Бета с секретом

— В смысле вы не можете доставить кроватку сегодня? — Кричала Кристина в трубку, пока Тильда страдальчески морщилась, прижимая руку ко лбу. Девятый месяц был на исходе, и женщина ужасно боялась пропустить момент, когда их дочке станет слишком тесно внутри. Последнее время маленькие ножки и кулачки не давали Тильде вздохнуть, но как она ни пыталась морально подготовиться к родам, до которых осталось совсем мало, страх всё равно не отступал. Кристине, раздражённо оравшей в телефон на непонятливого человека из службы доставки мебели, тоже было страшно. Боясь за Тильду, женщина не находила себе места от волнения. Кристина почти не ела, нервно запивая таблетки от аритмии крепким кофе. Она никак не могла смириться с мыслью, что всю жизнь им обоим предстоит воспитывать этого неизвестно откуда взявшегося ребёнка. Даже то, что ребёнок — девочка, Кристину не утешало. Женщина всё равно не представляла, как променяет свою свободу на материнские будни с кашами, пеленками и бесконечными слезами. По ночам, когда Тильда безмятежно похрапывала на соседней подушке, Кристина машинально рвала волосы, стараясь не думать о будущем. Происходящее всё чаще казалось ей сном, а пробуждаться женщина была совсем не готова. А Тильде было слишком тяжело, чтобы переживать. Неестественно круглый живот, где нетерпеливо толкалась их дочь, казался женщине живым и отдельным существом. На днях ребенок должен был отделиться, оставить её тело в покое, и Тильда ждала решающего дня со страхом и нетерпением. Девочке явно было тесно и скучно внутри: она пиналась, доставляя измученной матери немыслимые страдания. Тильда была согласна познакомиться с ней, лишь бы восстановить своё здоровье. За всю беременность с ней не случилось ничего из того, чего обе женщины опасались: волосы Тильды остались такими же густыми и чёрными, а зубы — белыми. Только выглядела некогда цветущая женщина осунувшейся и очень уставшей. Беременность настолько подкосила её, что Тильда не могла даже подумать об усилиях, которые придётся перенести для появления девочки на свет. «Вот если бы для этого можно было кого-то нанять...» — Подумала Тильда и со страдальческим стоном распласталась по дивану. Голос Кристины, которая кем-то командовала по телефону, утомлял и раздражал её ещё больше, но разойтись женщины не могли. Тильда не нашла бы в себе сил встать, а Кристина боялась её бросить — вдруг та начнет рожать в одиночестве! По-хорошему, надо было бы отвезти Тильду в родильный дом, как только доктор Юнг назначил примерный день родов. Три месяца назад, едва оправившись от родов, он появился на работе. Такой же больной и уставший, с опавшим и дряблым брюшком. Тильда до последнего надеялась, что именно он будет принимать у неё роды, но врач, осмотрев женщину, отдал её под надзор своему строгому мужу и принялся писать заявление на отпуск. Доктор Манн по-прежнему не внушал доверия ни одной пациентке консультации, да и сам врач, видно, жалел, что никому не нравится. Нежность он вызывал только у доктора Юнга, которого обожали все женщины. А Кристина совсем не была готова отдавать любимую в руки этого человека. Одно время она даже вообразила, что может принять роды самостоятельно, дома. Помнится, девочкой Кристина стащила у своего отца-пожарника книгу об оказании первой помощи и узнала: в домашних условиях можно вылечить практически всё. Но ещё тогда, лет в двенадцать, все эти хлопоты вокруг роженицы показались Кристине очень утомительными. Хотя книжечка у неё осталась, женщина смирилась. Пусть вынимать ребенка из Тильды будет кто-то другой. Решив так, Кристина принялась суетиться, чтобы оказать их дочери достойный приём. В несколько дней она научилась варить кашу, стирать голыми руками. Надрессировала себя подскакивать несколько раз за ночь и заработала проблемы со сном. И в последний момент решила заказать кроватку