***
Накануне первого дня нового семестра, что-то неясное, некое странное чувство грызло самую ее суть большую часть ночи, заставляя мысли извиваться и метаться. Нарцисса не могла перестать думать о том, как Гермиона смотрела на нее. Она была Блэк, и в какой-то момент Малфой — она бы никогда не выжила без безупречного умения видеть глазами. Уроки Друэллы было трудно забыть, практически не было необходимости читать мысли, когда большинство так ясно выражало свои намерения во взгляде. Она всегда использовала это в своих интересах. Нарцисса знала, что другие находят ее красивой и желанной, она много раз использовала это желание, столь очевидное в чужих глазах, в своих интересах. Она делала это точно также, как и любой другой слизеринец. Иначе просто быть не могло, особенно, когда ее ментором была Друэлла Блэк. Учитывая весь ее опыт, не заметить взгляд Гермионы было бы серьезной ошибкой, фатальным просчетом в суждениях. Нарцисса видела такой взгляд в глазах многих и у шатенки он ничем не отличался. Поэтому она сочла безопасным для собственного спокойствия предположить, что это была случайность, уловка усталого и жестокого ума. У младшей ведьмы не было никаких реальных причин обращать на нее такой взгляд — у Гермионы не было причин даже дружить с кем-то вроде Нарциссы. А о чем-то большем категорически не могло быть и речи, подумала она, когда воспоминание о криках Гермионы эхом разносилось по темным коридорам поместья Малфоев. Как любой хороший слизеринец, Нарцисса должна была выждать время. Как любой хороший слизеринец, она выжидала и анализировала, прежде чем действовать. Наверное, в любопытной от природы Гермионе не было ничего большего, чем обыкновенный интерес. Блэк была загадкой, и если удовлетворение естественного любопытства Гермионы было всем, что требовалось для того, чтобы это восхищение превратилось в нормальное, то она бы с радостью сделала это. Другой исход был слишком нелеп для того, чтобы позволять ему облекаться в границы и становиться чем — то реальным.***
Замок снова был наполнен энергией студентов. Они возвращались с каникул взволнованными толпами, желая рассказать друзьям о времени, проведенном вдали от замка, и не очень стремясь вернуться к жесткому учебному графику. Четыре главы факультетов стояли у входа в замок, направляя поток студентов в Большой Зал. Это было хаотично, но Гермионе это нравилось. Независимо от того, было ли это в начале семестра или по возвращении с каникул, она всегда наполнялась радостью, видя, как замок снова начинает наполняться возбужденной болтовней студентов. Это было то, от чего она никогда не устанет. Они заметили Уильяма Уайта, идущего рядом со своим другом Спенсером с тяжелым гипсом от плеча до запястья на левой руке и широкой улыбкой на лице. Войдя, он помахал профессорам. — Это что-то вроде праздничного несчастного случая, мистер Уайт? — спросила Нарцисса, и Гермиона могла бы сказать, что ей невероятно любопытен белый гипс, который Уильям держал в перевязи. Волшебная медицина никогда особо не нуждалась в полностью обездвиживающих гипсах — для этого существовало множество заклинаний. — Да, — сказал он, краснея. — Небольшое падение. Гипс должны будут снять через три недели. Полагаю, мне придется попросить мадам Помфри снять его для меня. Пока что, мне просто нужно привыкнуть писать правой рукой. Гермиона чуть не рассмеялась, увидев удивленный взгляд Нарциссы. В то время как вызванные магией переломы было сложно залечить, Чистокровная ведьма, очевидно, никогда не ждала так долго, чтобы залечить естественный перелом. — Три недели? Нет, так не пойдет. Идите в лазарет после обеда, Мадам Помфри исправит это намного быстрее. — Заявила она, и Уильям широко улыбнулся. Ужин прошел гладко. Нарцисса казалась более разговорчивой, чем