Mr. Greenlantern or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bat

Когда Хэл вернулся в комнату, Уэйн всё ещё читал. Когда проснулся ночью, сонные глаза сами собой остановились на читающей фигуре. Лампа освещала ровный жёлтый круг, за границами которого царила тьма. В кругу света было только его лицо, казавшееся восковой маской, под глазами тени от ресниц, щёки выглядели запавшими, волосы, брови и борода казались отколовшимися кусочками темноты вокруг. Он что-то писал в своём блокноте, не поменял ни позы, но выражения лица, и всё же Хэл отчетливо понял, что его пробуждение не осталось незамеченным. — Я мешаю? — спросил Уэйн, переворачивая страницу. — Выглядишь уставшим, — пробормотал Хэл, — можешь попить моей крови, тебе и не жалко. Ты меня спас и всё такое. Тебе часто, наверное, и просто так, за красивые глаза, дают? — Гм. Хэл провалился обратно в сон. Ему снилась Румыния. На деле Хэл не бывал в Восточной Европе, но, как и полагалось во снах, он был совершенно уверен, что раскинувшийся у подножья высокого крутого холма дремучий лес, протекающая мимо бурная река, покосившийся указатель у разветвления узенькой проселочной дороги — всё было румынским. Хэл ехал в повозке с Томом и Кэрол. Кэрол сняла шляпку, прикрывавшую ожог на побледневшем лбу. Она выглядела болезненно, сидела в углу повозки, подальше от узенькой полоски дневного света, падающей меж шторок. Том держал её за ладони, успокаивающе гладил их, и с чего вообще такие телячьи нежности, они никогда не были особо близки? Но во сне они были обручены, вот одинаковые золотые кольца на безымянных пальцах — не серебряные, Кэрол не переносила теперь серебро. Хэл вернулся к виду из окна, любовные перипетии будущей четы Харкеров ему были малоинтересны. — Может, тебе стоило остаться в поселении, любовь моя? — нежно спросил за его спиной Том. — Нет, я должна, — отрезала Кэрол, — ради себя и ради бедной Джилл. Хэл тоже вспомнил бедняжку мисс Пёрлманн, которой повезло не так как мистеру Харкеру, сумевшему вырваться из рук дьявола. Если добро не восторжествует, то Кэрол ждала та же ужасная участь, вечное проклятое существование в полутёмках. Повозка остановилась, дальше возничий наотрез отказался ехать. Кэрол надела обратно шляпку, и вышла под предупредительно раскрытый над ней зонтик. Хэл задрал голову, рассматривая возвышающийся на вершине холма готический замок. Ему показалось, что кто-то следил за ними из тёмных окон. Что же, застать врасплох графа они и не надеялись. В сумерках замок выглядел ещё более зловеще. Возница пришпорил коня, Хэл сжал в кулаке нагрудный крест. Они начали восхождение. К тому моменту, как они поднялись на холм, солнце зашло полностью, и Кэрол шагала всё энергичнее, всё охотливее. В конце концов, они подошли к огромной дубовой двери, над которой качались два фонаря. Из замка не выходили, но в обоих фонарях потрескивал огонь. Словно хозяин дома с нетерпением поджидал их, как только они остановились, дверь со скрипом отворилась. За ней неудивительно никто не стоял. Хэл вошёл первым, смутно догадываясь, что вообще-то в романе всё было не так, и не было разумной причины так смело заходить в логово врага. Том и Кэрол отстали, потерялись где-то в лабиринте переходов, но, когда он спохватился, уже было поздно. Следующий поворот вывел его в зал. Посредине стоял длинный обеденный стол, а вокруг плавали свечи. Меж ног промелькнула чёрная кошка, скрывшаяся в тёмном сыром коридоре. — Я уж было заждался, мистер Ван Хельсинг, — донёсся сверху требовательный, чуть хрипловатый, саркастичный голос. На лестнице, сложив руки на перилах, стоял граф Дракула. Прекрасный