***
Сон. Что это? Проклятие или блаженное забвение? Подвластно ли нам это состояние или же мы обречены ему повиноваться, когда лапы тьмы окутывают сознание и убаюкивают в своём коконе? Драко сейчас был согласен на пожизненное погребение в тени, если бы это гарантировало покой в его душе. Но сна не было ни в одном глазу, а внутри что-то болезненно сжималось. Было ли тому виной переживание утраты или же никотиново-этаноловая диета — у Малфоя не было желания разбираться в причинно-следственных связях. Людям свойственно преувеличивать свои переживания либо наоборот обесценивать их интенсивность и значимость. Драко же не хотел давать оценку своим чувствам, предпочитая их игнорировать. Ему было паршиво, и осознания этого факта было более, чем достаточно. Однако, если бы он всё решился подойти к краю этой эмоциональной бездны, то смог бы увидеть весь масштаб катастрофы. Словно злокачественная опухоль, пустота разрослась до таких размеров, что превратилась в чёрную дыру, вызывая потребность хоть чем-то заполнить место. Например, виски, сигаретным дымом и сексом. Впрочем, от последнего Драко предпочёл воздержаться — даже мысленное прикосновение к человеческому существу вызывало приступ тошноты. Со смерти матери прошло две недели. Сириус только и ждал согласия Малфоя для начала первой части операций. Но Драко всё никак не мог добраться до телефона и позвонить агенту, сообщив последние данные. Можно ли это было счесть за предательство? Пожалуй, Блэк мог расценивать его действия, точнее их отсутствие, именно, как измену. Но Малфой искренне рассчитывал на то, что Сириус не растерял остатки человечности и осознавал всю серьёзность события, которое Драко довелось пережить. К тому же его в целом сейчас не особо волновало, что о нём теперь думают. Дороги назад всё равно уже нет. Драко сдвинул к краю стола стеклянную пепельницу и накренил её боком, опустошая ту от груды окурков. Привкус дыма прочно въелся в язык, подмешивая горечь к каждому глотку виски. Держа одной рукой стакан и зажимая между пальцев сигарету, Малфой пересматривал содержимое очередной папки из кейса, оставленного Реддлом. Внимание к деталям, верность своей идее и одержимость делом изумляли. Том оставил едва ли не пошаговую инструкцию по ликвидации всего своего бизнеса, а также все необходимые доказательства для разоблачения вышестоящих лиц. Мужчина подробно обрисовал, кто есть кто и за что отвечает, а также в каком порядке стоит убирать фигуры с шахматной доски. И, судя по заметкам, напоминающим личный дневник Реддла и являющимся своего рода связующим звеном для всех схем и досье, Том не дожил совсем немного до начала аннигиляции¹. Не менее удивительным было то, как Тому удалось сохранить все эти записи и документы в неприкосновенности. Листая один из многочисленных блокнотов, Драко зацепился взглядом за знакомое имя — Альбус, Альбус Дамблдор. Том упоминал его, как значимую персону в этом плане, как наставника и союзника. Он также писал, что старик явно что-то не договаривает, и это чувство его не отпускает. Однако, осознавая все риски, Реддл всё же решил доверить Альбусу уничтожение свидетельств существования личности Рэдмонда Хофстедера. Тем не менее его продолжали терзать смутные сомнения, что его наставник так и не избавился от тех вещей, а где-то их припрятал. Нутро подсказывало Реддлу, что такой человек, как Альбус, не станет выбрасывать то, что однажды сможет использовать в свою пользу. Том догадывался о том, что у экс-прокурора есть несколько тайников, и скорее всего он держит всё необходимое поблизости. Зная об увлечённости старика шахматами и о его любви к своей приёмной дочери, мужчина предполагал, что тайники находятся в доме Альбуса и могут быть скрыты в предметах, имеющих отношение к тому, что дорого ему. Вслед за блокнотом Драко достал из папки конверт, когда-то белого цвета, теперь он был ближе к оттенку сепии. На потемневшей бумаге единственной надписью было имя адресата: «Томасу Марволо Реддлу, открыть 12 ноября». Одинокий конверт без каких-либо пометок, имеющих отношение к делу, выглядел любопытно. Малфой открыл треугольный клапан, заглядывая внутрь, а затем вытащил сложенный втрое бумажный лист. Изящно выведенные тёмными чернилами маленькие буквы заговорили в сознании Малфоя голосом матери. Ему был безусловно знаком этот аккуратный округлый почерк, и он ни за что бы не спутал его с каким-то другим — Нарцисса так подписывала открытки ко дню рождения и к Рождеству. Сердце Драко ёкнуло и сжалось, отзываясь пульсацией в кончиках пальцев, с дрожью сжимающих письмо. «Здравствуй, Том. Я знаю, что эта поездка будет длительной, а уедешь ты, как обычно, засветло, и потому мы не успеем попрощаться. Поэтому я написала это письмо и