Последний удар колокола

Просидев достаточно долго прямо на полу комнаты, Клод очнулся от легкого внезапного прикосновения. Цыганка, склонившись над ним, положила свою маленькую тонкую нежную руку ему на плечо и участливо заглядывала в его темные, смотревшие куда-то в стену, глаза.  — Клод, что с тобой? — ее голос заставил Фролло прийти в себя окончательно — Тебе плохо? Что случилось? Неужели это все из-за золота?  — Разве много нужно влюбленному и любящему человеку? — тихо заговорил он, устало проводя рукой по лбу. Губы его еле шевелились, слова были почти беззвучны — Который любит так пылко, так страстно, так мучительно… Так отчаянно… Неужели же я попросил столь высокую цену… Я был готов отказаться от всего, от всего на свете, что мне было дорого… Даже от веры в Господа… Все ради тебя… Да, все ради тебя… «Знаешь ли ты муку, которую испытывает человек долгими ночами, когда кипит кровь, когда сердце разрывается, голова раскалывается, зубы впиваются в руки, когда эти яростные палачи, словно на огненной решетке, без устали пытают его любовной грезой, ревностью, отчаянием! Девушка, сжалься!»* Он вспомнил как посещал Эсмеральду в тюрьме, как признавался ей в своих чувствах, как рассказал ей все, что сделал, чего ждал и на что надеялся.  — Что делать теперь со всем этим…? С терзающим меня пламенем — продолжал Клод, медленно переводя свой взгляд на цыганку, всматриваясь в ее лицо — Что мне делать с чувствами, которые убивают меня? Что мне делать с ними? Что? Они столь сильны… Они разрывают меня на части… Мое сердце пылает любовью и страстью лишь к тебе одной, я будто юноша, вкусивший первый раз запретный плод… Я не знаю, что я должен со всем этим делать… Но я не думал, что ты посмеешь мне отказать и отвергнуть меня на самом деле. Вместо ответа Клод ощутил на своих губах осторожный нежный поцелуй, после чего девушка отскочила как ошпаренная подальше от священника. Фролло был не просто удивлен, он не мог поверить своим глазам, своим ощущениям. Наверно, по выражению его младшего брата, его убило что-то и теперь он находится на том свете, в раю или аду уже не имело значение, главным было то, что рядом была Эсмеральда, да в придачу она сама его поцеловала. Нет, он точно умер или окончательно сошел с ума. Клод продолжал сидеть на полу и растерянно глядеть на цыганку. Она не знала, что должна сказать ему в ответ, ведь она сама прикоснулась к нему, сама подарила столь долгожданный поцелуй.  — Пойду принесу воды. — тихо сказала Эсмеральда, надеясь на то, что пока она ходит за водой во двор, где располагался колодец, Фролло остынет и успокоится.  — Нет, я сам — отрезал Клод и встал на ноги, выпрямившись во весь рост — Ты уже ужинала? Я бы не хотел, чтобы ты морила себя голодом. Тебе и так досталось… Из-за меня…  — Да, я ужинала, а вы? Вы не голодны? — цыганка перебила его мысли вслух.  — Я сыт. Тебя совсем не интересует помилование? Ты даже не взглянула на листы — Фролло насторожился, Эсмеральда по-прежнему держала бумаги в руках, но не обращала на них никакого внимания.  — Я и раньше не была виновной, как и теперь. Мне не в чем оправдываться. Это нужно вам больше, чем мне. Своеобразное успокоение совести, не так ли? — девушка взглянула на священника, в ее глазах отразился укор и, как показалось Клоду, насмешка, но в них больше не было той искры, того огня и жажды жизни, которые так поразили Фролло в начале.  — Что ж, пусть так — кротко сказал Клод, сознавая, что цыганка говорит правду — А отомстить мне за все ты никогда не хотела? Никогда не желала мне того же, по крайней мере, чего тебе пришлось пережить из-за меня?  — Ответить злом на причиненное зло? Вы ведь это хотите сказать? — Эсмеральда горько улыбнулась — На зло отвечать и вовсе не нужно… Вы сами себя наказали за все, что совершили. Мне нечего больше добавить. Ваша душа не знает покоя, отчаяние и злоба наполнили ее. Да и злоба ваша от того же отчаяния… Мне жаль вас… Но Клод не воспринял ее слов в той мере, в какой бы хотелось Эсмеральде. Его охватила ярость и злость… Как она может? Опять? Она снова решила посмеяться над ним и выставила его посмешищем, дураком?! А он — стал жертвой ее колдовских чар! Впрочем, теперь его это волновало не так сильно, как раньше. Цыганка давно принадлежала ему безраздельно и даже сама согласилась вернуться. Ему вдруг вспомнилось, КАК она говорила это самое ДА, как слезы текли у нее по щекам, как переступая через себя, через свою гордость, она была вынуждена покориться ему. Эсмеральда молчала и развернувшись к столу погасила свечу. Он сломал ее, так легко и жестоко. Сломанному человеку не остается ничего, лишь жалкие осколки от того, что раньше называлось жизнью. Цыганка превратилась в то, чего она так боялась — в безвольную куклу с потускневшими грустными глазами, и это было его рук дело.  — Да, да! Сжалься надо мной! Сжалься! — Клод резко и порывисто сорвался со своего места, где стоял. Бросившись к Эсмеральде, он упал перед ней на колени и схватил ее за руки — Я люблю тебя! Сжалься! Полюби меня! Все этот проклятый обет и ненавистная сутана, ведь так?! Это не дает тебе полюбить меня на самом деле? Хочешь, я откажусь от сана? Я оставлю церковь навсегда, ради тебя! Мы уедем куда-нибудь далеко, где нас никто не знает! Я сделаю все ради тебя, все! Люби меня!  — Вы правы, я сама согласилась… — ответила Эсмеральда тихим бесстрастным голосом и опустила глаза долу, стараясь не смотреть на священника, — Я никуда не убегу… Я ваша… — Что ты, маленькая моя, я для тебя просто Клод, твой Клод, — ответил Фролло, поднимаясь с колен и нежно проводя рукой по её щеке, — Я не видел тебя почти неделю. Схожу за водой и разожгу камин в спальне. Я вернусь и мы договорим. Пока Клод занимался камином и носил воду, Эсмеральда быстро спрятала свои записи в небольшую щель в полу, она не хотела, чтобы Фролло обнаружил ее расчеты и то, что она выписывала из книг. Мысль о том, что ей удалось пересечь какую-то запретную грань не давала покоя. Те частички, которые были в пробирке могли стать непробиваемой преградой между ними и сделать священника еще более жестоким и злобным, а Эсмеральда как никто знала, куда и как может вылиться это чувство. Но вот камин разгорелся, а вода для купальни согревалась в большом котле на кухне. — Почему тебя не было так долго, что-то случилось? — глаза Эсмеральды были немного взволнованными, когда Фролло снова зашел в комнату. — Нет, ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться — ответил он, переводя свой взор на ее шейку, а после на прелестные очертания нежной груди — У епархии накопилось много дел, потом приходил мой младший брат Жеан. Он был столь опечален смертью своего друга, что мне пришлось оставить его у себя до утра, но мне бы не хотелось сейчас говорить о делах, я хочу тебя… Я так долго тебя не видел… — с этими словами Клод обнял цыганку и не удержался, скользнув руками вниз по её телу, прижал её к себе. — Клод, прошу, только не здесь, не на полу, — пролепетала она, чувствуя довольно сильное возбуждение мужчины. Ей было стыдно признаться, что она все чаще думала о нем, не могла забыть его ласки и поцелуи, каждый раз ругая и проклиная себя за это. — Хорошо, — улыбнулся Фролло — Тогда дождись меня в спальне, пойду ополоснусь с дороги, пока вода горячая. Эсмеральда кивнула и отправилась в спальню, где уже вовсю горел камин, жар от которого распространялся по всей комнате. Она присела на постель, неприятные мысли снова закрались в ее голову. Эсмеральда чувствовала себя не лучше, чем если бы ее купил кто-нибудь на улице Галатиний на одну ночь. Ей стало противно от одной только