и груду детских одёжек нейтрального цвета — Кристина ненавидела тот блеклый или слишком яркий розовый цвет, в который наряжают девочек с младенчества. А зелёные, жёлтые, оранжевые и фиолетовые тона крошечных нарядов казались будущим матерям гендерно нейтральными. Нежные и мягкие, эти предметы детского гардероба заполнили один из ящиков в спальне — пришлось отдать часть барахла в центр переработки. А вот с кроваткой никто не торопился. Тильда предлагала постелить девочке в коробке, но Кристина упрямилась: столь важную гостью они должны принять честь по чести! — Вы поймите, не можем мы забрать кроватку в другой день! — Надрывалась женщина в трубку, строя умоляющие гримасы Тильде, которая болезненно морщилась от звука неприятного голоса. — У моей жены роды со дня на день, а потом я буду связана по рукам и ногам. Да, я лесбиянка! Для вас это имеет значение? У Тильды уже голова раскалывалась от трескотни Кристины и нудной бубнежки, доносившейся с другого конца провода. С трудом собрав расползающиеся от усталости мысли, она пыталась прислушаться к себе, чтобы не пропустить знаменательный момент. Доктор Юнг предупреждал Тильду, что первые схватки будут напоминать тянущую боль при течке. Но Тильда не могла представить, как именно должно болеть — у неё течка всегда проходила без принятых в науке страданий. Вот только сейчас там, куда из-за живота Тильда не могла дотянуться, ужасно ныло и крутило — почти так же, как говорил доктор Юнг. Женщина осторожно поёрзала, надеясь: пройдёт. И когда поняла, что от этой боли просто так не избавиться, дёрнула Кристину за рукав и прошептала: — Я, кажется, рожаю. Кристина отшвырнула трубку, где некоторое время продолжал бубнить мужской голос. Но никого это больше не волновало. Тильда жалобно глядела на Кристину, чувствуя, как напряжение внутри становится невыносимым. А ту как будто сковал столбняк — она стояла, буравя Тильду глазами, в которых всё отчётливее проступала самая настоящая паника. — Как рожаешь? — Совсем тихо спросила Кристина и недоверчиво взглянула на Тильду. — Сейчас, что ли? Стоп. — Женщина, кажется, не могла поверить в происходящее даже после кивка Тильды. Но когда поняла, то вцепилась в без того редкие волосы и запричитала в отчаянии: — Ты рожаешь! Что делать! Аа, что делать, делать что? Тильда холодно глядела на неё во время этой тирады. «Я бы на её месте не стала бы разводить бесполезных криков, — устало подумала она. — Сама бы вызвала врачей, но нет... Я стала такая слабая, что полностью от неё завишу»... — Скорую вызывай, — поняв, что Кристина вряд ли уймется, глухо распорядилась Тильда и попыталась пошутить: — До Чернышевского тебе ещё далеко. — Мамаша? — Доктор Манн полным недоумения взглядом окинул Кристину, зашедшую в палату вслед за каталкой, где под простынёй дрожала Тильда. И прибавил, впервые в жизни смущённый решительным видом женщины: — Без бахил нельзя. Кристина дико взглянула на успевшие побывать в луже ботинки, потом на доктора. «Как будто ваши бахилы чище моих ботинок», — хотела прошипеть она, но осеклась, подходя к столу, куда осторожно перебралась Тильда. Она была такой бледной и несчастной в этот момент, что Кристина взмолилась, схватив руку любимой: — Доктор, я не могу оставить свою жену в такую трудную минуту и ждать дома! Я схожу за бахилами, только позвольте мне быть с ней! — Партнёрские роды никто не отменял. — Доктор смягчился, стараясь не обращать внимания на перепуганный взгляд Тильды — ребенок не давал ей покоя, так и просился наружу. Доктор Манн это прекрасно видел и прибавил, вводя Кристину в ещё большую панику: — Учтите, что организм вашей жены не будет вас ждать. — Нет, — Кристина опустилась на стул в углу. — Я останусь в ботинках. «Доктор, начинайте роды, ну сколько можно, боже мой», — Тильда закатила глаза, когда ребёнок ткнулся головой в узкую чувствительную щель. Это