обычно, но Гермиона это очень ценила. Казалось, весь слой неловкости, через который они обычно продирались в своих разговорах, растаял. — Я, конечно, не с нетерпением жду всех тестов, которые мне придется проводить, — сказала она в какой-то момент с раздраженным видом. — Правда? И почему? — Спросила Гермиона, как следует прожевав свой пирог с курицей, чтобы не произвести непреднамеренного впечатления в виде Рона Уизли. Нарцисса часто высказывала свое недовольство по поводу некоторых учеников, которых, по ее мнению, не следовало допускать на Зельеварения уровня ТРИТОН. Видимо, таких студентов было много, несомненно, ранее набранных Горацием из-за их престижных имен. — Я получила несколько писем от заинтересованных родителей. В основном это были плохо замаскированные попытки подкупить меня — материально — за проходные баллы. Полагаю, я срываю карьерные планы нескольких своих учеников. Гермионе пришлось сказать, что она ценит непоколебимую позицию блондинки по этому вопросу. Ей также хотелось немного посмеяться над любым, кто пытается подкупить Нарциссу Блэк. У женщины, вероятно, было больше денег, чем она знала, что с ними делать. — Может быть, обсудить это с Минервой? Взяточничество в целом осуждается, но школьный совет управляющих определенно хотел бы услышать об этом. Родителей следует сдвинуть от такого курса действий, — сказала она. То, что родители пытаются повлиять на оценки своих детей, подкупая школьных профессоров, никогда не было хорошим знаком — хотя она предпочитала воздерживаться от комментариев о том, как Люциус довольно часто делал это для Драко. Не то чтобы он нуждался в этом — как только они начали работать вместе, Гермиона поняла, что Драко был довольно талантливым учеником. Нарцисса мягко отмахнулась от нее. — Это неважно. Я могу справиться с некоторыми избалованными учениками и их такими же избалованными родителями, — сказала она с сияющей улыбкой. — В конце концов, это моя область знаний! — Но хватит о моих надоедливых учениках. У тебя запланировано что-нибудь интересное на семестр? Гермиона лишь пожала плечами. — О, не совсем. У нас будет гораздо больше практических уроков, особенно с моими первокурсниками — они тратят довольно много времени на изучение теорий, лежащих в основе Трансфигурации. Пришло время немного поднять ставки, — пошутила она. — Еще… О, мы с профессором Крамом, наконец, начнем планировать возвращение дуэльного клуба! — Сказала она улыбаясь. — На какое-то время мы отложили эту идею на второй план, но Виктор хотел запустить ее к следующему году. Он думал провести пробы до конца года. — О, это замечательная идея! — Прокомментировала Нарцисса. — Я слышала, ты сама была настоящим дуэлянтом — Драко рассказал мне все о твоих многочисленных наградах. Гермиона не могла не выпрямиться от похвалы. — Ну… Я не так уж и плоха. — Сказала она скромно. Нарцисса рассмеялась. — Я могу вспомнить несколько международных титулов, которые сказали бы, что ты намного больше, чем просто «неплоха». Я никогда не была слишком хороша в дуэлях. — Прокомментировала Нарцисса. — Разве? — Гермиона не могла не задаться этим вопросом. — Разве Чистокровные не гордились всем… Этикетом и ритуалом дуэли? — О, совсем нет. Энди тоже. Однако Беллатрикс четыре года подряд выигрывала чемпионат Хогвартса по дуэлям — школьный рекорд. Гермиона подавила дрожь — не очень приятную, — но ее любопытство было гораздо сильнее. — Четыре года? Но значит, она была в клубе дуэлей как минимум с третьего курса? — Сказала она, подсчитывая даты в уме. Одна только мысль о том, что тринадцатилетняя Беллатрикс побеждает гораздо более старших и опытных учеников, заставила ее желудок неприятно сжаться. Почему Орден не сделал ничего, видя такой талант? Нарцисса кивнула. — Она поступила туда на