***
Автомобиль медленно пробирался по заснеженной дороге. Здесь явно ездили нечасто, да и чистить дороги от снега ежедневно не старались, что заставляло сбросить скорость до минимума, опасаясь возможности съехать с колеи и застрять. Нарцисса крепче сжала руль, всматриваясь в виднеющуюся узкую дорожку среди заснеженных лап елей. Сегодня ей вновь пришлось провернуть трюк, чтобы обыграть охрану, но вот сесть за руль автомобиля казалось настоящим безумием, слишком давно она не нажимала на педали, чтобы чувствовать себя уверенной в своих силах. Однако одна мысль о том, что она делает это ради сына, прибавляла сил. Женщина чувствовала, как леденеют кончики пальцев от страха, как неровно постукивает сердце. Было ли это предвкушением? Или она боялась? Ведь она не видела Тома столько лет! Он мог уже измениться. Должен был. Последний раз она видела его вживую десять лет назад на одном из официальных приёмов под Рождество, а личный разговор был и того раньше. Знакомство с Томом Реддлом стало ещё одной историей из прошлого, что казалась лишь сотворённым сознанием сном. Словно другая жизнь. Реальность, которую она сама себе придумала. В повседневной жизни у Нарциссы не было никаких свидетельств того, что много лет назад она жила в доме Реддла, гуляла по его библиотеке и каждое утро завтракала с ним за одним столом. Том Реддл раньше был другим, он приютил их с Беллой, когда казалось, что весь мир отвернулся от двух осиротевших девушек. Нарцисса вспомнила, как ехала по этой же дороге в Роллс-Ройсе Реддла, когда тот забрал их из старого дома. Сколько ей тогда было? Пятнадцать? Кажется, это было в прошлой жизни.***
Был декабрь 1989-го. Снег давно замёл дороги, укрывая в сугробах невысокие кусты и заметая покосившиеся вывески на магазинах, что были знакомы с малого детства. Нарциссе было некомфортно сидеть в такой шикарной машине, съеживаясь под острым взглядом молодого мужчины. Она впервые видела его, но Беллатриса так настояла, и поэтому пришлось согласиться. Было страшно отпускать сестру одну. Нарцисса сидела, словно тихая мышка, сжимая в кулаках полы своего старенького пальто, размышляя над тем, куда их приведёт это изменение? Можно ли доверять этому человеку? Что их ждёт? Привычка смиренно принимать все подножки судьбы сейчас дала сбой, и было страшно за будущее. Будет ли оно у них? Тому было двадцать шесть и выглядел он тогда… пугающе завораживающим. Нарцисса боялась посмотреть в его глаза, потому что темнота в них казалась живой. Как тени в ночи или под кроватью, эта темнота двигалась и менялась, каждый раз, стоило какой-то мысли промелькнуть в голове этого человека. Он смотрел прямо на неё, а Нарцисса только сильнее поднимала плечи, желая спрятаться и боясь, что это темнота затянет, проглотит её без остатка. Беллатриса же, казалось, не замечала этого даже, стараясь сидеть к мужчине как можно ближе. На юном лице читалось обожание и святое поклонение. А улыбка… Беллатриса ещё никогда и никому так не улыбалась. — Твоя сестра говорила, у тебя был день рождения не так давно? — это были первые слова от Реддла за весь долгий путь от их старого дома. Нарцисса была вынуждена поднять взгляд от созерцания своих сломанных ногтей, и ей захотелось вжаться в кожаное сидение глубже. Просочиться сквозь него. В багажник? Пожалуй, там было бы спокойнее. Тишина затянулась, о чём свидетельствовала едва дёрнувшая бровь на бесстрастном лице напротив. — На самом деле не совсем. В октябре. В начале месяца, если быть точнее, — тихо пролепетала девушка, стараясь не выглядеть слишком напуганной. Но правда была в том, что Нарцисса была в ужасе. Если бы была другая возможность, если бы был иной выход, она никогда не согласилась бы ехать жить сюда. Но Белла так настаивала, да и бабуля, что окончательно потеряла