Жизнь императорской семьи

Прошло чуть больше года с момента рождения Принцесс Внешнего Мира и Эдении. Шао Кан и Синдел наслаждались каждым днём родительства. Их девочки быстро всему учились, а с месяцами черты их лиц стали немного меняться: Китана становилась больше похожа на мать, а Милина на отца. Девочки уже умели: сидеть и ползать, ходить, правда с помощью родителей, различать папу и маму, но Императрицу расстраивало то, что девочки ещё не сказали своё первое слово. – Китана, покажи, где папа, – попросила старшую дочь Синдел, усадив её к себе на колени. Принцесса маленьким пальчиком указала на отца, вызвав улыбку на его лице. Девочка начала что-то лепетать и стала тянуть ручки к папе. – К папе хочешь? – спросила у неё Императрица. – Скажи: «Папа». – Синдел, отстань от ребёнка! – чуть строго сказал Император, но тут же смягчился, на эту женщину нельзя злиться. Шао Кан взял старшую дочь на руки. Синдел взяла на руки младшую дочь, которая начала играться с белыми волосами матери. – Целый день бы так сидела, – улыбнулась бывшая Королева, глядя как радостно Милина крутит в руках пряди матери. – Любимое дело. Милина, скажи: «Мама». – Да что ж ты к ним пристала? – снисходительно улыбнулся Кан, наклонившись к Китане, ей нравилось трогать шлем отца. – Скажи: «Папа», скажи: «Мама». Ты сама-то когда первое слово? – Ты стрелки не переводи! – наигранно злилась Синдел. – Смотри, не порань Китану. – Не злись, – успокоил её Шао Кан. – Скажут, может ещё не время. – Так рано всему научились, а первое слово ещё не сказали, – поникла Императрица, опустив дочь на пол, чтобы она поиграла в игрушки. – Китана, поиграй с сестричкой, – Император также опустил дочь на пол, а сам подошёл к жене. – Не грусти, тебе с улыбкой лучше. – Одно твоё слово может поднять мне настроение, – устало улыбнулась она, сняв шлем с его головы. – Я же просила тебя, чтобы при мне и детях ты снимал этот чёртов шлем. – Ну тогда давай договоримся: я снимаю при вас шлем, а ты не мучаешь детей с первым словом, хорошо? – он смотрел в её глаза, которые снова наполнились счастьем и радостью. – Хорошо, – нехотя согласилась Синдел, трепетно коснувшись губ Шао Кана, который настойчиво желал продолжить поцелуй. Их абсолютно не смущало присутствие детей, которые не совсем понимали действий родителей. – Тут же дети, – сквозь поцелуй сказала Императрица, хотя и сама не хотела отстраняться. Настойчивый стук в дверь напоминал Императору, что у него снова много дел, которые требуют немедленного рассмотрения, но жена и дети тоже требуют внимания. – Не хочу вас бросать, – сказал Шао Кан, прижимая к себе жену ещё сильнее. Император всегда с трудом принимал решение по поводу занятия своими прямыми обязанностями. У него на столе наверняка лежит огромная кипа документов, указов и прошений, которые требуют немедленного рассмотрения. Но у него есть восхитительная жена, жаждущая нежных поцелуев и прикосновений любимого мужа, и две очаровательные дочери, которые могут снова закатить матери истерику по поводу и без повода. Кан слишком привязан к семье. – Ты должен идти, у тебя дела, – сказала Синдел, нехотя закончив ласки мужа. – Я постараюсь закончить пораньше и вернусь к вам, – сказал Шао Кан, надев шлем. Он ещё раз поцеловал жену, а затем любимых дочерей, которые не понимали: почему папа каждый день уходит на несколько часов. – Я буду скучать, – улыбнулась ему вслед Синдел. – Я тоже буду скучать, – сказал Шао Кан. – А я буду скучать больше, – настаивала Императрица. – Нет, я буду скучать больше, – Император ещё раз глянул на любимых девочек и пошёл заниматься делами. Как он и ожидал, рабочий стол был завален огромной кучей бумаг, которые он просто ненавидел. Шао Кан сел за стол, схватившись за голову. Когда Синдел ещё принимала участие в решении государственных вопросов, все бумажки лежали аккуратно и ровно. Всё лежало по размеру, степени важности, а иногда и по цвету. Но и детей Императрица бросить не могла, они ещё совсем маленькие. – Тихо, даже непривычно, – вздохнул Шао Кан, глянув на семейный портрет, который висел у Императора в кабинете на самом видном месте. В двери кабинета раздался стук. – Войди, – позволил