положила его во внутренний карман твоего пальто. Перед тем, как уйти, ты всегда говоришь мне, что обязательно вернёшься. Мне искренне хочется в это верить, но, кажется, я уже утратила свою детскую наивность, потому что сейчас я прекрасно понимаю, что твоя жизнь в десятки раз более непредсказуема и опасна, чем жизнь обычного человека. А это значит, что любая из наших встреч может оказаться последней. Одним из летних вечеров, когда я стащила у тебя пачку сигарет, и мои нелепые попытки сделать затяжку и выпустить кольцо дыма тебя рассмешили, ты сказал мне кое-что, и эти слова врезались в мою память. Ты говорил, что настоящую свободу может дать лишь смерть, потому что в нашем мире не существует свободы, лишь вечное стремление её обрести. Кто-то верит в то, что свобода приходит с совершеннолетием, кто-то считает, что её обрести можно лишь с помощью денег. Но людей всегда будут ограничивать их возможности, взгляды, обязанности, а также те, кто выше их по статусу, заработку и власти, которую они имеют. Не знаю, изменится ли моё мнение с годами, но сейчас я верю в то, что свобода в том, чтобы быть собой, позволять себе ошибаться и проживать жизнь, полную чувств, эмоций и событий, которые станут приятными воспоминаниями. Свой день рождения ты будешь встречать в этом году за пределами Британии. Пусть небольшое приложение к этому письму будет моим подарком тебе. Ты хорошо умеешь делать две вещи: многозначительно и загадочно молчать и хранить секреты. Поэтому я уверена, что ты сбережёшь нашу тайну от посторонних. И… с днём рождения, Томми!.. Желаю обрести свободу, не встречаясь со смертью. Помни о том, кто ты есть на самом деле, а не кем тебя сделали месть и указания мистера Дамблдора. Оставайся верным себе. Что бы ни случилось, буду ждать тебя к Рождеству. P.S. Сомневалась, стоит ли это писать. Но эти мысли не дают мне покоя. Я была невольным свидетелем визитов мистера Альбуса Дамблдора, и не могла не заметить, как он влияет на тебя. И как ты стал отдаляться от меня, будто готовясь попрощаться навсегда. Я никогда не лезла в твои дела, но ты знаешь, что моё чутьё редко меня подводит и сейчас оно говорит, что мистеру Дамблдору нельзя доверять, это человек с двойным дном. Будь осторожен и береги себя.С любовью, твоя синяя пташка Цисси»
Когда лист был развёрнут полностью, взгляду Драко открылось вложенное внутрь приложение к письму, развеивающее последние сомнения. С фотокарточки на него смотрел молодой Том Реддл, с нежностью приобнявший Нарциссу за талию. Малфой никогда не видел снимков матери в юности, но с уверенностью мог бы сказать, что улыбчивая миловидная девушка на фото — это его мама. Нарцисса на снимке выглядела такой счастливой и влюблённой. — Пиииздец… — тихо протянул Драко, уронив письмо и фотографию на стол, и запустил пальцы в волосы, сжимая те и зажмуривая глаза. Осознание, того, что он сейчас увидел, зажгло нейроны, как лампочки в рождественской гирлянде, и разогнало мысли до сверхзвуковой скорости, заставляя его мозг приблизится к точке кипения. С одной стороны, всё становилось на свои места, пробелы закрывались, а случайные факты обретали связь. Но с другой — появлялись новые вопросы. Как? Как они скрывали это столько лет? Вот почему они смотрели так друг на друга. Может ли быть, что Люциус ему не отец? Так вот почему она была в тот день в поместье!.. То, что Реддл скончался всего за несколько минут до смерти Нарциссы не было случайностью. Воздух в комнате будто превратился в свинцовый, ухватив Драко за плечи и вдавливая его в стул. Тишина выиграла битву и поселилась на отвоёванной территории в квартире Малфоя. И хотя Драко вроде всегда так и жил, но всего один месяц пребывания Грейнджер в соседней комнате изменил его восприятие пространства навсегда. Теперь парень прислушивался к каждому шороху, словно ожидая услышать шарканье шагов. Боги, он отдал бы всё, чтобы сейчас Гермиона тихо отворила дверь его кабинета и вошла, укутанная в одеяло, что нелепо тащилось бы следом. Драко непременно бы встал, чтобы встретить, притянул бы к себе и спрятал лицо в изгибе шеи. Сейчас до невозможности хотелось вдохнуть этот сладкий запах кожи и отключить голову. Он скучал. Безумно, до спазма рёбер, его чувства ни на грамм не уменьшились. И это чувство казалось проклятием, которое повисло гильотиной над его обнаженной шеей. Он был беспомощен в своих чувствах к девушке, которую сам же отверг. Драко откинулся на спинку стула, позволяя нервному смеху вырваться из груди. Это было как-то слишком иронично и жестоко, будто проклятье отношений Тома и Нарциссы перешло к нему по наследству. Но нет, в отличие от Реддла, он ни за что не позволит себе приблизиться к Гермионе и навредить ей, не допустит, чтобы жизнь