связь с реальностью не позволяла полагаться на себя. Они давно жили сами по себе, надеялись лишь друг на друга. Две сестры, загнанные в тёмный угол беспощадной судьбой. Каменное лицо напротив едва заметно изменилось. Но Нарцисса не успела понять, что это была за эмоция. — Ясно. Утром машина отвезёт тебя в школу. Постарайся не проспать. Сухой диалог, как песком по стеклу. Девушка только нахмурилась, наблюдая, как собеседник отвернулся к окну, снова уходя в свои мысли. А вот на лице Беллатрисы расцвела неподдельная улыбка восторга. Нарцисса же почувствовала острые колючки страха и какого-то отчаяния, внутри что-то поднялось из самой глубины, из тех укромных уголков души, куда она старалась запереть своих внутренних монстров. Острые зубы ужаса оскалились у самого уха, позволяя услышать свой голодный рык. Нарцисса поникла и снова уткнулась взглядом в пол. Она боится этого человека. Определённо. Монстры из потаённых уголков души стали выползать наружу, и леденящее душу рычание звучало всё отчетливее. Так начинался её кошмар в декабре 1989.***
Густые кроны елей стали редеть и просвет серого неба попадался на глаза чаще. А когда заснеженные кусты расступились, взору открылся огромный особняк. Всё ещё такой же серый и внушающий, оплетённый плющом, крепко въевшимся в старый камень. Нарцисса аккуратно притормозила у кованых ворот, смотря на этого монстра архитектуры издали. Она прожила здесь практически четыре года и в 1993 уехала в дом Малфоев, как только вышла замуж за Люциуса. Сменила один чужой дом на другой. Но правда была в том, что именно этот особняк за недолгие четыре года стал ближе. И до сих пор, смотря в чёрные очи здания, она чувствовала, что ощущает себя спокойнее именно здесь. Паранормальное явление для человека её содержания и нравов. Динамик на воротном замке зашипел, и хриплый голос отвлёк женщину от воспоминаний, как она много лет назад вот так же смотрела на шпиль на крыше. В тот день дождь лил стеной, и она мало что могла разглядеть, но силуэт здания отпечатался на подкорке. — Что вам надо? Кто вы? — охранник определённо был не из доброжелателей, которые раздают улыбки направо и налево. Нарцисса поспешно опустила стекло, впуская поток морозного воздуха в салон, и на всякий случай заправила волосы за ухо, демонстрируя своё лицо маленькому глазку камеры. — Меня зовут Нарцисса Малфой, я… — она и договорить не успела, когда замок на воротах щёлкнул, и те распахнулись перед ней без лишних вопросов. — Добро пожаловать, — больше не единого комментария. Женщине только и осталось, что поблагодарить пустоту, проезжая дальше. Незнакомый серый автомобиль был припаркован у главного входа. Посетители? Это было удивительно, поскольку по последним слухам, что она собирала в доме Малфоев, Том не принимал у себя никого вот уже четвёртый год! Было ли тому причиной, что именно тогда началась болезнь? Ей было неизвестно, ведь о данной главе в биографии мафиозного босса Нарцисса, к сожалению, и сама узнала только пару месяцев назад. Сколько ещё она упустила? Сколько всего скрыли уже от неё? Каким она готова увидеть Тома сейчас? Вопросы подобно сумасшедшей стае птиц кружили в голове, спутывая сознание. Женщина медленно ступала по заснеженной дорожке, когда её глаза скользили от окна к окну. Ничего. Ни единого движения в доме не было видно. Стёкла серого автомобиля уже покрыла паутина морозных узоров, а значит, гость был в доме давно. Женщина осмотрела автомобиль со всех сторон, замечая только лондонские номера. Никаких опознавательных знаков. Может быть, она зря переживает? В конце концов, она пришла сюда по личной причине, и гости Тома совершенно не должны её волновать. Уверенно кивнув сама себе, Нарцисса прижала руку к груди снова, нащупав под тонким слоем из шарфа и блузки