Свет в сердце

      Изис развернула коня и направилась к своим войскам. Эксатон отдал приказ вывести своих солдат и готовиться к бою. «Так я и знал, — бормотал Тёмный фараон и вдруг сказал Кеферу и его людям: — Лотос — символ мятежной провинции Египтуса, из которой родом Панахази. Часть Персии. Видимо, сам Панахази египтянин. Возвращайтесь к Ра и расскажите о происшествии.» Кефер отослал послов и остался со своими воинами сражаться. В тот момент никто и не подумал, что, если они проиграют, Ра останется без наследников, и тогда престол придётся занять Лео, не готовому к этому.       Мумии подоспели как раз вовремя и с разбегу скрестили копья с саблями солдат Изис. В сражении участвовали все, кроме Изис, сидящей на коне и издалека наблюдающей за ходом битвы. «Они хорошие воины, — думала царица, — если мы проиграем это сражение, я, пожалуй, соглашусь вступить в переговоры.»       Обстановка с каждой минутой накалялась. Персы — как их уже успели прозвать воины Египтуса — явно были настроены на победу и бились всё яростнее. Эксатон вводил всё новые войска, пока на поле брани не очутились все его подчинённые. «Неужели они так сильны?» — думал Эксатон о персах.       — Эксатон, — Кефер сшиб ближайшего к брату врага, — предлагаю объединить наши удары для большей мощи и бить одновременно.       — Ты хочешь использовать «Силу солнца»? — удивился старший брат, откидывая мощной волной сразу пятерых. — В последний раз мы разгромили половину арены Аписа и сами чуть не погибли.       — Если честно, о «Силе солнца» я после этого забыл, но можем попробовать. Тогда у нас была слишком большая разница в силе, а сейчас она равна.       Эксатон хмыкнул, очистил место от персов и вынул из браслета центральный камень. То же сделал и Кефер. Братья обменялись камнями, затем вытянули вперёд правые руки и одновременно выпустили мощные потоки, лучи пересеклись, образовав единый поток фиолетового цвета, который через сантиметров пятьдесят стал жёлтым и ударил в гущу персов. Образовалась брешь, и Изис занервничала. «Сила солнца» действовала на «ура!» и настигала самые гущи врагов, а разделённых персов добивали войска.       Царица подозвала к себе генерала и велела разъединить принцев. Генерал обходными путями добрался до них, но его сбил Рамзес, и между ними завязался бой. Изис решила сама разъединить принцев и поскакала к ним.       Всё случилось так быстро, словно в одно мгновение: Рамзес откинул генерала и, заметив Изис, сообщил Кеферу, сыновья Ра развернулись и еле успели выстрелить, однако их потоки немного разъединились, и мощь вышла из-под контроля, причинив вред всем окружающим. Взрывная волна откинула и их, и Изис, и Рамзеса с генералом, и нескольких солдат.       Гиксос бросился на помощь. Он успел достичь только своего брата (а Кефера с Эксатоном не успел найти, поскольку их откинуло слишком далеко), когда второй генерал Изис начал отступление персов и решил прикончить хотя бы одного врага. На глаза ему попался Гиксос, и генерал быстро стал приближаться к нему. Сехмет, находившаяся поодаль, заметила, что генерал приближается сбоку и решила перехватить его.       Вы никогда не замечали, что одна минута может тянуться мучительно долго и всё никак не кончаться? А вам в это время кажется, что могло бы пройти уже минут десять. Но минута всё тянется и тянется...       Сехмет, быстро добежав до любимого, направила удар на генерала, который столкнулся с его ударом, и загородила Гиксоса. Её откинуло, и изобретатель успел услышать лишь вздох, повернувшись на шум. Он видел, как она отлетела, разбрызгивая фонтан крови.       Сердце защемило, он ударил генерала, размозжив ему голову копьём, и стал искать свою Сехмет. В это время очнулся Рамзес и, увидев где-то за дюной золотое поблёскивание, которое скоро исчезло, решил разыскать Кефера и Эксатона, видя, что с братом всё в порядке. Однако, когда персы унесли свою царицу и сами убрались, он не увидел нигде сыновей Ра. Гиксос упал на колени.       — Ты в порядке? — спросил Рамзес, садясь рядом с братом.       — Её нет, — тихо ответил Гиксос, водя пальцами по окровавленному песку, — её нигде нет. А с такой раной она далеко уйти не могла.       — Кстати, Кефер и Эксатон тоже исчезли. Уж не персы ли их унесли? — и вдруг до разведчика дошёл смысл слов воина: тяжело раненая Сехмет исчезла, а для его брата это тяжёлый удар.       — Зачем персам раненые воины? — безучастно спросил Гиксос, чувствуя дрожь в теле. — Она спасла меня, понимаешь? — воскликнул он неожиданно. — Она заслонила меня от удара, это я должен был погибнуть, а не она!        — Почему ты думаешь, что она погибла? — попытался смягчить трагедию брат.       — С такой раной не выживешь, — покачал головой тот и снова уткнулся в окровавленный песок.       Ра прибыл в Тёмную пирамиду вместе с Правящим советом и Осирисом. Рамзес им всё рассказал, и поиски троих пропавших возобновились. Их искали два дня, но всё было тщетно.       — Если они у персов, те их точно убьют, — мрачно сказал Ра и ушёл.       Осирису пришлось разрываться между своим фараоном и своим сыном: отец, потерявший сразу обоих детей, и мужчина, потерявший свою возлюбленную, не могли в этот вечер сдержать бессильной ярости и горя.

