Mr. Greenlantern or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bat

Выехали каким-то другим путём. Со стороны казалось, будто к манору вела одна-единственная дорога, змеящаяся по холму. Неприступная крепость, с одной стороны охраняемая пенящимися волнами и острыми отвесными скалами, а с другой — густым непроходимым лесом, полным карстовых пещер. Незнакомым с местностью гостям и недругам нечего было пытаться разобраться в этой системе и пытаться подобраться. Из гаража они выехали не наружу, а в тоннель через какую-то секретную дверь. Судя по движению, они ушли далеко под землю, а когда наконец забрезжил свет, оказались на дорожке, выходящей на широкую трассу у самого въезда в Готэм. Хэл обернулся, стараясь запомнить съезд, но с трассы он был словно невидимым, не зная, что он там находится, ни за что не заметишь. Дорожка терялась в подлеске и каменных отвесах, стоял дорожный знак, предупреждающий об обвалах. О том, что стена отодвигается и в гору проходит тоннель, не свидетельствовало ровным счётом ничего. Хэл заметил несколько ответвлений у подземного тоннеля. Мог об заклад побиться, что ещё несколько таких невидимых выходов было разбросано по всему Готэму, и каким-то из них сегодня воспользовался маленький курьер в фиолетовой форме. — Я ещё раз прошу прощения за то, что напугал, — подал голос Дж’онн, из вежливости вслух. — Дважды, причём. На ранчо и на стоянке. — А ты прости, что захлопнул в своей башке, — с готовностью простил его Хэл. — Такая скорость развития, поразительно, — с уважением сказал он. — Учитывая, что в нашу первую встречу вы даже не реагировали на моё присутствие. — Ты читал мои мысли тогда?! — Ещё раз прошу прощения, — на этот раз у него был не особо раскаивающийся тон, — но именно так я и узнал, что вы невиновны. Я не мог позволить моему напарнику закрыть дело, пока не разобрался, что же произошло на самом деле. — Так это ты удалил запись с камер? — театрально ахнул Хэл. — Пройдоха! — Можно задать вопрос? — спросил осмелевший после разговора Дж’онн. — Как вы узнали, что я не мистер Диксон, он же мистер Уэйн? — О, это легко, — ответил Хэл, — как бы сказать, копия была слишком хороша? Встретив недоуменный взгляд Дж’онна, Хэл пояснил: — Не было маленьких неточностей. Чем дольше я рассматривал костюм «Фрэнка», тем больше замечал. Несоответствие цвета волос, кое-где стёрся фальшивый загар, накладное брюхо чуть сдвинулось в сторону, усы очевидно накладные. У тебя же не могло быть таких недочётов, потому что брюхо у тебя было самое настоящее, как и усы. На загорелых руках не было шрамов, потому что откуда у мягкотелого Фрэнка Диксона шрамы? Ты не стал человеком, одетым в костюм Фрэнка Диксона. Ты стал самым настоящим Фрэнком Диксоном, и именно так я и понял, что ты — ненастоящий. Что я только что произнёс? Звучит как полная ахинея. Но Дж’онн с задумчивым видом закивал, показывая, что понял и принял ко сведенью. Хэл уже не знал, чего он ожидал от логова «Оракула», но реальность несколько разочаровала его. Многоэтажка, в которую они вошли, была модерновая, но совершенно обычная. Не какие-то трущобы, в которых укрывается от властей таинственный информатор, не пентхауз с двумя амбалами-охранниками. Всё это мало напоминало тайное логово. Почти не заплёванный лифт, никаких амбалов, никаких бассейнов с акулами. Разве что в углу, укутанная в тени и паутину, висела крошечная камера наблюдения. Не сразу-то и заметил, несмотря на то что глаз намётанный. На самом деле, если бы Брюс, сняв шляпу, не посмотрел бы в тот угол, то Хэл ни черта не заметил бы. Дверь отворилась, но за ней оказалось пусто. Брюса это не смутило, он прошёл внутрь, затворил дверь, прошагал через коридор и гостиную. Хэл только головой успевал вертеть. Обыкновенная гостиная. Мягкий диванчик, коврик