***
В этот день Кларк также познакомилась с несколькими воинами, которые в кузнице точили мечи. Она рассказала им о пушках и пистолетах, которые однажды придут на смену стальным клинкам. Чем рассмешила вояк до самых чертиков. Их хриплый, громоздкий смех очень расстроил ее, ведь она говорила правду. — История покажет, что я была права! — гордо выпалила Гриффин, сидя в окружении больших мужчин. — Не знаю, как там история, но я прямо сейчас могу показать тебе, как мой острейший меч саланской стали с легкостью пронзит три туши кабана! — говорил усмехаясь огромный бородатый воин, вытаскивая блестящее оружие из ножниц. — Показать? — он встал и закрыл собой солнце. — Я верю, — проговорила Кларк, понимая, что История сегодня на его стороне. А потом она осталась одна в кузнице, потому что все мужчины отправились к костру обедать. Ей не хотелось есть. И она стала с интересом разглядывать оружие, развешанное по стенам. Чего там только не было! Серебристые мечи, боевые топоры, изящные саксы, деревянные щиты и резные копья. Но на одном одиночно висевшем орудии взгляд задержался надолго. Это был лук со стрелами. В сердце больно кольнуло. Она смотрела пустым, отрешенным взглядом на то, что напомнило ей о былом. О Лексе. Этот день проходил радостно и прекрасно, со всем энтузиазмом и рвением, чтобы заполнить пустоту, которая образовалась внутри, после того, как они обе покинула холм, на котором осталось их откровение. Кларк изо всех сил старалась не думать, не вспоминать о Командующей. Не размышлять о случившемся и просто все забыть. Но эти лук и стрелы напомнили ей о прекрасном мгновении, когда рядом с ней была другая Лекса. Те нежные прикосновения, когда она направляла движение стрелы, то обволакивающее морозное дыхание в область шеи, тот властные шепот, от которого Кларк еле стояла на ногах. Все взбудоражило воображение, да так, что Гриффин отшатнулась назад от оружия. «Нет, это не должно сбить тебя с пути! Не поддавайся слабости, не думай так больше о ней никогда!» И Кларк хотела мигом отсюда уйти, убежать туда, где снова найдет хоть немного покоя. Но отчего-то не уходила. В груди пылала щемящая тоска, и вдруг возникло одно странное желание — повторить то мгновение. Хоть на секунду испытать всем сердцем ту первую страсть. Кларк схватила и лук, и стрелы и помчалась куда-то в лес. Зачем она это делала — было неизвестно, но она отчаянно бежала навстречу минутной слабости, а может, бежала от нее. Но когда она опомнилась, то совершенно не понимала, где находится. Вокруг чистый лес, густые кустарники, огромные холмы. Здесь она находилась впервые. Сердце выпрыгивало из груди, она запыхалась и залпом глотала воздух, а когда начала понимать глупость и отчаянность своего поступка, то со всей силы отбросила злосчастный лук в сторону. «Черт, Кларк, черт! Что ты делаешь? Где твоя сила воли?! Что ты творишь?» — злилась она, произнося эти слова так громко, что птицы замолкли, и деревья перестали колыхать. Наступила кромешная тишина. Кларк постепенно приходила в себя, начиная оглядываться, чтобы понять, как отсюда выбираться. Потому что последние полчаса пропали, словно в тумане, и она почти не помнила ничего. «Ну, и куда идти?» — спросила она себя, начиная оглядываться по сторонам, чтобы найти лук. И быстро его приметила, но когда повернула к оружию, то вдруг что-то послышалось за спиной. Какая-то угроза. Она оглянулась и замерла. Прямо на нее, медленно перебирая лапами, в полной готовности к нападению, с оскалом острейших зубов приближалась огромная темно-серая кошка. Пума. Она угрожающе рычала, а ее спина была выгнута так, что вот-вот совершится прыжок. Кларк вся стояла без движения, широко распахнутые глаза ее врезались в глаза