Последний удар колокола

«Caresse-moi d'une main, torture-moi de l'autre Fais-moi expier ma faute L'enfer où tu iras, j'irai aussi et ce sera mon paradis» Сбежав из тюрьмы под покровом ночи, отдав себя во власть этому странному и страшному человеку, Эсмеральда думала лишь об одном — что попросит этот монах взамен на ее спасение? Разгадка пришла куда быстрей, чем она думала. Как только они достигли берега Сены. Здесь их ждала лодка, которую заранее приготовил священник. Он все рассчитал, все предусмотрел, разрешил все возможные вопросы, которые могли бы возникнуть в связи с исчезновением приговоренной. Оставалось немного — привезти королеву своих грез в то тайное место, которым Клод Фролло обладал задолго до встречи со своей возлюбленной. Это был дом, который так хотел выкупить и присоединить в своему лену. Священник даже перевез туда некоторые свои вещи, книги, а также часть лаборатории, где он проводил свои опыты. Приближалась ночь, надо было торопиться, плыть в потемках по реке было не самое приятное, чем бы хотел заняться архидьякон.  — Поторопись, скоро прибудем на место — сказал он и протянул цыганке руку, чтобы усадить ее в лодку.  — Куда? — растерянно озираясь, спросила Эсмеральда. Волнение не проходило, но деваться ей уже было некуда. Она нехотя, но все же протянула ему свою тонкую руку.  — Домой — отрезал Клод и дернул девушку за руку. Он явно не намеревался вступать с ней в долгие разговоры именно сейчас, когда им предстоял нелегкий путь вниз по реке. Эсмеральда больше не осмеливалась задавать вопросы или расспрашивать о том, почему священник спас ее. Его темные глаза по-прежнему светились неприятным странным огнем; точно такой огонь девушка видела и у Феба, иногда у Жака, который не раз пугал цыганку своими похотливыми шуточками. Девушке был хорошо знаком этот взгляд — взгляд мужского желания. Она отвернулась, понимая, КАКУЮ цену хочет попросить этот священник. Как только цыганка забралась в лодку, архидьякон отвязал веревку от причала и взялся за весла. Наступила ночь. Дождь продолжал моросить, а течение Сены уносило две заблудшие души все дальше. Пока они плыли вниз по реке, Клод старался не глядеть на плясунью, каждое ее движение, каждый его взгляд на девушку, отдавались в его душе и голове диким желанием. Неистовое воображение священника вновь разыгралось — особенно теперь, когда оставалось совсем немного до исполнения его заветной мечты. Руки его заметно дрожали, но Клод старался ни на секунду не отрываться от весел, вцепившись в них будто в единственный предмет, который мог спасти его от необузданного искушения. Он снова представлял как они окажутся в его доме, как он уложит ее на мягкую постель, как смуглянка расслабится и прикроет свои бархатные очи, как он будет ласкать столь желанное тело… О, эти нежные руки…это бездонные глаза… Как эта чаровница отблагодарит его истерзанную душу и тело за свое спасение. У него целая ночь впереди, он выплеснет всю свою нерастраченную нежность, всю любовь, всю страсть, которая горела не затухая все это время… Дьявол снова рисовал в его воображении картины, достойные лишь сурового порицания. Клод начал молиться про себя, в надежде, удержаться от опрометчивого поступка, особенно сейчас, когда цыганка, казалось, начала ему понемногу доверять. О, Господь, почему, за что ты посылаешь такое невыносимое искушение? Разве он не ревностно служил лишь ему одному… Боже… Ее ножки, маленькие аккуратные ступни… Тонкие щиколотки… Округлые формы ее бедер… О, Боже! Боже! Он не мог больше выносить этой пытки! Он сойдет с ума! Оставалось совсем немного, лодка причалила к берегу. Путешествие показалось священнику бесконечным. Клод нетерпеливо бросил весла и выскочил из лодки прямо в воду, привязывая конец веревки к упавшему дереву, которое служило своеобразным причалом. Эсмеральда попыталась встать на ноги, но боль тут же напомнила о недавней пытке и всех ее злоключениях. Это ощущение заставило ее снова сесть на прежнее место, пока священник привязывал лодку. Заметив неудачные попытки девушки выбраться самостоятельно, Клод снова забрался в лодку и осторожно поднял Эсмеральду на ноги, как бы направляя ее. *** Выпрыгнув из лодки, он подал ей руку. Девушка колебалась и не отрываясь наблюдала за священником, тогда он протянул ей обе руки навстречу, словно для объятий. Была поздняя ночь, а измученная цыганка валилась с ног от усталости и боли. Она протянула ему свои тонкие смуглые руки и выбралась из лодки. Боль снова пронзила ее ногу и все тело. Девушка поморщилась, это не ускользнуло от глаз архидьякона.  — Очень больно? — спросил он, чуть наклонившись, но не дожидаясь ответа, взял ее на руки — Иди ко мне, здесь недалеко, я тебя донесу. Девушка ничего не ответила, а лишь слабо кивнула. Сил у нее действительно больше не осталось. Даже в таком состоянии она могла почувствовать мощь его рук, сильные плечи, широкую вздымающуюся от прерывистого дыхания грудь. Клод довольно быстро донес ее до дома и опустил на ноги лишь перед самой дверью.  — Что это за дом? Чей он? — спросила Эсмеральда, мельком бросив взгляд на священника.  — Это мой дом, вернее еще не совсем мой, но уже на следующей неделе будет окончательно моим — поспешно говорил Фролло, поворачивая ключом в замочной скважине. — На той неделе я полностью выкуплю свой лен у епископа парижского, а этот дом будет мне своеобразной наградой за терпение. Проходи, не бойся. Девушка кивнула и вошла в дом.  — Надеюсь, что со временем, станет и твоим домом тоже — сказав это, Клод взволнованно поглядел на цыганку, словно чего-то опасаясь. Мысль о том, что плясунья рядом, сбивала его с толку. Он испытывал одновременно желание обладать этой колдуньей и смущение, оттого, что ему ни разу за свою жизнь не довелось иметь дела с женщинами. Клод лишь в мечтах мог смело осуществлять свои намерения, на деле все оказалось не так-то просто.  — Спасибо вам… Спасибо вам за все… — еле слышно прошептала она.  — Нет, дитя мое, это я должен молить тебя о прощении. Это по моей вине ты очутилась в той тюрьме, больше похожей на могилу, чем на пристанище заблудших душ — Клод осторожно завернул ее в свой плащ. — Не знаю, простишь ли ты меня за все это, но прошу тебя, не убегай. Позволь мне заботиться о тебе.  — Сейчас ты поешь, потом осмотрим твою ногу — сказал он, усаживая девушку на длинную не очень мягкую кушетку. Рядом с ней располагался небольшой стол на котором было два кувшина с вином, а также кое-какая снедь, прикрытая льняным полотенцем. Рядом, в керамической миске, лежали фрукты. Большой круглый свежий хлеб, зелень и овощи располагались на небольшом деревянном подносе. — Это необходимо, нужно убедиться, что все не так страшно. Я дам тебе отвар, это должно притупить боль, если нет перелома, смажем бальзамом на травах — он хоть как-то поможет заживлению. О, я вижу ты сомневаешься в моем рвении тебе помочь? Поверь, мои познания в медицине ничуть не уступают знаниям духовным и…  — Мне надо помыться. — еле слышным голосом ответила Эсмеральда на все объяснения священника. — Я такая грязная…  — Да, конечно, только сначала поешь. — ответил Фролло и зажег несколько свечей. Девушка огляделась, пока священник вышел, чтобы принести дров и разжечь камин. Природное любопытство взяло верх над усталостью и даже болью. Немного успокоившись после странного спасения и долгого пути, она окинула взглядом то помещение, где ее оставил священник, а потом, еще спустя минут пять, решила осмотреться и потихоньку вышла из комнаты. Дом был большой и просторный. Все ставни на первом этаже были закрыты — здесь располагалась кухня, небольшая кладовая, рядом — было еще одно помещение, предназначавшееся по всей видимости для прислуги или кухарки, но сейчас оно пустовало. Еще одна комната, которая бы при лучших обстоятельствах, могла служить в качестве приемного зала, была наполовину пуста. Мебели было совсем немного — лишь небольшой стол, кушетка и два высоких сундука, которые были заперты на замок. Именно сюда Клод принес Эсмеральду и оставил на какое-то время. Прихожая, которая разделяла первый этаж на два