многовековой труп, бледная кожа с голубыми венами, по которым больше не текла кровь, гладкие волосы цвета воронова крыла, изогнутая правая бровь и призрак ухмылки на губах. Местные пересказывали другу, что глаза у него чёрные словно бездна, красные словно вино, но на самом деле, глаза у него были светло-серыми, словно две льдинки, когда он был недоволен, словно грозовые тучи, когда был зол, а когда он веселился… это было личным. У Хэла засосало под ложечкой, и он одёрнул себя. — Вы ответите за все свои злодеяния! — горячо сказал Хэл, нащупывая рукой спрятанный в одном из карманов осиновый кол. Граф наклонил голову, с интересом наблюдая за ним сверху. — За мистера Харкера! — Помнится, я защитил его от одной из своих невест. — За то, что вы сотворили с мисс Пёрлманн! — Вы многого не знаете о настоящей природе мисс Пёрлманн. Харкер упоминал, что, когда встретился с ним, граф худо говорил по-английски, но сейчас его речь была гладкой, с идеальным произношением. Вампиры перенимают знания тех, чью кровь пьют — в его голосе Хэлу слышался десяток разных говоров. Из коридора послышались отголоски эха: Харкеры дозывались его из глубины замка. — А Кэрол? — выкрикнул он. Он моргнул, а когда посмотрел на лестницу вновь, графа там уже не было — и в следующий миг у уха раздался вкрадчивый шепот: — А Кэрол была вынужденной мерой… Пришли бы вы ко мне иначе, мистер Ван Хельсинг, Хэл? Вы не против, если я буду звать вас Хэл? И вы зовите меня по имени. — Брюс… К шее прикоснулись холодные губы, и Хэл вскочил с кровати, едва не упав, так как ноги запутались в одеяле. Едва рассвело, лампа была выключена, соседняя постель застелена, как будто в неё никто и не ложился. Хэл снова проснулся один, но в этот раз он был рад отсутствию спутника. Том и Кэрол, это же надо было такому привидеться! Он подошёл к окну, наблюдая пару минут за утренней зарядкой Уэйна, а потом решил присоединиться. Не переговариваясь, они намотали несколько кругов по ранчо. Прохладный утренний воздух окончательно выветрил воспоминания о странном кошмаре. Ему всегда снились яркие сны, хорошее воображение, травма на травме, множество вещей, о которых он не хотел думать днём, и от которых невозможно было убежать ночью, но в последнее время они участились, случались буквально каждую ночь. Хэл мысленно заключил, что снились не гигантские вороны, выклёвывающие ему глаза, и на том спасибо. Оклахому они проехали без остановок. Водил Уэйн ладно, ровненько, но в какой-то момент Хэл обнаружил, что он с легкостью мог концентрироваться на двух вещах одновременно, и потому пытался как мог разговорить своего невольного спутника. Из того слова клещами было не вытащить, если только он не отчитывал его, но Хэл не сдавался. Частенько молол всякую чушь, что в голову придёт, специально время от времени делая ошибки. Уэйн стойко выносил любой допрос, но не умничать не мог категорически, боролся с программой как мог, но всегда проигрывал. В то утро Хэл подначивал его в полсердца, постоянно с прищуром выглядывая из окна, надеясь высмотреть странного ворона. Они преодолели уже практически половину пути, планировали ненадолго остановиться в Спрингфилде, переночевать в Индианаполисе, а к завтрашней ночи, если получится, добраться до Готэма. Об обратном пути Хэл пока не думал. Летать на самолётах он не любил, не находясь у руля. Ехать четыре дня в одиночестве было ещё менее заманчиво, нежели ехать четыре дня в компании зануды Уэйна. Уэйн остался в номере, чтоб первым принять душ, а Хэл припарковал машину и решил набрать льда. Если бы в номере была ванна, он бы и её заполнил льдом и нырнул бы