Император. – Ваше Императорское Величество, – поклонился Кану слуга-таркатан. – Пришли Императрица Синдел, Принцесса Китана и Принцесса Милина. Шао Кан повеселел на глазах, только услышав имена жены и дочерей. – Их можно даже без предупреждения, – обрадовался он. – Не ожидал? – улыбнулась Синдел, войдя в кабинет мужа. – Я только через год поняла, что мы просто можем к тебе прийти. Мы же тебе не помешаем? – Ну как вы можете мне помешать? – улыбнулся Шао Кан, забрав обеих дочерей у служанок жены. – Что это за бардак? – возмутилась Императрица, глядя на рабочий стол мужа. – Без тебя тут всегда так, – ответил Кан, усадив дочерей на кожаную кушетку. – Милый, ты шлем забыл снять, – напомнила бывшая Королева, она стояла к мужу спиной, но всё равно всё видела. Она аккуратно разложила документы, указы и прошения по стопкам. Всё было, как тогда. Её Императорское Величество получала огромное удовольствие, она снова чувствовала, что принимает некое участие в политической жизни Внешнего Мира, пусть и раскладыванием бумажек по стопкам. – Ну разве это так трудно? – спросила Синдел, закончив работу за несколько минут. – Взял и разложил. – Ну разве я отличу бежевый от бежевого? – улыбнулся Шао Кан. – Ну хотя бы документы, указы и прошения на разные стопки разложи, – отчитывала мужа Императрица. – Тем более, что тут не только бежевый, тут кремовый и сливочный цвета! – Бежевый он и есть бежевый, – отмахнулся Император, вызвав гнев жены. – Ты ещё скажи, что фиолетовый и пурпурный это два одинаковых цвета! – злилась она. Как муж может не отличать такие разные цвета? – А может для тебя синий и... Договорить Синдел не смогла — губы Шао Кана слишком настойчиво просили замолчать. Императрица в миг забыла о глупой ссоре. – Извини, вспылила, – удовлетворённо извинилась она, сев к детям. – Только, пожалуйста, не устраивай такой бардак. Шао Кан принялся за работу, внимательно изучая каждый документ. Синдел старалась следить за тем, чтобы девочки вели себя тихо: Китане она дала шлем отца, а Милине прядь своих волос. – Надо будет дать им новые игрушки, – сказал Шао Кан. – А то странные у наших детей игрушки: мой шлем и твои волосы. – Милине в руки что не давай — ей мои волосы нравятся больше, – снисходительно улыбнулась Синдел. – А Китане только твой шлем и подавай. Я вообще в детстве с ледышками играла. – Так вот в кого у наших детей такие наклонности, – хихикнул Император и в него тут же прилетела маленькая подушка, которая лежала на кушетке. – Очень остроумно! – Императрица сложила руки на груди. – Значит всё плохое в меня, да? – Я этого не говорил, – возразил он. – Скорее всем хорошим они в тебя. – Значит, обучение будет легко даваться, – сказала она. – Кстати, об обучении. Что-то ты совсем перестал со мной заниматься. – Это чем же? – искренне не понимал мужчина. – Я про гуань дао, – ответила Синдел. – Сам подарил, а обучать меня особо не стал. – Так ты сама прекрасно справляешься, – сказал Шао Кан. – Я видел вчера твою тренировку. – А ты видел, как я сделала добивание? – самодовольно спросила Императрица. – Это когда ты отрубила руки и проткнула своим гуань дао голову, а потом поставила его на землю? – спросил Император. – Да! – подтвердила она. – Я назвала это «Жестокое Восстание». Даже не спрашивай почему, просто в голову пришло. Правда, против обычного чучела это не интересно. Мне бы живого противника, а ты отказываешься вступать со мной в битву. – Ты мой молот видела? – спросил он. – Вряд ли сможешь уклониться. – Я всё смогу! – чуть обиженно сказала эденийка. – Ну или хотя бы таркатан мне дай. – Порой, мне кажется, что у меня три дочери, – улыбнулся внешнемирец. – Тогда не дарил бы мне это гуань дао вовсе! – буркнула Синдел. – Если ты не хочешь меня учить, то так и скажи. – Тебя учить — только портить, – отмахнулся Шао Кан. – Я тебя научу, а ты потом меня этим же гуань дао и убьёшь. – Ты дурак что ли совсем? – Императрица была ошарашена такими словами мужа. – Неужели ты думаешь, что я могу убить тебя? Вот значит какого ты обо мне мнения. – Дели, ну не обижайся, я же пошутил, – пытался извиниться Император, но жена не хотела его слушать. Эти слова сильно обидели Синдел. Как