мелкой красной росой на обстановке. Но даже он не смог бы предположить, что на самом деле произошло в этом кабинете. За пару дней Северус смог более-менее разгрести последствия этого громкого события, и при этом ни разу не подтвердить и не опровергнуть свой божественный статус. С женой он на людях был сдержан и придерживался ранее выбранной ими легенды. А леди Милори была слишком безутешна, чтобы проявлять вообще какое-то участие в общественной жизни. Так они внесли в окружающее их общество еще больше смятения и непонимания. Все вопросы немецких дриад сводились к тому, какую роль играет Севастьян Айнер в этой истории с Лейлой Милори и ее божественным мужем. И насколько роль этого черного мага значительна? Вопросы порождали слухи. Слухи разрастались в сплетни. В сплетнях правда разбавлялась полуправдой и откровенными домыслами. По поведению Севастьяна Айнера относительно принцессы многие сделали вывод, что он был скорее приставлен к ней как врач для охраны здоровья ребенка и матери. Хотя в том, чей это был ребенок на самом деле, были самые разные и смелые предположения, несмотря на то, что принцесса неоднократно подтвердила, что отцом ребенка был ее муж — Северус Снейп. В реализации своего обещания данного Лейле, Снейпу пришлось не легко. По соглашению, все внутренние дела клана касающиеся рождения и смерти его членов должны были фиксироваться в министерстве магии Германии. Таково было условие для проживания клана после маггловской второй мировой войны, в которой клан отличился своими темными делами. Но Лейла не была членом клана, а Севастьян Айнер и вовсе не имел никакого официального отношения к ребенку. Не говоря о том, что доказать в министерстве отцовство отсутствующего Северуса Снейпа было бы вообще невозможно. Однако деньги и дар убеждения — как легкая форма гипноза — открыли необходимые двери и необходимые разрешения были все же получены. Хоть и не без фырканья. Впоследствии нескольких дней полученной на финансовом основании властью в клане Снейп распорядился весьма демократично — нового лорда и имя клана велел выбрать самим, а за землю платить ежегодную ренту на сторонний счет. Так клан Штепенадлеров стал кланом Байлайд* в своем огромном желании перешагнуть через собственную кроваво-шовинистическую историю и остаться на этой земле. На земли клана хлынули когда-то отверженные полукровки. Те самые, которых Севастьян Айнер усердно принимал на работу и обучение, чем и заслужил свое уважение и поддержку среди них. И очень многим в клане пришлось прикусить свои языки. Разумеется, нашлись и громко недовольные подобными изменениями. Им быстро показали дорогу на Ливецдал. Показали те влиятельные чины и особы, которые опасались, что с такой яростной риторикой, да еще и без выбранного лорда, в Ливецдал придется мигрировать с этой земли всем скопом, с полной потерей своих привилегий и регалий. Большая часть богатого сословия немецкого клана пришла к общей мысли, что черный маг скорее подчиненный или соратник их будущего лорда, чем носитель высшего божества. Ибо как вот это? Как вот этот хитрый пройдоха, очевидно не самого высокого сословия магов, мог быть их будущим королём? Не может же Вселенная быть к ним настолько жестока! В конце концов, в этом наглом чернокнижнике не чувствовалось и йоты крови этрассок, а будущий король по слухам был полукровкой. И сейчас их единственная возможность уцелеть в будущей войне — занять правильную сторону. В своем положении и из уважения к своей принцессе, в дальнейшем клан Байлайд всячески оказывал содействие в организации похорон и предоставления всего спектра возможных услуг по желанию миледи. Через две недели после печальных событий, на небольшом кладбище за эльфийским поселением, жрец новоявленного клана Байлайд заботливо пересыпал пепел кремированной Саманты Снейп в выкопанную под саженец яму. Самые разные деревья стояли здесь, перешёптываясь ветками под порывами холодного завывающего ветра, словно в огромном, неожиданно