туда, жара с ночью не спала, мышцы гудели от постоянного сидения. Плюс разница во времени до сих пор мучила его. На стоянке во внутреннем дворике стояло ещё два автомобиля, один скорее всего принадлежал девушке с рецепции. Хэл не сразу заметил пацанёнка, стоявшего в углу. — Осторожнее, это не место для игр, — сказал Хэл, потряхивая ведёрко со льдом. Пацанёнок напряжённо смотрел на него, круглая короткостриженая голова, торчащие круглые уши, ноги колесом. На вид лет эдак восемь. — Далеко вы от дома, — сказал он как-то по-взрослому. Хэл опешил. По говору, что ли, определил? — Ещё не поздно вернуться домой, — доверительно сообщил пацанёнок. — Где твои родители? — спросил Хэл. — Уже поздно, они наверняка волнуются. И тут вернулось знакомое чувство. Прохладное дыхание в лицо, лёгкое прикосновение к мыслям, чьё-то присутствие. Уэйн сейчас был в комнате и даже не подозревал об опасности, стоило ему рассказать про чёртового ворона, но Хэл решил, что ему привиделось, вот ведь дурак… — Не бойтесь, мистер Джордан, — произнёс пацанёнок, протягивая к нему руку, — не бегите. Хэл, конечно, сделал обратное. Собрав волю в кулак, он представил, как хватает чужое незримое в мыслях за хвост и выталкивает его из головы — пацанёнок отшатнулся, жмурясь от боли, а Хэл бросился наутёк. Он залетел в номер, ища глазами Уэйна. Тот сидел на кровати со скрещёнными ногами и закрытыми глазами, расслабленный, слегка красный после горячего душа — медитировал? Нашёл же время! — Нужно сваливать, срочно, — бросил Хэл, подхватывая сумку и портфель. Мгновенно вся расслабленность растворилась, уступив место животной сосредоточенности. Уэйн поднял с пола обувь, не тратя время на то, чтоб обуться, зажал её подмышкой и кивнул, показывая, что готов. Хэл выглянул из номера. Ворона, ребёнок — врагом мог быть кто угодно. Но коридор пустовал. Показывая жестом, что всё чисто, он двинулся перебежками к улице. Возвращаться во внутренний дворик за машиной не имело смысла, им снова придётся угнать какую-то колымагу. Хэл Джордан становился настоящим преступником. На периферии зрения мелькнуло что-то, и смирившись с тем, что своими действиями он окончательно принимал происходящее, Хэл наконец пустил в голову бьющуюся чужую руку — и подумал о смерти отца. С маниакальной точностью воспроизвел детали тех трёх минут. Запах масла и сгоревшего мяса, привкус металла во рту и истошный женский вопль, переходящий в неудержимые рыдания. Переизбыток впечатлений для всех органов чувств: огонь, гарь, жар, вопли, металл. Крик из головы перетёк в реальность — за их спинами что-то кричало. Крик перешёл в агонизирующее мычание, будто кому-то закрыли рот или у кричавшего рта не было. Затем и мычание смолкло. Из мыслей его вырвала рука, потянувшая за рукав. Уэйн утягивал его в череду проулков. Они петляли, пока он не решил, что всё, достаточно. Хэл не стал спорить, отстранённо наблюдая за тем, как Уэйн поставил на землю обувь, вспомнив, что всё это время он бежал по улицам босой. Также он всё ещё оставался в чёрной футболке и в трусах, в которых он спал. Освещённый фонарями с соседней улицы, Уэйн молча смотрел на него, и Хэл потерялся немного в его тяжёлом взгляде. Казалось, он знал всё на свете, и почему-то сейчас это успокаивало. Он не понимал, что только что произошло, что он сделал. Было ли это существо одним из плохих парней? Единственное, в чём он был уверен, и уверенность в чём крепла в нём с каждым часом, было то, что чувство самосохранения у него отсутствовало. Хэл последовал за загадкой, но правда была в том, что Брюса Уэйна ему не разгадать, за каждым поворотом только больше безумного и