Лимб

«Это ничего не значит. Абсолютно. Всего лишь гомосексуальные наклонности этого Хованского, которые я абсолютно точно не испытываю в ответ. Меня это не касается.» - Эмоционально мелькали мысли в моей прокуренной голове. – «Да, определённо.» Я утвердительно сам себе кивнул, кратко улыбнувшись своему последнему утверждению. - Блять, Ларин! – Сбивает меня с размышлений Кузьма Гридин, проходящий между рядами, то есть между мной, сидящим на стуле и другим рядком сидений в актовом зале. Он нёс какую-то массивную, но наверняка не тяжёлую коробку с мишурой – украшения предстоящего концерта. – Мог бы и подвинуться! Я закатываю в недовольстве глаза, подавая жест, чтобы Кузьма шёл нахуй со своими украшениями, но всё-таки чуть пододвигаюсь назад, дабы долго «мученик» здесь не застревал. Никита молча протискивается между рядами передо мной, гремя содержимом коробки и выходя из рядов, что-то кричит старшеклассникам на сцене. Сегодня будет выступление, то самое, что вынудило меня проводить репетицию с Хованским, то самое, что трепало мне нервы своим существованием около недели… То самое, о дате проведения которого нам не сообщили заранее из-за чего сейчас весь класс в спешке, как только может украшает зал. Как только закончат все остальные с украшениями нас обещали отпустить домой – переодеться в праздничные костюмы – для девушек красивые строгие платья, для нас - парней – классические тёмные костюмы. Неведанно откуда Никита Гридин нашёл коробку с мишурой и с какими-то незначительными мелкими безделушками, Соболев и Гурам вешают банальный плакат с незамысловатой и самой заурядной надписью над сценой встав на стулья, споря, о том, как тот правильно должен быть расположен, пока девушки нашего одиннадцатого рассуждают о цвете лент, кои стоит прикрепить в разных частях актового зала для более красивого и даже возможно, праздничного эффекта. Признаюсь, непривычно для нашей школы зал сегодня выглядит более современно, чем предсказывалось мною же ранее, даже с какими-то иностранными нотками. Хоть нашей школе далеко до американских элитных с прекрасным ремонтом учреждений, но это хотя бы попытка и не самая провальная. А я? А я бездельничаю. Расселся на стуле, погружаясь незаметно временами даже для самого себя в потоки мыслей. "То, что мне понравилась та самая ситуация ничего не значит. Да, точно. Тем более, что я был под наркотиками, да и это же всего лишь инстинкты. Химия! Мне не стоит беспокоиться насчёт этого. Верно? " Потенциальные догадки то и дело знойной пеленой кружились в голове, не давая покоя. Единственный факт радует - на самом выступлении с Хованским буду танцевать далеко не я. Это приятно радовало, в связи с эмоциями, которые я переживаю в его присутствии. Юрия к слову сегодня не было в школе… Как и всю неделю, впрочем. Почему? На этот вопрос ответ я дать ответ так и не смог, и он отголосками ударялся о стенки моего больного сознания.

*****

- Да где же Хованский!? - Валерия Дмитриевна недовольно шагала из стороны в сторону, скрестив в строгом жесте руки на груди. В её взгляде смешивались гнев, немного отчаяния и бури далеко не радостных эмоций. Казалось бы, любой на кого он будет направлен будет незамедлительно испепелён. Меня оставили, как запасного, мол, «мало ли кто-то не явится», тем не менее стоять рядом с одноклассниками, которые скоро – ровно через десять минут должны выйти на сцену, меня заставили. Весь наш класс стоял за кулисами на сцене, то и дело перешёптываясь, словно боясь, что кто-то нас ненароком услышит, хоть временами, признаюсь, до меня и доносились краткие смешки, хихиканье девчонок. Все выглядели на удивление празднично – аккуратные ухоженные чёрные костюмы и элегантные женственные платья, своим подолом достающие чуть ли не до пола. Сказать, что мне нравится эта ситуация – нагло солгать, но и высказать открытое негодование я не способен. «Потерплю и уйду» - единственная мысль, мелькающая в голове… Была единственной мыслью. До прихода Хованского. Доносящиеся недовольное бормотание и раздражённые краткие выкрики из зала, полном людей послужили толчком, чтобы, подойдя к самому краю сцены выглянуть лишь головой из-за вычурных кулис. Хованский. В один момент в удивлении застываю, чувствуя, как ритм сердца учащается, а его удары стали расплываться по всему телу, заставляя начать нервничать ещё больше. Юрий выглядит… Опрятно, но не громоздко, а по изящному неестественно в классическом манерном костюме, придающему ему даже солидности. Даже как-то… Покраснев, я так и не закончил начатую мысль. Тот, совершенно не сочетаясь с характером своего наряда в своей привычной, уже даже породнившейся манере некультурно протискивается сквозь ряды людей, в попытках пройти к сцене. Взгляд не отрываю вплоть до тех пор, когда Юрий, боле менее приблизившись к сцене не поднял голову и встретился с моим взором. Немного вздрагиваю от неожиданности и вспомнив недавние события, промелькнувшие перед глазами в один миг, резко возвращаюсь за кулисы рвано в спешке протискиваясь меж одноклассников. «Боже, боже, боже.» Я сделаю, что угодно только бы не видеть эти глаза вновь. Эти глаза, затуманенные алкоголем. Сделаю всё, что угодно только бы не чувствовать эти руки на себе снова. Эти сильные подчиняющие себе руки. Все ученики 11 Б на месте, верно? Верно! Хованский пришёл, Шатрова тоже. Зачем им тогда запасной ученик? Правильно. Не за чем! Проскальзываю промеж недовольных на доли секунд момента старшеклассников и не желая видеть его скрываюсь в коридоре, ведущему в сторону гардеробной. «Мария Алексана сказала всем присутствовать!» - кричит противным тоном Юлия Реш мне вслед. Вместо изначального пункта, скользя по белой плитке, сворачиваю быстрым шагом в сторону лавок, стоящих у самого входа в школу. Просто пережду выступление – ничего страшного. Учебное заведение я не покидал, а будучи запасным ждал конца выступления в немного ином месте, всего лишь. Плюхаюсь на жёсткую скамью, пытаясь восстановить дыхание, немного нагибаюсь, зарываясь волосами в волнистую шевелюру. Блять. То, что этот Хованский делает со мной переходит границы, будоражит мою скучную повседневность. Устремляю взгляд в пол, на грязно-белую плитку, впоследствии жмурясь. «Нет, нет, нет… Это так неправильно.» В миг, в доли секунды в разум ударом бьёт воспоминание нашей последней встречи, не считая сегодняшнего дня. Целых две недели Хованский не появлялся не в школе, не на заурядных вписках, пока я боясь ступить один лишний шаг блуждал в своей серой жизни. Он пугает меня. Он смущает и стыдит! Он… Возбуждает.