разлинованном могильными камнями, городском парке. Впервые на этой земле был похоронен нечистокровный. Был ли этот шепот осуждающим или все же смиренным? Рядом, согласно требованию магического министерства Германии, уже стоял могильный камень с именем и датами. Скульптура, украшающая плиту, изображала миниатюрную цветочную фею, а эпитафия гласила: «Жизнь — самый хрупкий цветок. Спи спокойно, наша маленькая фея». Здесь, в это пасмурный осенний день присутствовали только друзья и родные. В черном парадном обмундировании и при оружии, в окружении пестрых красок осени, Когти Ворона были единой молчаливой стеной скорби, позади всех. Эту форму Линда пошила в своем ателье на всю ораву еще в сентябре, когда Когти Ворона только вступили на предназначенный им Путь. Сейчас она с горечью отметила для себя, как статно смотрелись парни в этих строгих черных мундирах с серебристыми окантовками, поверх которых были зимние черные бушлаты. Жаль, что повод увидеть их при параде выдался настолько печальный. Жрец пел эльфийскую песню скорби. Сам он кардиша похоже не знал, и как некоторые жрецы кланов, просто заучил звуки, передаваемые из поколения в поколение. Но некоторые присутствующие августейшие дриады, включая и Снейпа, вполне смогли оценить ту чувственность слов, которыми провожал сегодня жрец прах покойной, напоминая о бессмертии души. Принц Ланнет присутствовал с женой. Живот Кэтрин уже начал округляться и вид этого только сильнее ранил Лейлу. Об этом Снейп задумался лишь по факту, увидев ее печальные взгляды в сторону брата с женой. Не все можно предусмотреть заранее. Но и принцессе, еще ослабленной физическими и душевными болями, здесь было совсем не место. В очередной раз победив мужа своим упрямством, Лейла сидела укутанная черной шалью в кресле-коляске, взирая на происходящее огромными синими глазами на осунувшимся белом лице, будто не веря в происходящее. Иногда ей казалось, что все это непробудный кошмарный сон. Что стоит ей только проснуться, и она окажется в объятьях Северуса ранним утром в их спальне тосканского дома. И он положит свои руки на ее огромный живот, где по-прежнему будет биться сердце их ребенка. И по-прежнему он начнет с ней спорить, что таким активным может быть только мальчик… Ведь это все еще было совсем недавно. Колкий ветер принес с собой могильный запах недавно разрытой земли, и Лейла вздрогнула. На ее плечо осторожно легла рука мужа, слегка сжав его. Он здесь. Он рядом. Он с ней. Она быстро ответно погладила его по пальцам, подтверждая свое спокойствие, и он убрал руку. Слезы уже давно пересохли в ее глазах, но душа рыдала безостановочно. И его душа рыдала в унисон ей. Лейла ощущала боль мужа, и в этой боли они были едины, особенно сейчас, когда на публике личные жесты, подобные только что случившемуся, были неуместны. Эти похороны были максимально приближены к человеческим, давно потеряв связь с изначальными эльфийскими ритуалами, которые предполагали радость родных от возможности перерождения души на новый виток развития. Эгоистичная боль потери не была нормой в культуре высших этрасски. Снейп это знал, но понять это было практически невозможно. Дриады были намного ближе и человечнее изначальных своих предков. И если подобная бесчувственность и смирение с течениями жизни для высших — норма, то вряд ли это можно считать их силой. Боль способна объединять, сподвигать на месть и движение вперед. А бесчувствие и смирение разделяют, и настраивают на созидание. В созидании нет движения вперед. Нет борьбы. Так казалось Северусу в этот момент, пока поющий жрец окуривал пространство ладаном, очищая от возможной отрицательной энергетики. Дриады честнее в своих эмоциональных переживаниях и ожиданиях от этой жизни, в своем эгоизме. Может именно поэтому, Снейп так часто забывает об расовом различии между собой и женой. Жрец закончил петь и жестом обратился к Ланнету, предполагая, что как брат, тот возьмет на себя обязанность отца на этих похоронах. Однако