Последний удар колокола

Tu vas me détruire Et je vais te maudire Jusqu'à la fin de ma vie Прошел еще один долгий день, он тянулся и казался бесконечным для Клода Фролло. Даже несмотря на навалившиеся новые обязанности в епархии, его мысли снова и снова возвращались в дом, где он оставил Эсмеральду одну. Сегодня вечером Клод сделает последнее усилие, чтобы расположить к себе плясунью, добровольно, но если она снова отвергнет его любовь, его чувства, его заботу и нежность — больше церемониться и унижаться он не будет. Хватит. Нет никакого рока, нет никакой судьбы — он все свершит сам, как господин и хозяин своей жизни. А теперь и ее тоже. Оставалось немного и новый епископ без труда сможет похлопотать о прекращении дела против цыганки — Феб де Шатопер остался жив, отделавшись недельным пребыванием в постели, дело можно было закрыть, учитывая тот факт, что Щармолю так и остался близким другом, теперь уже епископа парижского, а еще королевский прокурор, как и сам Клод, не прекратил свои попытки изготовления золота; но Фролло понимал, если Эсмеральда узнает об этом, что теперь опасность смертной казни больше не страшна — все пропало, она захочет уйти и тогда он, без всякого сомнения, может потерять ее навсегда. Этого Клод допустить не мог. Но пока дело еще не было прекращено, цыганка была вынуждена оставаться в его доме. Провозившись весь остаток дня с бумагами епархии, Клод вздрогнул от удара колокола на соборе, который возвещал о наступившем вечере. Он не стал долго задерживаться, быстро убирая бумаги и запирая их в ящик стола. Швырнув одеяние епископа на руки удивленному причетнику, Клод отдал некоторые распоряжения своему помощнику, который теперь ему полагался, и крупными шагами поспешил к мосту, за которым его ждала лодка, чтобы отвезти вниз по Сене. Но, спохватившись, Фролло ударил себя по лбу — Эсмеральда, наверно, уже успела доесть последнюю порцию овощей, да и пулярок осталось лишь две. Он резко развернулся, поплотней закутавшись в свой плащи, и отправился к торговым рядам и лавкам, пока они не успели закрыться. Тем временем Эсмеральда провела почти весь день за чтением странной книги, которая засасывала и поглощала, не позволяя оторваться от своих листов. Дойдя то того места, где могущественный алхимик Николя Фламель описывал в своей книге те опыты, при помощи которых можно было добыть золото; девушка припомнила, как в один из вечеров, когда она всячески пыталась избежать назойливых домогательств Клода, раздосадованный и обиженный священник заперся в своем кабинете — тогда Эсмеральде, которая не смогла побороть свое любопытство, удалось подсмотреть в замочную скважину, чем же на самом деле занимался этот человека все ночи напролет. Из всего доступного ее взору, цыганка могла разглядеть целую кучу склянок, расставленных в определенном порядке. Зажженный огонь и колдовавшего над всем этим Фролло — он что-то тщательно смешивал в одной из пробирок, то и дело обращаясь к каким-то записям и этой загадочной книге. Вот и теперь Эсмеральду разбирало любопытство — неужели же это те самые опыты, которые проделывал Клод? Приближался вечер, но никто не приходил. Недолго думая, цыганка отложила книгу — надо было приготовить ужин. После того, как оставшиеся пулярки были ощипаны и насажены на вертел, а в дополнение к ним в закипающий на очаге котелок полетели остатки фасоли, девушка еще раз поглядела в окно — дорожка, ведущая к дому, одиноко пустовала, а блестящие валуны, служившие своеобразной мостовой, отражали лучи, выкатившейся на темный небосвод, луны — священника не было… Что ж, возможно он не явится и в этот вечер. Эсмеральда еще раз перевернула медленно жарившихся пулярок и раздираемая любопытством поднялась в кабинет Фролло. На ее радость комната осталась