той, с кем она осталась один на один. Все жизненные органы предательски молчали, а тело не слушалось. Потому что головой она понимала, что нужно кричать или попытаться бежать, нужно хоть что-то делать! Но она не двигалась. Тело будто парализовало, воздух перестал быть важен, она не дышала, сердце вовсе перестало стучать. «Вот и все, Кларк. Это конец» — пронеслось в голове, когда это красивое, грациозное животное медленно спускалось с холма и все ближе приближалось к ней. — Ну что, будем знакомы, красотка! Признаюсь, ты очень даже хороша! — неожиданно выпалила Кларк в глаза той, что немного насторожилась. В этот момент и сама Кларк стала меняться каждый миг. Она оскалила ровные зубы, издала угрожающий звериный рык, со всей силы сжала кулаки и приготовилась принимать свою участь. Она не хотела уходить из жизни с трусостью в глазах. Лишь тонкая струйка горячей слезы прокатилась по щеке, а потом впиталась в землю. — Давай же, я готова… — шептала она, ощущая уже всем нутром запах смерти. Ее ноги дрожали, кулаки сжимались до побеления в костях. И даже в самом конце своей жизни, в этот самый решающий момент она пожелала лишь одно — еще раз увидеть прекрасный зеленоглазый образ. Она со всей силы хотела зажмурить глаза, чтобы не видеть смерть, а видеть лишь Лексу, но вдруг что-то ее отвлекло. Справа, недалеко от себя она заметила лук и стрелы, которые отбросила несколько минут назад. Это ли надежда? Ничего не понимая, не чувствуя, не ощущая, она резко рванула туда. И пума прыгнула за ней следом. Секунда, две, три, десять… Что-то происходило в этот миг. Кларк катилась с холма вместе с пумой, которая почти срослась с ней. Они были одним целым и вместе летели в пропасть, прижимаясь друг к другу сильней. А когда все закончилось, и Кларк открыла глаза, она не сразу поняла, что случилось. Голова трещала и ломилась, тело было неощутимым, а на себе она чувствовала словно гору гранитных камней. Но это были не камни. Пума лежала на теле девушки и жалобно стонала, прикрыв глаза. Кларк почувствовала что-то влажное и липкое на правой руке, а потом поняла, что за что-то крепко держится. Найдя в себе немного сил, она попыталась вылезти из-под животного, но это оказалось невозможным. Тогда она с большим усилием спихнула с себя хищницу и вдруг увидела кровь на своих руках. Много багровой, густой крови! Она резко осмотрела себя, но тело было цело, тогда взгляд упал на пуму, и тут Кларк начала все понимать. Из области сердца животного торчала обломанная стрела, именно ее ощущала Кларк в своей руке. Оказывается, когда она бросилась к луку, она успела схватить и оголить одну стрелу, направив ее прямиком на зверя. И в этот момент пума прыжком сама свершила свою судьбу. Стрела угодила прямо в звериное сердце, тем самым решив, кто из них останется жить. Кларк еще долго сидела возле умирающего животного. Она не могла прийти в себя, не могла до конца осознать свое везение, ей было страшно представить, что все могло закончиться не так. Ее глаза опустились на глубоко дышавшее животное, но она не знала, как ему помочь. Смерти она ему не желала. Девушка подползла ближе и провела рукой по шелковистой, гладкой шерсти, а потом посмотрела на торчащую из тела стрелу. — Наверное, так решили духи, — прошептала она, и еще глубже всадила кол в сердце, чтобы не мучить животное перед концом. Пума испустила последний вздох, а Кларк положила ее голову себе на колени. Вспомнив о традиции здешних охотников — провожать убитых животных в последний путь, она нашла на земле острый камень и дрожащей рукой провела им у основания сгиба руки, зажмурив от боли глаза. Кровь пошла большим потоком, глаза девушки стремительно покрывались туманом, она сидела под