Последний удар колокола

«Когда творишь зло, твори его до конца. Безумие останавливаться на полпути!»

Когда стражники вытащили Эсмеральду из дома, связали руки и бросили в телегу, чтобы отвезти ее в темницу, а после во Дворец правосудия и на казнь, Квазимодо находился в соборе Парижской Богоматери. Несчастный глухой догадывался о планах Фролло, но не осмелился нарушить приказа Клода: в этот день он запретил своему воспитаннику выходить из собора, если бы он когда-либо еще пожелал увидеть Эсмеральду. Вечером того дня, когда цыганку осудили за колдовство и алхимию и отвезли в темницу Монфокона, последнее прибежище обреченных душ, Квазимодо всматривался в темный горизонт и рассматривал Париж с высоты птичьего полета. Звонарь не покидал колокольню с тех пор, когда это приказал ему Фролло. Их последний разговор после того, как Клод увидел его и Эсмеральду за непринужденным общением, состоял из проклятий, упреков и даже брани — все это Клод обрушил на своего воспитанника, приказав ему не высовываться из собора и больше не сметь приближаться к цыганке. Но звонарь нарушил свое слово, ведь он понимал: Фролло затеял страшную игру и легко может причинить зло Эсмеральде. Так, в тот самый вечер перед казнью цыганки, Квазимодо окинул своим грустным взором вечерний Париж последний раз и покинул собор. Ему было всё равно, что сделает с ним Фролло, если узнает о том, что его приёмный сын ослушается воли своего господина. *** Квазимодо догадался: цыганка исчезла из дома не без помощи Клода и то, что она в беде, было ясно. Горбун вышел через черный запасной ход, о котором знали немногие, в том числе и сам Фролло. Звонарь решил проследить за своим приемным отцом — это давало ему надежду узнать что-то о пропавшей цыганке. Квазимодо пришлось прятаться очень долго неподалеку от дворца и выжидать до самого позднего вечера, когда ему удалось заметить темную высокую фигуру Клода Фролло, следующего в бедный квартал. Горбун старался, как мог, прятаться за домами, тавернами; иногда ему приходилось подтягиваться и висеть на карнизах домов, стараясь быть незамеченным, когда священник неожиданно оглядывался, будто чуя слежку за собой. Так продолжалось довольно долго, пока Фролло не вышел на дорогу, где начинался квартал бедняков. Глухому звонарю приходилось нелегко, но все же спустя час ему прочти удалось нагнать священника и увидеть, как тот вошел в покосившийся дом с заколоченными ставнями. После непродолжительного ожидания, когда священник уладил свои тайные дела и вышел из дома вместе с какой-то девушкой, звонарь последовал за ними. Две фигуры, закутанные в плащи, уходили в даль нескончаемых узких улочек. Квазимодо старался не отставать. Несмотря на то, что звонарь привык больше летать по колокольне и порхать от одного колокола к другому, он еле поспевал за Клодом и его «добычей». Горбуну удалось разглядеть девушку — она была поразительно похожа на Эсмеральду! Но некоторые отличия все же были: волосы незнакомки были длинными, тогда как темные пряди цыганки только начали отрастать после ее возвращения. Отрешенный пустой взгляд темных, почти черных, как пропасть, глаз, безвольно свисающие тонкие руки. Квазимодо продолжал крайне пристально наблюдать как за Фролло, так и за девушкой. Она покорно шла рядом с его господином, не проронив не единого слова; холодная ночь, казалось, никак не трогала это создание. Даже горбун поежился и посильнее затянул плотный короткий плащ. Девушка так же молча села с Клодом с повозку. Взглянув в последний раз в ее лицо, Квазимодо понял — эта странная незнакомка — сумасшедшая, несчастная душа. Повозка тронулась и медленно поехала в то сторону, где был расположен Монфокон. Квазимодо знал — туда вела всего лишь одна дорога. Дорога, по которой возили телеги с приговоренными к смертной казни… Сердце горбуна забилось чаще в предвкушении страшной разгадки. *** Не разбирая дороги, Квазимодо бросился следом. Сердце его учащенно билось, страшная догадка пронизывала мозг — его хозяин, его приемный