втором курсе, несмотря на протесты нашей матери. Друэлла считала дуэли неподобающими леди, но Беллатрикс просто ответила, что никогда не будет леди. Гермиона могла бы посмеяться над этим. Никакой леди на самом деле и не было. Больше похоже на смертоносную машину, хотя Грейнджер тактично предпочла этого не говорить вслух. — Белла и Люциус действительно пытались научить меня основам, но, боюсь, у меня никогда не было особого таланта к этому. — Люциус тоже был в дуэльном клубе? Нарцисса кивнула. — Только на время. В конце концов его сделали капитаном команды по квиддичу, и он решил сосредоточиться на этом. Брови Гермионы поднялись. Она знала, что Драко был фанатиком квиддича, но никогда не знала, что Люциус был в команде. Возможно, ей следует повнимательнее взглянуть на Комнату трофеев — она должна была сказать, что Гарри и Рон были гораздо лучше знакомы с ней, чем она, из-за того, что так много отработок служили для полировки трофеев без магии. Кроме того, она никогда не играла в квиддич. — А ты? Ты была фанатом квиддича? Нарцисса издала довольно неэлегантный смешок. — Небеса, нет! — Сказала она, приходя в себя. — Мне нравится летать, но игра слишком жестока для меня. Однако… — Она продолжила, выглядя смущенной, почти как ребенок, признавшийся в каком-то проступке, — я довольно тщательно изучила игру… Я хотела произвести впечатление на Люциуса. Гермиона улыбнулась, признаваясь: — по крайней мере, ты была преданна своему мужу. Когда мы встречались с Роном я никогда не интересовалась этой игрой. Мне она кажется слишком… Скучной. Нарцисса кивнула, соглашаясь. — Так и есть. Но ты, значит, совсем не летаешь? Гермиона покачала головой чуть более выразительно, чем собиралась, ее кудри дико затрепетали в воздухе вокруг нее. — Нет! Я бы предпочела покататься на фестрале — метлы меня пугают. Я даже ездила на гиппогрифе, и это было предпочтительнее метлы для меня. Нарцисса выглядела именно так, как и ожидала Гермиона — совершенно сбитая с толку своим предпочтением фестралов и гиппогрифов мётлам, но шатенка всегда будет стоять на своем. Она терпеливо дождалась, пока Нарцисса упорядочит мысли в голове. — Мерлин. — Она с любопытством посмотрела на Гермиону. — Как, во имя Мерлина, ты нашла возможность покататься на гиппогрифе? Гермиона рассмеялась. — Забавная история, — сказала она, и ее глаза весело заблестели. — Отчасти это на самом деле связано с тем, что Драко был придурком.***
Это было напряженное возвращение к школьному распорядку — приветственный пир прошел нормально, но студенческому шуму по поводу каникул нужно время, чтобы утихнуть. Нарцисса уже дважды вмешивалась, когда чересчур нетерпеливые ученики решили выпустить навозные бомбы в одном из коридоров — к сожалению, она уже увидела необходимость раздавать задержания. Помимо этого, Слизерин и Хаффлпафф на пару начинали семестр со снятия баллов. Она готовилась к завтрашним лекциям, по локоть погрузившись в стопки пергамента, когда ее прервал решительный стук в дверь. Нарцисса взглянула на часы, которые держала в своем кабинете, — было уже слишком поздно для того, чтобы какой — либо ученик пришел за помощью. — Войдите, — сказала она, простым движением запястья, открывая дверь. Она была удивлена, увидев мадам Помфри, стоящую перед ней, все еще одетую рабочую форму. — Мадам Помфри? Чем я могу вам помочь? — Она спросила, смущенная тем, почему медик решила поговорить с ней лично так поздно. — О, пожалуйста, зови меня Поппи, Нарцисса. Я чувствую себя слишком старой, когда ты называете меня «мадам», как будто ты все еще студентка. — Сказала Поппи, отмахиваясь от любезностей. Нарцисса покраснела. — Мои извинения, Поппи. Садись, пожалуйста. — Сказала Нарцисса, жестом указывая на один из своих стульев. — Спасибо. — Медсестра ласково