крыла, была небольшой, так как значительное пространство занимала дубовая массивная лестница, ведущая наверх. Убедившись, что в доме кроме нее никого нет, цыганка продолжила осматриваться и пошла дальше. Именно на втором этаже располагались: спальня с высокой широкой кроватью, составлявшая разительный контраст с кельей архидьякона, рядом было еще небольшое помещение с одним лишь маленьким окном, которое было приспособлено под купальню. В следующей комнате, располагавшейся прямо по коридору, был кабинет самого Клода — в глаза сразу же бросалось обилие книг. Здесь, на низких дубовых стеллажах, были редкие фолианты, научные труды разных ученых, другие книги на неведомых ей языках. Высокие, почти до потолка, шкафы, набитые манускриптами, свитками пергамента, а также книгами, но уже другими — это были толстые тома в кожаных переплетах, некоторые из них с застежками или металлическими замочками. Все это очень удивило гостью — такого количества книг и рукописей ей еще никогда не приходилось видеть. Здесь же, на широком низком столе стояли какие-то склянки, в которых были насыпаны различные порошки. Круглая глубокая каменная ступка с пестиком, несколько толстых длинных простых восковых свечей, какие-то коренья. Здесь же гнездились свертки с чем-то еще, а также сухие травы и другие предметы для изготовления мазей, настоек и прочего. Скелет какого-то животного, укрепленный на своеобразной платформе из светлого дерева. Все эти диковинные предметы отнюдь не пугали цыганку, а наоборот подпитывали ее любопытство. Чуть дальше была еще одна пустующая комната с небольшим камином и двумя окнами, выходившими в сад. Услышав, как дверь в доме снова открывается, Эсмеральда, превозмогая боль в колене, поспешила спуститься вниз. Она вовсе не хотела, чтобы этот странный монах застал ее за осмотром дома. Она быстро вернулась в комнату и села на кушетку. Клод принес дрова, но так и застыл, залюбовавшись на свою пленницу. Осторожное движение цыганки, она обняла себя руками, пытаясь согреться, вывело его из ступора.  — Замерзла? Иди ко мне — тихий срывающийся шепот Клода нарушил тишину. Священник аккуратно закутал девушку в одеяло и обнял. — Сейчас, разожгу камин. Тебе надо поесть. Сказав это, Клод поднялся и пошел разжигать огонь. *** Прошла неделя. Священник приходил в дом каждый вечер, а уходил рано утром, оставляя цыганке еду и лекарства, мази и отвары его собственного приготовления. Он не прикасался к ней и не пытался больше заговаривать о своих чувствах. Постепенно, перебарываемая любопытством и скукой, девушка стала разговаривать с Клодом, что несколько смягчило его пыл. Не теряя времени даром, архидьякон лечил ее ножку, каждый раз еле сдерживаясь, чтобы не запечатлеть горячий поцелуй на этой нежной коже. Единственно, что останавливало его, была боязнь разрушить ту невидимую такую хрупкую связь, которая установилась между ними. Он вовсе не хотел все погубить в один момент. Сначала цыганка задавала лишь простые вопросы, Фролло снисходительно отвечал, но потом, будто преодолев какую-то преграду, они говорили буквально обо всем. Какова же была радость девушки, когда в один такой вечер Клод принес ей книгу — ту самую, страницы которой она тщетно пыталась собрать.  — Это тебе, тот справочник о растениях и травах, один лист от которого случайно остался у меня в руках после нашей встречи… — Клод протянул ей книгу, его сердце забилось и чуть не выскочило из груди, когда он заметил радостный блеск в глазах плясуньи, а на ее лице была искренняя благодарность.  — Как же вам удалось добыть книгу? Вы так добры ко мне — Эсмеральда нетерпеливо раскрыла знакомые страницы — сомнений не было, это была та самая книга, только новая.  — Этот справочник, вернее его вторая часть, валялась у меня на дальней полке моей кельи в соборе, еще с того времени, когда я изучал медицину. Прошло столько лет… — священник выдохнул и присел рядом, наблюдая как смуглые тонкие ручки цыганки перебирают страницы, как ее блестящие глаза рассматривают знакомые рисунки, как счастье проступает на ее лице через завесу горя, мучений и боли. Так прошла еще одна неделя. Эсмеральда привыкла к его посещениям, да и сама постепенно шла на поправку. Нога болела меньше, кровоподтеки уменьшились, она даже пыталась танцевать, хотя, пока этого у нее не получалось. Она коротала свои дни за чтением книг, благо недостатки в них не было, приготовлением пищи и небольшими прогулками по саду. Убедившись, что цыганка не сбежит, священник позволил ей выходить на свежий воздух. В свою очередь, Фролло стал замечать, что не может дождаться конца вечерней службы, его мысли были рядом с ней — с его колдунье, с его чаровницей. После, прокравшись через задний вход монастыря, он проскальзывал на улицу и почти что бегом оказывался на берегу Сены, а потом спускался вниз по реке, туда, где был его дом, туда, где ждала его ОНА… *** Но все имеет свой конец. То, чего так боялся Клод и чего не подозревала Эсмеральда, успокоенная смирным поведением священника. Теперь, как полагала цыганка, свобода уже близка и этот монах вовсе не такой страшный и жестокий, как казался ей с самого начала, ведь плясунья может ему доверять. В один из вечеров, когда Фролло вернулся чуть раньше обыкновенного, после ужина, у них завязался разговор. Речь зашла о золоте, такая неожиданная, но приятная темя для ушей архидьякона, могла помочь ему проявить свои знания и умения, тем самым привлечь еще бОльшее внимание любознательной плясуньи. Разговор тем временем, постепенно перешел в спор. Сначала, все это даже забавляло архидьякона, ему доставляло удовольствие говорить со своей обожаемой колдуньей, но немного погодя, Фролло пришлось насторожиться.  — Но ведь золото, как хлеб, растения и прочее — рождает земля — робко ответила Эсмеральда.  — Что?! Считай я этого не слышал! Господь наш сотворил всякую тварь по образу и подобию своему… — начал было Клод, но девушка прервала его.  — Мои глаза говорят мне другое. Животные рождают животных, рыбы — рыб, а человека — человек — глаза ее при этом заблестели — Это природа порождает все то, что я вижу вокруг. Каждый год на деревьях распускаются листья и цветы, каждую осень все умирает и засыпает, оставив любое движение, до следующей весны. Это и есть Бог? Последний вопрос, который задала цыганка, показался Клоду скорее утверждением, чем вопрошанием. Его передернуло от такой крамольной мысли. Это было не просто сомнение безграмотной молодой женщины, выросшей среди цыган и прочего сброда — нет. Это было осознанное убеждение, она не была наивной, не была настолько внушаемой, насколько бы хотелось самому Клоду. Священник почувствовал ужас, осознавая, что плясунья отчасти права… Отчасти ли? О, нет, нет, нет! Боже, прости, укрепи и помилуй! Какие мысли умеет внушить эта девушка! Фролло медлил с ответом, свершилось страшное — он сомневался.  — Простите меня — цыганка первая нарушила молчание и тем самым, неожиданно для себя самой, помогла священнику спастись от ответа. — Я так мало знаю и наверно пугаю вас своим невежеством.  — Ничего, дитя, тебе еще многое предстоит узнать, это правда, но все, что ты видишь вокруг себя, все живое — да, это все создал наш Господь — Клод старался как мог подавить в себе искушение разразиться гневной проповедью, но не стал — Эсмеральда, нехотя, как умела, свела концы с концами и поставила его в тупик. Отрицая природу — он проигрывал как ученый, отрицая бога — он терпел поражение как священнослужитель и верный блюститель душ.  — И тебя, мой ангел, — добавил Клод и не сдержавшись, прижал Эсмеральду к себе, да так крепко, что цыганка вздрогнула всем телом — Только это был не Господь, а сам Дьявол, пославший тебя погубить мою душу…  — Ну почему? Почему вы продолжаете считать меня дьявольским отродьем? — девушка посмотрела на него, подняв голову и раскрыв свои большие глаза ему навстречу.  — Потому… Ты мое искушение — прошептал Клод, все крепче сжимая ее и прикасаясь своей щекой к ее нежному личику — Я не должен любить тебя! Потому что я посвятил свою жизнь БОГУ! Я хотел быть с БОГОМ! Я давал обеты ЕМУ! А теперь… Священник разжал свои объятия, выпуская девушку на волю, словно птичку из клетки.  — Но все это оказалось ничем пред тобой… — продолжал он, горько усмехаясь — Я желаю быть с тобой, любить тебя! Помолчав немного, Клод расстегнул несколько верхних пуговиц своей сутаны, как будто ему было тяжело дышать. Несколько минут он сидел безмолвно, без единого движения, подобно одной из застывших фигур на портале собора. Цыганка стояла недалеко от него, взирая на несчастного, измученного своей неуемной страстью священника. Он сам разорвал ту невидимую хрупкую нить, то зарождающееся доверие между ними… Все летело к черту…  — Я люблю тебя, хочу тебя, только тебя! Не отталкивай меня, девушка! — неожиданно Клод рванулся к ней и сжал испуганную таким напором цыганку в своих руках, подобно тискам. Он принялся целовать ее столь дико, страстно, не пропуская ни единого миллиметра кожи желанной смуглянки. — Ты все равно будешь моей! Не мучай меня! Прошу!  — Пожалуйста, прекратите! — Эсмеральда пыталась вырваться из рук взбесившегося монаха, стараясь оттолкнуть его от себя, но все было напрасно, священник был гораздо сильнее девушки, которая еще не опомнилась после пыток в сыром застенке. Клод не отпускал ее, он будто оглох и ослеп. Не взирая на ее сопротивление, он почти волоком потащил напуганную до полусмерти девушку в спальню. Почему-то ему не хотелось укладывать и без того ослабшую жертву на холодный пол дома.  — Прошу… Прекратите… — взмолилась Эсмеральда хриплым шепотом, ее душили бессильные слезы. — Если вы на самом деле меня любите… Не надо… Пожалуйста… Если вы любите кого-то, вы не можете причинить боль любимому человеку намеренно… Вы священник и навеки повенчаны с церковью! Пожалуйста! Перестаньте! Эти слова немного отрезвили распаленного священника, но лишь на миг.  — Неужели? — ответил Клод, его лицо исказилось язвительной ухмылкой — А что было до этого? Ты не знаешь как я мучился! Каково гореть тем адским пламенем, что терзает меня еженощно! Что это за пытка — видеть тебя и не сметь прикоснуться! Вдыхать твой запах и не иметь возможности обнять тебя! Если мне суждено гореть в аду за это, то уж лучше я получу то, за что так долго страдал, красавица! Услышав эти жестокие слова, Эсмеральда перестала сопротивляться — этот священник ничем не отличался от капитана, от тех «животных», разгуливающим поздними вечерами по трактирам, от легковесных повес, ищущих себе приключения на одну ночь для удовлетворения своей похоти. Отличие было лишь одно — этот мог произносить величественные умные фразы.  — Пожалуйста…! Своим насилием, принуждением, вы не даете мне и шанса узнать вас и возможно полюбить…! — собрав последние силы выпалила цыганка. Она сама не понимала откуда взялись эти слова в ее голове, но это сработало. Клод остановился, как раз в тот момент, когда уже приволок Эсмеральду в спальню и хотел бросить на кровать. Он отпустил ее, потом отошел от нее и покраснел.  — Можешь делать со мной все, что захочешь, но я не в силах больше совладать с собой — голос его неожиданно стал очень низким и глухим. Клод развернулся и подошел к двери спальни, казалось, он намеревался уйти, но вместо этого священник захлопнул дверь и резко повернул ключ в замке.  — Пожалуйста, не надо…- лишь это смогла прошептать Эсмеральда, отступая к стене. Клод стоял в нерешительности. Он выиграл — птичка в клетке и уже никуда от него не денется, но теперь, когда цыганка была в его власти, его решительность вмиг испарилась. Как в их первый вечер в доме. Он не знал, что ему делать — точнее он догадывался, но не осмеливался… Господи, за что?!  — Прости меня — Клод медленно подошел к напуганной цыганке, скользя по ее телу воспаленным горящим взглядом. В следующее мгновение он опустился перед ней на колени, шепча слова прощения. Его руки обнимали ее ноги. Она дрожала от слов священника, как от ударов бича, пытаясь отстраниться, но ее жалкие попытки не имели никакой надежды. Эсмеральда чувствовала, как он прижался к ее ногам, целуя их через ткань, даже так она могла ощущать его горячие губы. Неожиданно она почувствовала что-то мокрое — немного отстранившись, девушка поглядела на своего пленителя — Клод плакал.  — Вам очень плохо — неожиданно сказала она спокойным мягким голосом и сделав над собой усилие, преодолевая свой страх, погладила священника по плечу, а потом по щеке.  — Да, девушка, но я не отпущу тебя — слезы его высохли в одно мгновение, голос преобразился и стал словно ледяным. Он резко поднялся на ноги и одним движением, оттащив Эсмеральду от стены, бросил ее на кровать. Последняя попытка освободиться — напрасно. Последняя мольба — напрасно. Последняя маленькая надежда достучаться до этого жестокого сердца — напрасно. Все напрасно. Сил у нее больше не осталось, слез тоже. Девушка безмолвно лежала, тогда как Клод разрывал на ней одежду — эту последнюю преграду между ее телом и его адом. Еще одно донеслось до ее слуха — звук падающей на пол сутаны… *** Все вокруг словно перевернулось с ног на голову. Шум собственного сердца заглушал пылкие признания влюбленного мужчины. Тело ее сжалось и вздрагивало от каждого прикосновения. Клод, несмотря на дикое желание взять то, что он так долго ждал, то, что выстрадал, выплакал, сейчас не мог видеть ее отрешенного испуганного застывшего взгляда.  — Посмотри на меня! Ну же! — отчаяние, придавшее сил и ярости Клоду, заставляло его буквально кричать, в бесплотных попытках достучаться до цыганки — Разве ты не видишь во мне мужчину? Разве я урод или преступник? Неужели я плохо с тобой обращаюсь? Почему ты не видишь ничего, того блага, что я делаю для тебя? А что взамен — я хочу лишь твоей благосклонности, твоей нежности и любви… О, несчастный! Господь наказал меня и очень жестоко — он наказал меня ТОБОЙ за всем мои грехи! Какое сердце я отдаю тебе, если бы ты могла почувствовать то же ко мне, что и я чувствую к тебе! Она посмотрела на него, не мигая, как будто силилась вспомнить что-то, она скинула его руки со своих плеч и оттолкнула его.  — Хотите поступить со мной также как хотел этот грязный солдафон? Как тот сброд на улицах, что ходит по тавернам в поисках утех — глаза Эсмеральды сделались другими и тот самый огонек в миг потух — Как поступают с теми несчастными созданиями, что не смогли себя защитить…! Чтобы потом, по весне топить своих младенцев в Сене, потому что им нечем будет их кормить…! Вы хотите для меня ЭТОЙ участи? ЭТО вы называете тем самым благом? Чем же вы, в таком разе, лучше этого капитана? Тех гуляк и пьяниц, тех ублюдков берущих силой то, что предназначено лишь любимому мужу? ЧЕМ вы отличаетесь от них? Разве, что вас спасает ваша ряса… А впрочем, кто я такая, чтобы обо мне горевать… Она уткнулась лицом в подушку, стараясь тем самым защититься от его взгляда.  — Я люблю тебя! — выкрикнул Фролло, пытаясь сдерживать прорывающуюся страсть, ярость и гнев. Он сжал ее в своих крепких объятиях. — Люблю! Люблю! Цыганка повернулась и посмотрела на священника, но теперь по-другому. Не было ни слез, ни того первоначального испуга. Сейчас она казалась спокойной и серьезной.  — Если вы и впрямь любите меня, не требуйте за мое спасение той цены, которую я не могу вам заплатить — также серьезно и спокойно, глядя ему в глаза, ответила Эсмеральда — Не продавайте ваши лучшие чувства и не превращайте их в низкий торг. Клод покраснел, а потом отпустил ее, сознавая, что девушка говорит правду. Ей удалось пристыдить его. Слова ее жгли словно каленым железом, будто выгоняя из его заблудшей души все то, чего он и сам так страшился. Он поднялся с постели на ноги, попутно подбирая свои вещи с пола, а потом повернул ключ в замке и молча вышел, захлопнув за собой дверь. Выдохнув, Эсмеральда присела на кровать, уставившись в одну точку, она пыталась прийти в себя после этой бурной сцены. Его темные пылающие глаза стояли перед ней, как напоминание о том, что его помощь была лишь предлогом, а свобода, которая казалась так близко, оказалась мнимой и мало чем отличалась от тюремной камеры. Мушка поймана, но и паук поймал сам себя в расставленные сети…