удивительного. Он был производным своего мира, такой же безумный и удивительный, и когда он протянул ему руку, Хэл схватился, не задумываясь. Он мог бы отказаться от его помощи, мог бы вернуться в свою обыденность, так и не узнав ни о чём… вот только не мог. И теперь уже не сможет. Последует за этим сумасшедшим куда угодно. Откуда он взялся такой, где он был всю его жизнь? Что ему нужно от Хэла? — Штаны. — Что? — не понял Хэл. — В сумке должны быть какие-то штаны, — бесстрастно пояснил Брюс. — А, точно, погоди, сейчас, — Хэл отдал ему портфель и принялся рыться в сумке. — Вот, эти твои вроде. Не теряя достоинства, будто он одевался у дорогого личного портного, а не в грязном переулке, где пахло травкой и кошачьей мочой, Брюс оделся и обулся. Оказавшись в машине (Хэл без возражений сел на пассажирское сидение), пару минут они ехали всё в том же молчании. Брюс включил радио, нашёл станцию, где играли Нэнси Синатру, и Хэл начал расслабляться, растекаясь по сидению. — Они реально читают мысли, — предупреждая негодование, Хэл добавил, — но я ничего не выдал. Ничего важного. Вспомнил как ты сказал, что тренировался противостоять им, и выкинул их из башки. Голова дёрнулась, показывая лицо с приподнятой в удивлении бровью, но всего на миг. Улицу переходила пара хохочущих парней, держащихся вертикально только благодаря тому, что поддерживали друг друга за плечи. Машина притормозила, позволяя пьяным ребятам без происшествий перейти дорогу. Волнение внутри ещё не улеглось. Мало ли, вдруг это всё отвлекающий маневр, чтоб задержать их. Паранойя заразная штука. Когда они взобрались на тротуар, машина снова тронулась, набирая скорость. В воздухе висел вопрос, и поняв, что не добьётся того, чтоб его задали вслух, Хэл закинул голову на сидение, чтоб не видеть реакцию на то, чем он сейчас поделится. У него совершенно не было настроения выслушивать сейчас скептические ремарки. — Да! Я почувствовал его присутствие в голове и выкинул его. И в обратную сторону это тоже работает. Когда он погнался за нами, я заблокировал ему выход из моей головы и подумал о… чём-то очень неприятном. Пусть помучается, ублюдок. — Для того, чтоб провернуть такое, людям нужны годы тренировок. Некоторым не дано вовсе, — подумав пару минут, произнёс Брюс. Внутри разлилось приятное тепло. Брюс доверял ему и его суждениям. — То есть, я особенный? — ухмыльнулся Хэл. — От тебя нелегко добиться комплимента, знаешь ли. Ему, конечно, на это ничего не ответили, но он и не ожидал. Самое важное было не в словах вовсе. К трём часам ночи он отключился, убаюканный балладой Битлов. Когда он очухался, они были уже в Пенсильвании. На бардачке стояла картонка с солёным кренделем, продолговатый бумажный сверток и одноразовый стаканчик. Судя по дорожному указателю, до Харрисбурга оставалось сорок миль. Машина припаркована на обочине, Брюс стоял снаружи, попивая свой кофе, и Хэл тоже вылез, потягиваясь. Утренний холодок заставил его вздрогнуть и накинуть кожаную куртку, валявшуюся на заднем сидении. По обе стороны дороги росла стена из сосен. Их острые кроны чуть загибались, отбрасывая прохладную, пахнущую хвоей тень. Крендель был ещё тёплым, и Хэл принялся завтракать, вслушиваясь в лесной шорох. Рядом с ними, всего какие-то двести футов, дорогу перебежала лиса, скрываясь в высокой траве. Несмотря на то, что он проспал часа два, он ничуть не чувствовал себя отдохнувшим. На свежем воздухе и с полным желудком только ещё больше слипались глаза. Свертком оказался Филли чизстейк, и Хэл произнёс маленькую молитву, благодаря Господа, Брюса Уэйна и Филадельфию за еду на столе. — Выглядишь