*****

- В смысле? – Изумляюсь фразой ранее сказанной оппонентом, предательски задерживая дыхание, выдавая заинтересованность вперемешку с сомнением произнесённого. - Ну… В прямом. – Черников мнётся с ноги на ногу, стоя передо мной, устремляя взгляд в пол, будто ища там спасение. – Хованский только с тобой танцевать хочет… Мои зрачки немного, еле заметно сужаются, выдавая удивление от сказанных слов, отдающихся эхом в сознании. Данная ситуация приводит в ступор, поражает своей не реалистичностью. Смотрю, не моргая на парня передо мной, пытаясь уловить в серых глазах правду, неосязаемый смысл то и дело ускользающий от меня. - Ну так ты чё там… - Ник впервые за весь разговор поднимает на меня взгляд. – Идёшь? А то мы уже выходим минут через пять. Отвожу взгляд в сторону, не веря словам. Это шутка? Какая-то несмешная издевательская шутка? Надеюсь, что нет. - Да, я… - Бегаю зрачками по стене неподалёку, обдумывая следующие действия. Устремляю взгляд на одноклассника. – А сам он не мог прийти? На самом деле, даже хорошо, что вместо Юрия пришёл Черников, ведь я бы никогда не смог нормально ответить в его присутствии. Но из-за этого я чувствую себя несколько обделённым. Будто не получил желаемого лакомства. Мои слова сжираются тишиной вокруг – Ник лишь пожимает плечами, кажется, даже не пытаясь разбираться в наших делах, и разворачиваясь уходит, повернувшись ко мне лицом лишь на секунду перед входом в коридор к актовому залу: - Я передам ему. Он, получив мой рваный кивок, удостоверившись уходит. Я согласился. Официально и абсолютно добровольно на издевательскую пытку. Пытку, которой боялся всегда и пытался избежать каждый раз, когда появлялся хоть один намёк на неё. Пытку, которую звали Юра. Я не хочу признавать, что уже начал привыкать к нашим встречам. Не хочу признавать, что именно с той вписки, той самой вписки под экстази я понял. Я начал осязать и чувствовать, то чего так, казалось бы, боялся. Но будучи сдавленным под напором эмоций даже не могу впустить стыдливую мысль, всё витающую в воздухе частицами в рассудок. Я сглатываю предвкушение, уже видя перед глазами то самое лицо, короткие кудри, крепкую хватку рук на себе и уверенный полный эмоций взгляд. Встаю. Иду по коридору отрешённо, смотря в пол, погружаясь в мысли настолько глубоко, что шум зала доносится до ушей сквозь необратимую пелену. В моей голове лишь он. Вдоль рядом со стеной следую к закулисью, предвещая толпу, увидев которую до меня доходит осознание, что она полностью окружила Хованского и сейчас услышав мои шаги удивлённо, перешёптываясь уставилась на меня. Если это всё-таки окажется шуткой я не переживу. Юрий проходит ко мне медленно, отчего толпа чуть рассыпается, давая дорогу кудрявому. Он встаёт предо мной лицом к лицу, смотря оценивающе снизу-вверх, давая понять, что главный в этой ситуации далеко не я. Бегает помутневшими поблёскивающими не без азарта глазами по моему лицу. Я стараюсь держаться стойко – не показывать слабость, несмотря на то, что, судя по опыту Юрий может позволить себе всё, что угодно по отношению ко мне. Мы центр внимания всех присутствующих рядом учеников. Ситуация из напряжённой моментально перерастает в игривую, как только Хованский протягивает мне руку, смотря прямо глаза в глаза, стреляя взглядом: - Потанцуем? – Его уголки губ вздрагивают, приподнимаясь в искренней улыбке. Самой искренней, что я видел за всю свою жизнь. Смотрю заворожённо, интригующе, выжидая момент и только спустя секунды в облегчении для партнёра нарушаю условное правило, расплываясь в краткой, но по-настоящему честной и душевной улыбке. Повинуясь желаниям кладу руку на распахнутую горячую ладонь, полностью доверяясь, на что Хованский нежно сжимает её, согревая своим теплом.