тяжестью убитого животного и прощалась с ним навсегда. — Спи спокойно, — еле выговорила она, поднимая глаза кверху и понимая, что теряет сознание от пережитого за последние полчаса. Появилась приятная слабость, тело стало легким и едва ощутимым, сознание медленно ее покидало. Где-то вдали послышались громкие знакомые голоса, сквозь туман на глазах она увидела бегущих в ее сторону людей из лагеря, а сама уже была не в состоянии даже шевелить рукой. И наступила тишина. Больше Кларк ничего не чувствовала, потому что упала рядом с погибшим животным и закрыла глаза.***
Мятный запах — первое, что Кларк почувствовала, когда пришла в себя. Голубые глаза, покрытые мутной пеленой, медленно открывались. Девушка стала различать очертания предметов, но больше всего ее привлекал этот свежайший запах, и хотелось понять, откуда он идет. — Ну, наконец-то проснулась! — раздал взрослый женский голос. Кларк уже широко распахнутыми глазами смотрела на женщину, которая сидела за столом и смотрела на нее. — Кто вы? — голос тонкой струйкой прорезался из Кларк. — Да ты не волнуйся, я всего лишь обработала твои раны, и сейчас уйду. Кошечка изрядно тебя потрепала, — женщина скользнула по телу блондинки. Кларк тоже посмотрела на себя: тело было покрыто порезами и ушибами, на руке даже виднелись несколько следов от укусов. Видимо, пума, действительно, успела пару раз ее зацепить. Постепенно воспоминание о случившемся, а также осознание, что она находится в своем шатре, становились ясней. — Значит, я жива? — удивленно переспросила она. Женщина в ответ расхохоталась. — Ну, конечно, жива, деточка! Что не скажешь о твоей подруге, ты лихо справилась с ней, — собеседница встала из-за стола и обдала Кларк восхищенным взглядом. — Это вышло случайно, — прошептала блондинка. — Как бы там не было, ты — жива, она — нет. Кстати, тебя приходили навестить твои друзья, но я их выпроводила отсюда, чтоб ты спокойно могла отдохнуть. И сейчас я тоже ухожу, а ты спи, восполняй силы и обо всем забудь. Женщина направилась к выходу. Но вдруг одна мысль внезапно завладела Кларк. Она подумала о Лексе. О той, кого представляла, когда прощалась с жизнью и ту единственную, кого отчаянно хотела видеть сейчас. — Скажите, больше сюда никто не заходил? Женщина сморщила лоб, очевидно, вспоминая посетителей. — Нет, только твои друзья. Думаю, они скоро снова навестят тебя, я им передам, что ты очнулась. Глаза Гриффин покрылись тенью грусти. Стало очень тоскливо на душе. — О, нет, не надо. Мне пока хочется побыть одной. — Хорошо, тогда я пойду, — сказала женщина и вышла из шатра, оставив в одиночестве странных ощущений Кларк. Тело то болело, то нет, а шатер по-прежнему заполнял запах мяты из настойки, которой обработаны раны. Кларк откинулась на кровати, плотнее укутываясь в шкуры, и стеклянным взглядом смотрела перед собой. Ничего не происходило не в самой Кларк, не во внешнем мире. Стало пусто и одиноко, даже слишком для такого победного дня. Так происходило какое-то время. Она лежала, свернувшись на боку, сложив руки под голову, и ни о чем не думала. И даже ни о чем не желала. Не хотелось ничего. Но вдруг занавеска в шатер распахнулась, и словно прекрасное видение, сквозь нее вошла Лекса. Она остановилась недалеко от кровати, и Кларк, не сразу поверив в эту реальность, прищурила глаза, чтобы отчетливей ее разглядеть. И да, это была Командующая. Такая же величественная, гордая, с божественной аурой вокруг себя. Она была светла и притягательна, хотелось быть еще ближе к ней. Кларк резко приподнялась до спинки кровати, чтобы принять сидячее положение, а затем встать, но Лекса остановила ее. — Не вставай, тебе еще нужно отдыхать. И повинуясь бархатистому голосу, Кларк