оказалось невыносимо больно, и Тильда сдавленно завопила сквозь зубы — показывать перед врачом свою слабость она не решилась бы до последнего. Но доктор Манн считал её вменяемой, потому что тихо спросил: — Делаем сечение, как и договаривались? У вас сильные брюшные мышцы и широкие бедра, можете родить самостоятельно, — зачем-то пошатнул он решительно настроенную женщину. Тильда отчаянно замотала головой, а Кристина выкрикнула: — Только сечение! И когда врач достал шприц с наркозом, Тильда робко попросила: — Доктор Манн, можно, моя жена будет держать меня за руку? Набирая раствор, он чуть было не закатил глаза, удивляясь женскому упорству, но улыбнулся и кивнул. Тильда очнулась от того, что на груди у неё лежало что-то тяжёлое, тёплое и как будто живое. Полуживая после наркоза, она боязливо приоткрыла глаза. Внизу живота туго пульсировал свежезашитый шрам. С трудом женщина нашла силы оглянуться. Родильная палата сменилась на другую, светлую и просторную. Под головой пахла свежей стиркой подушка. А совсем близко голубыми глазами Кристины на оторопевшую Тильду таращилось только что родившееся существо. Оно было такое маленькое, некрасивое и сморщенное, что Тильде в одно мгновение стало как-то противно и в то же время жаль человечка, который из тёплой материнской утробы совершенно неожиданно выбрался на белый свет. На лоб Тильды упала горячая капелька — это Кристина не смогла сдержать рыданий, и молча плакала, глядя на уже двух любимых девочек. Страх, радость и усиление переполняли её, но Кристина не находила подходящих слов. Только утирала слёзы, улыбаясь на непонимающий взгляд Тильды. Она не испытывала ни брезгливости, ни омерзения, хотя готовилась хотя бы первое время испытывать эти чувства к ребёнку. Но после первого крика девочки в женщине что-то перевернулось — и она ненавидела себя прежнюю, которая терпеть не могла детей. Разве можно было брезговать этим существом? Да, оно красное, с редкими мокрыми прядями на голове и очаровательными перетяжками на пальцах — такое хрупкое, что Кристина не решалась тронуть дочку, боясь причинить вред. — Жалко, ты не слышала, как она кричала, — решилась Кристина, не представляя, как Тильда поймёт её слёзы. — У неё такой звонкий голосок... Тильда не сразу смогла ответить — лишь внимательно смотрела в маленькое незнакомое лицо, чувствуя, как тёплые пальчики инстинктивно хватают её за грудь. Кристина заметила этот неосознанный жест и пояснила: — Доктор Манн сказал, что у тебя не будет молока, и нам придётся кормить её смесью из банки. Но я боюсь, там одна химия. Думаю, магазинное ей понравится. Или, на крайний случай, можно уехать в деревню. Тильда слышала жену, но не слушала, всецело поглощённая разглядыванием дочки. Пыталась рассмотреть знакомые черты, но видела только мутный взгляд, круглые щёки и нос кнопкой — лицо такое же, как у всех детей на свете. Казалось, в лице ребёнка её рассматривал инопланетянин — такие оказались у девочки рассеянные и в то же время внимательные глаза с черной крапинкой зрачка. — Мне кажется, она нас совсем не понимает, — всхлипнула Кристина. Весь рукав у неё был в белых разводах. — А я чувствую, что ей всё ясно, — возразила Тильда, осторожно проводя рукой над спиной девочки. — Доктор Юнг говорил, что она ещё в животе отличала нас по голосу. — Может быть, — отозвалась Кристина. — Лично я буду понимать её очень нескоро, если вообще пойму. — А я думаю, что мы с ней поладим, — Тильда погладила ручку дочери кончиком пальца. — Вижу, что мы не боимся друг друга. «А я боюсь», — хотела сказать Кристина, но прикусила язык. Ей пора было уходить — медсёстры недобро косились на её грязные ботинки. — Спасибо, что ты всё это время была со мной, — прошептала Тильда, видя, что женщина мнётся, не в силах уйти. — Я люблю тебя, — выдохнула Кристина вместо ответа. — И её, надеюсь, полюблю. Очень хочу полюбить.