Грейнджер оборвалась так же, как это случилось с его матерью. Череда бессонных ночей, шокирующие открытия из прошлого и тоска по Грейнджер сделали своё дело, погрузив Драко в некое пограничное состояние. Малфой застыл, уставившись куда-то в темноту. Едва уловимый шорох отвлёк его от воспоминаний о том, как он наблюдал за спящей Гермионой в ночь принятого решения. Это была её последняя ночь здесь, такая тихая и безмятежная. Тишина всегда наступала перед бурей. Вскоре после шороха последовал тихий скрежет и слабый писк сломанной сигнализационной системы. Драко насторожился и потянулся к планшету, чтобы просмотреть запись камер из коридора: ничего — только чернота закрашенных объективов. Что ж… Очевидно стоило ожидать подосланных головорезов даже раньше. Удивительно, что они продержались две недели, ни разу не попытавшись его убить. — Нагайна, обесточь квартиру, — скомандовал Драко в динамик телефона и тихо выскользнул из-за стола, когда в квартире не осталось ни одного включённого источника света. Разум в экстренном режиме очистился от лишних мыслей, уступив место инстинкту самосохранения. Второпях собрав все документы в кейс и упрятав его в сейф, Драко поспешил в спальню. Ловко набросав груду подушек и укрыв их одеялом, он успел ускользнуть в примыкающую ванную в последний момент и затаился в темноте помещения, когда дверь в его спальню тихо отварилась. Двое вошли в комнату, скользя по паркету, словно тени, и держа в вытянутых руках пистолеты с глушителями. Драко ухмыльнулся, рассматривая удачно различимые на фоне широких окон силуэты — приятный бонус современного дизайна налицо. Малфой прислонился спиной к стене и мысленно вернулся в тот момент, когда последний раз заряжал пистолет, подсчитав, сколько пуль у него остаётся в запасе. Последовала очередь точных выстрелов, сопровождаемых короткими щелчками. Наёмники явно рассчитывали застать его врасплох, полагаясь на неопытность, но… Они поняли свою оплошность в тот момент, когда копна перьев взмыла в воздух, стоило откинуть одеяло. Мужчины замешкались, пребывая в замешательстве. Их расчёт дал осечку, и это позволило Драко выиграть немного времени. Палец нажал на курок прежде, чем он успел подумать о морали или о чём-то подобном. Прежние убеждения Малфоя остались вместе с белыми розами в могиле матери. По эту сторону жизни работают совершенно иные принципы. На войне не может быть законов — тут всё решает сила. Не убьёшь ты — убьют тебя. Картину над изголовьем кровати окропило кровью, и один из наёмников рухнул на кровать. Драко быстро сменил своё положение, подавшись вперёд прежде, чем напарник убитого успеет среагировать на происходящее. Несколькими последовательными ударами Малфою удалось выбить из рук мужчины пистолет, следующий удар пришёлся под колено, лишая равновесия незваного гостя и выигрывая для парня ещё несколько секунд, чтобы прицелиться. Один, два, три, выстрел в голову — тело падает навзничь. Ни страха, ни сожаления, ни удовольствия, ровным счётом никаких эмоций. И сейчас это даже радовало, потому что главной задачей было остаться в живых и найти причастных к смерти матери: от исполнителей до заказчика. Малфой подошёл к каждому из тел и проверил наличие пульса — сюрпризы вроде восстания из мёртвых сейчас точно ни к чему. «Полагаю, без подкрепления на задания вы не ходите, ребята», — сделал умозаключение Драко и аккуратными шагами направился к выходу. Остановившись у входной двери, Малфой замер, прижавшись к стене сбоку и прислушиваясь. Совсем близко послышалось шуршание ткани при смене положения наёмника. Караульный, оставленный на шухере, вероятно, не рассчитывал, что его товарищи задержатся, и всё же решил проверить обстановку. Мужчина медленно повернул ручку и распахнул дверь, держа оружие наготове и осторожно шагая вперёд. Выждав несколько шагов, Драко приблизился сзади и оглушил наёмника. Малфой не стал медлить, зная, что у него в запасе меньше пяти минут, прежде чем этот верзила очнётся, а если тот в себя не придёт, то можно считать, что допрашивать некого. Парень выругался, поднимая мужчину с пола, оттаскивая на кухню и усаживая на стул — этот бугай весил на кило 30 больше него самого. Драко мысленно поблагодарил Нарциссу за то, что она когда-то накупила ему всякой мелочи для кухни: джутовый канат сейчас оказался очень кстати. Едва он успел завязать последний узел, как наёмник очнулся. — Нагайна, верни электричество и включи свет. — Энергосистема запущена. Время перерыва: 7 минут 56 секунд, — электронный голос озвучил отчёт и зажёг люстру на кухне. — Какого чёрта?.. — мужчина нахмурился, жмуря глаза от яркого света. — И тебе вечер добрый, — усмехнулся Малфой и расположился на стуле напротив. — К слову, вечер предполагается