не запертой. Цыганка толкнула толстую дубовую дверь. *** Прозвучал последний удар колокола, возвещающий час тушения огней. Звук соборных колоколов доходил и до того места, где располагался дом Фролло. Ободренная этим сигналом, Эсмеральда смело вошла в комнату, наступил поздний вечер и священник теперь уже точно не придет. Она зажгла свечу и осмотрелась — на столе по-прежнему были расставлены те самые склянки и пробирки, которые в ту ночь Клод так тщательно наполнял какими-то порошками и жидкостями. Здесь же, на столе, были раскиданы записи, которые бывший архидьякон торопливо набросал своей рукой. Девушка мельком взглянула на них — быстро пробежав глазами по написанному, она узнала отрывки из книги Николя Фламеля, но теперь они были несколько подправлены. В самой большой пробирке, где находился какой-то порошок темного цвета, виднелось еще что-то — немного блестящее и очень маленькое. Эсмеральда поднесла свечу чуть ближе — несколько крупинок заиграли и переливались каким-то золотым свечением. Она поставила свечу на стол и взяла пробирку в руки, недолго думая, цыганка высыпала небольшое количество содержимого себе на ладонь. Твердые золотые крупинки поблескивали от слабого света.  — Так вот оно что… — проговорила вслух Эсмеральда — Этот священник решил заглянуть куда дальше, чем написано в этой книге. Надо признать, у него почти получилось. Как странно, это не совсем золото, но что-то очень похожее. В этот момент Фролло доплыл до того места, где располагался его дом, он вышел из лодки и уже привязывал веревку к своеобразному причалу, тому самому, в виде поваленного дерева, как вдруг он обернулся и поглядел на окна своего дома — ему не терпелось увидеть цыганку. Быть может Эсмеральда уже спит? Он ошибся, в окне кухни горел свет от очага и зажженных свечей. " — О, должно быть моя прекрасная колдунья еще не уснула или все же прикорнула рядом с очагом» — подумал Клод, заканчивая возню с лодкой, но от его внимательного взгляда не укрылся слабый свет — это были окна его кабинета на втором этаже. Этот свет исходил от зажженной свечи, которую Эсмеральда принесла в комнату и поставила в одну из пробирок, пока разглядывала странные колбы. Фролло зажмурился и снова открыл глаза — все исчезло, наверно ему показалось, все же дорога до дома отнимала немало сил, каждый раз заставляя священника прилично потрудиться, налегая на весла. Странное видение он списал на усталость. Клод взял увесистую корзину в одну руку, а в другу маленький горшочек с изысканным десертом, который наверняка понравится девушке — это был крем из взбитых сливок, приготовленный особым образом. Фролло поспешил в дом, слишком долго он ждал этого сладостного момента единения со своей чаровницей. *** Звук поворачивающегося ключа в дверной скважине прорезал тишину дома. Цыганка вздрогнула и побледнела, но вовремя взяла себя в руки и продолжала расставлять на столе тарелки. Одному Богу и ей самой было известно, как по роковому стечению обстоятельств, Эсмеральда вовремя увидела приближающегося к дому Фролло, как в одно мгновение ока она задула свечу и буквально бегом, хватая тяжелую книгу, ринулась сначала к глубь кабинета — книга лежала на самом виду, а потом вниз к очагу. Нога предательски заныла тупой противной болью. Она еле-еле успела перевести дух, как на пороге появился Клод Фролло.  — Прости, я не мог прийти раньше, слишком много неотложных дел навалилось и мое присутствие было необходимо… Прости, я ни на минуту не забывал о тебе — Клод снял свой плащ и небрежно бросил у очага на высокое кресло. Потом он поставил корзину, полную разнообразной снеди, на стол, а также маленький горшочек с десертом и уставился на девушку, словно видел ее впервые.  — Хорошо, что вы все же вспомнили обо мне — улыбнувшись ответила Эсмеральда, стараясь тем самым задобрить Клода и отвести малейшее подозрение о том, что она была в той комнате — Признаюсь, мне было одиноко и немного страшно. Я привыкла к нашим вечерним беседам. Фролло остолбенел от услышанного. Как? Неужели? Она рада видеть ЕГО? О, воистину Бог наконец-то решил сжалиться над ним.  — Я очень скучал — лишь это смог выдавить из себя несчастный, в то время как все его нутро ликовало и снова стало пылать тем огнем страсти, который начал жечь его еще утром. Его темные глаза вспыхнули, но Клод вовремя сдержал себя, опасаясь спугнуть красавицу своим напором. Он решил не торопиться и вдоволь насладиться задуманным планом. Клод был прилежным учеником и решил применить все те приятные уроки, которые он недавно получил в одном из лучших борделей города. Не пропадать же «мудрости» этой «науки» зазря.  — Вы должно быть проголодались? Я тоже еще не ужинала. — ответила Эсмеральда, стараясь перевести тему начинающегося нескончаемого разговора о чувствах, сжигающих святого отца. Она жестом пригласила Клода к столу. Священник, несмотря на бурлившую в нем страсть, все же не был против перекусить. Он сел за стол и стал внимательно наблюдать за каждым движением девушки, а сам тем временем доставал из корзины принесенные яства. Его темные горящие глаза продолжали неустанно следить за фигуркой цыганки, которая сняла пулярок с вертела и принялась нарезать мясо тонкими кусочками.  — Это для тебя, моя красавица, самый изысканный десерт. Не думаю, что тебе когда-нибудь приходилось пробовать такое — Клод слегка улыбнулся и пододвинул горшочек ближе к цыганке. Девушка поглядела на священника, тот лишь кивнул. Эсмеральда опустила свой тонкий длинный пальчик в горшочек и зачерпнула воздушное лакомство. Клод не спускал глаз с этого зрелища — вид прелестницы облизывающей своими манящими устами нежный пальчик, будоражил его и без того разыгравшееся воображение.  — Очень вкусно, спасибо — ответила девушка, улыбнувшись, отрываясь от десерта — Действительно, подобного лакомства мне еще никогда не приходилось пробовать. Пока она это говорила, Клод встал и вплотную приблизился к цыганке. Его взгляд был затуманен желанием, еле сдерживаемая страсть вот-вот могла прорваться наружу.  — Может и мне дашь попробовать? — проговорил Клод каким-то глухим низким голосом и с этими словами притиснул Эсмеральду к стене. Девушка опешила от такого неожиданного поступка Фролло. Чуть не выронив горшочек, она лишь испуганно посмотрела на священника, который взял ее нежную хрупкую ручку в свою крепкую ладонь и окунул один ее пальчик в мягкий воздушный крем.  — Божественно — проговорил Клод, облизывая тонкий пальчик цыганки — Но для меня нет ничего лучше, чем это… Последние слова прозвучали уже шепотом, тогда как Клод наклонился к трепещущей красавице и прильнул к ее губам долгим поцелуем. Но так продолжалось недолго. Боясь окончательно напугать свою прелестницу и провалить столь четко спланированную попытку соблазнить красавицу, Клод отпустил Эсмеральду и снова сел за стол как ни в чем не бывало, принимая самый непринужденный вид.  — Что ж — сказал он, при этом делая вид, что ничего не было — Нам пора поужинать, не так ли?  — Да — робко кивнула цыганка и тоже села за стол напротив Клода.  — Расскажи мне о той жизни, когда ты кочевала со своим племенем. В прошлый раз я не смог дослушать твой рассказ. Если я не ошибаюсь, речь тогда зашла об Африке. Тебе и там удалось побывать? — Клод припомнил их последний разговор и решил своим вопросом немного разрядить напряжение, возникшее так не к стати.  — Когда-то, да — кивнула девушка — А после мы кочевали по разным странам. Мир так огромен и хранит в себе столько тайн. Не знаю, хватит ли целой человеческой жизни, чтобы познать хотя бы песчинку всего того, что есть на земле. Она рассказала ему о том, что ей удалось повидать, какие страны проезжали в своих кибитках, каких диковинных животных и птиц видела, каких странных и удивительных людей встречала на своем пути, как и сама она казалась странной и такой же диковинкой для тех, кто жил за морем, в пустыне, под солнечным зноем, и в вечной зиме, куда солнце проникало лишь на несколько месяцев, как ей удалось выучить несколько наречий, языков и обычаев. Священник слушал ее с неприкрытым удивлением и удовольствием. В ее речах он находил подтверждение тому, что находил лишь в своих книгах, над которыми провел бОльшую часть своей жизни. То, что он познавал лишь в теории, жадно глотая страницу за страницей, эта девушка узнавала на протяжении своей жизни на деле.  — О, слоны, это столь потрясающее животное, которое ни с чем не сравнится. — восторженно продолжала свой рассказ Эсмеральда. — Мы как раз остановились на ночлег недалеко от города. Я видела, как погонщик вел нескольких к ближайшей реке, чтобы искупать. Надо же, подумалось Клоду, а ведь он никогда не видел слонов. Наклонив немного голову набок и всматриваясь в проникновенное личико цыганки своими проницательными темными пылающими глазами, священник улыбался, чувствуя себя счастливым в этот момент. В это самое мгновение цыганка не боялась его, глаза ее светились и в них, то и дело, проскальзывал тот самый живой огонек, которым Клод мог любоваться бесконечно. Она продолжала описывать тот период своей жизни, который приходился на путешествия по Африканским странам. Восточные базары, люди, которые были совсем не похожи на них, плоды неизвестных фруктов, от которых исходил сладкий ни с чем не сравнимый аромат. Глаза цыганки блестели, в них отражалась радость от нахлынувших приятных воспоминаний. Потом рассказ плавно перетек в описание кочевой жизни в Испании, а также других стран. Эта девушка, не знавшая своих родителей, толстых стен университетов и коллежей, так легко и просто рассказывала о тех самых чудесах природы, которые описывались лишь в определенных книгах, зато она очень хорошо знала саму суть жизни, черпая ее из первоисточника, который не мог сравниться ни с одной, даже самой лучшей книгой, написанной самым уважаемым ученым. Их странные судьбы переплетались — знания цыганки, практические, полученные у самой жизни и природы, подкрепленные научными изысканиями и мудрыми книгами Клода, дали свои плоды. Они, постепенно, начали понимать друг друга. *** Клод не хотел прерывать плясунью, столь увлекательно рассказывающей о своей кочевой жизни с ее отверженным племенем, но чем дольше он смотрел на свою чаровницу, тем сильнее закипала в нем страсть и желание.  — Вот, это для тебя — еле вымолвил священник, стараясь подавить нарастающее возбуждение, которое он уже с большим трудом мог контролировать. Спустя мгновение он достал из кармана своей черной сутаны маленький бархатный мешочек. — Я был не мало удивлен твоим признанием в прошлый раз, что тебя крестили в детстве, но вместо креста на твоей шейке я заметил лишь этот странный языческий амулет — добавил Фролло, направив свой взгляд на распахнутый ворот платья цыганки. Девушка тут же затянула завязки, она не хотела лишний раз давать повод, и без этого цыганка видела как Клод глядит на нее, не отрываясь ни на минуту.  — Нет, это не амулет и я не язычница. Это единственное напоминание о моей потерянной матери. Я же подкидыш… Я давно потеряла всякую надежду отыскать мою мать. Прошло столько лет, но говорили, что она была родом из этих мест, из Парижа. Поэтому, когда мы снова вернулись сюда, я даже думала остаться здесь навсегда и больше не вести ту кочевую жизнь, что была прежде. Раньше у меня был крестик, но его кто-то украл, когда я была еще ребенком — ответила Эсмеральда и как-то сжалась под его проницательным горящим взором. Фролло расшнуровал бархатный черный мешочек и вытащил оттуда золотой нательный крест на кожаном шнуре.  — Тогда вновь прими святой крест и пусть он будет тебе верной защитой, мой ангел — с этими словами Клод поднялся и подошел к девушке, аккуратно завязывая на ее нежной шейке шнурок с золотым крестом, его горячие пальцы касались нежной смуглой кожи прелестной плясуньи. Цыганка сжалась, словно под обухом мясника, ожидая чего-то ужасного. Тем временем разгоревшаяся страсть подтолкнула Фролло на более решительные действия, он уже не мог сдерживать себя и как только его руки закончили завязывать шнурок — он наклонился и припал к ее шее, впиваясь в нее будто вампир, крепко обхватывая хрупкие плечики цыганки.  — Пожалуйста, не надо — твердо, но без вызова сказала плясунья, осторожно высвобождаясь из крепких рук Клода.  — Прости, не хотел тебя пугать, но ты так прекрасна — прошептал мужчина срывающимся от страсти шепотом — Я люблю тебя, о, если бы ты знала как сильно я страдаю, какое пламя поглощает меня… Эта пытка, адская мука, которую я вынужден терпеть, лишь из-за тебя! Голос его с шепота перешел почти на крик, Клод убрал руки от девичьих плеч, словно он обжегся, и резко отошел к окну, переводя дыхание. " — Бежать. Да, бежать и немедленно, пока этот священник не перешел от своих рассуждений и признаний к действиям. Медлить больше нельзя» — подумала Эсмеральда, с опаской продолжая глядеть на Фролло.  — Знаю, я тебе неприятен и вряд ли ты будешь испытывать ко мне любовь — проговорил он, произнося каждое слово с каким-то отчаянием — Но ты согласилась пойти со мной, принять мою помощь, помнишь? Ты сама сказала, что тебе нужно время узнать меня и возможно, ты смогла бы полюбить меня? Разве это не то, что ты говорила сама? Разве времени было недостаточно, чтобы понять наконец, как я люблю тебя! Как сгорает мое сердце и истекает кровью всякий раз, когда ты отвергаешь меня! Я на все готов для тебя… Почему нет… Ты дала мне надежду, не говори, что любишь меня — нет, ты не любишь. Я не прошу любить меня… Лишь нежности, о, дитя, не отталкивай меня… Он снова повернулся к цыганке и встретился с ней взглядом. В ее глазах отражался страх и недоверие, девушка заметно дрожала и не сводила своих больших карих очей со священника. Это даже разозлило Фролло. И это вся благодарность за спасение? За его заботу и любовь? Она боится его! Неужели она никогда не поймет и не проникнется его страстью, никогда не станет с ним ласковой, нет, он слишком долго ждал! — Я прошу лишь понимания и прощения! — выкрикнул Клод, его слова отдавались угрозой, он с шумом выдохнул и с силой захлопнул высокие оконные ставни. Зверь вырвался на свободу. Цыганка вздрогнула всем телом.  — Ночью будет холодно, да и ветер с реки слишком сильный — сказал священник, заметив, как девушка от страха сжалась с комок. " — Сейчас или никогда» — подумала Эсмеральда и как только Клод отвернулся снова, чтобы закрыть внешние ставни другого окна, она тихо выскользнула из кухни и побежала в прихожую. Ключ по-прежнему был в скважине — один поворот и она на свободе. Лишь бы до лодки добежать и успеть ее отвязать, дорогу она помнит. Только бы добраться до города, а там она сможет затеряться, спрятаться, а после наконец дойти до Двора Чудес — ее дружная цыганская семья не даст ее в обиду. Эсмеральда выскочила в прихожую и уже повернула ключ, как услышала быстрые шаги за своей спиной, она распахнула двери и уже выбежала на дорожку, ведущую к лодке, как нога отдалась дикой и сильной болью. Девушка поморщилась, но сделав над собой усилие, попыталась бежать — сейчас на кону было больше, чем свобода. Но боль все же заставила Эсмеральду подчиниться року. Девушка упала на холодные валуны — нога заныла так сильно, что подняться на ноги снова она уже не могла. В эту минуту на дороге появился Клод. Его горящие глаза теперь излучали ярость и злость, страсть никуда не делась, а лишь превратила отверженного священника в зверя. В следующее мгновение Эсмеральда ощутила на своей щеке жар от увесистой пощечины.  — Так ты вздумала сбежать от меня?! — взревел Клод, хватая девушку за руку, да так сильно, что боль в ноге казалось уже не такой сильной, по сравнению с той, которую причинял разъяренный священник.  — Боже, за что! Мне больно! Пустите! — взмолилась цыганка, боль нарастала, слезы потекли по ее щекам. Клод не мог видеть ее слез, что-то внутри заскребло и саднило, он действительно не желал ей дурного, но ничего не мог поделать со своими чувствами, которые вновь взяли верх над разумом. Он взял плачущую девушку на руки и понес обратно в дом. Заперев дом и предусмотрительно спрятав ключ от входной двери, Клод понес Эсмеральду на второй этаж — в спальню. Там, не обращая никакого внимания на жалкие сопротивления и мольбы цыганки, он бесцеремонно задрал подол ее платья и стал осматривать ногу. Колено сильно опухло и покраснело. Вены немного вздулись, а каждое прикосновение приносило новую волну боли.  — Глупая! Зачем же так?! — Клод взволнованно расхаживал по спальне, выражая свое неподдельное беспокойство. — Что ты такое делала все эти дни пока меня не было? Все лечение придется начинать заново… Ты хотела сбежать… Но как же это глупо!  — Вы специально пугаете меня, чтобы я оставалась здесь с вами и терпела ваши приставания — тихо проговорила цыганка сквозь слезы.  — Мои приставания?! — воскликнул Клод с укоризной — Ты только хуже себе сделала! Ты можешь остаться хромой, если и дальше… Проклятие! Да будет тебе известно, что даже если бы твоя нога была в лучшем состоянии, я бы и тогда не отпустил тебя! Твое дело все еще остается в силе, даже несмотря на то, что этот солдафон остался жив! Тебе по-прежнему грозит виселица, красавица!  — Значит вы не взяли на душу страшного греха убийства — также тихо, но теперь уже почти обреченно проговорила Эсмеральда. Ее карие глаза наполнились грустью, слезы прекратились. На смену сопротивлению пришла безысходность. Ей некуда бежать, да и сейчас она не может этого сделать. Священник все равно ее никуда не выпустит. Да, хочет она того или нет, но ей придется заплатить ту цену, которую требует этот безжалостный человек, может тогда он все же отступится от ее.  — Я сделал это ради тебя, девушка! — Клод присел на кровать и сжал ее тонкие руки в своих, прижимая ее ладони к своей груди — Чтобы спасти тебя от посягательств этого убл*дка!  — Я знаю — кротко ответила она, опустив голову — Вы спасли меня от насилия, но теперь сами хотите принудить меня к…  — Тшшш — Клод приставил свой палец к ее губам — Не буду отрицать, я желаю тебя, но я не хочу причинять тебе бОльшей боли. Завтра же будем лечить твою ножку. Тебе нужен покой. Только обещай, что не будешь больше убегать… Не отталкивай меня, прошу… Я могу быть совсем другим, вот увидишь, я могу быть очень нежным. Останься со мной, прошу… Я буду любить тебя, буду заботиться и оберегать до конца моих дней! Я люблю тебя… Прости меня… Последние его слова прозвучали совсем иначе, чем все сказанное до этого. Нежность и боль проскальзывали в его интонации, а темные глаза священника были полны слез.  — И вы… И вы простите меня — ответила Эсмеральда, глядя ему в глаза и погладив Клода по впалой щеке, будто стирая его невидимые слезы и успокаивая, даря свое тепло несчастному обреченному на страдания. *** Но Эсмеральда рано приписала такое поведение священника лишь внутренним душевным страданиям. Ее нежное, почти невесомое прикосновение, подействовали на мужчину совсем иначе. Для Клода это был словно удар бича, страсть полностью затуманила его разум. Доброта обернулась для Эсмеральды диким необузданным мужским желанием.  — Хватит играть со мной, ведьма! — прошипел Клод над самым ее ухом и повалил девушку на постель, придавив ее своим телом. — Я достаточно выстрадал, слишком долго ждал, чтобы отказаться от тебя — нет, не сейчас и не проси, моя красавица! Сил у цыганки больше не было, она лишь пыталась закрываться руками от его настойчивых поцелуев. Он не отпустит и все равно возьмет свое, а сопротивление может привести лишь к худшему.  — Я не хочу причинять тебе боль — прошептал Клод и как можно нежнее поцеловал ее в губы. — Ну же, успокойся, я буду нежен… С этими словами он стал нежно гладить ее, проводя своими горячими руками по ее телу, вглядываясь в ее испуганное личико.  — Я люблю тебя, счастье мое, моя маленькая, моя любовь — прошептал Клод, покрывая ее шею, нежные щечки и губы короткими поцелуями. И действительно, то, чего не могло сотворить насилие, сотворила нежность. Он неожиданно почувствовал, что Эсмеральда больше не сопротивляется его ласкам и не отбивается от него. Клод немного отстранился и поглядел ей в глаза — лицо девушки приобрело спокойное выражение, а ее руки сами потянулись и обняли его за шею. О, неужели она все же примет его и не оттолкнет. Так и случилось. Но не любовь или приязнь толкнули Эсмеральду на этот отчаянный поступок — имя ему было «обреченность». Именно с этим чувством она позволила ласкать себя, ощущая на своем теле нетерпеливые блуждающие теплые руки Фролло. Клод ободренный таким настроем цыганки, стал потихоньку освобождать ее от одежды, нежно целуя каждый открывшийся участок ее нежного тела. Он еле сдерживался, чтобы не наброситься на нее, но вовремя останавливал себя, стараясь подарить прекрасной колдунье всю нежность и страсть, да так, чтобы она сама тоже захотела быть с ним. Спустя несколько мгновений перед ним предстало хрупкое нежное смуглое тело его прелестницы, Клод не стал томить красавицу ожиданием и резко разорвал ворот своей сутаны, так, что несколько пуговиц покатилось по полу.  — Если тебя смущает лишь эта черная ряса — снова раздался его страстный шепот над ее ухом — Я могу ее снять. Опять его темные глаза загорелись тем самым огнем, который пожирал его сердце и душу. Чуть отстранившись он принялся расстегивать сутану дрожащими руками, но не вытерпев, разорвал ее до самого подола, а после бросил прямо на пол. Вслед за ней полетела рубашка. Клод больше не сдерживал себя. Он обнимал желанное тело цыганки, одаривая ее столь смелыми ласками, что девушка невольно удивилась — откуда священник мог знать о ТАКОМ обращении с женщинами, но тем не менее она вдруг неожиданно почувствовала, что его ласки не просто приятны, от них кружит голову и перехватывает дыхание.  — Тебе хорошо, тебе нравятся мои ласки? — неожиданно спросил Клод, склонившись к ее лицу, почувствовав, как она расслабляется.  — Что вы делаете со мной — тихо прошептала Эсмеральда и следом с ее губ слетел легкий стон.  — Я тебя обожаю, мое счастье. Я же говорил, что могу быть очень нежным, не бойся меня — Клод слегка улыбнулся и продолжил задуманное. Он спустился к ее шейке, проводя кончиком языка по ее чувствительному месту и двинулся ниже, не прекращая ласкать округлую грудь с набухшими сосками. О, как было приятно касаться этого нежного чистого создания, еще никогда Клод не испытывал ничего подобного в своей жизни. Это было ни с чем не сравнимо, даже с ласками опытной блудницы в борделе. Каждое прикосновение к любимой женщине вливало расправленный свинец в его жилы, заставляло трепетать, но брать свое. Он спустился еще ниже, целуя нежную грудь и все сильнее сжимая бедра чаровницы. Заметив, что