Чёрным по белому

Утро. Шесть, чёрт возьми, утра, если поточнее. Будильник предательски бьёт по каждому нерву, если они хоть остались после вчерашнего ужаса, который все ошибочно называли «вечеринкой». Я неохотно встаю с постели, пишу режиссёру краткое «буду к восьми» и тащу своё бренное тело в душ. Холодная вода кое-как приводит меня в терпимое состояние, но голова продолжает упрямо гудеть, напоминая о вчерашней стыдобе. После того, как проплаченный моим заботливым партнёром таксист довёз меня дома, я ещё около часа ревела от безвыходности на кухне и только после, кое-как заставив себя раздеться, рухнула на постель и уснула в позе эмбриона. Кстати, об этом - моя шея тоже невозможно болит. Замечательное утро, ничего не скажешь. На съёмочной площадке все, от помощника режиссёра до визажистов, в боевой готовности бегают из одного места в другое, наводя страшную суету друг на друга и на меня в том числе. Пару раз мой взгляд ловит теперь уже знакомое лицо того парнишки с вечеринки, и мне на минуту становится ужасно неловко - вдруг он неправильно воспринял то, что произошло? Что, если он подумал, что между мной и Чагларом, который вчера бесцеремонно «отшил» его за меня, что-то есть? Нет, ничего подобного нет, абсолютно и стопроцентно. Словно услышав мои мысли на расстоянии, из трэка вылезает мой партнёр. Кусман круассана, коим я наслаждалась всё то время, пока Эртугрул сидел преспокойно в своём фургончике, встаёт поперёк горла. Я не слепая и прекрасно замечаю, каким помятым, уставшим и сонным он выглядит сегодня. Мистер Дисциплина-и-Пунктуальность сегодня опоздал на целых полчаса - уже это насторожило добрую половину съёмочной группы. Как только объявили перерыв, он ринулся в свой трэк и так оттуда и не высовывался. До этого момента. Не буду греха таить - мне до смерти любопытно, что с ним произошло, что вообще могло привести его в такое состояние и связано ли это с Кайлой. Или... со мной? Одёргиваю себя - ничего подобного. С чего он должен так реагировать на наш вчерашний глупый вербальный контакт? Всякое случается, а уж тем более в душных помещениях с доступом к алкоголю. Вижу, как Серкай подходит к нему, хлопает по плечу, а Чаглар неохотно отвечает на его реплики. Поникший, он вызывает у меня вдвое больше эмоций, чем обычно. Мне тоже хочется вот так вот просто подойти и спросить, в чём дело. Снова будто затылком почуяв меня, он оборачивается, и мы встречаемся потерянными взглядами. Серкай, проследив траекторию, вникает в ситуацию и покорно валит. Чаглар, даже не посмотрев в его сторону, идёт ко мне. Мне хочется крикнуть. Да, мне определённо очень хочется орать во всё горло, мол, не подпускайте его ко мне, я не выдержу и прыгну на него! - Привет, - робко произносит мой партнёр, и мне приходится отложить мысли о криках и прыжках на потом. - Привет, - отвечаю, улыбаясь. Я не уверена, на каком этапе неловкости мы находимся сейчас, и есть ли эта неловкость вообще, но судя по тому, что он улыбается мне в ответ, о ней нет и речи. - Слушай, - он начинает нервничать, подбирать слова, - я хотел извиниться за вчерашнее. Неужели так сложно было прикинуться, будто ничего не произошло? Ненавижу конфронтацию. Неловкость, привет! - Я не хотел давить на тебя никоим образом, и я прошу прощения за то, что вёл себя как невыносимый... маньяк контроля, - выдыхает Чаглар. - Маньяк контроля? Это что-то новенькое, - посмеиваюсь. - Я тоже прошу прощения. Вчера я, кажется, сказала, что выносить тебя не могу, - пожимаю плечами. - Разве? - этот змей-искуситель опускает свой змее-искусительный взгляд, так что теперь я могу задержать свой взгляд на его, сука, идеальном лице. - Ты сказала такое? Не припомню. Ему так чертовски идёт быть заросшим. - Я хотела спросить у тебя... Он оживляется, сразу же поднимает глаза. - Да? - едва слышно спрашивает. - Что? То есть, о чём? - жмурится на секунду, улыбается. - Я слушаю. Я влюблена в тебя. А ещё я хочу тебя. А ещё я готова расцарапать лицо любому, кто расстроил тебя, даже если это я. Я расцарапаю себе лицо, тебе стоит только сказать. - Что случилось? - останавливаюсь на самом нейтральном варианте вопроса. - Я заметила... Мы все заметили, что ты сегодня не в духе. Что-то произошло? - я слежу за его лицом, вижу, как морщинка между его бровей с каждым сказанным мною словом становится всё глубже и глубже. Он откашливается. - Э, ничего особенного, - он пожимает плечами, а ещё он явно избегает зрительного контакта. Я задела нерв? - Просто некоторые неприятные обстоятельства. Я знаю, что принёс неудобства, опоздав сегодня... - Нет-нет-нет, - я спешу остановить его, на рефлекторном уровне протягиваю руку, чтобы положить её ему на плечо, но быстро одёргиваю себя. - Послушай, я... Мы просто переживаем за тебя. Дело не в опоздании. Если... захочешь поделиться, я... Чаглар улыбается. Тепло-тепло, как это делают знающие люди. - Я рад, что есть люди, которые готовы выслушать меня, но ты... - Я? - сердце пропускает удар. - С тобой я... Я не могу... Только теперь, когда он явно смотрит на мои губы, я понимаю, на каком опасном расстоянии мы находимся. Люди вокруг всё шумят и копошатся, а для меня время