с длинным ворсом, на полках фотографии, но рассмотреть, кто на них, не успел — Брюс обернулся и велел не отвлекаться. Они подошли к большому зеркалу у дальней стены. Отодвинув зеркало в сторону, они оказались перед второй дверью. Массивной, бронированной. Хэл ухмыльнулся. Вот это уже больше похоже на правду. Глазок в броне-двери замигал красным. — Вас трое, — раздражённо произнёс механический голос. — Новые обстоятельства, — с таким же раздражением ответил Брюс. — Это Дж’онн Дж’онзз, я за него ручаюсь. И Джордан. Механический голос вздохнул. — Хэл Джордан, Дж’онн Дж’онзз, посмотрите сюда, — глазок два раза моргнул, — хорошо, теперь вы в базе. Проходите. Итак, святая святых. В комнате было темно, освещалась она лишь светом мониторов и индикаторов. Одну стену полностью закрывала какая-то огромная, мерно гудящая, махина. За вытянутым столом стояли четыре компьютерных монитора. Один из них был поделен на маленькие квадраты: вид улицы, вид с камеры у входа и вид из глазка броне-двери. Перед столом восседала в инвалидной коляске конопатая очкастая девица лет эдак двадцати пяти. Хэл немного стушевался. Девица взглянула на него поверх очков так, будто одного взгляда ей хватило, чтобы понять кто он таков и чего стоит, сразу составила мнение, причислила его к одной из собственных категорий. Вот только рассказывать о своих выводах она, конечно, не станет. Девица таким же образом просканировала и Дж’онна, потом отвернулась к своим компьютерам. — То, что ты прислал, было той ещё задачкой, — она говорила с густым ирландским акцентом, — я даже не уверена, что это шифр. Больше смахивает на язык, но не похожий ни на один человеческий, включая египетские иероглифы и узелки инков. — Мы недавно в очередной раз убедились, что не одни во Вселенной, — сказал Брюс. Она смерила его недовольным взглядом и продолжила как ни в чём не бывало. Хэла распирало от смеха. — Изначально было понятно, что это не слитный текст, а список. Список из двух колонок. Проблема в том, что ко всему прочему, каждые двадцать четыре часа значение второй колонки в некоторых рядах менялось. Почему не вся вторая колонка? Почему только во второй колонке? Впрочем, именно это и натолкнуло меня на мысль. Но по порядку. Тут она спохватилась. — Барбара Гордон, — пожала руки им обоим. И впрямь решила начать всё по порядку. — Математик и специалист по информационной безопасности. Закончив с представлениями, она вывела на экран пресловутый список. — Когда я поняла, что это язык, причём примерно соответствующий английскому, дело пошло легче. Осталось лишь найти точку отсчёта. Три строчки из списка вдруг скоординировались. Две из них до этого стандартно показывали одно и то же, как вдруг третья — постоянно меняющаяся — приобрела такое же значение. А на следующий день снова поменялась, но на этот раз не кардинально. Естественно, подумала я. Как можно было быть такой тугодумкой. Всё ведь очевидно! Брюс присел на край стола, с виду явно с легкостью следя за полётом мысли своего Оракула, Дж’онн, небось, ещё с самого начала прочёл все ответы в её голове, так что Хэл оставался в своём неведении в одиночестве. — Очевидно что? — он сдался. — Что вторая колонка — это координаты, — произнесла как нечто само собой разумеющееся мисс Гордон, — а первая — имена. Строка с вечно меняющейся второй колонкой — твоя. Из-за вашего марш-броска по Америке каждый раз в полночь ты оказывался в другом месте, а недавно прибыл в Готэм, сравнявшись с двумя другими строками. Вчера ночью ты был в Уэйн-маноре, рядом, но не совсем, и значение снова поменялось соответствующим образом. Мисс Гордон перевела дух и принялась барабанить по клавиатуре. — Итак, у меня появилась гипотеза. Это список тех, кто видит странные зелёные сны. Один из них, постоянно перемещающийся — Хэл Джордан. Тогда Алан Скотт должен быть одним из двух неизвестных, тоже находящихся в Готэме. Дальше дело плёвое, подставляем значения и даём компьютеру разобраться с остальным, — она любовно указала на гудящую махину. — С первого раза получилась каша, но подставив Алана Скотта в другую строчку, внезапно начала вырисовываться любопытная картинка. Вуаля! Изображение на экране мигнуло и поменялось. По мнению Хэла, вырисовавшаяся картинка всё ещё напоминала кашу. Но мисс Гордон едва в ладоши не хлопала. — Дальше началась игра на сообразительность. Моя программа использовала известные значения и предлагала расшифровку остальных символов. Посидела пару часиков и всё. Готово. Я сразу перевела координаты в адреса. Все люди из списка находятся в Штатах. Очень удобно… Изображение снова мигнуло и наконец сложилось в понятные слова. «Алан Скотт — Готэм, Нью-Джерси Анна Савенлович — Тонопа, Невада Дэниэл Янг — Бейлисвилль, Монтана Гай Гарднер — Коаст-сити, Калифорния Гарольд Джордан — Готэм Хайтс, Нью-Джерси Дженсен-Линн Хейден — Готэм, Нью-Джерси Джон Стюарт — Детройт, Мичиган Кайл Райнер — Северный Голливуд, Лос-Анжелес» Дедпул какой-то. Почему именно они? Что же объединяло их? — Могли мистера Ферриса убить из-за этой программы? — предположил Дж’онн. — Когда я рассматривал бумаги Ферриса, то нашёл некие разработки прототипа устройства, похожего на приёмник. Наверняка им бы захотелось прибрать к рукам что-то подобное. — Да, вокруг Карла вечно кружили стервятники из агентств, ЦРУшники и прочие, — добавил Хэл. Брюс коротко обрисовал мисс Гордон ситуацию с инопланетянином. На взгляд Хэла, чересчур коротко и сухо, но она восприняла всю информацию настолько хладнокровно, что стало понятно: подобное рандеву им далеко не впервой. Несмотря на то, что Брюс буквально прирос к столу, нарочно не производя лишних движений, Хэл чувствовал исходящие от него волны возбуждённого нетерпения. Ищейка взяла след, учуяла близкую добычу. — Дэниэл Янг, — Брюс сфокусировался на своём, — человек из Бейлисвилля, с которым связывался Карл Феррис. Ошибки быть не может.

***

Центр Бейлисвилля представлял из себя широкую дорогу с одноэтажными или двухэтажными домами по обе стороны, выходящую на живописный пейзаж с открытки: лесок и голубые горы со снежными шапками. Продуктовый, бар, местная газетная редакция, магазин оружия, семейный ресторан, вот и всё, собственно. Единственным крупным зданием был местный городской совет, трехэтажный дом из белого камня и двумя колоннами. Янг жил в канадском районе Бейлисвилля, но оказался не франко-канадцем, а французом, эмигрировавшим из Парижа в сорок четвёртом. Здесь он, кажется, пытался ассимилироваться. В библиотеке нашлись несколько статей из местной газеты, где он упоминался. Он помог построить платформу на парад в честь Дня Труда, а к двадцатилетию городка газета выпустила специальный выпуск «Наши Герои», где и была краткая биография Янга. Оказалось, он был одним из членов Сопротивления, о чём он собирался написать в своих мемуарах. На фотографии был франт лет пятидесяти, в котелке и с тростью. В библиотеке над статьями сидела двенадцатилетняя девочка с двумя очаровательными закрученными хвостиками. Важные места она зачитывала про себя ещё раз, глубоким мелодичным голосом, отдающимся в головах двух мужчин, находящихся в другом конце города, том самом канадском районе. Брюс тоже не упустил случая поучаствовать в маскараде. Ничего сверхъестественного придумывать не стал, никаких линз, париков, не красился, но каким-то неуловим образом совершенно изменился, будто даже роста другого стал. Брюс слегка сутулился, меж бровей у него была складка, потому что он постоянно хмурился, он двигался плавно, но как будто экономя движения. Этот же мужчина с идеально ровным