мысли, что Клод таким образом, позволяя ей читать книги и прикасаться к его склянкам в его кабинете, и даже проводить опыты, хотел купить ее расположение. Так чем же теперь она отличается от уличных потаскух? Она сама виновата, сама позволила быть той, кем стала теперь. Он открыто покупает ее и она поддается. Какая разница… Она совсем недавно была в шаге от того, чтобы начать продавать себя или умереть с голоду. Фролло все же заботится о ней, кормит, одевает и главное — не отнимает у нее книги и возможности узнавать что-то большее, смотреть на мир другими глазами и понимать истинную суть вещей. Возможно, этот священник прав — та цена, которую он просит, не столь велика и Эсмеральда сама слишком высоко ценит то, что многие получают бесплатно, а некоторые валяются в такой грязи, что вовек не отмыться… Пока цыганка размышляла, Клод тихо и медленно вошел в комнату. Он был завернут в большую плотную льняную ткань лишь по пояс. Запах каких-то трав наполнил спальню. — Ты не ответила на мой вопрос, но преподала мне отличный урок. — его сильный ясный голос оторвал девушку от ее мыслей — Хочешь, я все брошу, перестану быть тем, кем я уже давно не являюсь? Сниму с себя эту проклятую сутану! Брошу все к чертям и мы будем вместе!  — Нет, не нужно — тихий голос Эсмеральды и заблестевшие слезы в уголках ее карих глаз заставили сердце Фролло сжаться — Если ты это сделаешь, потом будешь проклинать меня до конца своих дней. Ты возненавидишь меня… И потом, кто я такая… Уличная плясунья, цыганское отребье, нищенка. Я даже не знаю, кем была моя мать, где она? Жива ли она? Почему она отказалась от меня? А может я и вовсе никогда не была нужна ей… Кто знает… Нет, Клод, ты дворянин, ученый, бездонная душа знаний, и ты дал обет Богу… А я… Я никто… Эти слова словно ножом полоснули. Внутри у Клода что-то сжалось и противно защемило в груди. Да, он сломал ее, подавил ее волю, но жив ли при этом ее дух? Клод не хотел потерять цыганку, но осознавал и то, что держать ее дальше подле себя — значит убивать ее постепенно изо дня в день. Наступил тот роковой момент, когда он должен предоставить решать ей, но он не хотел отпускать ее. Эти два чувства боролись в нем между собой как два диких зверя, каждый из которых не желал уступать другому. Все же обладание желанной женщиной брало верх и Клод злился, что получив ее покорность, он не получает любви.  — Ну что ты такое говоришь, глупенькая, разве так можно? — Клод старался подавлять в себе нарастающий гнев, пряча свои фразы за нежной интонацией.  — Я прекрасно понимаю, что говорю и я осознаю, что для вас означал этот «урок» — Эсмеральда внимательно поглядела священнику в глаза. Она знала, что застав ее сегодня в своем кабинете да еще и за удачным исходом дела, в этот раз был нанесен сокрушительный удар его самолюбию и он потерпел фиаско как ученый, но все было бы не так страшно, будь на ее месте кто-нибудь другой.  — Дворянин, говоришь… Да, я опозорил свое имя связавшись с цыганской уличной девкой! — злость Клода вырвалась наружу, он не мог более сдерживать себя, обида и отчаяние усилили горький вкус того «блюда», которое дала ему отведать цыганка. — Ты опозорила меня как ученого! Разве можно разгадать неразрешимое? Многие ученые мужи положили жизни, в жалких попытках узнать хотя бы толику тайны бессмертия и золота! И что я вижу — ты не могла сама… Нет… Ведьма, которой помогает сам нечистый! Девушка, ты так сильно привязала меня к себе своими чарами, что я готов на все, а ты отвергаешь грешника?! Я поддался и сам был рад окунуться в эту таинственную грезу, ту порчу, которую ты навела на меня… Я стал другим! Я открыл в себе другого человека! Но ты стала моей и всегда будешь моей!  — Гнусный, грязный развратник! — крикнула она в ответ — Ревнивый деспот! Ты словно демон опутал меня своими кознями и теперь меня же еще и обвиняешь?! В чем? В своих грехах? Если я такова, зачем ты продолжаешь быть со мной? Отчего не бросишь и не откажешься от меня? Отчего не избавишься… — она осеклась и уронила голову на грудь, закрывая лицо руками.  — Прости, я обидел тебя… Это сложно объяснить… Но я не должен был… — священник закусил губу, он не мог подобрать нужные слова, он понимал, что виноват и сам перешел грань. Клод расхаживал по комнате, позабыв, что недавно вылез из купальни. Эсмеральда подняла глаза — Фролло немного смутился, несмотря на то, что предстал перед цыганкой почти что в обнаженном виде не в первый раз. Он быстро положил одежду на кресло и прикрыл оконные ставни. Пока Клод проделывал эти нехитрые манипуляции, девушка не отрываясь разглядывала его с головы до ног. Заметив это, Фролло сначала напрягся, но потом улыбнулся. Девчонке было любопытно… Нет, сейчас в ее взгляде не было ни страха или отвращения, ни равнодушия или брезгливости. Любопытство и интерес сменили прежние неприятные эмоции.  — Значит разглядывать меня тебе нравится? Чертовка! Соблазнительница! Ты без всякого стеснения смотришь на меня — Клод усмехнулся и присел на кровати, откидывая одеяло. Его темные глаза пылали огнем желания, но он не спешил бросаться в водоворот всепоглощающей страсти. Девушка вздрогнула, будто ее застали с краденным как воровку. Она смутилась и отвела глаза. Созерцание мужского тела было приятным для нее, от этой мысли ее щеки еще больше загорелись стыдливым румянцем. Клод был действительно хорошо сложен, статен, высок, широк в плечах. Немного смуглый, сильный, с темными пылающими глазами. Этот юношеский пыл не погас в нем даже спустя годы строго воздержания, долгого изучения всех возможных наук и человеческой души.  — Я тебя смутил, не так ли? Иди ко мне — можешь разглядеть меня поближе — улыбнулся он и осторожно, чтобы не спугнуть добычу, притянул Эсмеральду к себе. — Я не хотел тебя обидеть. Прости меня. Я все положил к твоим ногам, все, что у меня есть. Последним остается лишь мое отречение, если ты согласишься… Я люблю тебя… Да. Я гнусный, грязный развратник, похотливое животное… Его рассуждения прервал поцелуй. Девушка сама прикоснулась к его щеке тонкими пальчиками и осторожно погладила, словно хотела стереть слезу. А потом потянулась к его губам.  — Значит гнусный монах… — прошептал Клод, отрываясь от цыганки, чуть переводя дыхание. — Зачем ты прячешь свои чувства от меня? Почему не скажешь, я ведь не слепой, я тебе нравлюсь… Еще один поцелуй и шелест падающего на пол платья…  — Развратник…? Скажи, я таков? — Клод не смел шевельнуться, наслаждаясь близостью с цыганкой, которая сбросила с себя последнюю преграду в виде нижней рубашки и скользнула к нему на колени. Эсмеральда не отвечала, а лишь смотрела ему в глаза. Еще один поцелуй… Его руки обняли ее, притягивая к себе все ближе…  — Ревнивый деспот… — он перешел на тихий шепот, млея от жгучих поцелуев цыганки, — Демон?  — Да… — сорвалось с ее губ. Клод больше не мог выдержать сладкой пытки и уронил Эсмеральду на постель, навалившись сверху.  — Я люблю тебя… Скажи, ты скучала по мне, хоть немного? Ты хочешь меня? Если нет, я не прикоснусь к тебе, клянусь, только позволь спать рядом, я не видел тебя слишком долго… Это было так мучительно — прошептал он, приникнув к ее шейке нежным поцелуем, стараясь сдержать свою страсть и не наломать дров как раньше, причинив возлюбленной очередную порцию страданий. Клод лелеял надежду на то, что она привыкнет к нему и рано или поздно проникнется хотя бы желанием плоти. А если ее тело будет откликаться на его страсть и нежность, вскоре он обязательно найдет тропинку к ее душе. Так полагал Клод, когда в этот чарующий момент, он услышал срывающееся с ее уст, долгожданное «да».