сказала, усаживаясь с усталым ворчанием. Несколько мгновений она молчала, по-видимому, отвлекшись, разглядывая кабинет Нарциссы. — Чем я могу тебе помочь? — Спросила Блэк, устав ожидать какой — то реакциии. — Ты достигла очень многого, Нарцисса. — внезапно сказала медсестра, напрягая блондинку. Женщина была уверена, что Поппи пришла к ней не для того, чтобы обсуждать ее достижения. — Мы все очень гордимся тобой. Щеки Нарциссы слегка покраснели, хотя ей и не хотелось спрашивать, кто именно «мы». Она восприняла это как комплимент. — Спасибо, Поппи. — Сказала она ласково. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Не совсем, — наконец сказала Поппи, неловко заламывая руки. — Я думаю, это деликатный вопрос. Я подумала, что лучше обсудить это с тобой, поскольку ты декан факультета Слизерина, но после этого я пойду к Минерве, на всякий случай. Нерешительный тон Помфри сразу обеспокоил Нарциссу. — Что-то случилось? — Спросила она, откладывая перо, которым писала, и широко раскрыв глаза. Поппи посмотрела на нее с сильным беспокойством в глазах. — Да. Ну, может быть — я не совсем понимаю, — прошептала она в глубокой неуверенности. — Я знаю только то, что видела. — Она вздохнула. — Это касается Уильяма Уайта. Нарцисса сразу же насторожилась. — Что с ним случилось? Плечи Поппи напряглись. — Ты послала его ко мне, чтобы снять это… Это маггловское приспособление с его руки, верно? — Да, он сказал, что ему придется носить его в течение трех недель. Я просто подумала, что эта штука слишком громоздкая, поэтому послала его к тебе, чтобы можно было снять ее поскорее. — Рассказала Нарцисса. — У него что-то с рукой? Матрона быстро кивнула. — Да. Но не только его рука… Нарцисса, я… Я даже не знаю, как это сказать. — Поппи сделала несколько глубоких вдохов. — Полагаю, я начну с самого начала. Он подошел ко мне, и я использовал мягкое режущее заклинание, чтобы отрезать эту чертову штуку — она была тверда как камень. Я не знаю, как магглы справляются, — сказала она, уходя от темы, прежде чем спохватилась. — В любом случае… Ему пришлось снять свою рубашку, чтобы я все поняла — чертова штука доходила ему до плеча. Еще один вздох, а затем Помфри устремила взгляд на Нарциссу. — Нарцисса, мальчик весь в синяках. Руки Нарциссы на столе напряглись, кровь отхлынула от ее лица. Она надеялась, очень надеялась, что Поппи ошиблась в своем предположении. — Он сказал мне, что упал. — Она тихо произнесла, прежде чем покачать головой. — Я не думаю, что он стал бы открыто рассказывать, что случилось на самом деле. — Нарцисса, это еще не все. — прервала Поппи. — У него были ушибы ребер. И когда я наложила простое диагностическое заклинание, оно показало кровоподтеки на его голенях. И… — Поппи сглотнула. — Его рука… Как будто её выдернули из основания. Нарцисса резко вздохнула. Тяжесть реальности ситуации Уильяма обрушилась на ее плечи — но что она могла сделать? Ей не привыкать к деспотичным родителям. В то время, как Лебедь никогда не поднимал руку ни на одну из своих дочерей, Друэлла не была так добра, особенно к ней. Кроме того, она помнила следы на теле своего кузена, «любезно» предоставленные ему дядей Орионом, четкие, как кристаллы. В детстве она предполагала, что все семьи одинаковы. В конце концов, физические наказания применялись во имя дисциплины. Что значили несколько шлепков от ее матери, если они сделали ее уравновешенной молодой ведьмой с безупречными манерами? А потом, когда она попала в Хогвартс, она поняла, что на самом деле это не так. Люциус был сбит с толку, когда она рассказала о дисциплинарных мерах своей семьи — его родители всегда обожали его и никогда не осмеливались поднять на него руку. Имея это в виду, она решила применить тот же подход к воспитанию Драко. Она вспомнила, как