пробором и идеально прямой осанкой был незнакомцем. Он вышагивал, словно пританцовывая на ходу, улыбаясь в тонкие подкрученные усы. Когда говорил, слегка картавил и всё поправлял костяшкой среднего пальца очки в круглой оправе. В общем, производил впечатление лёгкого на подъем и жизнерадостного человека. Хэлу выдали ковбойскую шляпу с загнутыми полями и авиаторы Рэй Бэн, сочтя его непригодным для более замысловатой маскировки. Он не спорил: в парике было жарко, от накладной бороды чесался подбородок, и он всё время забывал о мелких деталях. Даже в таком «костюме» он чувствовал себя глуповато, потому что стал похож на какого-то шерифа из второсортного вестерна. Дом у Янга был самый обычный, в садике кое-как росли ирисы, на заднем дворе был сарайчик со стройматериалами. Они постучались, потоптались на крыльце, но ответа не последовало. Брюс вздохнул, надел доброжелательную улыбку и повернулся в сторону забора, откуда торчала любопытная соседкина голова. — Доброго дня, мэм, — он слегка поклонился, — Джек Шоу и Мэтт Кройден из «Вест Геральд». — Журналисты? — ахнула старушка. — Даниэль не любит общаться с журналистами. Поэтому он и решил написать эту свою книгу. — Мы как раз по поводу этого, — ничуть не смутился Брюс, — хотели бы получить эксклюзивный отрывок. Наше издание печатается в шести штатах! То ли она соблазнилась возможность мелькнуть в газете, печатаемой в шести штатах, то ли её очаровала лучезарная улыбка красивого молодого человека, но защитница частной жизни Янга растаяла. — Главное, чтоб журналюги потом не повалили сюда рекой, — с не слишком правдоподобным опасением протянула она. — Вот только Даниэля нет дома. — О, мы с ним разминулись? — очаровательно расстроившись, воскликнул Брюс. Больше не приходилось гадать, как ему удалось разговорить миссис Дэвис. Лис из старушек верёвки вил. — Не знаю, когда вернётся, — покачала головой она, — он уехал неделю назад. Зашёл ко мне, сказал, что собрался домой, во Францию, чтобы писать свою книгу. Не сказал, когда вернётся, но дом не продал. Да что мы через забор? Заходите ко мне, выпьем кофе с яблочным пирогом. Сегодня испекла. Я Даниэля вот уже десять лет знаю, он человек замкнутый, но кое-что рассказывал. Вы выглядите как честные ребята, не переврёте. Авось хватит и на заметку. Не отрывок из книги, конечно, но лучше, чем ничего, правда? Как оказалось, «замкнутый» это ещё слабо сказано. Более подходящим описанием было бы «нелюдимый». Даниэль сторонился общения, изредка помогал починить что-то по дому, но сам на контакт не выходил. К соседке обращался исключительно за советом по поводу цветов. Единственный раз, когда он добровольно вышел в люди, был после выхода статьи про героев. Он страшно разозлился, скупил все номера, сколько смог, поджёг их перед редакцией, а когда из бакалейной лавки вышел продавец, чтобы утихомирить его, замахнулся на него тростью. С тех пор он ещё больше замкнулся, выходил только за едой и в сад. А где-то с месяц назад он вдруг переменился. Начал с кем-то болтать по телефону, пошли частые отлучки. — С замужней женщиной, — заключила заправская сплетница. Иначе отчего он вдруг так ожил? Уезжал куда-то, явно чтобы встречаться с ней где-то подальше. Однажды она случайно услыхала, как он говорил о каком-то кольце. А потом к нему домой явилась женщина, незнакомая, не из их района. Очевидно, что она нашла в себе силы развестись с нелюбимым мужем. Даниэль открыл ей незамедлительно и сразу же впустил в дом! Любовники укатили в родную Даниэлю Францию, чтобы забыть о прошлом и начать новую жизнь. — Решил закончить свою книгу счастливым концом, — заявила она. Хэлу эти посиделки показались тратой времени, а Брюс в свою очередь всячески поощрял старушку. Пирог был сухим, а яблоки кисловатыми, но он уплетал его за