оставила попытки подняться. Она осталась сидеть на кровати под коричневой шкурой горного льва. А Лекса подошла ближе и села как можно дальше от Кларк, в самом конце ее ложа. То, что происходило внутри Гриффин, было очень похоже на внешнее спокойствие шатра. Внутри будто все замерло и остановилось. Были лишь они двое, и ничто не должно было мешать. Кларк с недельной жаждой бегала по лицу, по телу Лексы, желая как можно больше насладиться ее родной красотой. Ведь она могла больше никогда ее не увидеть. — Спасибо, что пришла, — тихо сказала Гриффин. — Я не могла иначе, ты же наш гость, — не щадя, ответила Командующая, отчего Кларк улыбнулась, но улыбка эта была отнюдь не весела. «Что ж, спасибо и на этом» — в мыслях сказала она. — Помнится, я была здесь пленницей? — ласковый укор слышался в ее словах. — Ты же знаешь, что это не так. Все переживают за тебя, Кларк, ты стала для многих дорога. Впервые за долгое время сердце Кларк ускорило ритм. Она не выдержала этого прямого, откровенного взгляда и сама отвела глаза. Слова Лексы глубоко были запечатаны в душе. — Мне приятно слышать это, Лекса. И твоя поддержка важна для меня, — Кларк не боялась быть откровенной, она прямо говорила, что чувствует и хотела бы, чтобы Лекса знала обо этом. Оказаться на краю своей жизни — было серьёзным испытанием для нее, в тот миг произошла переоценка многих вещей, и теперь Кларк понимала, как мало мы успеваем сделать или сказать, пока дышим на земле. Ей хотелось сказать Лексе, как она дорога ей, но вопрос был в другом — самой Лексе это было не нужно. Поэтому Кларк Гриффин оставляет все как есть, не желая обременять и тревожить свою воительницу чувствами, которые она так стремится избежать. Кларк надеялась лишь на дружбу и больше не требовала от Лексы ничего. — Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку, Кларк, — глаза Командующей были прелестны, ясны, в них сегодня отражался Сатурн. — Хорошо, Лекса, благодарю, — Гриффин нежно и осторожно произносила каждое слово, не отрываясь от образа рядом с собой. — Но позволь спросить, как ты оказалась одна, в лесу, так далеко от лагеря? — взгляд Командующей отражал недоумение. — Я хотела пострелять из лука, — без колебаний призналась Кларк. — Из лука… — Да, помнишь, ты учила меня стрелять, я хотела снова повторить те мгновения, — откровенность Гриффин была более чем ясна. В шатре моментально стало все по-другому. Воздух стал горячее, атмосфера напряжённее, а зеленые глаза сузились в непонимании. Или, наоборот, в ясном осознании слов. Она резко отвернулась от Кларк в сторону, смотря куда угодно, только не на нее. — Вижу, ты все-таки смогла попасть точно в цель, — сказала в пространство Командующая. — Пусть и не так, как учила ты, — Кларк еще выше приподнялась на кровати, пытаясь разглядеть то, что было в зеленых глазах. Они обе замолчали на какое-то время, потому что каждая в эти минуты думала о своем. Кларк отчаянно хотела быть к ней ближе, отчетливо понимая, что этого не случится никогда. А мысли Лексы были загадочны и темны. Вскоре Командующая снова обернулась к Кларк Гриффин и снова ее взгляд был ясен, спокоен, украшен блеском серебра. — Сегодня вечером будет пир в честь тебя и твоей победы над пумой, об этом меня попросили твои друзья. Надеюсь, ты не против? Кларк захлопала ресницами от неожиданности. — Пир в честь меня? — переспросила она. — Да, особенно Мерфи требовал этот праздник! Так что, распоряжаться насчет приготовлений? — Лекса улыбнулась. — Я не знаю, это слишком. — Перестань, Кларк. Ты была один на один с пумой и осталась жива, у нас называют это новым рождением. Но если ты не хочешь… — Я… если Мерфи требовал, как я могу этому противостоять? — улыбнулась Гриффин и поймала всю ту же улыбку в ответ. — Решено, будем веселиться. А сейчас мне нужно идти. Наберись сил побольше, потому что Мерфи что-то говорил о танцах возле костра, — впервые Кларк увидела, как Лекса была очень весела. В ее взгляде скользнули искорки, а улыбка была более открыта, чем всегда. Гриффин тоже машинально и радостно ей улыбалась. Затем Лекса ушла, оставив Кларк Гриффин в хорошем расположении духа, в приятном ощущении себя. Только вот эту дружескую ноту в их общении она еле выдерживала день ото дня.***