Северус резко и неожиданно выступил вперед. Хоть в его планы больше и не входило раскрытие себя перед немецким кланом, но сейчас уступить этот пункт ритуала он упрямо не захотел. Все равно, что подумает жрец. За эту неделю Северус вполне ощутил ту брезгливость, с которой перед ним расшаркивались благородные немецкие дриады. Они отвели ему лишь роль покровителя и защитника принцессы, поданного их будущего короля. И судя по вновь вспыхнувшим между ними разговорам, они все, как один, склонятся перед носителем духа и будут целовать носки его ботинок, желая замолить вину Клауса Штепенадлера, но они не видели этим носителем Севастьяна Айнера. Эх, знали бы они кто на самом деле их будущий король. Как бы исказились их мерзкие напыщенные рожи? Снейпу теперь это уже было неинтересно. Деньги и рабочая сила — вот и все, что теперь он видел в них. Под жестким взглядом чёрного мага, жрец покорно опустил глаза, не препятствуя такой расстановке. В конце концов, леди Милори была явно не против, а перечить новому землевладельцу было бы себе дороже. Мертвецки бледный Снейп осторожно посадил молодое деревце яблони так, как когда-то учила его Лейла, присыпав и осторожно обжав голыми пальцами землю вокруг ствола. Этот запах и вид земли больше не пугал его. Ему наоборот хотелось быть сейчас как можно ближе к своему ребенку. И хоть он и знал о бессмертии души, все-таки с этой душой он даже не успел толком познакомиться. Вставая, он осторожно провел пальцами по тонкому стволу саженца, прощаясь. Отряхнув руки от земли, посмотрел на жену — теперь была ее очередь прощаться. Готова ли она? Нет, черт возьми, она не скоро сможет сказать, что готова отпустить их ребенка. Это явно читалось в ее испуганном взгляде. По жесту хозяина, Даниэль Миллер подвез леди Милори ближе. Оперевшись на руку Северуса, Лейла встала и поддерживаемая им, медленно подошла к саженцу. Даже будучи ослабленной, она все же наполнила деревце энергией жизни и любви, чтобы ему было легче пережить предстоящую зиму. Слезы закапали из ее глаз на рыхлую влажную землю. Все эти ритуалы больше нужны скорбящим, чем мертвым. Чтобы скорбящие могли утешиться в общем горе. Но это утешение все никак не приходило к ней. Легче не становилось. Сделав шаг назад, она оступилась, и Северус ловко поймал ее, осторожно усаживая в обратно в кресло. Он здесь. Он всегда рядом. Взяв по грозди земли, присутствующие родные и друзья подходили по очереди, присыпая корни. В завершение жрец поставил над могилой печать сна, которая обеспечит саженцу защиту, минуя всевозможные перепады температур, природные стихии и вмешательство разнообразных живых существ. Покой мертвой стал с этой секунды абсолютным, как минимум до весны. Жрец закончил и, еще раз проговорив слова соболезнования и утешения матери покойной — своей будущей королеве — низко поклонившись только ей, покинул скорбящих. Отправив всех присутствующих к машинам, возле саженца яблони остались трое: Снейп, Рамирски и принц Милори. Нежно-зеленые листочки покачивались на почти зимнем ветру, и только эти трое знали, что этот безжалостный ветер не может причинить саженцу вреда. — Нужно заменить часть охранников в институте на моих ребят, — осмотревшись на предмет лишних ушей, вполголоса высказался Анджи. — Хотя, можно не заменять, а просто добавить. Да, людей маловато, но это лучше, чем ничего. — Уже нет смысла, — сухо возразил Снейп. — Покушения могут и будут повторяться. Нужно принять меры… — Это было не покушение, — перебил ведьмака маг, — Это была месть. Месть благородного парня за своего будущего короля — глупое и страшное недоразумение. Я бы в жизни не смог предугадать, что Клаус Штепенадлер, спасая мою честь, захочет убить меня… Но ты прав — нужно принимать меры. Мне нужно вернуть свое имя. Больше не хочу скрываться и хватит этой путаницы. Иначе, действительно, подобные благородные покушения не прекратятся. Хочу, чтобы весь магический мир вздрогнул от внезапного воскрешения бывшего Пожирателя