смотрела на прекрасного ребенка, которого они с Люциусом родили, и не могла даже вынести мысли о том, чтобы причинить ему какой-либо вред — даже во имя дисциплины. — Нарцисса? — Застенчиво сказала Поппи, прерывая мысли Нарциссы. Блондинка вернулась в настоящее, где зловещая правда о ситуации Уильяма Уайта тяжело висела в воздухе. — Мы должны что-то сделать. — Иди к Минерве, я также с ней поговорю, но сначала я должна поговорить с Уильямом. — Она сказала, вставая и полная решительности. — Думаешь, это разумно? — Спросила Поппи скептически и неуверенно. — Я не знаю. — Сказала Нарцисса, выходя за дверь и оставляя Поппи пребывать в неуверенности. Блэк решительно направилась в подземелья, пробираясь в гостиную Слизерина. Дыхание Нарциссы было тяжелым, когда она достигла голого участка каменной стены в Подземельях, входа в гостиную своего детства. Пароль — «вечнозеленый» — вертелся у нее на языке, но прилив воспоминаний помешал ей произнести его в последнюю секунду. — Насколько все плохо? — Не твое дело. Убирайся! Она сильно нахмурилась. — Идиот, я просто хочу знать, чтобы помочь тебе. Мерлин знает, что в Гриммо у тебя никого нет. — Мне не нужна твоя чертова помощь, Нарцисса. Отойди от меня! — Прошипел Сириус, его глаза наполнились слезами, а челюсть застыла. Он сжал руки в кулаки по бокам, но Нарцисса загнала его в угол в пустом классе. Ее взгляд смягчился. — По крайней мере, сходи к мадам Помфри. — Ей не очень нравился кузен — и это чувство было с его стороны совершенно взаимным, — но она узнала его скованные шаги и скованные движения, как только они сошли с поезда. О побоях Ориона ходили легенды, и Сириус, вечное разочарование его отца, принял на себя всю тяжесть его гнева. — Нет. — Сердито сказал он. — Это семейные дела, и я не собираюсь втягивать в это посторонних. — Сириус упрямо усмехнулся. — Я твоя семья. Позволь. Мне. Помочь. Ты. — Она едва сдержалась, цедя сквозь зубы, раздраженная тем, что он постоянно испытывал ее терпение. Сириус сидел за столом, его взгляд был побежденным и подозрительным одновременно. — Почему? — Спросил он после долгих мгновений молчаливого гневного размышления. — Ты ненавидишь меня. — Ты меня тоже не очень любишь, — язвительно заметила она, подходя ближе. — Но Белла окончила школу. Дромми больше нет. — Взгляд ее стал печальным. — Ты и Регулус — все, что у меня осталось здесь. Несмотря ни на что, мы все еще семья. В любой другой момент времени Нарцисса воспользовалась бы возможностью, чтобы высмеять слезы, бегущие по лицу Сириуса, или тихие рыдания, которые он так отчаянно пытался подавить в своей груди. Она называла его слабым, трусом или того хуже — таков был их обычный обмен колкостями. Но она знала, что сейчас этого делать нельзя. Не тогда, когда физически внушительный, сильный молодой человек, в которого превратился ее кузен, оказался потерянным ребенком на ее глазах. Она сделала еще один шаг в его сторону, доставая из-под мантии круглую жестяную банку. Сириус подозрительно взглянул на нее, Нарцисса открыла крышку, чтобы показать ему содержимое: коричневато-фиолетовую густую пасту. — Паста для удаления синяков, которую я адаптировала, включив в нее довольно мощную обезболивающую мазь. — Она объяснила. — Это не уберет синяки, на самом деле, но перестанет так сильно болеть. — Сказала она с вопросительной интонацией, медленно подходя к кузену. Сириус еще раз изучил пасту, затем кивнул с поражением или, возможно, смирением. — Отлично. — Пробормотал он. Нарцисса шагнула прямо к нему, взяв в пальцы большое количество пурпурной пасты. — Расстегнешь рубашку? — Вежливо спросила она. Сириус сделал это неохотно, и Нарцисса постаралась быть максимально тактичной, учитывая ситуацию. Она даже была достаточно сильной, чтобы подавить резкий, внезапный