Вечер не наступал очень долго. Кларк успела заснуть, проснуться и поесть, сходить на источник, чтобы ополоснуться. А теперь она находилась в шатре и перебирала вещевой сундук, не зная, что надеть для праздника. И все же вещь была найдена. Это белоснежное обтягивающее платье до колен, нежнейшее на ощупь, гладкое словно шелк, отчетливо подчеркивающее фигуру и круглый вырез на груди. Кларк без колебаний примерила его на себя и осталась довольна образом. Она распушила волосы, похлопала себя по лицу, придавая щекам румянец, и окончательно убедилась, что никакая косметика ей не нужна, потому что внешний вид был и без того здоров и опрятен. В сундуке она нашла какие-то предметы, похожие на браслеты, и незамедлительно надела их на обе руки, чтобы хоть как-то прикрыть раны. Она была готова. И очень нервничала перед выходом, ведь сегодня все будут смотреть на нее, но главный оценивающий взгляд ей был особенно важен. Кларк хотела быть красивой для Лексы. На улице стали отчетливо слышны десятки голосов, какие-то странные звуки, бой в бубны, даже в шатер доносился запах костра. И Гриффин поняла, что пора выходить. Проходя мимо десятков шатров, в самую гущу событий, Кларк поражалась тому, как преобразилось это место. Посреди лагеря был разожжён огромный костер, вокруг которого сидели и стояли люди, на их лицах играли яркие блики огня. Трое мужчин отбивали в большие барабаны какой-то древний, далекий, уносящий в транс ритм. Несколько молодых девушек танцевали странные дикие танцы под музыку звонких инструментов. Кто-то смотрел на костер, кто-то заглатывал очередную порцию жареной туши, бородатые мужчины пили из деревянных кружек вино, и оно стекало по их усам. Кларк смотрела на всю вакханалию завороженным звериным взглядом, приходя в восторг от того, как преобразился этот дикий, безжалостный мир и превратился во что-то сказочно-первобытное. По мере того, как она приближалась к центру, барабаны ударялись все громче, а женщины в звериных шкурах танцевали безумнее, не сдерживая страсть. Гриффин подошла к костру, и музыка замолчала. Замолчали все, переведя взгляд на нее. Тишина стала оглушающей. Кларк огляделась, ей было не по себе от пристальных взглядов, но на помощь пришел Мерфи. — А вот и повелительница горных львов! — воскликнул парень, подбегая к ней ближе и беря за руку. — Кларк — повелительница зверей! Кларк убила пуму! Кларк выжила, и теперь она одна из нас! Она посвящена! — раздавался его громкий голос на всю округу, а потом он поднял ее руку вверх, и уже короткое имя шептал каждый из присутствующих здесь. Повсюду звучало одно слово — Кларк! Кларк! Кларк! И снова заиграли барабаны, женщины продолжили танцевать. Кларк все это не ожидала, продолжая тонуть в этих звонких мелодиях и речах. Но вскоре перестала все замечать. Ее взгляд устремился куда-то через огонь, потому что на другой стороне, сквозь яркое пламя, она заметила Лексу, внимательно смотревшую на нее. Она сидела на своем троне, сложив руки на спинки по краям, и не сводила с нее глаз. Да и Кларк не могла уже оторваться от этой великолепной картины. Словно заколдованная таинственными чарами, языками пламени костра, первобытной музыкой и танцами, она