смерти. Сейчас, когда за моей спиной четыре клана из семи. Сейчас, когда в моих руках земли пяти кланов и значительные материальные активы. Сейчас, когда я одной ногой на стороне эльфов, а другой — на стороне людей, никто и пальцем не посмеет просто так тронуть меня. Хотя возможно я опять слишком самонадеян. Но рано или поздно это все равно должно будет случиться. Зачем откладывать? — Сев, послушай, — вместе с осторожным голоском, лицо Ланнета исказила извиняющаяся гримаса, — Сейчас восстанавливать твое имя будет очень нерационально. До меня дошли слухи, что Луций начал активную охоту за мной. А значит они поняли, что через меня можно подобраться к тебе… Нам с Кэтрин придется скрыться в Каэр Морхен. И вам с Лейлой, тоже лучше было бы куда-нибудь пока исчезнуть. Здесь, в Европе, вы очень уязвимы, даже несмотря на то что кланы на твоей стороне. Они готовы поддержать тебя политически, но предоставлять своих людей для защиты вряд ли пока будут. Им нужно стопроцентное подтверждение твоей божественной миссии. А раскрыться ты пока не готов. Вам лучше уехать. — Я только что схоронил на этой земле своего ребенка, Ланнет! — прорычал Снейп, — Не смей мне говорить, что рационально, а что нет! Я даже не смог быть ей отцом в глазах общества. Взять на себя эту роль. Проливать слезы по ней, не озираясь… Ни один мой ребенок больше не умрет и не будет позорно заклеймён подозрениями в незаконнорождённости! Я хочу, чтобы каждый из них вошел в этот мир под фамилией Снейп! Чего бы мне это не стоило! Резко развернувшись, Северус пошел в сторону выхода с кладбища. Его черная статная фигура в шерстяном бушлате, настолько упрямо рассекала пространство, быстро удаляясь, что принц Милори понял — переубедить этого упрямца не получится. Снейп, так или иначе, добьется желаемого. Какими жертвами? Вместе с ведьмаком они резво нагнали зельевара, и поравнявшись, некоторое время шли молча по вымощенной цветной брусчаткой дороге. Пестрые листья изредка слетали перед ними с деревьев, возвышающихся стеной по бокам. Было в этой мрачной пестрой тишине кладбища, что-то новое. Будто что-то мощное и полное надежды зарождалось где-то здесь, на этой дороге. — Значит, тебе нужна значительная сила, — прервал тишину Милори, сбоку поглядывая на гордый профиль друга, — Сила, живущая по своим законам. Сила, противоборствующая европейским магам и всем эльфам. И эта сила — русское министерство эзотерики и магических наук. В России нет эльфийской диаспоры. И русские маги отделились от европейских в сторону азиатских практик уже очень давно. Да, они еще поддерживают деловые связи и международные отношения, но только с целью всеобщего мира. — Я должен высказаться, что я против, — резко заспорил Анджи, посмотрев на Ланнета с другой стороны от зельевара, — В России ведьмакам не рады. Нас и через границу не пропустят, тем более в таком количестве. — А никто и не говорит, что вы там будете нужны, — свысока ответил ему Ланнет. — Им просто нужно скрыться на время. Раствориться в толпе. Если вы целой командой будете ерзать вокруг них, это станет слишком подозрительным, — Ланнет взял Снейпа за рукав пальто, будто убеждая, — Я рискну и возьму на себя общение с британским министерством магии. Мы представим им все доказательства и под защитой русских, ты сможешь даже лично предстать перед ними для возврата своего имени. — С чего бы русским защищать меня? — фыркнул Снейп. — Просто, — как обычно легко улыбнулся Ланнет, — В отместку. Желание утереть нос британцам в русских живет очень давно. Англичане подмяли под себя весь магический мир Европы, оттесняя славянские школы все дальше к Азии. Даже Дурмстранг теперь вынужден быть толерантнее и безопаснее. Именно британское министерство настаивает на уничтожении любых практик черной магии. Но без черного не бывает белого…. Они как рыбья кость в горле у русских, которых все в Европе считают дикарями с древними шаманскими и ведическими практиками. Вам всего лишь нужно сойтись с Оксаной