отец, единственный человек, которому звонарь безоговорочно доверял, задумал что-то ужасное. Но где же он спрятал Эсмеральду? Что с ней сделал? Куда ее отвезла стража? Разгадка пришла сама собой, когда Квазимодо удалось добраться до темниц Монфокона. К тому моменту он потерял повозку из виду, а прислушиваться к стуку колес или ржанию лошади было для глухого пустым делом. Что-то гнало его туда — он чувствовал, Эсмеральда где-то там. Пробравшись к тому самому месту, где располагались виселицы — последнее пристанище для несчастных обреченных душ — Квазимодо обнаружил, что опоздал. Он забрался на одну из опор и спрятался в надежде увидеть Эсмеральду или своего приемного отца. Он был готов пойти на все, чтобы освободить цыганку. Но где же она? Квазимодо этого не знал. Занимался рассвет, когда несколько приговоренных к смерти вывели, чтобы вести на казнь. Вдруг, когда тусклый рассвет и серое небо ознаменовали начало нового дня, показалась стража, которая выводила приговоренных один за другим. Их было немного в этот раз — человек девять. Мужчины и женщины. Квазимодо из своего убежища, не отрывая взора, вглядывался в каждую женскую фигуру. Эсмеральды среди них не было. Звонарь осторожно спустился чуть ниже и спрятался за другой опорой, чтобы стража его не заметила. В этот самый момент открылась еще одна тюремная камера, и оттуда вывели девушку — на этот раз это действительно была Эсмеральда. Квазимодо узнал ее — даже с мешком на голове и завязанными руками. Он узнал бы ее из тысячи людей, из миллиона, он был уверен — это была цыганка. Звонарь уже хотел было ринуться вперед и, раскидывая стражников, вырвать Эсмеральду их рук палачей, пока не поздно. Но тут горбун почувствовал как на его плечо легла тяжелая знакомая рука — это был Клод Фролло. Резко обернувшись, Квазимодо встретился лицом к лицу со своим приемным отцом. Фролло резко и быстро дернул звонаря за плечо, приказав знаком спуститься чуть ниже за опору.  — Зря ты хочешь спасти ее — тихо шептал Фролло, сопровождая свои слова выразительными жестами — Это уже не твоя забота. Где ты был накануне? Ты был мне очень нужен, но в соборе тебя не было!  — Хозяин, — грустно обратился к нему горбун. — Если вы задумали ТАК расправиться с ней, убейте и меня!  — Глупец! Идем, ты мне понадобишься! И поживей! — глаза Клода горели, он яростно теребил свою черную рясу, скрываемый черным плащем с капюшоном, из-за которого можно ыло с большим трудом разглядеть его лицо.  — Я не оставлю ее! Я не дам ей погибнуть! — крепкая рука звонаря вцепилась в Клода. Священник почувствовал, что Квазимодо и впрямь не собирается следовать его приказу.  — Я сказал, идем, ты мне нужен — процедил Клод, повторив свой приказ в виде жестов — Она не погибнет, потому что вместо той, о которой ты так печешься, на Монфокон взойдет другая! И я буду тем великим грешником, кто примет на себя весь груз греха! Ну же, идем! Слабо улавливая мысли Фролло, Квазимодо все же отправился вслед за ним. *** Тем временем Эсмеральда стояла неподвижно с завязанными руками и мешком на голове, который не позволял ей видеть ровном счетом ничего. Лишь пронизывающий тело холод был для нее проследим осязаемым и напоминавшим ей о том, что она еще жива. Неожиданно ее схватили чьи-то крепкие руки и потащили наверх, а потом звуки натягивающейся веревки и хрипы сменились новыми ощущениями. Кто-то очень сильный так крепко схватил цыганку, что несчастная еле смогла сдержать крик. Ужас охватил все ее тело. Эсмеральда хотела было закричать, но от страха у нее перехватило дыхание, а в следующий момент она почувствовала, что ее завернули во что-то тяжелое, напоминающее плотное сукно или попону, и бросили в телегу. Руки ее были по-прежнему связаны, а мешок не давал видеть, что происходило на самом деле. Эсмеральда могла лишь ощущать холодные жесткие борта телеги. Где-то внизу лежала овечья шкура. Повозка тронулась с места, и цыганка почувствовала, как с каждым ударом колеса о камни она удаляется от этого страшного места. Но кому