маленький кулон — подарок на восемнадцатилетие. Единственная вещь, доказывающая истинную сущность человека, являвшегося монстром для всего мира. Мадам Помфри привычно кружилась вокруг его кровати, когда Том бессмысленным взглядом изучал тёмный балдахин. Боль прочно обосновалась в его жизни, заставляя дозу анальгетиков расти с каждой неделей. Холодный пот выступал каждый раз, стоило приступу боли накатить с новой силой, и сдерживаться не было сил. Агония захватывала разум в свои оковы, заставляя извиваться, впиваться в простыни пальцами и кричать. Том ворочался в постели без возможности заснуть, а мадам Помфри стала самым частым гостем его мрачных покоев. — Это должно помочь, — женщина медленно ввела в капельницу очередной препарат. — Том, ты уверен, что не хочешь в хоспис? Там тебе постоянно помогали бы уменьшить боль, ты бы смог дышать спокойно. Мужчина в постели хрипло вздохнул и только отрицательно покачал головой. Едва заметно, поскольку любое действие отнимало слишком много сил. Он устал. — Никто не должен знать, в каком я состоянии. До самого конца, — Реддл постарался открыть глаза шире, чтобы видеть женщину лучше. Находясь под капельницей, организм почти забывал о боли, только вот и сонливость накатывала с такой силой, что контролировать собственное тело казалось невозможным. — Сколько мне осталось, док? Разглядев, как помрачнело лицо женщины, Том едко улыбнулся. — Брось, я не идиот и понимаю, что сдохну скоро. Я хочу знать, сколько времени у меня есть, чтобы завершить дела. Помфри не была из тех, кто привык врать пациентам или приукрашивать факты. Но это никогда не было просто. А с Томом оказалось сложнее вдвойне. — Месяц. Может, чуть больше, — женщина пожала плечами, нахмурившись только сильнее, и с волнением смотря в бледное лицо. — Сложно сказать, твоё сердце может просто не выдержать из-за приступов боли. Мне очень жаль, Том, — мадам Помфри опустила голову, сдаваясь в руки истине, которая подтверждала её бессилие. Том столько лет заботился о её семье, в частности, о её сыне, который в подростковом возрасте доставлял уйму проблем. Благодаря Тому её мальчишка вырос, не затесавшись в местные банды, пока его мать в одиночку старалась заработать деньги, сутками торча в больнице. Как бы странно не звучало, но именно босс мафиозного картеля наставил её ребёнка на путь истинный. И когда Тому потребовалась помощь, она не смогла его спасти. Вина тяжким грузом повисла на хрупких плечах, придавив сердце к полу. — Это не твоя вина, Пенелопа. Я натворил много дел в своей жизни. Должно быть, это расплата, — Том снова зашёлся приступом кашля, повернув голову в сторону, чтобы не захлебнуться от кровянистых выделений. — Но, как бы больно мне сейчас ни было, я не сожалею ни об одном дне своей жизни. Так было правильно. От этих слов мурашки пошли по коже. Холодный расчёт и жажда крови прозвучали в его голосе настолько отчётливо, что захотелось мгновенно раствориться в воздухе, лишь бы не находиться рядом с этим мужчиной, что даже прикованным к кровати внушал панический страх. Должно быть, это был врождённый талант, а может быть, люди приобретают этот навык лишь пережив что-то очень страшное. Пенелопа Помфри видела много тайн и секретов в словах Тома Реддла, но ни один из них не могла знать наверняка, лишь догадываться. Широкая дверь в спальню скрипнула, впуская в помещение с задёрнутыми шторами узкую полоску света. И из этого льющегося, словно река, потока появилась женщина. Мадам Помфри удивлённо оглянулась на незнакомку, осознавая, что видит её впервые. Среднего роста статная блондинка обвела уверенным взглядом комнату, останавливая его лишь на кровати, будто знала, что именно там её ждёт хозяин поместья. А Том даже приподнялся на своём месте, не веря собственным глазам. Был