Flame

       Я догадывалась, что Том что-то замышляет, но никак не могла добраться к истине. Всё-таки, мы были друзьями с детства, вместе выросли в приюте, а тут какие-то загадочные тайны. И что он от меня скрывает? Или не только от меня?        В Хогвартсе у меня было очень много друзей, с разных факультетов и разных возрастов. У одного из этих друзей был предмет, который был мне очень нужен. Поэтому, когда после обеда я увидела компанию гриффиндорцев, о чём-то весело щебетавших между собой, подбежала к одному из них, невысокому кудрявому парню, и взмолилась:  — Флимонт, привет! Можно у тебя на время одолжить Мантию-Невидимку? Она мне позарез нужна! Парень сначала обвёл меня недоумённым взглядом, потом что-то прошептал своему другу, Вернону Вилкост, и наконец растерянно пробормотал:  — Карла… слушай, я, наверное, не смогу…  — Почему?  — Эта Мантия досталась мне по наследству от Игнотуса Перевелла, она очень ценна. А я не могу доверить её представителю вашего факультета и не могу рассчитывать на то, что ты её вернёшь. Я так и раскрыла рот от этих слов, не в силах что-либо сказать. Спустя мгновение я всё же взяла себя в руки, догнала гриффиндорцев и всучила Поттеру небольшую жёлто-красную коробочку, которую я раздобыла заранее на случай подобных ситуаций. Он растерянно раскрыл её и вытащил оттуда сложенный вчетверо оранжевый шарфик с собственными инициалами и значком факультета.  — Карла, по-моему, не стоило… — промямлил Флимонт и протянул коробочку с шарфом обратно, но я оттолкнула её и воскликнула:  — Либо ты принимаешь подарок и даёшь мне Мантию, либо я этот прекрасный шарфик сожгу с потрохами и вечность с тобой общаться не буду. Твой выбор? Своим внезапным криком я невольно привлекла внимание студентов, которые столпились вокруг нас с Поттером и глазели на эту странную перепалку. Флимонт тяжело вздохнул, положил коробочку в свою сумку и пообещал мне вечером принести Мантию. Я чуть ли не запрыгала от радости, но сдержала свои эмоции и убежала в кабинет, в котором у нас должен был начаться урок Травологии.        Поттер, как и обещал, вечером спустился в подземелье и отдал прозрачную тряпочку, как он сказал, «на время», но я, очевидно, установленным правилам следовать не собиралась.  — Большое спасибо, Флим! Ты не представляешь, как выручил меня! — радостно поблагодарила я и уже поскакала в гостиную Слизерина, как Флимонт что-то крикнул вслед запоздало:  — А для чего тебе эта Мантия-то? Карла! Но я его уже не слышала, так как завернула за угол и вошла в гостиную. Вся светящаяся от радости, я спрятала Мантию подальше от посторонних глаз и раскрыла недочитанный роман на двести восемьдесят шестой странице, сев за стол у окна.

***

       На следующий вечер я вновь застала Тома в библиотеке за различными книгами. Некоторые он брал из Запретной секции, а некоторые из общей, но всё же я поняла, чего он добивался.        Реддл читал «Тайны наитемнейших искусств» и «Советы по приручению змей». Когда я снова и снова перечитывала эти места, в душе истерила. Мы с Томом с детства друзья, с самого приюта, и уже, наверное, как лет восемь знакомы. Да, он старше меня на два года, но всегда был маленьким глупым мальчиком, боггартом которого являлись собственная смерть и одиночество. Поэтому, он, хоть и неосознанно, хватался за меня, будто утопающий за спасительную соломинку. А я — хваталась за него. Если бы в нашей жизни не было человека, понимающего нас, как никто другой, мы бы погрязли в этом болоте. В приюте нас с Томом не любили ни воспитатели, ни дети, потому что мы были не такими, как все. Другими. Волею судьбы мы оба родились волшебниками, оба жили в приюте с детства и обоих ненавидели магглы. Но если я ещё смогла выкарабкаться, то Том вовсе был один. Я понимала его, а он — меня. А ещё я прекрасно понимала, почему он так решил для себя. Он хотел избавиться от страхов, всю сознательную жизнь преследующих его. И вот, когда Реддл вышел из библиотеки, положив книги на место, я под Мантией выкрала их и села у самых дальних стеллажей, где было очень немноголюдно. И, увидев, о чём он читает, я схватилась за голову и весь следующий день проходила на грани истерики. Я любила Тома. Он был мне, словно брат, и то, что он хотел сделать с собой, повергло меня в шок, ведь за созданием крестража следует раскол души. А это очень, очень нехорошо. И самое интересное — я это знала. Но ничего сделать не могла, ведь он сам принял для себя такое решение.