обе щёки и не забыл спросить рецепт. Когда им всё же удалось вырваться из лап соседки, Брюс пообещал прислать ей будущий номер «Вест Геральд». — Зачем всё это было? Скоро ночь, придётся вернуться завтра, — проворчал Хэл. Они едва отвертелись от ужина, преданные его урчащим животом. — Не получится. Днём мы и близко не подберёмся к дому. Вернёмся как стемнеет. И вправду, старуха следила за всей улицей коршуном, пройти незамеченным мимо неё не получится, а если они появятся и завтра, то может что-то заподозрить. — Думаешь, Янг запасся продуктами и прочим, и заперся в подвале? Решил стать окончательным затворником? — Нет, его и вправду уже давно не было дома, — нахмурился Брюс, переходя с певучего тона на свой обычный. — Видел, в каком состоянии цветы? Он явно заботился о них. — Значит, программа соврала? — Что-то не сходится, — согласился Брюс. — Я могу представить лишь одну причину, по которой такой человек стал бы сообщать кому-то об отъезде. Поухаживать за цветами в его отсутствие. Но Янг соседку об этом не просил. Зачем же тогда пришёл попрощаться? «Я не чувствую в доме человеческого присутствия», — присоединился к разговору Дж’онн. Остановились на ночь в местной гостинице, где на первом этаже можно было поесть в баре. Дж’онн присоединился к их столику в виде практически идентичного «шерифа», но тут большинство посетителей оказалось таких. Живая музыка, рекламируемая постером у входа, оказалась ковбоем, хрипло подпевающим чуть расстроенной гитаре. Гости частенько тоже присоединялись к песне, и выступление превращалось в хоровое. Тем лучше, не станут подслушивать. Итого: соседи считают, что Дэниэл (Даниэль) Янг уехал, но программа показывала, что он находился дома каждую ночь. Хэл принялся за стейк и пиво, но даже не почувствовал вкуса, сосредоточившись на «фактах». У Брюса на ужин был кофе, и Дж’онн выглядел так, будто хотел о чём-то спросить, но не стал. Вместо этого он уставился в свою тарелку с брюссельской капустой на пару и рёбрышками. — У меня есть теория, — не до конца прожевав, провозгласил Хэл. Брюсу очень хотелось съязвить по поводу того, что он разговаривал с открытым ртом, но он сдержался, ограничившись одним брюзгливым «гм». А теория состояла в том. С чего было Янгу сообщать об «отъезде» соседке, известной сплетнице? Возможно, как раз за тем, чтобы она разнесла это по всему району, чтобы сообщала об этом всякому, кто попытается его искать? А Янг знает, что его будут искать. Очевидно, что человеком, с которым он так тесно общался, был Карл. Кольцо, о котором он говорил, тот же самый перстень, что снился Алану. И вот, когда Карл погибает, Янг понимает, что он следующий. У него уже есть партизанский опыт, он знает, как скрываться от противника с обширными ресурсами. Наверняка Карл рассказал ему о программе. Он знает, что где бы он ни скрылся, они найдут его. Потому решил обмануть их. Для вида сказал соседке-сплетнице об отъезде, а сам залёг на дно где-то в Бейлисвилле, скорее всего у женщины, которую та видела. А чтобы сбить преследователей с толку, каждую ночь возвращается в тот дом, чтобы «отметиться» в программе. Данные ведь обновляются только один раз в сутки, в полночь, ему стоит пробыть дома лишь минутку, и всё. Конечно, это опасно, ведь они могут поджидать его там, но в то же время его опять спасает бдительность соседки. Уж она заметит, если ночью вокруг дома в отсутствие хозяина начнут шататься какие-то подозрительные личности. — Я мог бы попробовать отследить его, если он и вправду находится где-то здесь, — задумался Дж’онн, — но я могу привлечь внимания агентов, если они тоже тут. И переполошить ментально чувствительных людей. — Нет надобности его искать, — сказал Брюс. — В одном Джордан точно прав — мы знаем, где он будет в полночь. Встретим его там.