Шао Кан мог такое сказать про любимую жену, единственному человеку, которому он доверяет? Да это была шутка, но очень обидная. – Хочешь указ подписать? – он знал, что от этого она вряд ли откажется. – Хочу, – также обиженно сказала она, подойдя к рабочему столу. – Садись, – Кан немного отодвинулся, позволив жене сесть ему на колени. – Твоё счастье, что я отходчивая, – обиженная бывшая Королева украдкой улыбнулась, сев мужу на колени. – Что за указ? – Да вот, хочу признать, что женат на самой прекрасной женщине на свете, – прошептал ей на ухо Шао Кан. – Ты сегодня решил издеваться надо мной весь день? – возмутилась Синдел, собравшись встать с колен мужа, но его сильна рука не позволила этого сделать. – Куда собралась? – спросил Император. – Хорошо, в качестве извинения подпиши все остальные документы, какие только захочешь. Кан уступил своё место жене, а сам сел к детям, внимательно наблюдая за женой. Она вчитывалась в каждое слово, стараясь понять суть. Как же ей этого не хватало: она снова занимается государственными делами, держит в руке перо, ставит под документом свою подпись. – Стилобат пишется через «и», а они написали через «е», неучи! – возмутилась Синдел. – Документ с ошибкой, я не буду его подписывать! – А что такое вообще стилобат? – спросил Шао Кан. – Ну как тебе объяснить, – задумалась Императрица, оглядывая комнату. – Вот ты же знаешь, что такое колонна? – Ну ты уж совсем дурака из меня не делай! – шутливо разозлился Император. – Ну вот колонна стоит на стилобате, – ответила она. – Это плоскость под колонной. У здания столичной библиотеки треснул стилобат, колонна может упасть, а за ней и другие. Синдел стала рассказывать мужу о последствиях падения колонны, активно жестикулируя руками. Шао Кан завороженно смотрел на неё. Оказалось, что у бывшей Королевы глубокие познания в архитектуре, она умело употребляла другие архитектурные термины и понятия. – Чего ты так на меня смотришь? – отвлеклась от своего рассказа Императрица, глядя на мужа. – Ты и в архитектуре разбираешься, – каждый день Император узнавал что-то новое от жены или о ней. – А что ты ещё знаешь? – Проще сказать чего я не знаю, – почему-то смущённо сказала она, словно стыдясь своих познаний. – Всё чего не знала мама, она заставляла учить меня: астрономия, философия, риторика и это далеко не весь список. Расширяет кругозор, ну так она говорила. – А боевым искусствам тебя учили тоже по её прихоти? – спросил он. – Нет, папа хотел, – вздохнула Синдел. – Мы тоже наших девочек обучим боевым искусствам, – сказал Шао Кан. Женщина встала со своего места и подошла к мужу и детям. Вместе они составляли прекрасную дружную семью. Эденийка взяла на руки старшую дочь, которая нехотя была оторвана от шлема отца. – Мама ещё подумает над этим, – сказала Синдел, нежно надавив дочери на носик. – Мама, – вдруг сказала Китана, вызвав улыбки на лицах родителей. – Мама, – Императрица плакала от счастья, старшая Принцесса наконец сказала своё первое слово. Мать расцеловывала дочь, крепко прижимая её к себе. – Ты моя родная. Слышал? У неё первое слово «мама». – Я уверен, что следующее слово будет «папа», – сказал Шао Кан. – Папа, – произнесла Милина, глядя на отца. – А вот у неё первое слово «папа», – радовался Император, потрепав дочь по голове. – Как же долго я этого ждала! – утирала слёзы радости бывшая Королева, целуя обеих Принцесс. – Скоро начнут говорить без умолку, будешь жалеть, что ждала этого, – сказал Кан. – Или теперь ты будешь заставлять Китану сказать: «Папа»? А Милину будешь мучать, заставлять говорить: «Мама», да? – Мне уже всё равно, – женщина не могла нарадоваться. – Вы мои маленькие. Ну вот теперь, Шао, у нас с тобой ещё два новых имени. – Папа и мама? – спросил мужчина. Жена кивнула ему в ответ. – Ну чего ты опять плачешь? – От радости, любимый, – она положила голову на плечо мужа. – Я так счастлива! – Посмотрим как ты запоёшь, когда им 3 года будет, – пугал он жену. Синдел шутливо ударила Шао Кана по голове другой маленькой подушкой с кушетки, залившись звонким смехом, а за ней начали смеяться и дочери. Счастливый смех радовал Императора, он любил, когда любимые девочки смеялись.