вздох удивления от различных оттенков черного и синего, которые испещряли его бледную кожу. Ее кузен зашипел от боли, когда Нарцисса медленно наносила мазь на особенно сильный синяк. — Прости, — прошептала она, потому что, ну что еще она могла сказать? Девушка продолжала выполнять свою задачу, методично покрывая его грудь пастой. Некоторые из более светлых синяков уже начали желтеть, и она могла сказать, что обезболивающее тоже подействовало — скованность Сириуса медленно таяла. — Мерлин, так лучше. — Наконец он со стоном уступил. — Что за запах? — Спросил он с любопытным фырканьем. Нарцисса улыбнулась. — Эвкалипт, — сказала она. Глядя на свою работу, она спросила: — Есть ли они на твоей спине? Сириус кивнул, полностью сняв школьную рубашку и повернувшись. Нарцисса послушно принялась мазать пастой его спину. — Я дам тебе банку этого — полезно при травмах в квиддиче. — Сказала она, чувствуя себя неловко из-за их молчания и близости, но стараясь вести разговор как можно более легко. — Мощная штука, — пробормотал Сириус, слегка наклонившись над столом, чтобы дать кузине лучший доступ к уродливому синяку на его спине. — Это действительно здорово. Ты сделала это сама? Нарцисса кивнула, потом поняла, что Сириус ее не видит, поэтому вместо этого промычала свое подтверждение. Он кивнул в ответ, впечатленный ее способностями. Они снова замолчали. Прошло много времени — Нарцисса почти закончила с его спиной, — пока Сириус снова не заговорил. — Я ненавижу их. Я ненавижу их обоих, но больше всего я ненавижу его. — Сказал он в темную пустоту пустого класса, явно не заботясь о том, что Нарцисса может его услышать. Она не чувствовала необходимости уточнять, о ком именно говорит парень. Нарцисса вздохнула, желая выразить сочувствие, а не жалость. — Еще два года, — успокаивающе сказала она. — Два лета — тогда ты достигнешь совершеннолетия и будешь делать, что хочешь. Плечи Сириуса поникли. — Не думаю, что смогу ждать так долго. — Мрачно прошептал он. Нарцисса не смогла придумать, что сказать на это. — Вот, — сказала она вместо этого, — все готово. Хотя я полагаю, будет лучше, если ты дождешься пока паста высохнет, прежде чем надеть рубашку, иначе она будет безвозвратно испорчена. Сириус кивнул, повернувшись и тупо уставившись на свою кузину. — Спасибо, — сказал он наконец. Нарцисса ответила ему жесткой улыбкой. — Я знаю, что ты меня ненавидишь, но правда, Нарцисса, спасибо. — Я не ненавижу тебя, — сказала она. — Просто ты мне не очень нравишься. Но мы по-прежнему семья. — Сказала она. Сириус мрачно засмеялся. — Интересно, надолго ли. — Зловеще пробормотал он. Мысли Нарциссы вернулись к настоящему, заглушив в голове пароль к гостиной Слизерина. Она никогда не понимала, что имел в виду ее кузен, пока не наступило следующее лето. Сириус сбежал, чтобы жить с Поттерами, став черным выжженным пятном на гобелене семейного древа Блэков. Она ясно помнила, как его гордость — и его стыд — мешали ему говорить о том, как Орион дисциплинировал его. По правде говоря, она очень сомневалась, что его самые близкие друзья вообще знали об этом. Она задавалась вопросом, как ей правильно подойти к этому вопросу с Уильямом Уайтом. В то время, как в ситуации с Сириусом она видела дисциплину, там, где было насилие, то как ей быть с наказаниями в маггловской семье, неужели они все такие жестокие? Затем она вспомнила фотоальбом Гермионы и ее детские рассказы. Нет, это было не так. Огромное разочарование поселилось глубоко в ее груди. Уильям не хотел бы говорить об этом — это было несомненно, если судить по ее опыту с Сириусом. Как она могла вмешаться, если, насколько ей было известно, у школы не было абсолютно никакой юрисдикции в этом вопросе? Нарцисса знала только одного человека, который мог бы ей помочь.