долгий, поэтому устраивайся поудобнее, будем знакомиться. Но сперва, пардон, отлучусь на минутку. Драко быстрым шагом добрался до кабинета и захватил сигареты с зажигалкой, поспешив вернуться к своему гостю. — Что ж, погнали. Меня зовут Драко Малфой, и ты сейчас у меня в гостях. У меня есть к тебе несколько вопросов и очень выгодное предложение, однако, если мы не договоримся… — парень щёлкнул зажигалкой и прикурил сигарету, делая глубокую затяжку и выдыхая дым в лицо собеседника, а когда продолжил, то кивнул головой в сторону своей спальни. — Найдём тебе местечко в компании твоих товарищей. Не суди строго, это моя первая беседа подобного характера. Но я быстро учусь и не жалуюсь на фантазию. Малфой проверил магазин в пистолете и извлёк из ящика кухонной тумбы новую обойму, прихватив заодно небольшой нож. — Итак, в том, что ты не немой мы уже убедились парой минут ранее. Видимо, меня сегодня всё же ждёт практическое занятие…***
Что такое воспоминания? Почему мы ими обладаем? И почему самые болезненные из них — самые яркие? Было ли это наказание за грехи прошлых жизней, никто никогда не говорил. Однако внутри что-то постоянно кровоточило. Словно заноза, обросшая гнойным нарывом, рана прошлого ныла и напоминала о себе постоянно. Возможно ли было сойти с ума от этой боли? Вполне вероятно. Говорят, что время лечит. Но сейчас Гермиона была готова оспорить эту теорию и послать к чертям того фантазёра, что это придумал. Потому что ни черта время не лечит, оно делает нарыв менее заметным, но всё таким же заразным, отравляющим саму кровь в венах и артериях. Ещё чуть-чуть — и начнётся гангрена². И тогда уже ничего не смогло бы спасти её зараженный и почерневший от некроза³ орган, лишь эктомия⁴. И она могла в красках представить, как вынула бы своё умерщвлённое заразой сердце и оставила бы его в металлической чаше. Чтобы больше никто не ранил и не тронул. Приятная вибрация пробежалась по мышцам, стоило выстрелу прогреметь в тишине подвала. Пистолет отправил волну отдачи по ладони ровно в плечо, а рецепторов достиг слабый отголосок чего-то кислого, словно подпалившийся металл. Должно быть, так могло бы пахнуть убийство? Или это было лишь её разыгравшееся воображение. Гермиона не могла сказать точно, но была уверена, что этот запах ей не нравится. Так пахла безысходность, как прокисшая еда на языке. — Да у тебя талант, Гермиона! Ещё немного тренировок — и будешь попадать в яблочко! — восторженно присвистнул Блейз прямо над её ухом. Настолько громко, что она смогла услышать его даже через беруши, которыми предусмотрительно затыкала уши. Её слух не был привыкшим к выстрелам в закрытом помещении, и Гермиона очень не хотела остаться глухой из-за нового увлечения. Девушка мысленно вздрогнула. Надо же! Она и забыла, что Забини стоит позади, наблюдая за её действиями после длительного инструктажа. Это было странной закономерностью, но, по всей видимости, схожие неприятности сближают. С момента исчезновения Малфоя минуло больше месяца, от него не было никаких вестей, и Гермионе всё чаще казалось, что его даже не существовало. Присутствие Драко в стенах университета, в Лондоне и в её жизни всё больше ставилось под сомнение и напоминало иллюзию. Может быть, она просто сходила с ума? А всё происходящее с ней осенью — не что иное, как патологически разыгравшееся воображение, только монстры в её видениях имели человеческое обличье. В это поверить было куда проще. Но вот он, Блейз Забини, рядом с ней всё это время, такой же брошенный и оставленный всеми, как подтверждение того, что всё произошедшее было правдой. И такой человек, как Драко Малфой, действительно присутствовал в их биографии. В то время, как Гермиону лишили её спокойной жизни, забрали семью и покой, Блейз так же был вынужден учиться жить иначе. Его отстранили от семьи, на этот раз полностью, оставили в мире простых людей, к которому он просто не привык. И вот они встретились — две брошенные души, которые будут стараться научить выживать друг друга в мире, где каждому из них нет места. Теперь Блейз всё чаще сидел за столиком с ней и её друзьями в столовой в то время, как сестры Кэрроу завистливо и зло сверлили взглядом её спину. Не сказать, чтобы ребята приняли Блейза с радостью, в частности, Рон не смог удержаться от колкого комментария. Но в целом дела обстояли… неплохо. Хотя мало кто знал, что по вечерам, когда двери университета закрывались за её спиной, она не шла в общежитие, а садилась в машину Забини. Ставший добрым приятелем внедорожник встречал её тёплым салоном и баночкой с ментоловой жвачкой, и они с Блейзом ехали к нему домой. Чтобы учиться совершенно не тем наукам, которые Грейнджер привыкла изучать. Искусство выживать теперь казалось самым