***

Кристина перевела взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, на месте ли Тильда. Та никуда не делась: по-прежнему сидела, надёжно пристегнутая, и, несмотря на тяжёлую тень страшной усталости, держала маленький живой комочек крепко и осторожно. Крошечный человек оказался на удивление тяжёлым, и Тильда очень жалела, что во время беременности бросила и без того редкие походы в тренажерный зал. Сейчас бы ей пригодились сильные мускулы. Ведь за три дня девочка поправилась и побелела, а под расправившейся кожей проклюнулся жирок — Тильда кормила её тем немногим, что смогла выцедить из груди. Грустно оглядев тёмные круги под глазами Тильды, Кристина с опаской перевела взгляд на девочку — ей не верилось хотя бы в то, что это такой же человек, как она сама. А родство с этим существом женщина отказывалась признавать, пока девочка не подрастёт настолько, чтобы можно было вступать с ней хоть в какие-то переговоры. А сегодня от неосмысленного и беспомощного взгляда дочери Кристину взяла оторопь. Её никак не отпускала мысль, что этими светлыми глазками на неё смотрит чудище, каким Кристина раньше и представляла маленьких детей. Но девочка вела себя подозрительно спокойно — всё-таки, она очень устала. И сейчас крепко спала, вызывая своим видом мать тоже прикорнуть рядом. Тильда упорно боролась со сном, иногда обращая взгляд к окну. Увиденное нисколько не придавало ей сил, и женщина очень жалела, что больше никогда, похоже, не сможет как следует поспать. Этого ей хотелось больше всего на свете. Но Тильде оставалось только завидовать девочке, которая почти неосязаемо дышала, тихонько сопя крохотным носом. Женщина только сейчас увидела крохотную тёмную точку на круглом подбородке — у Кристины было такое же родимое пятно. Но девочка не походила ни на кого из них. Больше всего у неё было сходства со всеми детьми в мире. «А родительские черты в её внешности проявятся очень нескоро», — поняла Тильда, в очередной раз удивляясь, какая её дочь тёплая и хрупкая. Жаль, Кристине этого ещё не понять. Мимо проносились дома и парки — сентябрь подходил к концу, и между по-летнему зелёными листьями вспыхивали жёлтые и красноватые огоньки настоящей осени. У «скорпионши» Кристины, когда-то увлекавшейся гороскопами, проскользнула мысль, что её дочка родилась под очень хорошим созвездием, с каждым представителем которого женщина прекрасно ладила. «Может, хоть это поможет нам сблизиться», — понадеялась она и включила поворотник. До дома оставалось совсем немного, но стоило машине свернуть с проспекта на соседнюю улицу, телефон Кристины глухо завибрировал из сумки. — Только этого не хватало, — сердито засопела она, перехватывая руль левой рукой, а правой расстегнула сумку и достала телефон. Но, увидев, что звонит Крисзенс, тут же растаяла. — Алло, — её уставший тон, похоже, испугал Крисзенс, которая нервно переминалась у телефонной будки. Рядом стояла Паулина, пытавшаяся согреть подругу в объятиях, но осенний холодный ветер всё равно неприятно задувал под короткую курточку Крисзенс. Девушка чуть было не озвучила мысль, что хорошо было бы ей одеваться теплее. Но вслух промямлила: — Кристин, я хотела спросить... — Валяй, — повороты на этой улочке было не проехать с помощью одной руки, и телефон пришлось зажать между плечом и ухом, отчего голос звучал скованно. Крисзенс прокашлялась: — Я хотела узнать, у какого врача вы наблюдались. Кристина нахмурилась, усердно припоминая: — У того омежки в очках из женской консультации. Я что-то запамятовала его фамилию. У него ещё такие смешные усы, — вспомнила она, но Крисзенс это нисколько не помогло. — Ладно, всё равно большое спасибо, — пропищала она, оглядываясь на ржущую подружку. — А то я, кажется, тоже... Кристину порядком смутил очень знакомый смех на заднем плане, но Крисзенс тут же решительно спросила: — А когда можно будет к вам в гости? Хотя бы одним глазком взглянуть! — Завтра, когда она немножко подрастёт.