***

      Эксатон очнулся первым. Они вместе с Кефером лежали в небольшой палатке нежно-бежевого цвета, накрытые двумя голубыми одеялами. Негромкое протяжное мычание ознаменовало пробуждение Кефера.       — Что дальше? — спросил он, сидя и держась за голову, не открывая глаз. — Кто победил?       — Не знаю, но мы точно не у Сехмет, — ответил Тёмный фараон.       — И не у Осириса, — Кефер тоже осмотрелся. — Гляди-ка: еда, — он протянул Эксатону вазочку с фруктами.       — Ты в своём уме? — тот очень странно посмотрел на брата. — Просто у меня ощущение, что ты немного-о...       — Не знаю, в голове какое-то банановое пюре, — Кефер с какой-то беспомощностью посмотрел на брата.       Эксатон изумился, но виду не подал. Как давно он не говорил с братом нормально? И почему Кефер так доверчиво говорит? Он что, считает, что после совместного боя их отношения стали нормальными? Эксатон задумчиво надкусил персик. Ему почему-то захотелось наладить отношения с родным младшим братом.       — Ты почему не ешь, банановое пюре? — усмехнулся Тёмный фараон.       — Давненько я не слышал от тебя насмешек, — внимательно посмотрел на него принц. Может, Эксатон желает наладить отношения?       — Хватит болтать, банановое пюре, — Эксатон придвинул к брату вазочку.       — Ты впал в детство? Почему ты зовёшь меня ба..?       Кефер не успел договорить, потому что Эксатон всунул в его рот банан.       — А я говорил: хватит болтать, — съехидничал старший брат.       Младшему сыну Ра захотелось высказать Эксатону всё, что он думает о нём с бананами, но он вдруг понял, что разговор это детский и ужасно комичный. Тем не менее радость от поведения Эксатона грела ему сердце. Эксатону же хотелось, чтоб Кефер что-то возразил, разозлился, съехидничал или просто что-то сказал, хотя он сам не понимал, почему вдруг захотел «капризов» Кефера. Но Кефер молчал. Тогда Эксатон решил подтолкнуть брата и сказал:       — Наконец-то тишина. Банан лучше всего сочетается с банановым пюре.       Кефер лишь театрально откусил следующий банан, давая понять, что полностью согласен. Эксатон хохатнул, подпихнул брата локтем в бок и принялся за фрукты.       Когда дети Ра набрались сил и обыскали всё вокруг в поисках своего спасителя, они никого не нашли — палатка одиноко стояла под пальмой у ручья. Уходить не поблагодарив хозяина им не хотелось, и дети Ра стали ждать. Всё это время братья разговаривали о прошлом, и Эксатон признался, что скучал по семье и хороших отношениях, отчасти поэтому и взял Сехмет тогда с собой. Когда наступила ночь, они легли спать, а утром уж не стали ждать хозяина и собрались уйти, как вдруг Кефер заметил на половом ковре золотой волос и показал его брату.       — Кефер, это волос хозяина. Чему ты так удивляешься? — проговорил брат, скрестив руки на груди.       — Эксатон, золотой волос. Только у Мафдет такие волосы. Понимаешь, что это значит?       — Кефер, даже если это Мафдет, нам пора возвращаться. Подумай об отце. И, если это Мафдет, она не обидется на нас, мы и так потеряли один день, — с этими словами старший брат вышел из палатки.

***

      Ра с золотыми воинами вернулся в Золотой город. Весть быстро разлетелась, и город погрузился в траурную тишину. О спасательной операции не могло быть и речи — за всё это время персы наверняка убили его детей, тем более что не является посол с требованием выкупа.       Нейт и Рамзес стояли на стене города, над воротами, и смотрели вдаль.       — Несчастный Ра, сразу двоих детей потерять, — тихо сказала Нейт. — И Гиксос. Ведь он только обрёл её... А мы потеряли доблестного воина, — добавила девушка со вздохом.       — Потеряем и ещё одного. Считай, уже потеряли, — Рамзес тяжело вздохнул.       — О ком ты?       — О брате. Посмотри на него — он оделся в чёрно-серое и надел медный браслет на предплечье в знак скорби. Но и это ещё не всё, — разведчик стал говорить тише, — ночью, когда мы прилетели, нам не спалось и мы гуляли. И вдруг я заметил при полной луне, что его глаза... светятся красным. Он теперь так мрачен и так резко на всё реагирует, что мне, честно признаюсь тебе, Нейт, страшно за него... И за нас.       Страж удивлённо посмотрела на него.       — Мы ведь с тобой влюблены и счастливы вместе, а ему сейчас тяжелее всего видеть пары.       — Наверно, мне пока стоит не ходить к вам. Пока его боль не утихнет... Смотри, что это там? — она указала в пустыню, где виднелись два путника.       Через десять минут Нейт уже открывала ворота Кеферу и Эксатону, уставшим, но счастливым. Эта новость ещё быстрее распространилась по городу, и встреча царственных особ прошла в счастливых крепких объятиях.       Когда Кефер спросил, почему они не видят Гиксоса, Рамзес рассказал ему. И тут вошёл Гиксос. В точности, как описывал его брат, только лицо не обычное приветливое, а холодное, и глаза горят красным пламенем злобы и безутешного горя. Всё в миг стихло. Изумлённые взгляды провожали изобретателя. Он спокойно извинился перед всеми за вторжение и сказал сыновьям Ра:       — Я рад, что вы живы. И, кажется, ладите, — слабая улыбка появилась на его губах. — С возвращением.       После этого он развернулся и вышел из зала. Чёрный, холодный, со смесью радости и скорби на лице и совершенно на себя не похожий. Конечно, все видели, как ему тяжело, и старшие прекрасно его понимали, но только Осирис знал, какие муки испытывает его сын, как растравляется и разбивается его сердце, как терзается его душа, как обессиливает он и как меняется...