верным и разумным выбором. Как правильно держать оружие, заряжать, в конце концов, как не повредить себе руку, если захочется сломать Малфою нос за всё, что он ей сказал. Блейз был терпеливым учителем, а Гермиона — трудолюбивым учеником. — Да… Но всё ещё не так хорошо, как хотелось бы, — Грейнджер вынула беруши и оставила те висеть на верёвочке, закреплённой на шее. — Брось, не будь придирчивой занудой. У тебя хорошо получается для человека, который никогда прежде не держал оружие в руках. Если бы ты тренировалась с детства, определённо могла бы надрать зад даже Драко! — посмеивался он, но сообразив, что ляпнул, тут же прикусил язык. — Прости. Я… Девушка только скривилась, покачав головой в знак своего безразличия, она по крайней мере старалась казаться такой, и отложила оружие на столик с осторожностью, словно бы оно могло откусить ей руку. Невзирая на всё: на силу обиды, страх или жажду отмщения, — она не стала относиться к оружию иначе. Всё ещё боялась выстрелов, а ощущая тяжесть пистолета в своей руке чувствовала ледяной холод, сжимающий сердце в тиски. Гермиона искренне надеялась, что все те знания, которыми делился с ней Блейз, ей никогда не пригодятся. — Как ты? — голос парня, который сразу перестал шутить, стоило лишь ощутить это гнетущее напряжение, излучаемое его ученицей, гулким эхом пронёсся по подвалу, выполняющему для них функцию стрельбища. — Не знаю. Я ничего не знаю, Блейз. Всё так… — она запнулась, словно подавилась воздухом. И как же хорошо это было ему знакомо. — Я понимаю. Широкая ладонь Забини ободряюще сжала её плечо, и Гермиона впервые за долгое время почувствовала это. Осознание, что такого удивительного было в дружбе Блейза и Драко, вдруг настигло её, когда от одного прикосновения парня ей вдруг стало… спокойнее? Удивительным образом, Забини словно был эмпатом наоборот, его чувство спокойствия и ощущение твёрдой почвы под ногами было заразительно. Блейз давно смирился с положением сил, он видел, как расположились шахматные фигуры на доске, принял правила игры и делал всё, чтобы просто выжить. Каждый его шаг — продуманное движение, выверенное до миллиметра, и пусть это производило иное впечатление, но он никогда бы не стал рисковать напрасно. Блейз знал допустимые ограничения и играл на самой грани. И сейчас Гермиона могла чувствовать его поддержку и некую безмолвную клятву, что он не позволит ей перейти эту грань. Словно страховка, он будет держать подальше от ошибки и подхватит, если что. В этом и заключалась та самая магия дружбы двоих, которую ей довелось испытать на себе только сейчас. Забини ловко забрал оружие со стола. Пара щелчков: проверить магазин с оставшимися пулями и поставить на предохранитель. Все действия были произведены за считанные секунды, выдавая истинное мастерство, но не делясь секретами мастера. Блейз спрятал пистолет обратно в ящик, из которого ранее его достал, а Гермиона поплелась к выходу. Он уже неоднократно предлагал ей взять оружие с собой. «Для безопасности», — как сам неоднократно отзывался, но девушка совершенно не видела сейчас на то причин. С исчезновения Драко её жизнь словно встала на паузу, погрузилась в бесконечный омут тишины и покоя, который теперь был сравним со смертью. А ведь так было всегда! Всегда до него. Страшно осознавать, что весомая часть твоей жизни была погружена в кому. Окружённая заботами о том, какой надо быть, чего стоит достигнуть, какую иллюстрацию своей судьбы показать людям, Гермиона никогда не слушала себя сама, равняясь на идеальные картинки. И тот пресловутый восходящий график жизни, который она рассматривала в самом начале, сейчас казался абсурдом. Не чем иным, как шуткой над собственными убеждениями. Жизнь не может быть восходящей. В ней есть взлёты и падения. И именно сейчас она чувствовала себя на самом дне глубокого колодца, уходя в минус координаты Y. — Хочешь остаться на ужин? Марта приготовила отличную вырезку сегодня, ты могла бы составить мне компанию. Они уже поднимались из подвала, и Гермионе не оставалось ничего, кроме как оглянуться на своего нового друга. В то, что они с Блейзом стали близкими друзьями, было сложно поверить, однако, это было той действительностью, что вселяла в каждого необходимую силу. — Спасибо, конечно. Но как-то нет аппетита. Да и возвращаться домой надо, — девушка взглянула на наручные часы, демонстрировавшие седьмой час вечера. Сегодня они припозднились, а был ведь выходной день! Джини однозначно устроит Гермионе выволочку, что она снова была непонятно где и совсем забыла про друзей. Однако, Грейнджер уже не могла чувствовать себя частью этого дружеского сообщества. Скорее, она наблюдала со стороны, откололась, изменилась, и для неё уже не было пути обратно в беззаботный