всем сердцем ощутила… любовь. Там, за всеми преградами, за громкими звуками, за десятками местных зевак, сидела девушка, для которой и было все это. Для которой сегодня жила Кларк. И пусть эта девушка никому не предназначена и яростно отказывается чувствовать и любить, Кларк ясно и отчетливо вдруг себя поняла. Это было озарение или внезапное осознание, но с этого момент она услышала глубину своего сердце. И все изменилось вокруг. Эти люди, танцы, голоса, вина — все смешалось в одну большую картину, художником которой была любовь. Каждый день стал прекрасно понят Гриффин, каждый год, что она жила, каждый вдох был лишь для этого мгновения. Всепоглощающая любовь пронзила каждый сантиметр тела, а чувства закалились о пламя любовного огня. Кларк любила эту девушку с нефритовыми глазами, эту Командующую диких земель, эту Хеду первобытного племени. И попала она в самое начало времён лишь затем, чтобы быть рядом со своей Лексой, чтобы встретить здесь ее любовь. Гриффин не собиралась преследовать Лексу, гнаться сквозь ее крутой нрав, не желала ее и тревожить. Кларк стало спокойней на сердце оттого, что она, наконец, все поняла. Ей было достаточно видеть ее постоянно, быть изредка вместе и смотреть в ее светлые глаза. Этим Кларк собиралась ограничиться, не мешать, не вредить собой Командующей, и просто быть ее другом, быть рядом всегда. Осознав все это, Кларк улыбнулась Командующей, а когда Мерфи поднес кубок вина, она залпом его осушила, не сводя взгляда с изумрудных глаз. Этим напитком Кларк временно заглушила свою глубокую, ноющую тоску в сердце. И прошла в гущу событий, наслаждаясь пиром в свою честь. Прошло немного времени. Молодые изрядно захмелели и уже не сдерживали чувств. Кто-то на глазах у всех целовался с любимой, кто-то танцевал смелый танец у костра, а друзья Кларк были все время рядом, расспрашивая подробности расправы над пумой. Кларк забылась в их компании, увлеченно поддерживая разговор короткими репликами и заливистым смехом. Было весело и хмельно. Вскоре вся компания собралась присоединиться к танцам, что вовсю гремели по другую сторону костра. Там, где Командующая сидела на троне. Кларк отказалась вступать в вакханалию, все же она была еще слишком трезва. Она просто наблюдала за друзьями, замечая на «танцполе» и свою новую знакомую Онтари в объятиях того, кто был ее любовником по ночам. Кларк запомнила его имя — Лиан, и с нежностью смотрела на влюбленных, вынужденных скрывать свою страсть. Но сегодня было позволено все! И эти двое жадно друг друга любили. Кларк было грустно от того, что этот мир не готов для великой любви. Она украдкой посмотрела в сторону Лексы, которая по-прежнему сидела на троне, свысока наблюдая, как проходит пир. Кларк не ловила на себе больше ее взгляд, пусть и отчаянно этого ждала. Внешне веселая и заводная, она сопровождала этот радостный вечер, отчетливо ощущая окружающий мир другим. Смотря на все чистыми и ясными глазами, она заметила, что луна стала ярче, сильнее пахли леса, громче звенела музыка, выше стала трава. И шире стало ее сердце, острее ощущалась тоска, земля теперь была в тысячу раз загадочнее. Все это таилось внутри Кларк, но она тщательно это оберегала, украдкой смотря на ту, из-за кого вдруг изменилась земля. Она грустила, заглушая грусть очередным кубком вина. Неожиданно к ней подлетел Мерфи, весь запыхавшийся от дикарских танцев, схватил ее за руку и без разговоров увел за собой. Она и не сопротивлялась. А когда оказалась в центре вакханального круга, всем существом захотела раствориться в страстном танце огня. И плевать, что за ней наблюдали десятки заинтересованных глаз. Волнения придавали лишь глаза зеленые. Кларк залпом вдохнула воздух, притянула