ее нежные ручки легли ему на плечи и довольно сильно стиснули его кожу, Клод довольно ухмыльнулся и решил не останавливаться. Его восставшая плоть упиралась ей в живот, Эсмеральда задрожала и невольно попыталась приподняться на постели, чтобы попытаться отстраниться, но Клод тут же перехватил инициативу и снова подмял под себя плясунью, шепча что-то нежное и успокаивающее. Цыганка не могла разобрать его слова, шум собственного сердца заглушал его слова. Оно отдавалось глухими частыми тяжелыми ударами у нее в голове. Клод не спускал с ее лица горящего взора, ловя каждый ее вздох, каждое движение, наконец, когда она немного успокоилась, священник опять продолжил свои неистовые ласки, окончательно распалив таящееся желание своей красавицы. Он спустился вниз, награждая горячими поцелуями каждый миллиметр ее животика, пробираясь таким образом в святая святых — где его и ее ждало наслаждение и боль? Боль. Только теперь Клод осознал, чего на самом деле могла бояться его чаровница, хотя он сомневался в том, что цыганка была невинна. Эта мысль тут же покинула его, как только он спустился еще ниже, прикасаясь языком к ее нежным лепесткам. И снова с ее губ слетел чуть слышный вздох. — Клод, пожалуйста… нет…- она впервые произнесла его имя, прикрыв глаза от нахлынувшего блаженства — Что ты делаешь… О, боже…  — Тшшш, тебе нечего смущаться, моя красавица, это лишь малое, что я могу тебе дать…ты моя… только моя… — прошептал Клод, вновь приникнув губами и языком к ее горячему возбужденному лону, не отпуская ее бедер до тех пор, пока не заметил, как смуглянка изогнулась на светлых простынях, подавшись ему навстречу. Она еще крепче вцепилась в его широкие плечи. Спустя еще одно мгновение, он и сам почувствовал столь непреодолимое желание, что уже не мог продолжать свои ласки. Нависнув над девушкой, он еще шире раздвинул ее ножки и прижался к ней своим телом. Его горячая твердая плоть жаждала разрядки, его руки крепко сжимали ее округлые ягодицы. В следующее мгновение он двинул бедрами, наткнувшись на столь желанную преграду -цыганка на самом деле оказалась невинной, Клод продолжил, входя в ее истекающее соком лоно, но лишь наполовину. Резкая пронзительная боль и слезы, брызнувшие из больших карих глаз — это было то наслаждение, которое получила Эсмеральда в первые минуты их соединения.  — Все хорошо, — шептал Клод, целуя свою красавицу, стараясь успокоить  — Я не хотел причинять тебе боль, но так часто бывает с невинными девушками… Прости… У меня никогда не было женщины… Мое счастье… Ты моя, лишь моя, а я твой… Люблю тебя… Девушка попыталась отстраниться, но все было напрасно, священник уже не отпускал ее, а лишь сильнее стискивал в своих объятиях, полностью входя и получая свою порцию наслаждения. Сначала его движения были плавными и даже осторожными, но очень быстро они сменились дикими, резкими глубокими толчками, перемежающиеся с укусами и поцелуями. Клод словно потерял отчет своим действиям, перед его глазами было лишь ее лицо, которое он не переставал целовать, ее нежная шея, которую он то и дело кусал в порыве страсти. Наконец, еще несколько глубоких толчков, он зарычал, словно дикий зверь, изливаясь в ее пульсирующее лоно. Не сдержавшись, Клод укусил Эсмеральду в шею, словно и впрямь был тем самым вампиром, которым как-то называла его чаровница. Девушка вскрикнула — боль и наслаждение слились в один тугой узел. Тонкая струйка крови сочилась по ее бедрам, а другая, такая же — по ее шее. После, когда все закончилось, Клод что-то шептал, обнимая свою возлюбленную и прижимая ее к своей груди. Спустя некоторое время Эсмеральда провалилась в сон, не находя в себе больше ни сил, ни надежды на спасение. Все кончено. Мушка поймана и уже никогда не вырвется из сетей паука.