ужасно, — признался Хэл. — Мы всю ночь ехали. Давай немного отдохнём? У меня всё в глазах расплывается, а ты вот-вот сломаешься и мне придётся по всему городу искать батарейки. Брюс хмыкнул что-то в ответ, видимо, согласное, потому что залез на заднее сидение и закрыл глаза. Хэл постоял ещё, сходил отлить, прогулялся по опушке, чтоб размяться и проветрить усталую голову. Незнакомый лес с тактической точки зрения не самое подходящее место, враги могли спрятаться где угодно, выйти с любой стороны. В 1966 его Бивер подбили, и хоть Хэлу удалось посадить его, не разбившись, он оказался в одиночестве посреди вражеской территории. Местные отлично знали свои леса, и Хэл ушёл далеко вглубь, надеясь затеряться. Затеряться удалось, как и потеряться. У него была с собой не шибко подробная карта, но компас вышел из строя, и чем глубже он заходил в лес, тем меньше было света и надежды. Там царили вечные полутёмки, голова немного кружилась от обилия незнакомых звуков и запахов, ему начались видеться вещи, которые никак не могли произойти, и люди, которых никак там быть не могло. Сначала он подумал, что съел что-то ядовитое, но спустя какое-то время ядовитым ему показалась и вода из ручьёв, и сам воздух. Он пытался делать пометки на деревьях, но это не помогало. Лес был вражеским во всех смыслах этого слова: он проглотил его самолёт, а вскоре, уверился Хэл, сожрёт и его самого. Когда он чудом выбрел и добрался до ближайшей дружеской стоянки, оказалось, что он пропал на две с половиной недели и считался погибшим. Впоследствии в его увольнении упомянули об этом инциденте, несомненно намекая, что именно оно послужило катализатором детериорации психического здоровья капитана Джордана. Такое же мнение превалировало и среди остальных. Некоторые ребята из армейских искали с ним встречи после этого, доказывая ему, что в этом нет ничего постыдного. «У кого угодно в том дьявольском месте шарики бы за ролики заехали!» Они, конечно, пытались поддержать, но разговаривать об этом у Хэла желания не было. Ни о чём из этого. Он вычеркнул из памяти те две недели, вычеркнул инцидент, после которого его выкинули из армии пинком под зад, и ни боязливого осуждения, ни кособокой поддержки от тех, кто просто ни черта не понимал, не собирался принимать. Лес в Пенсильвании был, ясное дело, совершенно другим, но всё равно доверия не внушал. Тем не менее, Хэлу не улыбалось сейчас ехать в людный город. Каким-то образом они раз за разом находили их, и близость стольких потенциальных врагов ни за что не дала бы ему сейчас расслабиться. А он не преувеличивал, Брюсу срочно нужно был отдых, он явно недосыпал эти несколько дней. Хэл подумывал откинуть переднее сидение, но потом подумал, что пошлёт туда Брюса, всё равно он сидел. Пусть себе сидит на переднем, а Хэл скрючится на заднем, хоть какое-то облегчение для спины. Брюс тихо дышал, и на стекле раз за разом нарисовывалось небольшое облачко пара. Он спал, с изумлением понял Хэл, он спал! У него не хватило решимости разбудить его. Почему-то Хэл был уверен, что, если разбудит его сейчас, больше Брюс уже не заснёт. Пусть дрыхнет себе. Хэл устроился рядом, закрыл глаза, про себя посмеиваясь. Из дремы его вырвала внезапная тяжесть на плече. Глаза открылись, скосились к левому плечу, к которому привалился спящий Брюс. Тяжелый. Но Хэл побоялся переложить его голову, чтоб было удобнее — уйдёт ещё. Как будто дикое животное приручал. Приманивал его, выставлял ладонь, чтоб он обнюхал, и теперь боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть. Вдалеке, со стороны Харрисбурга, замаячила полицейская машина. Хэл напрягся, и