Голиковой. Она влиятельное лицо в министерстве — начальник отдела инноваций и международного обмена опытом. Лейлу она знает, и помогала скрываться ей от нашего отца. Но важнее то, что она любовница самого… Запнувшись Ланнет замолчал, озираясь по сторонам. — Впрочем, это неважно, — решил он все же не озвучивать страшное таинственное имя, — Главное, что у нее есть те рычаги влияния в русском обществе, с помощью которых она сможет обеспечить вам защиту от британцев. Она вам поможет. Я напишу ей письмо, чтобы вас приняли с радушием и пониманием. Она мне немного задолжала. Однако все это будет небыстро. — Сколько? — сдержанно процедил сквозь зубы вопрос зельевар. — Ну, — Ланнет беспечно обвел взглядом серое небо, подсчитывая, — где-то к февралю переедете… Подберу вам квартирку в Санкт-Петербурге и кое-какую легенду сотворю для жизни. Будет лучше, если вы сначала затеряетесь среди магглов. Немного попривыкните, а потом я сведу вас с Голиковой. Как раз к празднику летнего солнцестояния. — Может в этом и есть толк, — задумчиво произнес Снейп, прикидывая расклад. — Это дурацкая идея, Снейп, — начал спорить Анджи, — Если с вами там что-то случится, мы ничего не сможем сделать и ничем не сможем вам помочь. — Не истери! — кисло скривился Северус, будто отбросив ведьмака взглядом, — Он прав. Нам нужно отсюда уехать. Я уверен мы сможем проработать какую-нибудь систему сигналов и связи, Рамирски. У меня есть прямой доступ в Каэр Морхен…если что. В конце концов, с нами всегда будет Поттер. — Ты наступаешь опять на те же грабли, Северус, — практически выдохнул претензию Анджи, — Ты не можешь во всем полагаться только на себя. Если бы вопрос стоял только о твоей жизни… Но она… — Я же уже признал, что виноват! — огрызнулся Снейп, и встал на дороге уже недалеко от ворот кладбища, — Я просчитался! Не учел всех рисков! Что мне теперь обложить нас охранными печатями и легионами ведьмаков, чтобы защититься? А в итоге, яд в бокале ей поднесет кто-нибудь из самых преданных соратников? Нет! Лучше открытая борьба. Не нужно давать врагу повод действовать исподтишка. Мне все больше нравится этот план. Мы ненадолго отступим и посмотрим на ситуацию со стороны. В конце концов, можно уже задействовать все наши силы. Медленно и верно. Тебе, Анджи, я дам координаты одного кафе в Осло и позывные, тебе предстоит встретиться с Бетрайдом Милори — лидером этрасского сопротивления. Я хочу знать какие планы у этого парня, и что он может предложить нам. Действовать придется на свой страх и риск, Рамирски. Если облажаетесь, ничто не должно вывести их на нас с Лейлой. Надеюсь это понятно? — убедившись, что ведьмак услышал его, Северус обернулся к принцу, — Твоя задача, Ланнет, прощупывать почву возврата моего имени и статуса в Великобритании. Это важно. Я ни перед кем из дриад больше не собираюсь расшаркиваться. Пусть сами складывают два плюс два. Мы с Лейлой уйдем под защиту русских. Чем мы будем дальше от эпицентра, тем легче будет собрать сторонников, даже среди тех, о ком мы может даже не подозреваем. Может русские маги тоже поддержат мое восхождение на трон Цитадели? Как знать, чем мы можем оказаться друг другу полезны. Троица вышла за пределы кладбища и Снейп резво направился к своему мерседесу, который обычно водил его секретарь. — Плохая…плохая идея, — прошептав в полголоса, вдогонку покачал головой Анджи. — У тебя есть мысли получше?! — резко развернувшись, вскинул в его сторону подбородок Снейп, — Кроме как сидеть тихо на самом видном месте в центре Европы, поджав хвост? Анджи молча запыхтел. — То-то же… Молитесь Ашере — матери всех этрасских богов, чтобы она даровала утешение скорбящей матери… Я буду ждать всю возможную информацию, Ланнет, — кивнув принцу, Северус сел на заднее сидение в автомобиль, где его уже ждала Лейла. Даниэль Миллер завел двигатель и черный мерседес чинно уехал в сторону Штарнберга, оставив за собой следы мокрых шин по почти сухой дороге. Старший ведьмак лишь качал