и зачем понадобилось спасть ее? И разве спасли её на самом деле? Неужели ее продали кому-то? Или палач решил купить себе игрушку и позабавиться с хорошенькой пленницей перед казнью? Пугающие мысли путали ее сознание. Эсмеральде стало по-настоящему страшно, ведь теперь снова над ней сгустили тучи, неопределенность окутала ее липкими сетями страха. Всю дорогу, ведущую в неизвестность, цыганка лежала на дне телеги. Ей казалось, что ее повесили на самом деле и теперь она попала туда, где, как говорил Клод, все души ждут Страшного суда. Но вскоре телега остановилась, и вновь крепкие мужские руки схватили Эсмеральду и куда-то потащили. Она слышала звуки проворачивающегося в замке ключа, скрип дверей, а потом все стихло. Ее понесли куда-то. Судя по звукам, которые могла слышать цыганка — это была лестница. А ещё она слышала знакомое шумное дыхание… Спустя еще мгновение ее положили на что-то мягкое и развязали мешок — перед глазами Эсмеральды было лицо Квазимодо, звонаря собора Парижской Богоматери. Цыганка вскрикнула от неожиданности и перевела взгляд на другого человека, стоящего за плечами звонаря — это был Клод Фролло. Эсмеральда поморщилась и попыталась привстать, но силы изменили ей, и она снова повалилась на постель, лишившись чувств. ***  — Эсмеральда, Эсмеральда — из забытья ее вывел знакомый голос. Распахнув свои большие темные глаза, цыганка с трудом взглянула на мужчину, склонившегося над ней с глиняной кружкой в руках — Не бойся, это я, Клод. Тебе нужно выпить вот это.  — Что это? — еле слышно проговорила она в ответ — Я умерла… И ты здесь… Ты… Снова будешь преследовать меня даже после смерти…  — Прошу, сейчас не до споров, — голос Клода хоть и звучал тихо, но был твердым и настойчивым. — Ты жива. Я бы никогда не позволил тебе погибнуть, несмотря на то, что ты отвергала меня. Но сейчас речь не об этом. Вот — ты должна выпить это все залпом, до последней капли. Фролло не стал дожидаться, когда Эсмеральда соизволит принять питье из его рук, и сам почти насильно влил содержимое кружки ей в рот, заставив проглотить все, что было. Вкус трав и еще чего-то вперемешку с мятными нотками спустя недолгое время придал цыганке сил. Все это время Клод сидел рядом и молча наблюдал за ней. Он поднялся лишь тогда, когда послышался осторожный стук.  — Должно быть, это Квазимодо. Я послал его за всем необходимым для тебя. Сейчас вернусь, а пока постарайся немного осмотреться… Молчи, не говори ничего, тебе надо беречь силы, а если ты хочешь мне сказать, что не любишь меня и никогда не полюбишь — лучше тебе не стараться! Я больше не буду мириться с твоей глупой гордостью. Я спас тебя, совершив страшный грех, заплатив за это спасением своей души — все остальное до этого момента можно считать лишь мелкими провинностями. И, да, теперь, это наш новый дом, — торопливо произнес Клод и вышел из комнаты. Эсмеральда дрожала, но все же нашла в себе силы, присела на кровати и осмотрелась. Это была большая просторная светлая комната с дорогими узорчатыми шторами и большим окном с новыми ставнями. Кровать с балдахином и покрывалом в цвет, с новым бельем и вышивкой по краям. Кружевные вставки и подобранные пастельные тона говорили о дороговизне изделий. А уж о самом кружеве и говорить не приходилось — такое могли себе позволить лишь очень богатые люди. Мебель в комнате тоже была изысканна, но отличалась простыми узорами и практичностью. Недалеко располагался небольшой шкаф с полками, который был уже заполнен книгами. Другой шкаф и сундук были рядом с окном. Стол и два кресла располагались недалеко от небольшого камина. На нем была еда, вино и фрукты. Цыганка попыталась встать с постели, но сил не было. Дрожь не проходила. Близость смерти дала о себе знать, и даже успокоительное питье, которое приготовил ей Фролло, не давало быстрого эффекта. Вскоре пришел и сам хозяин дома — Клод — распахнул дверь и, не говоря ни единого слова, поднял Эсмеральду на руки и понес вниз. Пройдя несколько комнат, он зашел в небольшую, но уютную