студенческий мир. За плечами встало слишком много событий, которые не позволяли забыться. И общение с Блейзом Забини, который понимал и был таким же отшельником в мире ярких красок и впечатлений, стало единственной отдушиной. Блейз с какой-то неловкостью наблюдал за сборами подруги, явно размышляя о чём-то своём. Он раскачивался с пятки на носок, пожёвывая край губы в задумчивости, которую нельзя было увидеть на его лице слишком часто. Спрятав руки в задние карманы брюк, он словно нервничал, пытаясь понять, стоит ли ему продолжать своё предложение или оставить всё, как есть. — Я научился варить кофе, кстати, — всё же решился он подать голос, встречая удивлённый взгляд скромной улыбкой. — Может, хотя бы оценишь? Такой кофе ты ещё не пробовала. Новая страсть Забини, которую он решил в первую очередь перенять из обычной жизни, помимо его безграничной любви к огнестрелу, был кофе. А если точнее, то кофемашина и настоящее искусство бариста. Было ли это глупой затеей или он действительно загорелся идеей посвятить себя чему-то настолько земному — оставалось для Гермионы загадкой. Ведь до сих пор успехов в этом у Забини не наблюдалось. Стрелял он куда лучше, чем варил кофе. Однако подопытным в его экспериментах, причём принудительно-добровольного характера, становилась именно она. — Снова хочешь меня отравить? Забини мгновенно нахохлился в ответ на это утверждение. — Это было всего раз! Я честно тебе говорю, сейчас всё просто охрененно! Тот, кто позволял Забини смотреть на людей с такой мольбой, должен непременно гореть в адском котле. Потому что уже скоро Грейнджер сдалась под напором щенячьего взгляда и сейчас наблюдала за стараниями новоиспечённого и самопровозглашенного бариста, который усердно перемалывал кофейные зерна. — Ты купил себе кофемашину, но о существовании кофемолки не задумался? — Гермиона грустно усмехнулась, наблюдая за потугами итальянца. Вот уж действительно, страсть к хорошему кофе передаётся с генами! — Я сохраняю истинный аромат кофейных зёрен, — упрямо повторял Забини из раза в раз, и Грейнджер приходилось лишь терпеливо ждать. Когда дымящийся ароматом капучино опустился перед ней на стол, Гермиона не могла поверить глазам! Блейзу удалось сделать то, что ранее занимало добрых сорок минут, всего в течении десяти! Определённый успех. Восторженный вздох сорвался с губ, когда она попробовала напиток на вкус, на что Блейз только самодовольно хмыкнул, поведя бровью, как бы намекая: «я же говорил». — Туше, — Гермиона примирительно приподняла руки, демонстрируя свою оборонительную позицию. — Это определенно не похоже на то, что ты наливал раньше. Делаешь успехи. — Ты ещё не пробовала мой латте! — итальянец уже приготовился петь дифирамбы своим новым талантам, когда словесный поток прервал звонок телефона. — Прости, секунду… — Гермиона нахмурилась, вглядываясь в незнакомый номер, но всё же подняла трубку. — Слушаю… Блейз же продолжал попивать свой напиток, выставляя на стол пирожные из холодильника. Он не сразу заметил неладное. Вернее будет сказать, почувствовал: своим нутром ощутил, как атмосфера рядом разительно изменилась, словно отравляемая ядом, она давила на него сзади, заставляя кровь стыть в жилах. Было ли это шестое чувство, выдрессированное годами, или просто в нём уже проснулся настоящий экстрасенс, Блейз был готов поверить в любую чушь, которая бы оправдала его. Но ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы почувствовать прикосновение той самой чёрной подружки, которая отнимала самых близких и дорогих. Он посмотрел на лицо Грейнджер, которое оставалось беспристрастным, но что-то в нём было не так. Тишина, отражавшаяся в мимике, была полной противоположностью молчаливого крика в глазах. — Гермиона? — когда та медленно положила телефон на стол, Блейз предпринял попытку вскрыть карты, ощущая себя сапёром, способного подорвать к чертям весь район из-за своей ошибки. Она сидела молча. Смотрела перед собой невидящим взглядом, словно уже была не здесь, не с ним, а в какой-то другой реальности. Румянец сошёл с веснушчатого лица, и только редко вздымающаяся грудная клетка да подрагивающие пальцы на керамической кружке выдавали всё ещё текущую в жилах жизнь. Девушка нервно сглотнула, а её мышцы будто атрофировались и перестали её слушаться, когда она постаралась что-то сказать. Но даже это действие ей далось не с первого раза, словно голос её покинул. — Отец… мёртв. Ему не сразу удалось понять, о ком она говорит, Блейз даже забыл на это мгновение, что мистер Грейнджер сидел в тюрьме! Настолько эта тема была табу в переговорах с Грейнджер. Но сейчас она точно потеряла остатки жизни сама. И осознание великой потери говорило за себя громче всяких слов. — Звонили из