головой, разглядывая удаляющийся автомобиль. С его позиции подобное поведение мага казалось безрассудным и вновь опрометчиво самонадеянным. Просто Анджи Рамирски не знал, что Корвус вернулся и вновь шептал Снейпу на ухо верные решения. Но теперь Северус слушал Ворона лишь вполуха, относясь как к некому паразиту в своем ментальном теле и даже уже мечтая как-то избавиться от этого навязчивого и раздражающего шептания. С того дня ведьмачьи патрули в больнице и посёлке негласно увеличились в численности. Еще через неделю Северус забрал Лейлу из больницы домой, в надежде что ее состояние начнет улучшаться в домашнем тепле и заботе. Однако, ей было совершенно все равно где апатично и молча представлять собой тень. Последние слезы прокатились из ее глаз в день похорон, и с тех пор он ощущала себя пустым коконом, бабочка которого погибла еще в нем. Она — дарующая жизнь — стала сосудом смерти, и с этим ощущением просто существовала в пространстве. Чаще всего она спала или просто лежала на кровати, глядя в одну точку. С пониманием рассматривая такое положение вещей, Снейп заставлял ее есть и гулять, и она особо не сопротивлялась. Но он не мог быть с ней постоянно. Подготовка к переезду и правильная организация текущих дел, для обеспечения успешной революции была необходима, и никто не смог бы сделать это вместо него. Как бы то ни было, нужно было сделать шаг вперед и жить дальше. Больно и трудно, но жить. Он это очень хорошо понимал, поскольку сам заставил себя перешагнуть через эту потерю ради нее. Ведь кто-то должен сейчас быть сильным. Но с другой стороны, он понимал и ее, второй раз потерявшую своего ребёнка, в который раз убедившуюся в том, что судьба неблагосклонна к ее детям. Она все больше погружалась в себя и в какой-то момент Северусу стало страшно за ее психическое состояние. Антидепрессанты помогали ей не скатываться до психоза, но этого было мало. Нужно было вырвать ее из плена страданий. Переключить с этого горя на что-то значимое. Дать цель. И однажды вечером, вернувшись домой, он нашел жену в незаконченной детской. Лейла сидела с ногами в кресле-качалке, всеми конечностями вцепившись в детскую подушку в виде облака. В полумраке ее апатично застывшее равнодушной маской лицо освещалось лишь проекцией темно-синего кристалла иллюзионной сферы. Маленький ребенок играл перед дриадой на ковре, поблескивая голубоватым иллюзорным свечением. Это была девочка. Такой, какой ее себе представила Лейла, не видевшая своего ребенка ни разу. Образ был совсем не таким, каким его запомнил на всю свою жизнь Северус. Но у Лейлы ничего не было кроме его словесного описания. Тогда, в больнице перед кремацией, Северус не решился показать малышку матери, сказав, что сделал кремацию почти сразу же. Мужчина резко прошел в комнату и дотронувшись до сферы прекратил излучение. Взмахом руки включил свет. — Это ужасно, — заключил он, когда Лейла перевела на него удивленный взгляд, — Ты мучаешь себя и меня… Так больше нельзя. Я взываю к твоему разуму. Ну, пожалуйста. Ради меня. Возьми себя в руки. Так больше не может продолжаться. — Да. Ты прав, — она выглядела потерянной или даже сумасшедшей, — Может нам разойтись? В эту секунду этот стеклянный взгляд напомнил ему взгляд профессора Сивиллы Трелони, такой же отрешенный от реальности, и он вздрогнул. Нет, его жена не сойдет с ума как Сивилла Патриция Трелони. — Нет. Милори, не сейчас, — он быстро подошел к ней, — Ты имеешь полное право скорбеть, но не имеешь права сходить с ума. Ну-ка пойдем со мной. Пока она не начала сопротивляться, он ловко выкинул подушку из ее рук, и подхватил истощенное тело на руки. Это будто смахнуло с нее налет апатии и женское личико вспыхнуло негодованием. Северус внимательно разглядывал черты ее лица, по-птичьи становящиеся все более заостренными. Даже это было намного лучше, чем равнодушное сумасшествие. — Я знаю, как ты смотришь на меня, — он медленно пошел к лестнице, покидая комнату и осторожно спускаясь вниз, продолжая