ли это мираж или так выглядели бы его личные врата в рай, куда ему не суждено было попасть. Но на пороге его спальни стояла Нарцисса Малфой во плоти, окружённая светом, точно небожитель. И Реддлу впервые захотелось, чтобы дверь не закрывали, а это зрелище было бы последним, что он мог созерцать в своей жизни. Он поверил бы в Бога, создал свою религию и возвёл в звание святой женщину, что сейчас смотрела на него. Том с радостью поклонялся бы ей. Сгусток света и энергии чистой жизни были истоком существования Нарциссы Малфой. И именно поэтому, Реддл не имел никакого права быть с ней. И только поэтому он так к ней относился и любил достаточно сильно, чтобы отпустить. — Цисси, — старое обращение, которое он почти забыл, так легко сорвалось с языка. Сколько лет он не называл её так? — Здравствуй, Том, — тихий и нежный голос, как песня в терновом саду, о которой она сама любила читать, сидя в его библиотеке, много лет назад. Забавное совпадение. Или скорее грустное. Роман Колина Маккалоу «Поющие в терновнике» был одной из тех книг, которые Нарцисса перечитывала не один раз. Как по расписанию, каждые полгода Том мог видеть, как девушка, будучи тогда ещё такой юной, гуляла по саду за поместьем с книгой в руках или сидела на полу у камина в библиотеке. Прекрасный роман и волшебная легенда о птице, что пела лишь один раз в жизни. Он не сразу начал за ней наблюдать, она была такой тихой и совершенно незаметной. Должно быть, намеренно избегала его общества изо дня в день с той минуты, как переступила порог. Ей было пятнадцать, а ему — двадцать шесть: слишком большая разница, чтобы появились хоть какие-то взаимоотношения. Избегание и тотальное игнорирование. Он давал ей опеку, в то время как она совершенно не мешала своим существованием — это было практически идеально, в отличие от Беллатрисы, что ступала по пятам. Одержимость старшей сестры была легко управляема и выгодна. Ему ничего не стоило взять наивную девочку под свои крыло и под контроль, чтобы изваять из неё настоящее произведение тёмного искусства. А Нарцисса? Как бы это парадоксально ни звучало, после более близкого общения с ней, Нарциссу захотелось защитить. Спрятать от тёмного мира и сохранить ту первозданную чистоту её души. Не запятнать и уберечь от себя самого. Будучи сейчас настоящей леди, Нарцисса Малфой сделала пару шагов в комнату, всё ещё придерживая дверь рукой в чёрной перчатке. В её глазах блестели слезы или так рисовала его фантазия, но Тому до невыносимости захотелось стереть эту влагу. Никогда. Никогда ему не хотелось, чтобы эта женщина плакала. Особенно из-за него. — Думаю, что время для нашего разговора пришло. И откладывать его не имеет смысла. — Мадам Помфри, позвольте? Я бы хотел поговорить… с моей гостей. Наедине. Женщина только согласно кивнула, собирая свой инструментарий обратно в чемоданчик, и вышла, прикрыв за собой дверь. Нарцисса подобно лебедю проплыла по его спальне, изучая окружение своим внимательным взглядом. Было ли ей тяжело смотреть на него в таком состоянии? Тому хотелось бы верить, что именно по этой причине она избегала встречи с его глазами. Он совершил много ошибок, пошёл на многие жертвы. И самая большая жертва в его жизни была связана с этой женщиной, когда он заставил её выйти замуж за другого. Идиот Малфой никогда не догадался бы, что был лишь прикрытием. Удобным ходом, который обеспечил бы безопасность Нарциссе и сохранил деньги его семьи в деле. Потому что Нарцисса никогда бы не оставила Тома. Она одна знала его секреты, те самые, о которых не знал больше никто и никогда. Лишь его Цисси знала тайну, которая должна была уйти с ним в могилу. И только она пообещала ему когда-то помочь со всем его делом. — Ты не должна была приезжать сюда. Забыла, что я тебе запретил? Женщина