***

С дверью Брюс провозился секунд тридцать, и та, щёлкнув, отворилась. Они замерли, вслушиваясь в ночную тишину. В спальном районе маленького городка любая вещь, не вписывающаяся в привычный ход вещей, привлекала внимание, а они и так уже засветились. Дж’онн подтвердил, что улица, а особенно любопытная соседка, спали, и Брюс, а за ним Хэл проникли в дом Даниэля Янга. Первым их встретил запах. Янг не заморачивался тем, чтобы вынести мусор или почистить холодильник, и в доме откровенно воняло. Хэл закрыл локтем лицо, чтобы дышать в куртку, но помогало мало. Вонь доходила даже до второго этажа. Он быстро проверил спальню и кабинет Янга. Постель неубранная, в кабинете бардак. Что за неаккуратный человек? Французы… Брюс в свою очередь должен был обследовать первый этаж, кухню, туалет и гостиную с кладовкой. Хэл давно уже заметил, что в темноте Брюс как будто бы сливался с окружением. В одну секунду он здесь, а во вторую нет, в воздухе растворился. Хэл всё ещё не был уверен, что Брюс не умел читать мысли. Может, он тоже марсианин? В голову постучал Дж’онн, сообщив, что проверил сарайчик и не нашёл там ничего интересного. Хэл сел на лестницу, приготовившись ждать. Снизу донеслось лёгкое шуршание, но это оказался Брюс, зачем-то полезший в мусорный бак. «А я говорил, что надо было поесть за ужином», — сказал по «общему каналу» Хэл. «Эта связь только для крайних случаев», — как ему удалось прошипеть через мысли, бог знает. Хэл ответил бы, но Дж’онн мягко выключил звук у обоих и объявил, что до полночи осталось три минуты. Все затаились. Несмотря на то, что он состоял в воздушных силах, ему нередко приходилось сидеть в засадах. Вначале, в пятьдесят восьмом, Хэла отправили на Воздушную Базу Дананга, где он выслужился и получил командование над отрядом. Отряд был разведывательным, они искали партизанские точки, уничтожали мелкие посты. Очень часто им нужно было опускаться вне баз, где придётся, чтобы не засекли. По долгу службы Хэл и его отряд часто оказывались на территории Северного Вьетнама и коммунистического Лаоса. Другой их задачей было находить лагеря Вьетконга и раскрыть сообщения и передачу ресурсов и оружия от Северного Вьетнама партизанам. Пока они играли в благородных спасителей, другие отряды искали предателей, вьетконгцев, на земле. Бесконечные самолеты над головой были обязаны призвать жителей деревень к порядку, напомнить им, что за ними всё время велось наблюдение и в любой момент на них могли посыпаться бомбы. Откуда же было им знать, что оружия на разведывательных самолётах не было, дабы не отяжелять их? После его возвращения в мир живых, Хэла отправили в Сайгон, восстанавливаться. Тоже своеобразная засада. Сердце затаилось в бетонных джунглях, ожидая возможности нанести удар. Великой освободительнице Америке, её солдатам — блаженным убийцам, а главное, самому себе. Ухаживающий за обезвоженным, полубезумным Хэлом дедушка вырвал чеку, но сердце оказалось гранатой замедленного действия. Оно взорвалось немного позже, посреди бувьёнского бара, увешанного бумажными гирляндами и американскими флагами, с цветами в кадках и цветами-официантками. Многие из них так и просили их называть, Хоа. Городские успевали ухватить кусочек получше: они разъезжали в автомобилях с откидными верхами, носили красивые