рассматривать наконец-то ожившее лицо жены, — Я чувствую это, и знаю, что только один мой вид вызывает в тебе боль. Но сейчас я единственный кто может не дать тебе скатиться до… — в гостиной он опустился вместе с ней на руках в кресло перед камином и щелчком зажег давно уже потухший огонь, —Лейла, неужели ты не видишь, что ходишь по краю? Я это вижу. Я знаю, как это… — он крепко обнял ее, — Я знаю какая тонкая грань отделяет тебя сейчас от смерти. И я тебя не брошу, вопреки тебе. Хочешь, можешь драться, можешь бить меня, можешь орать на меня. Ненавидь меня. Но сейчас я тебя никуда не отпущу. Когда ты встанешь на ноги, и я вновь услышу твой смех, тогда иди куда хочешь… Слезы катились по ее щекам. Он достучался до нее. Северус прижал ее голову к своей груди, и она вся обмякла в его объятьях, расходясь в рыданиях. — Ну, тише-тише… Сейчас мы поужинаем, а пойдем спать. С завтрашнего дня начнем все заново. Наша жизнь должна измениться. — Как?! — истерично вопрошала она, — Как это все можно изменить? — Мы уедем. В следующем году мы уедем в Россию, в Санкт-Петербург. Я уже подал прошение в русское министерство магии об убежище и защите. — Что?! Вот так просто все бросим?! — Да. Вот так просто. За этим домом оставим присматривать Даниэля и Терезу, а в Тоскане дом сдадим кому-нибудь. — Я не про это, — она уже утирала слезы, — а как же революция? Как же, ваша эта, война? — Это все некуда не денется, — тяжко вздохнул он, слегка похлопывая по ее бедру, — Нам просто нужно сменить обстановку … Когда что-то не получается, надо отступить и посмотреть на все свежим взглядом… Ланнет уладит формальности. Подберем там квартиру. Как ты и хотела когда-то, помнишь? Поживем среди магглов. Познакомишь меня со своими русскими друзьями. Попробуем забыть весь этот кошмар. Он, конечно, не забудется, но мы должны попробовать. — Ты на это пойдешь ради меня? — Конечно, мое etrass terras, — он погладил ее по волосам, — Конечно. А сейчас тебе нужно вылезти из этой депрессии. Скоро твой день рождения. Можем его отметить в Каэр Морхен вместе со всеми или вдвоем здесь. Как ты захочешь. А со следующей недели ты выйдешь на работу в детское отделение в моей больнице. Так ты будешь всегда у меня на глазах. Я уже приписал тебя к детскому корпусу, как хирурга. Сначала побудешь в терапии и в приемном отделении. Потом, когда сможешь, начнешь проводить операции. Я знаю, сначала будет очень больно, но это должно помочь. Ты спасешь множество маленьких жизней. Это твоя миссия до нашего переезда и возможно там, в России… — Ты с ума сошел?! — гневно вспыхнула она, — Ни за что! — Ты должна, — твердо и уверено заявил Снейп совершенно спокойным тоном, — Ты отличный хирург. Я сделал запрос в госпиталь Монте-Кассино твоей характеристики и мне пришел замечательный ответ с перечнем достижений за все эти годы. Это впечатляет! Ты должна работать колдомедиком. — Зачем мне вообще работать?! — Ты и сама знаешь… — нахмурившись он все же пояснил очевидное, — Труд сам по себе полезен. Ты ничего не делаешь, ты много спишь и мало ешь. Ты начала многовато пить вина. Ты зациклилась на том, что уже случилось и что никак неизменно. Тебе необходимо отвлечься. Быть в обществе и приносить пользу. Это сильно облегчает. Поверь мне. Ведь я тоже через все это сейчас прохожу. И если мне придется заставить тебя работать силой и пинками — я это сделаю. — Я не хочу… — пыжилась дриада. — Я знаю, моё etrass terras, я знаю, — он нежно погладил по ее волосам, как непослушного ребенка, убирая упавшие на ее лицо пряди, — Это необходимо, как горькое лекарство… Считай, такова моя воля, а перечить мне ты не имеешь права… Это я тоже знаю. Все здесь будет угнетать тебя еще какое-то время. Потом будет Рождество, которое мы отметим нашей большой семьей, а потом мы уедем. В самые сильные февральские морозы… В страну, покрытую снегами и многочисленными легендами, — прошептал он, задумчиво глядя на язычки пламени в камине, — И там, мы все начнем заново.