едва заметно улыбнулась, остановившись у круглого столика у самого окна. Изящная ваза на нём привлекла её внимание. Пушистый букет бледно-лиловых роз, куст которых она сама посадила в первую весну своего пребывания здесь, благоухал своим ароматом. Длинные пальцы женщины коснулись нежных лепестков, с улыбкой на лице она изучала растение. Видимо, ей тяжело было поверить в то, что он сохранил её маленький розарий. А ведь когда-то сорт этих роз привёз сам Том, по её маленькой просьбе после их первого дружелюбного разговора. — Ты их сохранил… — тихо и с тоской протянула она. В доме Малфоев Нарцисса так же разбила зимний сад, ухаживала за ним время от времени, хотя в последние годы им чаще занимались служащие. Но там не было таких роз. Ей не хотелось напоминать себе лишний раз о тех редких, но удивительных моментах, которые она провела с Томом. Они разговаривали обо всём: о возвышенном и земном, о невинном и испорченном, о прошлом и о будущем. Первое впечатление было обманчивым — поняла Нарцисса, когда узнала Реддла ближе. И затем ждала каждого выходного, чтобы урвать себе те полчаса диалога наедине. — Я не мог поступить иначе. Ты их посадила. Это единственное, что у меня от тебя осталось. — Заткнись, Том, — оборвала леди Малфой, даже не обернувшись. Её голос дрогнул, словно надломившись, подобно тонкому стебельку цветка, который так легко сломать. — Не тебе меня винить в этом. Это был твой выбор, твой приказ. Ему нечем было парировать. Права, как и всегда. А поэтому Тому только и осталось, что сжать губы в тонкую линию. Из-за капельницы его всё с той же силой клонило в сон, и рассмотреть Нарциссу полностью не получалось. Это злило его не на шутку. Тем временем его гость продолжила: — Я столько лет молчала и хранила твои секреты ото всех. Твои папки, файлы — берегла под страхом собственного провала! И ради чего? Чтобы ты подставил моего сына?! — она резко обернулась, блеснув глазами ярче прежнего. Это была злость. Однозначно она самая. Том наконец-то понял это. Что ж, она имела на это право. — Цисси… — Замолчи!.. — женщина устало сжала виски и прикрыла глаза, а одинокая слеза скатилась по щеке. Нарцисса поторопилась избавиться от этой улики мгновенно. — Я пришла поговорить с тобой, — Малфой в несколько шагов преодолела разделявшее их расстояние и склонилась над мужчиной в постели. Поток воздуха, что она принесла за собой, окатил лицо Реддла до мурашек знакомым ароматом. Розы. Она пахла точно так же, как и цветы, которые любила. Нарцисса склонилась ниже, словно слыша его внутреннее желание разглядеть получше. И он наконец-то увидел. Он увидел всё! Все те годы, что безвозвратно прошли мимо, её страдания и боль, поселившиеся в душе, её страхи — всё это отпечаталось в морщинках, усталых глазах, в чуть опустившихся уголках губ. Та временная пропасть, что они провели порознь навечно запечатлелась на её лице. Да и он сам не похорошел. Напротив. Он умирает. Уже почти труп. А она останется здесь, жива и всё ещё прекрасна. — Прости меня. Я не хотел ломать твою жизнь. Я был не прав, отправляя тебя к нему. Я не должен был… Уголок её губ слабо дрогнул. — Это в прошлом, Том, — её пальцы коснулись его прохладной щеки, заставляя замолчать. Она успокаивала его даже сейчас. — Я сама согласилась на это. Но сейчас я не согласна поставить на кон своего сына. Это твоё дело. Твоя месть. Не впутывай сюда Драко. Не смей, — твёрдо отчеканила она, резко выпрямившись. Нарцисса достала из внутреннего кармана своего пальто старый толстый конверт и положила его на соседнюю подушку. — Здесь все твои доказательства. Твоя скрытая правда, которую я хранила для тебя все эти годы. Забирай её и убирайся из жизни моего сына. Оставь его в покое. Ради всего святого! Ради того, что было между нами. Ради той