тяжесть с плеча пропала. — Извини, — сонно произнёс Брюс, а у него внутри всё завыло: нет, проблема ведь вовсе не в тебе! Хэл не успел пересесть на место водителя, полицейская машина с выключенными мигалками остановилась напротив них. Может, он подумал, что у них какие-то неполадки и просто предложит помощь? Или об угоне уже объявили? Номера на машине были не местные, и Хэл напрягся, но знакомого давления на мозг не последовало. Из машины вышел смуглый офицер. Он был слишком молодым, слишком красивым, даже форма на нём сидела отлично, будто он оделся в костюм для съемок сериала. Офицер и во всём остальном напоминал актёра: его движения были плавными, будто сценическими. Он запустил руку в густую каштановую шевелюру, приветливо улыбнулся, и каким-то образом в улыбке было задействовано всё лицо, от подбородка с ямочкой до голубых глаз. — Наконец я вас нашёл, — говорил офицер с расстановкой, нараспев, будто стих декларировал. Хэл не услышал, как Брюс оказался рядом. — Всё в порядке, — тихо сказал он. Всё в порядке? Это значит, что он знал, что делать в таких ситуациях? Он сейчас вырубит этого офицера? Убьёт его? Что происходит? Хэл вообще-то собирался запрыгнуть в машину и переехать красавчика-офицера, а потом гнать до самого Готэма, не останавливаясь. — Прогнозы обещали дождь, — вместо приветствия произнёс Брюс. Хэл растерялся, а офицер отдал ему шуточную честь. — Как хорошо, что я захватил с собой зонтик, — ответил он. Код? Явно кодовые фразы, с чего вообще Брюс начал бы на отвлечённые темы говорить? Между тем, разобравшись с их кодовым приветствием, офицер бросил всякие приличия и буквально бросился на Брюса с объятиями. — Ты когда последний раз спал, Б? — весело спросил он. — Пять минут назад. — Больше трёх часов? — Гм. — Ну, я так и думал. Продолжая висеть на Брюсе, офицер повернулся к нему и протянул ладонь. — Дик Грейсон. Зови меня Дик. Он не рассказывал обо мне? Моё сердце разбито, Б! — Хэл Джордан, — пожал ему руку Хэл. — Я знаю! — радостно ответил Дик. Хэлу бы насторожиться, но уж слишком непосредственным был паренёк. Освободив Брюса, он ещё раз пожал руку Хэлу. — Я уже связался со знакомой в Харрисбургском участке, скоро приедет буксир и заберёт брошенный автомобиль. Пробив номер, они найдут хозяина и вернут автомобиль ему. На месте никто не был найден, дело угона зашло в тупик, — быстро проговорил он, но всё так же чётко выговаривая слова. — Что-то ты не особо смахиваешь на блюстителя закона, — сказал Хэл. Дик подмигнул ему, а потом вдруг остановился как вкопанный. — Ты обещал мне чизстейк! — пожаловался он. — Джордан съел его, — без запинки выдал его Брюс. — Я думал, это мне! Он не остановил меня! Не сказал ничего даже! Я не знал! Голубые глаза наполнились крокодильими слезами. — О нет, — протянул он, держа у груди скомканную бумажную обёртку, — почему жизнь так жестока? Хорошие люди страдают, пока негодяи получают всё… — Эй! — Напарник вероломно предал меня… Хэл плюхнулся на заднее сидение под аккомпанемент горестных причитаний. — Так ты полицейский? — спросил он у Брюса. Не похож он был на копа, впрочем, не более чем Дик. Но если они напарники… Как же их занесло на Западное Побережье? — Нет, — ответил вместо Брюса Дик, — он считает американскую полицию бесполезным, насквозь прогнившим институтом. — Я так не считаю, — воспротивился Брюс, — там есть и достойные люди. Я уважаю полицию. Я сотрудничаю с полицией. Дик прыснул. В этом обмене репликами явно была какая-то шутка, которой Хэл ещё не понимал. Брюс был, что ли, частным детективом наподобие Шерлока Холмса, консультантом полиции? И поэтому Дик помогал им