платья, и солдаты, державшие их под ручку, были им мужьями. Другим девушкам, деревенским и простым, не хватало слабых познаний в английском, не хватало быстроты реакции. От их улыбки зависели их семьи, и они улыбались широко и радостно, продавая еду, напитки, себя… Пару осколков его сердца так и остались там, на шумных улицах с неровным тротуаром, на рынке, по которому гоняли на мопедах мальчишки с курами в клетках и фруктами в корзинах, на пластиковых столах вокруг клееночных палаток, гордо именуемых пивными Бувьёна, на загруженной Пастёр, где гудят застрявшие в вечных пробках автомобили, водители матерятся на шныряющих меж ними юрких велосипедистов, где таксисты пытаются проветрить машину, разгоняя духоту веером из эротического журнала, и в открытые окна проникает музыка из магнитофонов, клейкой лентой привязанной к заднику велорикши. Велорикши катятся и того медленней, потому что обзор худощавому велосипедисту в конической шляпе закрывает целая самодельная карета, с навесом от солнца, с мягким сидением (выкорчевал из дивана, который украл в квартирке интеллигентов, сбежавших от войны куда-то заграницу). По углам дремлют в тени полицейские, воткнув винтовку в землю и сложив на ней ладони. А у гостиницы для американских военных стоит, роя сношенным тапочком землю, девочка. Ей едва восемнадцать, но она бойко отвечает на шутки проходящей мимо солдатни. Её зовут просто Хоа, настоящего своего имени она так и не назвала. Не Хэлу оно было предназначено. Ни одному из них, самопровозглашённых спасителей, невольных завоевателей. «Двенадцать ноль пять», — объявил Дж’онн. Никого нет. Даниэль Янг не пришёл домой. План провалился. «В отеле есть телефон. Свяжемся с Оракулом, узнаем, где сейчас Янг. Далеко не успеет уйти. Нагоним», — Брюс сразу перешёл на план Б. Они что-то упустили. Хэл вернулся в спальню, закрывая нос. Боже, что за жуть, тут вроде ещё сильнее несёт, чем на кухне. «Я не чувствую ни одного бодрствующего человека в радиусе полкилометра, — добил Дж’онн, — думаю, здесь мы большего не добьемся. Поддерживаю твою идею. Хэл?» В доме было два санузла. Один на первом этаже, а второй смежный со спальней. При беглом осмотре с выключенным светом он и не сразу заметил за шкафом дверь. «Хэл, ты на связи?» «Он тут». Хэл включил свет. Всё равно уже не важно. «Он всё это время был тут». Дознаватели поощряли местных доносить на вьетконговцев. Не самая продуманная система, так как в какой-то момент доносы стали инструментом местных разборок. Многие доносили на соседей, поссорившись из-за коровы или огорода. Другие доносили из-за долгой семейной вражды. Третьи удаляли конкурентов на пост сельского старшины. Часто тела после казни бросали в реки. Хэл видел оббитые камнями, поцарапанные голые тела, выброшенные ленивым течением на берег. Набухшие, зеленовато-чёрные, измазанные илом, с ветками и листьями в волосах и изъеденными птицами лицами. — Брюс, — забыл о конспирации он, — Брюс! — Я здесь. Он появился из ниоткуда, сначала осмотрел Хэла, положил ему руку на плечо, молча спрашивая, в порядке ли он. И как только ему ясно значение этих маленьких жестов? Брюс точно марсианин. Брюс перевёл взгляд внутрь и нахмурился. В ванне лежал Даниэль Янг, вдоль откинутой на бортик руки зияла рана. Розовая вода давным-давно остыла.