памяти, я умоляю тебя, останься хорошим человеком в моих глазах, Том! Её губы задрожали. Нарцисса думала, что сможет сдержаться, но было невыносимо видеть его таким. Слёзы брызнули из глаз, и силы покинули ноги, заставляя сесть на постель. Лёгкие сковало, когда рыдания стянули тугим кольцом грудную клетку. Женщина вся сжалась, спрятав лицо в своих ладонях. Один господь знал, как она устала от обмана, как устала притворяться глупой и не ведающей истину. Том затеял свою игру отмщения, когда она была ещё ребенком! Так какого чёрта последствия этой игры так душат её?! Слабые и едва различимые прикосновения к волосам отправили заряд электричества по телу, но, когда прохладные пальцы коснулись её рук, Нарцисса невольно подняла глаза, встречаясь с отчаянием в потускневшем взгляде. Там больше не было столько живой тьмы, сколько она видела раньше, больше не было той пугающей жажды. Сейчас в этой темноте зрачков она могла видеть только раскаяние. — Иди сюда, — всего одна фраза шёпотом, которой было достаточно, чтобы поддаться голосу и упасть в объятия, о которых она пыталась забыть уже больше двадцати лет. Но всё было тщетно. Влюбленная в Тома Реддла школьница никогда не покидала её души. Глупая, наивная, невинная и раненная — Нарцисса Малфой чувствовала, что сама превращается в ту птицу из легенды, что насаживалась на терновый шип, готовая исполнить свою самую прекрасную песню. Её последнюю песню, которой должно стать спасение сына.***
Рождество неумолимо приближалось. Небо становилось темней, и каждый видел его по-своему. Нарцисса сидела на кровати Тома Реддла, созерцая узкий кусок чернеющего неба, виднеющегося через приоткрытые шторы. Мужчина спал рядом, укаченный внушительной дозой обезболивающих. Пальцы леди Малфой мягко касались головы, лишившейся волос, поглаживая ту через тонкую косынку. — С Рождеством, Том… — тихо прошептала Нарцисса, снова смотря на редкие звезды, напоминающие о далеких днях, которые она провела в этом доме. И о ночах, когда ей рассказывал о звёздах этот самый мужчина, что лежал сейчас рядом в беспамятном наркотическом опьянении. Адам Грейнджер лежал в камере, видя ночной небосклон через узкое окошко под потолком. Отбой в тюрьме отслеживался строго, а поэтому только свет от небесных светил был ему помощником. Маленькое фото в руках с одного из празднований рождественского дня изображало маленькую Гермиону на его коленях. Девочка улыбалась, демонстрируя миру зияющую пустоту на месте недавно выпавшего зуба. Тогда ей было пять лет, и они все были счастливы вместе. — С Рождеством, малышка, — мужчина грустно улыбнулся, шершавым пальцем коснувшись маленького лица на фотографии прежде, чем спрятать искомое в нагрудный карман тюремной формы и отвернуться к бетонной стене. Воспоминания о счастливых днях с дочерью было единственным, что могло согреть его в канун Рождества. В конце концов Адам сомневался, что сможет скоро увидеть Гермиону снова. Семья Уизли с радостью подняла бокалы, громко желая всем счастливого Рождества. Большая семья снова следовала традиции, собираясь в огромном доме, на этот раз принимая в семью двух новых людей: Флёр и Гарри. Они были поражены таким гостеприимством, изумляясь пиршеству, приготовленному специально для них. Но каждый по-своему с трепетом относился к этому моменту единения с новой семьей. — Как думаешь, у Гермионы всё в порядке? — Джинни взволнованно посмотрела на своего парня, прикусывая губы, накрашенные полупрозрачным блеском для губ. Её подруга снова не отвечала на сообщения, и поэтому нервозность не отпускала девушку даже в этот праздничный вечер. Гарри не мог сдержать улыбки, поцеловав девушку в лоб. Она была очень милой и доброй, особенно, когда переживала за друзей. — Не волнуйся. Ты сама говорила, что с ней Малфой. А