сейчас, он когда-то помог раскрыть ему дело? Но Дик был слишком молод для таких близких отношений, сколько он был в полиции, год, два? Дик поймал его взгляд в зеркале заднего вида. — Полное имя Ричард Грейсон-Уэйн, — подсказал он. — А этот весельчак, говорун и несомненная душа компании мой отец. Математика снова не складывалась, Брюс выглядел лет на десять старше, пятнадцать максимум. Вампиры, конечно, практически бессмертные… Хэлу так и свербело задать бестактный вопрос, но он сдержался. Отец так отец, ему какое дело. Дик сразу же потянулся включить радио. — Хэл, как я понимаю, за тобой сейчас охотятся. Останешься в одной нашей штаб-квартире. Я вчера вечером забил холодильник, никакой готовки, никаких протеиновых батончиков, — он бросил быстрый обвинительный взгляд вправо, — только пицца, хлопья, молоко, паста, соус для пасты, кофе, чай. Если захочешь чего-то ещё, звякнешь, я подгоню. Погощу пока в Готэме, помогу с расследованием. Сам лучше не выходи, мы не знаем, как они тебя отслеживают. Там разные фильмы, книжки, Тим всучил мне пару паззлов, так что, если тебе нравятся паззлы, развлекайся. Прости за вынужденное ограничение свободы. Он продолжал болтать, перейдя с технических деталей на обсуждение своей квартиры. Жаловался на водоснабжение, вот уже в третий раз за месяц отключали воду, на что Брюс с готовностью предложил заняться этим вопросом, а Дик легко отказался. Потом Дик попросил пересказать, куда продвинулось дело, а Брюс отрезал, что написал отчёт и его можно будет прочесть по возвращению в пещеру. Дик поныл немного, но смирился, переключаясь на Хэла. Чем он занимается по жизни, какой был самой крутой самолет, что он испытывал… Хэл принялся пересказывать какие-то байки. Дик был лёгким собеседником. Охал и ахал, соглашался в подходящих местах, расспрашивал с неподдельным интересом. Пару раз Хэл поймал Брюса на том, что он задумчиво моргал, или у него дёргалась правая бровь. Он тоже слушал. Только когда они доехали до дорожного знака, извещающего, что они въезжаю в Готэм, Хэл осознал, насколько далеко он от дома. За знаком стоял небольшой, покрытый граффити, каменный постамент. Постамент явно разбирали на сувениры, откалывая от него по кусочку. Самым выделяющимся было тянущаяся через все остальные нецензурные надписи и рисунки чёрное пятно в форме летучей мыши. — Мы объедем, чтоб не попасть в вечерние пробки, — сказал Дик, взяв неприметный поворот на узкую, почти просёлочную дорогу. Сначала они ехали куда-то в гору, скрытые деревьями, а потом вышли на открытую дорогу, проходящую по холмам, открывающую вид сразу на весь распростёршийся город. — Ну, возможно, я просто хотел произвести на гостя впечатление, — со смешком признался Дик. Это было фантасмагорическое зрелище. В центре словно острые шипы торчали стеклянные небоскрёбы. Чёрная башня с синей «У», башня, украшенная молнией… От них неровными лепестками раскидывался остальной город. С одной стороны его окаймляли холмы, по которым они сейчас ехали, с другой — чёрный непроницаемый океан. По другую сторону горизонт сверкал яркими огнями Метрополиса, но Готэм… нет, Готэм мерцал, совсем не так. Он не был освещён, он выступал из темноты. Старые здания с причудливыми шпилями, нагромождённые друг на друга дома, словно картинка сумасшедшего художника, рисующего сказочные мосты, переходы, башенки, торчащие трубы, флигеля и горгульи. Пятнами по городу горели несколько карнавалов, вдалеке был раскинут круглый цирковой шатёр. С воды подымался туман, укрывая доки. Словно прилепленные, у боков кривого лабиринта ютились коробки обыкновенных серых трущоб. Добро пожаловать в Готэм.