колонии. Просят приехать на опознание, — негромко произнесла она, но на лице не дрогнула ни одна мышца, Гермиона сохраняла своё хладнокровие из последних сил, стараясь дышать ровно. На минуту это напомнило ситуацию, когда она услышала признание отца. Снова чёрное и ледяное болото разверзло свою замёрзшую пасть, надеясь проглотить её с головой. Но в этот раз Гермиона сдержалась, оставаясь на плаву. Да, больно, чертовски больно осознавать, что последние слова, сказанные отцу в лицо, были проклятиями. Но также она понимала, что сейчас не может себе позволить быть слабой. Не на кого надеяться: мама была в Америке, Драко исчез, а вешать ответственность за себя на Блейза или Джини — последнее дело. На такое она пойдёт, если только окончательно сломается. А сейчас она ещё на плаву, все ещё дышит и слышит биение собственного сердца. — Прости, мне нужно ехать, — девушка спрыгнула с высокого барного стула, и стараясь не выдавать своего пограничного состояния, двинулась к выходу. — Подожди. Я отвезу тебя. — Блейз, ты не обязан… — начала было она, но выросший словно из-под земли итальянец, пригрозил ей пальцем перед самым носом. — Нет, обязан, Гермиона. И даже не вздумай отнекиваться. Мы же друзья! Если дерьмо случается, мы разгребаем его вместе. Подожди меня, я только ключи возьму. Если что, в ванной есть успокоительные. — Я в порядке, — отнекивалась Грейнджер, но всё же осталась ждать на месте.***
Стоит ли о чём-то говорить в такой ситуации? У Гермионы не было ни одного слова, только полная пустота в голове, все её мысли смело до основания одной волной цунами. Её эмоции были именно такими, похожими на стихийное бедствие. Всё случилось слишком быстро, чтобы успеть понять, а оставленная после волны разруха — идеальное отражение внутреннего состояния. Блейз впервые не включил магнитолу, оставляя салон в тишине. Он явно так же хорошо понимал, что любой лишний звук сейчас может нарушить то шаткое равновесие, которое девушка старалась удерживать, и спровоцировать очередной катаклизм. Поглядывая на неё, он понимал, что Гермиона сильно изменилась. Больше не было прежней Грейнджер, которая бесила Драко своей правильностью. Казалось будто огонь справедливости в её душе, который раньше выбивал собственное костровище, сейчас почти угас, оставляя на своём месте лишь тлеющие угольки. Случилось ли то, чего так опасался Малфой? Возможно. Но Забини очень надеялся, что он ошибался. Шурша по обледенелой дороге шинами, внедорожник быстро проскочил несколько кварталов на окраине, оказываясь ближе к колонии, но стоило им свернуть на шоссе, что вело ровно вдоль бетонного забора, бездушное полотно пробки перекрыло все ходы. — Чёрт. Какой козёл ещё там раскорячился? — Блейз не удержался от ругательства, шандарахнув рукой по клаксону. — Двигай копытами! Он прекрасно осознавал, что Гермиона едва ли держала себя в руках и сидела на месте. И эта пробка была совершенно не кстати. Окружающие их автомобили тут же отозвались эхом таких же гудков, поддавая газу и заполоняя пространство выхлопными газами. Весь воздух погрузился в серый туман, размазывающий очертания улицы и скрывая с глаз происходящее впереди. Гермиона заметно занервничала. — Блейз, ты можешь разблокировать двери, я дойду пешком, — спокойно попросила она, однако нетерпеливое ёрзанье на месте выдавало её взволнованность. — Мы почти уже доехали, подожди, ладно? К тому же, мы прямо посреди дороги, тут даже припарковаться негде. Они замолчали снова. И хотя Забини звучал так уверенно, изо всех сил стараясь демонстрировать свой талант не выдавать истинных переживаний, он осознавал, что удержать Гермиону не сможет, даже если его слова будут на 100% логичными. И он был прав, подозревая, что терпения девушки хватит не более, чем на минуту. — Блейз, это займет целую вечность, — устало вздохнула Грейнджер, оценив перспективу простоять в пробке ближайшие полчаса. — Эта пробка копилась явно не одну минуту. До входа двести метров, я дойду. Это решение было неизбежным. Судьба сама звала её вперёд, даже если она чувствовала, что жизнь замирает в жилах. Она видела это столько раз, что не стала ждать окончательного решения Блейза, сама нажимая на кнопку разблокировки и тут же открывая дверь. Спрыгнув на припорошенную снегом дорогу, Гермиона накинула капюшон, пряча лицо от сильного ветра. Ранее травмированная нога теперь уже совершенно не беспокоила, и это радовало бы… если бы она всё ещё не продолжала ждать отзвука тянущей боли в правой лодыжке. Тогда это так хорошо приводило в чувства. — Пока припаркуй машину, если хочешь зайти вместе. Мне предстоит ещё уйма бумажной волокиты прежде, чем меня пропустят. Ты успеешь. И всё. Она хлопнула дверью, оставляя Забини одного в тёплом салоне