забудет

Исключительно по плану все идет действительно редко. Но одно дело знать. Другое дело — находить этому подтверждения — раз за разом, беспрестанно, в любой ситуации. Совершенно любой. Этот день с самого утра не предвещал ничего плохого — говоря справедливости ради, впрочем, ничего и хорошего — так что можно было предположить, что Плана у этого дня как такового не было, но, по моему скромному мнению, если бы он был, то сейчас можно было бы с уверенностью заявить, что все пошло наперекосяк, — таковым является мнение Лютика и он не стесняется его выражать. Впрочем, и не унывает, по крайней мере пока, сидя на камне и болтая ногами, пока Геральт пытается развести костер. Вообще, мы заблудились; нет, Лютик, мы не заблудились, мы отклонились от первоначального курса; но ты не знаешь, куда нам дальше; это ты не знаешь, а я все просчитал, — они спорят, и со стороны, быть может, это выглядит так, как будто спорят действительно горячо, но Лютик чувствует себя в полной безопасности. Сам Геральт же выглядит довольно взвинченным и вправду — вот только Лютик, благо, входит в сильно ограниченный круг людей, которые могли бы заметить, что на самом деле, если уж говорить честно; хоть они и не произнесли бы этого вслух, но обычно острые и грубые черты ведьмака сейчас выглядят немного мягче, что выдает с головой тот факт, что он полностью расслаблен. Ленивые препирательства, говоря откровенно, были неотъемлемой частью распорядка их дня и обоим им приносили странное умиротворение. — Мне кажется, Геральт, мы ищем стаю оборотней где-то не там, — со светлой язвительностью замечает Лютик, придавая голосу деланно-проникновенную интонацию, будто только что совершил прорыв в науке или по меньшей мере изобрел колесо. — Да что ты, — предельно серьезно ловит Геральт его взгляд. — Если бы ты соизволил хоть немного наблюдать, а не просто пялиться в траву, то, может быть, и заметил… Лютик притворно ахает и изображает чрезмерную степень Оскорбленности, а губы Геральта трогает еле заметная улыбка, так что в принципе, можно было бы сказать, что все как всегда, пока обстановка резко не меняется. Лютик реально понимает, что все пошло действительно, на самом деле не по плану, когда обнаруживается, что стаю оборотней они искали очень даже там. По идее, это не столь уж и плохо — наоборот, скорее всего, если не учитывать тот факт, что в тот момент они спокойны и совершенно не настроены на бой. Молниеносная реакция Геральта — вот, что их действительно спасает, но тварей реально, их и правда много, и Лютик чувствует некоторое, ну, вы знаете, волнение. Суть в том, что он — человек больше эмоций, чем разума, поэтому совершает непростительную оплошность: Геральт без труда справляется с тварями и рубит их одну за другой, пока отдельный оборотень не заходит сзади. Лютик умом, конечно, знает, что ведьмак и не видя существо, знает оного там присутствие, и что его слаженные легкие движения несут в себе огромную силу, которые дают Геральту контроль над ситуацией — вся проблема, собственно, в том, что быстрее, чем эти мысли появляются в голове барда, его сковывает неподдельный ужас, поэтому Лютик в страхе кричит: — Геральт!.. — и буквально через доли секунды понимает, какой ошибкой это было, потому что ведьмак теряет бдительность, мгновенно переключая внимание на него, на Лютика, и, привычно оглядывая на предмет ранений, отвлекается от последнего оборотня, неистовствующего за его спиной. Лютик не сдерживает еще одного крика, когда тварь вгоняет когти под кожу ведьмака; глаза Геральта распахиваются словно удивленно, он пытается развернуться, но меч вылетает из его руки. Первым побуждением барда является рвануться с места и рухнуть на землю перед Геральтом — помочь, помочь, помочь, но на этот раз Лютик все-таки дает себе мысленную команду сосредоточиться. И тут же понимает, что ни к чему хорошему это не приведет: это все еще живо, это до сих пор рядом с Геральтом и снова собирается напасть. Действительно осознав суть этой нехитрой мысли, Лютик вдруг обнаруживает в себе силы, о которых и не подозревал никогда: он исступленно налетает на оборотня, на ходу подхватив с земли Геральтов меч, и, крепко сжав рукоять, наносит первый удар — куда придется, но вкладывает в него всю энергию, которую только может. Тварь издает нечеловеческий вопль и пытается приблизиться к раненому ведьмаку, однако Лютик рваным движением рассекает клинком ее плоть и без передышки продвигается вперед, заставляя существо отступать. Лютик мечом владеет примерно так же хорошо, как хорошо Геральт из Ривии проявляет свои эмоции, то есть примерно никак, но ситуация, конечно, скорее исключение, чем правило, и менестрель чувствует, как глаза застилает пеленой слепой ярости. Быть может, со стороны он выглядит нелепо, как щенок, пытающийся царапаться, но какой-никакой, а результат это все-таки дает: спустя примерно десять минут схватки оборотень падает замертво, и Лютик тут же отдергивает руку, как ошпаренный. Меч со звоном летит на землю. Барда мельком посещает мысль, что Геральту не понадобилось бы так много времени, как ему самому, чтобы справиться с этим существом, но Геральту помешали, и у Лютика трясутся руки, когда он, не замечая собственных кровоточащих — хоть и неглубоких — ран, падает на колени рядом с ведьмаком. Геральт, благо, дышит.

***

Геральт, в самом деле, не помнит, как они оказались в этом поселении и Геральт, знаете, правда хочет прокомментировать произошедшее в присущей ему грубоватой манере, когда узнает, что вообще произошло, однако Лютик выглядит необычайно собранным, обрабатывая его раны. — Я убил бы кого угодно за тебя, Геральт, — говорит как бы между делом бард, осторожно затягивая бинты, и в глазах его ведьмак видит искреннюю решимость. — Никогда бы не подумал, что ты можешь мечом уложить взрослого оборотня, чтобы защитить меня, — Геральт не может сдержать беззлобной усмешки. Лютик поднимает на него неожиданно серьезный взгляд. — И тем не менее, — кивает он, — вот они мы. Геральт медленно наклоняет голову в знак того, что принимает эту поправку.