к себе Мерфи и под звук оглушающих барабанов принялась развязно танцевать. Вскидывая руки кверху, позволяя Джону прижиматься к себе и обнимать за талию, она совершенно растворилась в «экстазе», и просто не думала ни о чем. Это было другим измерением, космическим полетом, свежим ощущением себя. Она танцевала бок о бок с любовью, блаженно прикрыв глаза. Потому что там, снаружи на нее смотрела Лекса, задумчиво склонив голову на руку, ничего не выражая в глазах. Кларк было больно видеть это безразличие, и она горько сливалась с Мерфи в страстном движении тел. Это не продолжалось долго. Изрядно подустав, она выскочила из круга и направилась туда, где было тише, и музыка так не давила виски. Хотелось чего-то выпить или съесть, но она не находила искомого. Она не была пьяна, лишь слегка измучена танцами и… недавним пониманием себя, своих чувств и бесконечной тоски. Волосы Гриффин была растрепаны, платье прилипало к мокрому телу, ноги еле ее волокли. Но она все же нашла укромный уголок рядом с колодцем и принялась жадно дышать. Здесь воздух был чистым, без примеси гари, а легкий осенний ветерок скоро охладил ее пыл. Кларк перевела дыхание, успокоилась и просто наблюдала за праздником издалека. Эта ночь была удивительно волшебной. На небе ярко светила луна, звезды, словно горошки, рассыпались по черному небосводу, освещая в полную силу планету Земля. Пахло цветами и ночной прохладой, свежестью и чистотой. Кларк даже стало зябко после жаркого танца, а голые плечи покрылись мурашками и пестротой. Недалеко от себя в темноте Гриффин заметила двух людей, нежно беседующих между собой. Это были две девушки. И если их разговор был сложно различим, то одна фраза ясно долетела до слуха. — Я влюблена в тебя, в твой голос, в твое имя и все, что с тобой связано, — шептала одна из них, поглаживая подругу по волосам. Они обнялись крепкой хваткой, а потом прильнули друг к другу поцелуем. Кларк отвернулась, ощущая себя лишней на этом празднике жизни. А по сердцу прошел целый ураган. Ей было не по себе от увиденного и было так жаль, что никогда нечто подобное не случится с ней, и она не произнесет такие слова. Кларк зажмурила влажные глаза, крепко обняла себя за плечи и почти сжалась в тонкий листок, — так она себя пыталась держать в руках, буквально цепляясь за последние остатки силы. Хотелось кричать или упасть на землю, хотелось просто бежать от тоски. Жизнь сейчас казалась несправедливой. — Почему ты стоишь здесь одна? — вдруг послышался до боли знакомый голос. И Кларк резко распахнула глаза и обернулась. Ослепительная девушка стояла перед ней, все с тем же ласковым, пленительным взглядом. Только сейчас он был еще притягательней и прекрасней. И блеском серебрил сердце Кларк. «Не потерять бы в серебре тебя одну…» — Лекса… ты меня напугала… — растерявшись, ответила Кларк. Она забегала по сторонам глазами, потому что впервые после признания своих чувств находилась так близко к той, кому предназначались эти чувства. — Не думала, что повелителя горных львов можно чем-то напугать, — усмехнулась зеленоглазая, на что резко отреагировала Кларк, переменившись в лице. — Не ерничай, Командующая, пару львов я еще смогу одолеть, — гордо заявила блондинка. Лекса удивительно действовала на нее. То заставляла смущаться и таять, то приводила в действие самые смелые «механизмы». — Надеюсь, сегодня ты получила свою порцию славы? — Лекса по-прежнему была остра. А ее образ освещала загадочная лунная дымка. — Сполна! — отвечала Гриффин, не понимая, почему Лекса так к ней внимательна и… близка. Она, действительно, стояла очень близко, не давая Кларк ни минуты расслабиться и полно вдохнуть. Из груди рвалось притяжение. Кларк заметила, как Лекса