наблюдать, как она быстро проскальзывает между застрявшими в городской ловушке автомобилями. Отблески красных и оранжевых габаритных огней сменяли друг друга в складках её зимней куртки, делая девушку похожей на какого-то графического персонажа, сошедшего с экрана, пока она окончательно не скрылась за смогом выхлопных газов. — Блядство. Почему нельзя подождать пару минут?! Грейнджер, ты всё же НЕ меняешься, — тут же заворчал Блейз, выворачивая руль, чтобы прижаться к обочине. Возмущённые звуки клаксонов тут же ударили по ушам, прерывая его наглость, но Забини был не из пугливых. — Что, блять?! С дороги! Не видишь? Мне надо съехать! Сам пошёл туда, мудила! — демонстрируя средний палец в приоткрытое окно, не оставался в долгу на возмущенные крики в свою сторону Блейз. — Съебись с дороги! Чтобы припарковать автомобиль в этой адской толкучке, ему пришлось нарушить десятки правил и выслушать сотни проклятий и оскорблений. Но даже это было сравнительной ерундой, кроме переживаний о том, что сейчас Грейнджер была вне поле его зрения. И это… это было вопреки поставленным задачам. Он торопился, как мог, и, выскакивая из машины, очень надеялся нагнать Гермиону, когда она только пройдёт контрольно-пропускной пункт. Пробегая вдоль бетонного забора, Забини игнорировал холод улицы. Его шестое чувство заставляло его торопиться, гнать вперёд насколько это вообще было возможно. А когда среди гула клаксонов и выкрикиваемых ругательств, он смог различить девичий крик, тут же приглушённый чем-то, то побежал ещё быстрее. Это было похоже на какой-то розыгрыш или на издёвку судьбы. Но когда двое мужчин преградили ей путь, последнее, о чём она думала стоя в десятке метров от входа в тюрьму — это головорезы. Когда ей начали задавать вопросы и даже когда схватили за рукав куртки, Гермиона всё ещё думала про назойливых репортёров, которые могли бы ошиваться в районе тюрьмы, пронюхав про случившееся раньше всех. Хотя позже она задумалась над собственной глупостью, ибо ну откуда им было знать, если она сама узнала о смерти собственного отца всего час назад? Не могли же журналистские крысы проникнуть в тюрьму? Хотя, с другой стороны, за кругленькую сумму местные могли бы даже родную мать продать. Но когда её дёрнули обратно, Грейнджер поняла, что что-то было совершенно не так… И было ли это из-за массивности этих «репортёров» или из-за отсутствия камеры или даже микрофона. А может, её натолкнул на догадку чёрный мерседес, припаркованный совсем рядом. Однако соображать быстрее Гермионе не удалось. Ей накинули мешок на голову. Единственный вскрик, когда сердце зашлось бешеным ритмом, а потом что-то очень сильно ударило её по затылку, заставляя потерять себя на те мгновения, которых бугаям хватило, чтобы подхватить её под руки и закинуть в салон. Она честно попыталась вырваться, даже ударила кого-то ногой, слыша крик боли, наполненный яростью. Но крепкое тело скрутило её с безумной силой, придавив к кожаному сидению. А после последовала инъекция, и её тело почти сразу перестало подчиняться. Последнее, что Гермиона смогла понять: мешок с головы сняли, а перед глазами появилось улыбающееся женское лицо, обрамлённое тёмными локонами. — Будешь знать, как брыкаться, мерзкая сучка. Поспи, пока можешь, — отчеканила женщина, вытирая кровь под носом. Затем наступила темнота, наполненная лишь спутанными образами и отголосками собственных мыслей. — Блять! — Блейз пнул носком сугроб на обочине, наблюдая, как огни чёрного автомобиля уже исчезают за поворотом. Забини зажал в руке найденные на тротуаре телефон Гермионы и тонкую цепочку, которую Грейнджер носила на запястье правой руки. Должно быть порвалась, когда её схватили. А ещё эта гребанная пробка за поворотом, устроенная каким-то криворуким кретином, фургон которого занесло на скользкой дороге. И теперь все четыре полосы движения вынуждены были перемещаться по одной единственной, поскольку фургон перекрыл три остальных. Была ли это глупая случайность или продуманный ход — никто не узнал бы. Но что Блейз знал наверняка, так это куда ему стоит звонить. Он побежал обратно к машине, отыскивая в бардачке телефон и торопливо включая быстрый набор. Пара коротких гудков была прервана не заставившим себя ждать ответом. — Какого хера, Блейз? Я же сказал, что этот номер только для экстренных случаев. Нам нельзя связываться! — почти прорычал голос друга в трубке, но Блейз не решился на привычные саркастичные колкости. Не то было настроение, ой, не то. — Чувак, это он и есть. Гермиона… — стараясь преодолеть отдышку, когда холодный воздух обжигает лёгкие, выдохнул в динамик Забини. — Её только что похитили. Недалеко от входа в тюрьму, где содержали её отца. Я ничего не успел сделать. Жду тебя здесь.