комнату — там располагалась купель, куда он, не задумываясь, опустил цыганку и так же молча принялся стаскивать с нее тюремную робу, а потом намыливать душистым мылом. Лавандовый запах наполнил всю комнату. Эсмеральда молчала и не сопротивлялась, покорившись сильным рукам Клода. Теплая вода и приятная пена смывали все страхи. Фролло внимательно наблюдал за ней, не останавливаясь ни на минуту, продолжая задуманное, но и заговорить с ней он больше не решался. После он завернул Эсмеральду в большую простынь вместе с головой и отнес в кухонный зал, располагавшийся внизу, где их ждал Квазимодо с корзиной. Опустив девушку в широкое кресло у камина, Клод принялся раскладывать вещи и что-то говорить Эсмеральде. Она молча сидела и смотрела на горящее в камине пламя, и казалось, не слышала его слов. Лишь мельком она бросила свой взгляд на Квазимодо, который покорно стоял рядом с Клодом, ожидая очередного приказа. Он не посмел даже взглянуть на Эсмеральду, когда Фролло что-то объяснял ему, звонарь лишь кивал, а потом удалился также незаметно, как и пришел. Мушка была поймана снова. На этот раз навсегда. Двери нового дома закрылись, оставив Клода и Эсмеральду наедине друг с другом. *** Оставшись наедине, оба они молчали. Клод со вздохом присел напротив цыганки, расположившись в таком же широком кресле, что и она. Эсмеральда продолжала молча глядеть на разгорающееся в камине пламя, постепенно приходя в себя и обретая человеческий облик. Дрожь проходила, а мысли постепенно возвращались в свое прежнее русло.  — Ты жива. И ты останешься со мной. — бесстрастный голос Клода нарушил тишину. Звенящее молчание угнетало священника.  — Почему? — послышался такой же блеклый вопрос. Звуки собственного голоса пугали Эсмеральду.  — Потому что я бы не смог жить без тебя. — голос Клода дрогнул. — Я верил и надеялся, что, уничтожив тебя, я смогу жить дальше, переборов ту адскую муку и боль, с которыми мне приходиться жить каждый день. Этого не случилось, я уничтожил лишь себя. А что взамен? Прошу — не отвечай. Молчи! Иначе я не знаю, что сделаю, но это будет куда хуже, чем виселица, поверь. Я знаю, что взамен не получу от тебя ничего, кроме жалости и вынужденной покорности. Поэтому я решил за нас обоих — ты останешься здесь, в этом огромном доме. Только ты и я. Навсегда. Ты будешь жить спокойной и размеренной жизнью — обещаю тебе это.  — Зачем? — также безразлично спросила Эсмеральда.  — Затем, что я люблю тебя, жестокая! — крикнул Клод и вскочил на ноги, отталкивая кресло. — Если тебе все равно, что с тобой будет дальше, то мне нет! Так позволь сделать так, чтобы хоть кто-то из нас был счастлив! Да, я счастлив уже тем, что ты просто рядом со мной. И что ты жива. Теперь я осознаю это как никогда. Смерть позади…  — Я боюсь ее меньше, чем тебя… — почти шепотом произнесла Эсмеральда, глядя на Клода тем самым взглядом, в котором страх перед гибелью или врагом сменяется презрением и решимостью.  — Твоя жестокость еще страшней моей! Знаешь ли ты, девушка, ЧТО мне пришлось сделать, на что пойти ради твоего спасения! О, на такое не отважится самый преступный ум! — произнес он с болью и яростью, упав рядом с ней и схватившись руками за край простыни.  — Я знаю… Я уже мертва… — ответила цыганка, содрогнувшись от догадки.  — Молчи! Прошу тебя! Молчи! Да… Мне пришлось изрядно потрудиться… — Фролло продолжал говорить сбивчивыми тоном, словно позабыв о присутствии Эсмеральды. — О, я не раздумывая принес эту жертву! Все для тебя, моя чаровница! Я откупился от дьявольской бездны этой жертвой, куда непреодолимая сила должна была повергнуть тебя… Мне пришлось найти тебе замену…  — ТЫ?! Ты не человек… Ты чудовище в обличье человека… Нет! Как ты мог решиться на такое! Вместо меня погубили невинную душу! — глаза Эсмеральды наполнились слезами, и она подскочила на месте, будто адское пламя и впрямь добралось до нее. — Я не приму от тебя такое спасение, спасение ценой чужой жизни! Никогда! Оттолкнув Клода, она отбежала в сторону.  — Ах так… Жестокосердная! Я все равно возьму свое… да… я возьму то, что желаю, и никто и ничто меня больше не остановит! В чрезмерности греха таится исступленное счастье! * — произнес священник, схватив Эсмеральду за руки с такой силой, что несчастная девушка не могла пошевелиться от боли. — Раз ты уже решила свою судьбу, ты будешь принадлежать мне! До конца твоих дней! Он не отпускал ее, резко привлекая испуганную цыганку к себе, сжимая с нечеловеческой силой ее хрупкое тело. Стальной хваткой он стиснул ее талию, обвив своей рукой, словно тисками.  — Я люблю тебя… — горячее сбивчивое дыхание Клода. Губы, впивающиеся в ее шею. Эсмеральда не могла долго сопротивляться — слишком неравны были силы, да и столь близкая смерть высосала из неё последние капли стойкости. Клод продолжал прижимать ее к себе настолько сильно, что цыганка не могла сделать и вздоха. Он повалил смуглянку на пол и стал рвать на ней простынь, целуя её обнаженные плечи. Глаза его разгорались с каждым обнаженным участком ее тела. Еще мгновение — и священник припал к ее нежной груди, жадно прикусывая ее нежные соски, целуя жарко и жадно, не останавливаясь ни на секунду, проводя языком по смуглой коже, вынуждая Эсмеральду извиваться под ним. Подчинив себе желанную жертву, Клод весь горел, едва сдерживая себя, потом, схватив обмякшее тело цыганки, он потащил ее наверх и бросил на кровать. Клод накинулся на нее со звериным рыком, сжимая в своих объятиях. Наконец-то Клод обладал тем, чего так исступленно хотел, чего так ждал — вновь — и не смог отпустить. Это, казалось, окончательно лишило священника разума и каких-либо чувств. Он срывал с себя ненавистную сутану и уже не думал ни о чем, не слышал ничего и никого. Лишь звуки собственного бьющегося сердца. Навалившись на девушку широкой массивной грудью, Клод прижал несчастную к ложу, не обращая внимания на ее слабое сопротивление. Его плоть, горячая, нетерпеливо пульсировала, упершись ей в бедро. Цыганка вздрогнула от осознания неизбежного… Она все же пыталась вырваться, кричать… Этот крик затихал на время и превращался в глухой стон, доводя Клода до исступления.  — Клод… прошу… пожалуйста… — последние силы оставили ее. Одинокая слеза стыда и боли скатилась по щеке. Священник не мог бы больше сдерживаться, даже если это была бы сама Дева Мария.  — Прости, я не хотел, никогда не хотел причинять тебе боль. Я лишь хотел любить тебя и получить твою любовь взамен, — задыхаясь, прошептал Клод — Но ты, жестокая, не оставила выбора ни мне, ни себе… Резкий толчок, боль и ее пронзительный крик, который Фролло тут же заглушил поцелуем, впившись в ее рот. Горячие слезы текли по щекам Эсмеральды, но Клод не останавливался, хоть и принуждал самого себя двигаться медленнее и как можно осторожней. Испарина покрыла его высокий лоб; глаза продолжали источать огонь, поглощающий желанное тело. Он по-прежнему не отпускал ее, прижимая к мягкой постели, тонким кружевам и белоснежным простыням. Клод вглядывался в ее лицо, улавливая малейшие изменения, будто впитывая ее всю до последней капли. На удивление, Эсмеральда перестала сопротивляться и покорилась своей участи. Она дрожала и выгибалась ему навстречу, то прижимаясь к нему, заставляя его самого громко стонать и еще больше желать близости, то старалась отдалить от себя его лицо, чтобы не смотреть в его пылающие глаза. Они жгли ее, словно раскаленное железо. В следующее мгновение цыганка задрожала и прижалась к нему всем телом, Клод не мог больше сдерживать нарастающее наслаждение… Откинувшись назад и распластавшись на подушках, Клод тяжело дышал, пытаясь прийти в себя после случившегося. Он судорожно прижимал к себе ее разгоряченное тело. По его щекам текли слезы, которые Клод не мог унять. Эсмеральда не двигалась и лежала в его объятиях, глядя куда-то вдаль. Её веки чуть подрагивали.  — Поцелуй меня… — неожиданно сорвалось с ее губ. Клод обнял ее и крепко прижал к себе, целуя, но теперь уже так нежно, как только мог, будто стараясь вдохнуть в нее новую жизнь.