задержала свой взгляд на ее руке, именно там была глубокая рана, которую нанесла себе Кларк, прощаясь с духом животного, тем самым отдавая ему дань. Крови уже не было, но порез был отчетливо виден. — Надо, чтобы Титус осмотрел тебя, — серьезно проговорила Лекса и отвернулась, смотря в сторону, где продолжались празднества. — Я сама могу о себе позаботиться, — ответила Кларк, на что поймала мимолетный, укоризненный взгляд. — Он зайдет к тебе завтра. Кларк сузила глаза, не веря властному тону, вместе с которым и Лекса была строга. Кларк не ответила на это. Она последовала взгляду Командующей и тоже смотрела в сторону кутежа. Какое-то время они обе молчали, каждая пребывая в своих мыслях. Но вдруг прекрасная шатенка снова заговорила, и речь была уже невесела. — Я так часто вижу, как они погибают, напрасно и глупо из-за меня. Гриффин обеспокоенно посмотрела на Лексу, взгляд которой так же задумчиво был обращен в сторону этих людей. По сердцу будто пролетело битое стекло, а его осколки врезались в самую глубь. — Не говори так, Лекса! Они погибают из-за Нии, а не из-за тебя. — Мы обе знаем, что я права, — Лекса перевела на нее пустой, сожалеющий взгляд. — Мне бы только хватило времени защитить их, увести с этих проклятых земель. Там, куда мы держим путь, они смогут обо всем забыть и снова научатся жить по-настоящему. — А ты? Что будет с тобой? — Кларк затаила дыхание, чувствуя напряжение по всему телу. Она так боялась услышать не те слова. — Моя жизнь не ценна, Кларк, гораздо важнее сохранить жизнь им. — Но это не так! — воскликнула Гриффин, подходя к Лексе вплотную, пытаясь донести хотя бы взглядом, как она важна и ценна. Грудь Кларк высоко вздымалась, а горячее дыхание обволакивало смуглую кожу вмиг изменившейся во взгляде шатенки. Лекса тоже развернулась к ней всем телом, не отходя ни на шаг, не избегая этого светлого, беспокоящегося лица. Она поднесла свою тёплую руку к мраморной щеке Кларк и слегка коснулась ладонью. Задумчивый и серьёзный взгляд был прикован к лазурным глазам, а потом она тихо проговорила: — Однажды я уже сказала тебе это, Кларк. Но повторю снова. Наши личные чувства могут сделать нас уязвимыми перед теми, кто желает причинить нам вред. Расплатой этому будет жизнь, а ты так ее ценишь. Не поддавайся слабости, не иди за страстями, будь упряма и сильна. Этот мир сильнее тебя и меня, всех нас. Пожалуйста, помни об этом. И после сказанных слов, понимая окончательную их правду, осознавая навсегда, что Лекса никогда не будет любить, и не создана для любви, Кларк обхватила ее руку своими руками и крепче прижала к щеке, а потом страстно, безумно прильнула к ладони губами. И поцелуй этот был той силы, что давно скопилась в груди. Глаза она крепко зажмурила, чтобы сдержать слезы, появившиеся от собственной беспомощности перед женщиной, которой она не нужна. — Кларк… — прошептала Лекса, бегая взглядом по белоснежной коже, боясь спугнуть этот хрустальный момент, этот редчайший драгоценный сверток света и добра. Лекса так хотела увидеть ее глаза. И Кларк, наконец, отпустила ее руку, лишаясь будто целой части себя. С этим поцелуем она отдала свою нежность, отдала ей себя, и, будучи полностью опустошенной, без жизненных сил и желания дня, она, не глядя на Лексу, повернула в сторону своего шатра. Тихо, без единого звука, она уходила все дальше, желая как можно скорее отдалиться от любовного очага. Она запретила себе думать, мечтать, даже вздыхать по Лексе. Хотя бы немного хотелось прийти в себя. Но ничего не выходило. Командующая стала ее сутью, проникла в сердце и, самое главное, проникла в него навсегда. Оставалось научиться жить с этим чувством. Но будет ли это жизнью? «Нужна ли мне жизнь без тебя?»