значит, всё будет хорошо. — Теперь ты ему доверяешь? — Уизли не скрывала удивления, Поттер же только пожал плечами. — Я верю в то, что он любит её. А этого достаточно, чтобы оберегать человека. Счастливого Рождества. Сириус Блэк находился в кабинете офиса, просматривая очередную стопку документов, когда часы пробили полночь. Все служащие уже давным-давно разбежались по домам — праздник же. Рождество было семейным праздником, только вот этой самой семьи у него не было и подавно. Такое случается, когда ты рождаешься в не самом благополучном районе с соответствующей атмосферой. Он мог бы их спасти от ужасной участи, но сложно спасать людей, которые не хотят своего спасения, а счастье видят лишь на дне бутылки. Открыв нижний ящик, Сириус достал небольшую бутылку с виски и единственный стакан, наливая себе совсем чуть-чуть. Ужасный праздник, впрочем, как и всегда. — С Рождеством меня, — прохрипел агент, поднимая бокал в пустоту, но не успел сделать и глотка, когда стук потревожил его покой, а в дверях показалась фигура. Люпин с усмешкой смотрел на друга, словно со снисхождением отмечая момент едва заметной слабости. — Ты же ненавидишь праздники в одиночестве. Может, стоит пойти уже домой? Выпьем по бокалу вместе, может, даже погреем ту жуткую пищу, что обычно готовят в микроволновке, и которую ты так любишь? — Лунатик? — Сириус не на шутку был удивлен такому визиту, вспоминая о наличии удостоверения у Люпина. Римус только закатил глаза: — Я же просил, не называть меня так больше. Поднимай свой зад, Блэк. Я второй раз звать в гости не буду. Всё такой же вредный и ворчащий Римус вызвал улыбку на лице агента. Сириус без лишних вопросов закинул ту маленькую порцию виски в рот и, бросив на столе все документы (священная закономерность его личного упорядоченного хаоса), поторопился на выход, захватывая с собой куртку. — Подожди меня, ты — задница! Драко сидел в гостиной за барной стойкой, а перед ним в случайном порядке лежали десятки листов: страницы и вырезки из газет, показания тех и иных преступников, что ему прислал недавно Сириус в надежде, что Драко сможет найти что-то упущенное агентами, ввиду своей принадлежности к самому сердцу мафиозной семьи. Малфой читал это снова и снова, постукивая кубиками льда в бокале с алкоголем. Голова уже закипала, но он всё равно так и не мог понять несколько связей. Если вдаваться в детали, то доказательства появились из неоткуда, ломая выстраивающуюся цепочку в некоторых местах. И это было очень странно. Ещё и эти мысли, что о Гермионе уже знают. Парень оглянулся на вход в свою спальню, где девушка должна была уже спать и видеть десятый сон. Но, к его удивлению, дверь тихо открылась, и Гермиона явила себя его взору в новенькой пижаме. Деликатный синий атлас потрясающе контрастировал на фоне её молочной кожи. Взгляд привлекли тёплые носки с изображением оленей, и это заставило Драко усмехнуться от мысли, что ребёнок всё ещё жил глубоко в душе этой девушки, даже после всего то, что ей пришлось увидеть и пережить. — Почему ты ещё не спишь? Уже поздно, — заметил Малфой, тут же откладывая бумаги чуть в сторону. Грейнджер долго думала, даже слишком, даже для неё самой. Но сейчас она окончательно приняла для себя решение. Подойдя к парню, Гермиона просто молча обняла его, уткнувшись носом в плечо. Рядом с Драко было спокойно. В его руках было тихо. Рядом с Малфоем она могла быть сильной. — С Рождеством, Драко. Полночь наступила. Малфой, сначала озадаченный таким поведением, опасаясь новых переживаний со стороны девушки, сразу расслабился и обнял в ответ, утягивая Грейнджер к себе на колени. Одна мысль о том, что она пострадает, внушала в него ужас. И поэтому он мысленно поклялся себе сделать всё, чтобы уберечь её. — Счастливого Рождества, Гермиона.