словно остановилось, а воздух вдруг стал горячим и густым. - Ты не можешь поделиться со мной? - мой голос сейчас напоминает писк, и я в курсе этого. Но заботит ли меня это? Нет. Чаглар громко выдыхает. Мне так отчаянно хочется взъерошить его волосы и поцеловать каждый квадратный миллиметр его помятого лица, и я еле-еле держу себя в руках. - Это другое, - произносит он едва слышно, но я отчётливо улавливаю каждое его слово, несмотря на гул, воцарившийся вокруг нас. Мне, откровенно говоря, не хочется думать о том, как мы выглядим сейчас для окружающих. Странно? Абсолютно. Непристойно? Может быть. Но я отдаюсь течению, потому что никто не знает, когда ещё я смогу вот так смотреть на него, слушать его и... растворяться в нём. - Другое? - переспрашиваю, особо не вникая в диалог, а лишь тонкими крупицами сознания удерживаясь за общий смысл. - К чёрту, - вдруг резко отрезает Чаглар, и в следующую секунду моя рука оказывается сжатой в его ладони, а остальная часть моего тела послушно плетётся вслед за моей пленённой конечностью в неизвестном направлении. В голове проносятся эпизоды из похожей сцены со вчерашней вечеринки, когда меня так же тащили в тесную уборную, и тащил, к слову, тот же человек, что и сейчас. Ненароком вспоминаю о том, что было в уборной и... И мы оказываемся подальше от суеты сета и треска всевозможных штативов. Кажется, мы стоим за фургонами, но я не могу сказать это с уверенностью, потому что, дайте-ка подумать... Земля уходит у меня из-под ног! Меня охватывает паника - я не знаю, чего ожидать и почему происходит то, что происходит. Всё, что я знаю, это то, что передо мной стоит высокая фигура самого привлекательного мужчины по версии моего больного мозга, а ещё он очень странно смотрит на меня прямо сейчас. Смотрит так, будто собирается сказать что-то и вместе с тем испепелить меня взглядом. - Я знаю, что поставлю нас обоих в ужасное положение, но я не смогу продолжать работать, если не скажу это, ладно? Я киваю, хотя смысл произнесённого до конца не проник в мой мозг. «Ужасное положение»? «Не скажу это»? Паника всё ещё охватывает каждую клетку моего тела - если бы на мне сейчас был фитнес-браслет, то он бы отчаянно пищал о тахикардии или как называется то, когда твоё сердцебиение настолько ужасающе быстрое, что отдаётся гулом в твоих ушах? - Я скажу это прямо сейчас, и я понимаю, что это жутко эгоистично и подло, но... - Говори же, - самопроизвольно вырывается из моей груди. - Ты убил кого-то? - меня пробивает на истерический смех. - Хуже, - коротко отвечает змей-искуситель, и на мгновение в моей голове воцаряется тишина. - Я... - Бурджу. - Это я. Начинаю подозревать, что мой язык живёт отдельной от моего мозга жизнью. - Это ты, - на выдохе произносит Чаглар, и меня наконец накрывает осознание того, насколько сильно нервничает он. Его беглый взгляд прыгает с моего лица под ноги и обратно. Чёрт, мне не по себе из-за того, что ему не по себе. Помимо того, что он явно нервничает, он выглядит таким... удручённым. Так, словно всю ночь сидел и думал о чём-то, о чём сейчас боится мне сказать. Он говорил что-то о том, что не сказав, не сможет дальше работать. Неужели он сейчас скажет, что больше не может работать со мной? Неужели он... - Бурджу. Моё имя ещё никогда не звучало так красиво. Перепрыгивая с одной эмоции на другую, я и не заметила, как близко он подошёл и что сейчас пытается поймать мой взгляд и ухватиться за него. Он едва ощутимо касается моего предплечья, и мне снова хочется просто уткнуться в его грудь и в этой гавани потерять остатки своего разума. Малахитовые глаза смотрят на меня с такой чуткостью, с робостью, с неприкрытым смущением, так, словно... - Бурджу, - вторит он самому себе, а мой взгляд падает на его приоткрытые губы, в которые я так сильно хочу вцепиться своим ртом. - Чаглар, - шепчу в ответ. - Ты не можешь не знать, что я... Самый лучший мужчина на всём белом свете? Ты прав, я не могу об этом не знать. - Ты... хороший человек, - всё, что я позволяю себе произнести вслух. - Я ужасный человек, - решительно отвечает он, и мне вдруг становится так обидно, словно речь идёт обо мне. - Чушь. Мы сейчас говорим о человеке, который утром первым делом пожимает руки всем, кого увидит на съёмочной площадке. Мы говорим о человеке, который просит прощения у кошек, которых не может забрать к себе домой. Чёрт, мы говорим о тебе, - всё это идёт от самого моего сердца, и я никогда ещё не была так серьёзна в своей попытке доказать кому-то, что он чудесный, чёрт, человек. - Ты замечательный. Всё то время, что продолжалась моя короткая тирада, Чаглар смотрел на меня как зачарованный, не думая даже моргать. Он выглядит таким уязвимым, таким ранимым прямо сейчас, но мгновенно приходит в себя и выпрямляется, в секунду меняя выражение лица. - Я... Я не думал, что ты такого хорошего мнения обо мне, Бурджу, - он пожимает плечами, опускает глаза. - От этого ещё паршивее. - Не поняла. Паршивее, потому что? - Потому что то, что я собираюсь сказать, заставит тебя взять свои слова обратно. - Это начинает пугать, - меня передёргивает. - Вряд ли меня что-то пере... - Ты мне нравишься, Бурджу.